В тесной толпе прижатая к борту девочка примерно моего возраста смотрит на меня. Нос у нее провалился, глаза блестят от страха, как у посаженного в клетку кролика, но она внимательно наблюдает за мной, и мне хочется, чтобы ее первое впечатление о Кулионе было хорошим. Я оглядываюсьнана все еще спит, не чувствуя неприятного запаха немытых тел, не слыша голосов, звучащих на незнакомых диалектахи иду к пирсу.
С корабля швыряют канат. Я ловлю тяжелый вонючий конец и обматываю вокруг столба, как учил Капуно. Получается не очень хорошо, но на двойной узел нет временивонь становится невыносимой. Я отступаю от воды, а капитан бросает с борта на пирс деревянные сходни.
Тебя человек из правительства прислал? Голос у него хриплый и грубый.
Я качаю головой.
Как всегда, ворчит он. Притащить нас сюда поспешили, а встречать никого не прислали!
Ами? Нана уже сидит, заслонив ладонью глаза от солнца. Она смотрит на меня, на корабль, на пассажиров. На людей она смотрит особенно долго. Потом вскакивает и бежит ко мне, на ходу поправляя тряпицу надо ртом и заметно хромая.
Ами, уходи! Уходи оттуда!
Многие из пассажиров поворачиваются, смотрят на нее, и я чувствую себя неуютно. Нана напугана. Бондок говорит, что заразиться страхом легче, чем стать Тронутым, и некоторые из новоприбывших нервно оглядываются по сторонам, пытаясь понять, что так напугало эту женщину с безумными глазами и почему она, с больной ногой, бегает по берегу.
Уходи, я сказала! Нана задыхается, а с борта за ней наблюдают с откровенным изумлением.
В чем дело, леди?
Нана уже тянет меня прочь мимо успевших сойти на берег пассажиров.
Нана? нерешительно начинаю я, но она обрывает меня яростным взглядом и еще крепче сжимает мою руку. Мы направляемся домой, хотя ее палка и сковорода остались на берегу.
Оглядываюсь через плечо. Новоприбывшие все еще топчутся на месте, ожидая, наверно, кого-то, кто сказал бы им, что делать и куда идти. На середине пути проходим мимо мальчишек.
Так это они? спрашивает Дату. Из Запредельных мест?
Ответить нана не даетупрямо тащит за собой и даже шагу не сбавляет.
Едва мы переступаем порог, как она дергает меня за руку и бесцеремонно поворачивает лицом к себе.
Ты что себе думаешь? Ты что делаешь? Из-за маски голос звучит глухо. Думаешь, я не заметила?
Заметила что?
Это все из-за той дурацкой петиции! Ты что вбила себе в голову?
Ничего такого
Не притворяйся невинной овечкой. Я знаю, что ты замыслила! Привела на берегзнала, что они сегодня прибывают, и знала, что я усну
Но мы ходим туда каждый день. Нана расхаживает по комнате, и я следую за ней глазами. Такой сердитой вижу ее впервые.
И если бы я не проснулась, ты бы ты Она хватает воздух большими глотками, как выброшенная из воды рыбина.
Послушай. Я не представляю, о чем ты говоришь. Но мне жаль, что я так тебя расстроила.
Нана резко оборачивается. Я жду новых обвинений и криков, но она вдруг сгибается, делает несколько глубоких вдохов, но ничего не говорит. Ее сжатые морщинами глаза уже не мечут молнии. Она опускается на пол, обнимает колени и опускает голову. Сморщенная, съежившаяся, а ведь только что была от злости огромная, как Бондок.
Я сажусь рядом и тоже подтягиваю к подбородку коленипоказываю, что не имею ничего против и готова подождать, пока она скажет, в чем дело. Наконец нана развязывает маску.
Ты и вправду не специально подходила к тем людям с корабля? Тем, с открытыми ранами?
Теперь я совсем запуталась.
Нет, конечно. Всего только и сделала, что помогла им пришвартоваться, как учил Капуно.
Нана опускает голову еще ниже, и ее плечи дрожат, поэтому я ползу вперед и обнимаю ее.
Я подумала, что ты хочешь подойти к ним поближе хочешь подхватить