Так-то лучше, говорит Клара, а потом поворачивается ко мне лицом. Ведь лучше?
Ага, отзываюсь я и громко сглатываю.
Я еще никогда не лежал в постели с девушкой. По жилам вихрем гуляет смесь беспокойства и волнения, с которыми я никак не могу справиться. Как можно тише делаю глубокий вдох. Так реагироватьэто же идиотизм. Мой правый бок прижат к левому боку Клары. Щиколоткой я чувствую пальцы ее ноги. Даже сквозь пижаму ее кожа кажется невероятно теплой. И тут до меня доходит, что уже несколько недель я вообще ни к кому так близко не подходил. Я чувствую едва уловимые движения, когда Клара делает вдох или выдох. Дышит она медленно и спокойно, а я с трудом выдавливаю из легких воздух.
Когда я была маленькой, говорит она все так же шепотом, поворачивается ко мне, и наши головы соприкасаются, лет приблизительно до десяти или одиннадцати, мне хотелось учиться в каком-нибудь интернате. Ну, знаешь, которые только для девочек. Я запоем читала дурацкие детские книжки про такие школы. Там у героев вечно были ночные игрища, они нарушали правила, заводили друзей и подруг на всю жизнь. И вот я здесь. Не совсем то, на что я надеялась, но все-таки. Забавно, да?
Она снова смотрит в потолок, и моя неуверенность в себе слегка ослабевает.
Ну, начинаю я, таких друзей, как здесь, ты вряд ли смогла бы завести где-нибудь в другом месте. Эти точно будут на всю жизнь. Гарантирую.
Голос у меня самый беззаботный на свете, и Клара тихонько хихикает. На несколько секунд я словно становлюсь старым Тобиглавным шутником в классе. Хотя юмора чернее не придумаешь.
Наверное, ты прав, соглашается Клара. Хотя думать об этом жутковато.
Я намеренно меняю тему:
Знаешь, я удивлен, что ты не училась в каком-то шикарном интернате. Слышал, твой отец чиновник.
Ну что ты! Моя школа была очень даже шикарной. Она играет с локоном. Вытягивает его вверх. Волосы такие длинные, что бледная рука полностью выпрямляется. Одна из лучших, само собой. Но я там не жила. Нельзя контролировать того, кого нет рядом, а я должна была быть идеальной дочерью. Если бы родители позволили мне там остаться, у меня было бы слишком много времени, чтобы быть самой собой. Клара улыбается. Но теперь-то они, наверное, места себе не находят. Я у черта на куличках, да еще и дефективная. Бедный папа! Видел бы ты его лицо, когда за мной приехали. Но оно того стоило. Почти. Мне кажется, он уже тогда думал, как бы все это сохранить в тайне. Скорее всего он всем сказал, что я погибла в какой-нибудь ужасной катастрофе. А потом и сам в это поверил.
Мы оба молчим. Я ведь успел навыдумать, что у нее была сказочная жизнь.
Похоже, он у тебя тот еще козлина, говорю я наконец.
Он политик, а они все такие, разве нет? Клара вздыхает. Но раньше, когда мне было лет пять, он был замечательным папой. И мама была замечательной. Просто они слишком многого для меня хотели.
Я смотрю на нее, и на пару секунд ее задумчивое лицо становится серьезным, но складка между бровей быстро исчезает, и Клара вдруг спрашивает:
А ты в какую школу ходил?
В самую обыкновенную. В мыслях призраками встают Джонси, Билли и Джули Маккендрик. Нормальная была школа. Скучная.
Не хочу об этом думать. Не хочу вспоминать, как долгими жаркими днями гонял в футбол или просто слонялся по улице. Сейчас вокругхолодная ночь. И пусть рядом лежит Клара, а у меня в животе творится черт знает что и я ничего не могу с этим поделать, я бы все отдал, только бы вернуться в прежнюю жизнь. Если бы я мог вернуться домой целым и невредимым и снова стать здоровым, то оставил бы всех умирать и ушел, ни разу не оглянувшись. А через несколько дней забыл бы даже имена.
«Говорят, кровь прямо из глаз брызжет».
«Здесь какая-то ошибка».
Нам все еще слышно, как гудит двигатель и как по гравию ходят чьи-то ноги.
Наверное, грузовик сюда переправили на лодке, как и нас. Была бы дорога, мы бы ехали по ней. Луис считает, что мы на острове. Наверное, он прав.
Надо как-нибудь ночью хорошенько все осмотреть. Перелезть через стену.
Моя очередь вертеть головой.
Ага, конечно.
Я серьезно. Клара смотрит на меня сияющими глазами. Что тут такого? Никто ведь не узнает.
Ты уже забыла, как Джейк рассказывал про двух мальчишек, которые пытались сбежать?
Не забыла, но ведь мы и не собираемся убегать. Немножко погуляем и вернемся. И никто нас не поймает.
Наши лица так близко, что мы почти касаемся носами. В животе опять что-то переворачивается и падает ниже. Я в курсе, что сейчас происходит у меня в штанах, и усилием воли пытаюсь это прекратить. Клараобычная девочка. И близко не такая классная, как Джули Маккендрик. Два часа назад она мне даже не нравилась. Я и сейчас не уверен, что в этом смысле хоть что-то изменилось. Она как существо со дна неподвижного океана. Ходит в воде и поднимает ил, из-за которого ничего не видно. Жизнь в доме была четкой и ясной, пока она не приехала. А теперь все меняется.
Надо пойти завтра же ночью. Клара смотрит в потолок, как будто пытается принять решение. Все равно более подходящего времени не будет. Надо жить сегодняшним днем и все такое.
Ты точно спятила, ворчу я.
Какое-то время мы лежим молча. Наверное, мы оба задремали, потому что, когда я открываю глаза, грузовика уже нет, а по небу разлился сероватый свет. В доме тихо. Будить Клару не хочется, поэтому осторожно выбираюсь из постели, но в последний момент поворачиваюсь и поправляю на Кларе одеяло, чтобы не замерзла. Она сонно улыбается с закрытыми глазами, утыкается носом поглубже в подушку и вдруг тихо бормочет:
Я же говорила.
Что говорила? шепчу я.
Вместе веселее.
Я ухожу и возвращаюсь в свою спальню. Если медсестры с Хозяйкой до сих пор не спят, то ничем себя не выдают. В коридорах пусто, запертый от всего мира дом снова безмятежно спит. Снимаю носки и залезаю под одеяло. Постель холодная и кажется какой-то незнакомой. Я снова и снова думаю, что Клара действительно спятила. Лезть через стенучистое безумие. Но сердце бьется, как сумасшедшее, и уснуть не получается.
По ночам Клара не спала с самого приезда, но сегодня за завтраком у меня впервые такое ощущение, будто у нас один секрет на двоих. Я уже совсем не злюсь на нее за то, что она крадет нечто исключительно мое. Пока обитатели спален занимают места в столовой, мы с ней даже не переглядываемся. Зато у буфета с едой Клара и Том обмениваются шутками и смеются. Он возвращается за стол слегка покрасневший и весьма довольный собой. Черт знает почему, но от этого и я чувствую себя довольным.
Кто хочет молока? спрашивает Том.
Если сам не хочешь, зачем тогда взял? интересуется в ответ Луис.
Он окучивает Клару, хихикает Уилл.
Ничего подобного, огрызается Том. Просто передумал.
Ага, как же.
Лицо Тома покрывается красными пятнами. Вид такой, словно у него поднялась температура. К разговору я даже не прислушиваюсь. Уилл уже озвучил все, что я и сам думаю.
Народ, посмотрите на Джо, говорит Луис, кивая в сторону стола седьмой спальни.
Я поднимаю голову, Том оборачивается. Трое сидят на одном конце стола, Джона другом, в полном одиночестве. Троица спокойно болтает, словно он пустое место. Посередине сидит Джейк. Слева от негоДэниел, который так и светится от того, что внезапно сблизился с лидером. Справачернокожий пацан Элби, который большую часть свободного времени играет джаз на саксофоне в музыкальной комнате. Если каким-то чудом медсестры до сих пор не заметили, что Джо болен, то теперь это очевидно для всех.
Он сидит, ссутулившись, и вяло засовывает ложкой в рот хлопья из тарелки. С каждым глотком вздрагивает, как от боли. Нос забит, и приходится дышать через рот. Перед нами словно повторяется история с Эллори, вот только никто даже не пытается прикрыть Джо.
Готовь резиновые перчатки, Тоби. Луис вгрызается в тост. Тебя ждет гора посуды.
Рядом со мной по полу скрипят ножки стула. Эшли отодвигается от стола и встает. Сначала я думаю, что он хочет взять еще один тост, но он, поджав губы, подхватывает тарелку и чашку с чаем.
Закончил? спрашиваю я.
Эшли не отвечает. Выпрямившись, словно проглотил кочергу, он идет к столу седьмой спальни. Болтовня стихает, все пялятся на него, но он ни на кого не обращает внимания и садится прямо напротив Джо.
Ну почему он не может быть нормальным, как все? притворно хнычет Уилл. Из-за него нам всем от Джейка перепадет. Зачем ему это надо?
И почему за завтраком? ворчу я, чувствуя, как портится настроение. Сдалось мне это дерьмо прямо с утра.
Слегка расправив плечи, Джо благодарно улыбается Эшли. Я смотрю на остальных и вижу, как внимательно глазеют на Джейка Дэниел и Элби. Их глаза сияют. Они ждут, когда Джейк отреагирует. В доме выживает сильнейший. В буквальном смысле. Здесь нет места сочувствию в адрес тех, кто слабее. От близнецов из седьмой спальни удача уже отвернулась. Джейк заметно стискивает зубы и уже явно собирается встать, как вдруг появляется Гарриет и садится на последний свободный стул. Эшли с Джопо обе стороны от нее. Она притащила несколько тостов и, улыбаясь обоим мальчишкам, ставит тарелку прямо посередине.
Джейк оглядывается на Клару и Элеонору, которые как ни в чем не бывало продолжают завтракать. Все ждут, что будет дальше. У меня учащается пульс. Здесь так не принято. С того самого дня, как у всех на глазах расплакался Генри, умоляя не забирать его в лазарет. О таком лучше навсегда забыть. Если бы дело было только в Эшли, Джейк наверняка что-нибудь бы сказал, и я даже не попытался бы с ним спорить. Но за стол пришла и Гарриет. А это уже совсем другое дело. Тем более с тех пор, как здесь появилась Клара. Через несколько секунд Джейк продолжает есть, не обращая внимания на двух лишних людей за столом. У меня возникает ощущение, что вся столовая вздохнула с облегчением.
Почему он ничего не делает? хмурится Луис.
Не один Том помешался на новой девочке, говорю я.
Том одаривает меня злым взглядом, Уилл тихонько хихикает. Аппетит пропадает. Снова становится не по себе. Стаи меняются. У Эшли теперь свой маленький Божественный Отряд. И пусть вся эта затея обречена на провал, а самого Эшли начнут еще больше недолюбливать, происходящее все равно вызывает рябь на спокойной поверхности. Уже не только Клара поднимает со дна ил. Я хочу, чтобы все оставалось, как прежде. Когда ничего не меняется, не чувствуешь течения времени.
Черт с ними, говорю я. Пусть этот ханжа лучше сидит там, чем с нами. Может, даже переедет в спальню к Джо.
Вы только представьте! Лицо Уилла озаряется весельем. Начнет там бубнить свои молитвы по вечерам!
Иногда я жалею, что вырос из его возраста. Хорошо быть мелким и не понимать, что происходит.
Сегодня холодно. На учителе, который ждет нас в классе, толстый шерстяной джемпер. Вид у этого человека усталый. Может быть, учителям тоже пришлось проснуться посреди ночи, чтобы разгрузить машину. Пока мы занимаем места, Уилл подходит к батарее и кладет что-то сверху.
Это чтобы подсушить каштаны, объясняет он, заметив, что все на него смотрят. Так они крепче будут.
А мне ты об этом не говорил, обижается Луис.
Забыл. Зато теперь ты знаешь. Чтобы каштаны были крепче, их надо подсушить.
Луис мигом вытаскивает из кармана пару каштанов и кладет на другой конец батареи.
Уилл ухмыляется:
Все равно тебе меня не победить!
Занимайте места, ребята, говорит учитель. Сегодня отвечаем на вопросы по пройденному материалу.
Он садится за стол и смотрит, как мы достаем из парт тетрадки и учебники, а потом поворачивается к окну. Так он и будет сидеть, пока не решит без всякого энтузиазма пройти по комнате и посмотреть, чем мы занимаемся. Честно говоря, я сомневаюсь, что он настоящий учитель. Настоящий наверняка бы попытался нас хоть чему-то научить. Мы рассаживаемся, воцаряется тишина. Слышно только поскрипывание ручек по бумаге. Я рассеянно рисую на задней обложке учебника, пока не замечаю, что нарисовал морские волны. Неужели мы действительно решимся? А вдруг нас поймают? Может быть, до конца дня Клара успеет передумать. Я даже не знаю, хочу этого или нет.
Продолжай работать, пожалуйста. Учитель смотрит на меня.
Извините. Я опускаю голову и изучаю абзац с вопросами под ним. В «Повелителе мух» у Хрюши не самый удачный день.
Через час учитель отлипает от стула и начинает ходить по классу. Когда он нависает надо мной, я чувствую запах сигарет вперемешку с бальзамом после бритья. Учитель старый. Ну уж точно старше, чем когда-нибудь стану я. Короткая бородка почти седая и редкаясквозь нее виднеется кожа. Ему однозначно больше сорока. Он кивает и идет дальше. По одному только виду ясно: он понимает, насколько все это бессмысленно.
Ты теперь всегда будешь сидеть в столовой с Джо? спрашивает у Эшли Луис.
Первые два часа прошли. Учителя переходят из класса в класс, а у насникому не нужная десятиминутная перемена.
Зачем тебе это? Он ведь болен.
Эшли даже не поднимает глаз:
Я больше не стану переходить на другую сторону дороги.
Даже его манера говорить меня раздражает. И голос у него противный и гнусавый.
Уилл пришибленно смотрит на меня:
Что это вообще значит?
Библейская ерунда, отвечает Луис. Это он так умничает.
Никто не должен бояться в одиночестве, заявляет Эшли, открывая учебник по математике.
Меня так и подмывает хорошенько ему врезать за тупость. Со страхом все остаются один на один. Если бы не соревнование, ей-богу, я бы хотел, чтобы Эшли был следующим.
После обеда ложусь спать. Приятно следовать привычному распорядку и не путаться с остальными. О Кларе и предстоящей ночи я не думаю. Вообще стараюсь ни о чем не думать, кроме усталости, и справляюсь на урасплю до самого ужина. Потом иду отмокать в ванне. Утром я был в душе, но если запереться в ванной, то не придется идти в комнату отдыха, думать о дурацкой церкви и с зачарованным ужасом наблюдать, как сдает Джо. Лежу в воде, пока она не становится прохладной. Вылезаю и тщательно осматриваю себя в поисках каких-нибудь изменений. За месяц я запомнил на себе все родинки. Ощупываю подмышки, но никаких уплотнений нет. Дальшепятки, лимфоузлы на шее. Все вроде бы в порядке. По крайней мере пока.
Когда я возвращаюсь в спальню, там сидят Луис, Уилл и Элеонора. Привязывают веревки к каштанам. Том валяется на кровати и делает вид, что ужасно занят книжкой-пазлом.
Какого черта вы все здесь? Я в одном полотенце. Никак не ожидал кого-то здесь увидеть. Тем более одну из девочек.
Не можем попасть в комнату отдыха, отвечает Луис, сосредоточенно пытаясь проделать отверстие в каштане.
Я пристально смотрю на Элеонору. Та вскакивает, опустив голову, и собирает вещи, но оставляет потрепанную книжку.
Если хочешь, можешь почитать, Уилл. Я уже закончила. Очень интересно.
Тот широко улыбается:
Круто, спасибо. Спокойной ночи.
Она бегом выметается из спальни, и я успокаиваюсь, когда за ней закрывается дверь.
Если Эшли и Гарриет теперь сидят за столом седьмой спальни, может, Элеонора сядет с нами? И Клара тоже. Уилл смотрит на меня полными надежды глазами.
Я отвечаю злым взглядом:
Через день-другой Джо заберут, и Эшли вернется.
Повезло нам, говорит Луис, продевая шерстяную нитку в ушко здоровенной иглы.
В комнате отдыха я не видел ни ниток, ни иголок. Где они их раздобыли? У Хозяйки? Неужели забыли, почему мы все здесь торчим?
Да я просто так сказал, бормочет Уилл.
И сморозил чушь. Я надеваю пижамные штаны. Одеваться в повседневную одежду при всехнесусветная глупость. Вот когда все уснут
От волнения покалывает в животе, и на пару секунд сгусток ужаса рассасывается. Меня это немножко пугает. Темный сгустокякорь, который тащит меня на дно. С ним нужно подружиться, принять его. Хотеть чего-то большего нет смысла.
Почему вы не смогли попасть в комнату отдыха? спрашиваю я.
Из-за Джейка, отвечает Луис, как будто я сразу все пойму. Он даже Тома прогнал.
Томав первую очередь, уточняет Уилл и берет в руки каштаны. Я готов. Скажешь, когда закончишь.
И почему? Потому что Эшли сидел за их столом? За это Джейк нам еще отомстит, это уж наверняка.
Нет. Он всех выгнал. Некоторые пошли играть в музыкальную комнату, а мы решили прийти сюда.
Он там с Кларой, наконец встревает Том. Смотрят какую-то комедию. Он не отводит взгляда от книжки, но и так заметно, что он в бешенстве. Джейк хотел остаться с ней наедине.
Не знал, что он ей нравится, спокойно говорю я и тщательно вытираю ноги. Не хочу, чтобы все заметили, как я краснею.
Джейк и Клара вместе смотрят фильм. Это что-то типа свидания? Как по мне, иначе и не назовешь. Понятия не имею, что я чувствую, но точно что-то странное.
А еще они посуду вместе мыли, добавляет Уилл.Вернулись все в пене и много смеялись. По его каштану бьет каштан Луиса, но безрезультатно. Уилл улыбается:Мне Клара нравится. С ней не так скучно, как раньше.
На это мне ответить нечего.
Я думал, посуду моют спальнями, говорит Том. Как это она оказалась в паре с Джейком?
Мне хочется пойти к расписанию и посмотреть, кого Джейку пришлось запугать, чтобы поменяться сменами. Ложусь в постель и рассеянно слушаю, как болтают и смеются Уилл и Луис. Каштаны отскакивают друг от друга и бьют их по пальцам. Все мои мысли заняты тем, что происходит внизу в комнате отдыха. Может быть, у Джейка с Кларой теперь тоже есть один секрет на двоих? Он ей и правда нравится? Несколько дней подряд я мечтал о том, чтобы она от меня отвязалась, а теперь чувствую себя так, будто меня предали. Глупее некуда. Вспоминаю о Джули Маккендрик и Билли. Неужели так всегда и бывает? И тут возникает мысль, которая затмевает все остальные: а вдруг Клара расскажет Джейку о ночах? Вдруг попросит его не принимать таблетки? Все волнение напрочь исчезает, как только я представляю себе картину: сегодня ночью в кухне нарисуется Джейк и уйдет с Кларой под ручку бродить по дому. Но самое худшееДжейк об этом наверняка проболтается. Если она ему расскажет, то все обо всем узнают.
Я закрываю глаза. Может быть, останусь сегодня в спальне. Всегда можно вернуться в плотный пузырь одиночества. Она ведь даже не симпатичная. К черту Клару. К черту Джейка. Пусть хоть до смерти затрахают друг друга в каждом, мать его, углу. Мне плевать.
Глава 8
Бутерброды не раздави! шепчет мне Клара, сидя верхом на заборе. Скорее! Она перебрасывает ногу и исчезает с другой стороны.
Мы подтащили к стене видавшую виды садовую скамейку. В сырой земле от ножек остались ямки, так что мы точно знаем, куда ее вернуть. Я залезаю на спинку скамейки и хватаюсь за край старой кирпичной кладки. За месяц полного отсутствия всяческих тренировок я, оказывается, капитально обленился. Суставы рук горят, но мне все-таки удается подтянуться достаточно высоко, чтобы задрать на забор ногу. На улице холодно, но я весь вспотел уже к тому моменту, как тяжело спрыгиваю на землю с другой стороны стены. Плечи не просто ноют, а нечеловечески болят. В голове бьется мысль, что мы вот-вот окажемся в луче яркого прожектора, и к нам примчится Хозяйка с визгом «Орел или решка? Орел или решка?!», но ничего не происходит. Вокруг темнота и холодный свежий воздух.
Ну и куда теперь? спрашиваю я, вглядываясь во тьму.
Предлагаю идти по дороге. Может быть, она приведет нас к морю. Оно вон там, сама видела. Вряд ли очень далеко.
Я оглядываюсь на дом. Он спокоен и тих. Выбраться было непросто, но никто явно не потрудился сделать это невозможным. Видимо, Луис был прав. Мы действительно на острове. Что ни капельки меня не удивляет. Если бы болезнь как-то вырвалась на свободу, ей бы не позволили свободно разгуливать среди людей. Так рисковать никто бы не стал.
Нам не стоит задерживаться. Я бегом догоняю Клару, которая бесстрашно шагает по скошенной траве к полуночной ленте дороги.
Пара часов у нас точно есть, паникер. Расслабься и получай удовольствие! Клара смеется, и я вижу белые зубы. Разве это не замечательно? Быть свободным?
Мы выходим на гладкий асфальт, и в эту самую минуту облака над головой расходятся, уступая место луне, которая висит в небе непривычно низко и ярким серебристым светом освещает неописуемую красоту дикой природы вокруг нас. Я глотаю холодный воздух, наполняю им легкие до упора и страшно хочу бегать, прыгать и орать, как душевнобольной. Клара права. Это невероятно классно. Пусть только на какое-то время, но я все-таки могу оставить все в прошломи дом, и болезнь, и холодный ужас. Сейчас мы просто два человека, которые пустились в ночное приключение.
Несколько минут мы идем в полной тишине. Дом уже едва виднеется позади, как вдруг я что-то слышу. Рокот набегающей на гальку воды. Размеренное дыхание спящего моря. Запах вереска сменяется соленым воздухом, от которого щекочет в носу.
Смотри! показывает вперед Клара, останавливаясь. Вон там. Это же проход?
Она хватает меня за холодную руку, и мы бежим от дороги к белеющей тропинке между разросшихся кустов. Ветер набирает силу. Голос моря становится громче. Мы на краю невысокого утеса. С берега в лунном свете нам подмигивают камешки.
Твою налево, под ноги смотри, бормочу я, но Клара уверенно спускается по рваному белесому расколу, который ведет в темноту. И меня подожди.
А ты копуша! доносится снизу звенящий смех, и я улыбаюсь. По-настоящему. Как когда-то.
Я осторожно продвигаюсь вперед. От холодного морского бриза мерзнут уши, но мне хорошо. Хорошо по-настоящему. Мы за стеной, одни, и наш секрет по-прежнему только наш. Что бы ни произошло в комнате отдыха, Джейку Клара ничего не рассказала.
Сгорая от ненависти к самому себе, я все-таки спустился в кухню, абсолютно уверенный, что увижу там их обоих. От злости мои руки крепко сжались в кулакия был готов убить Клару и Джейка за то, что они отобрали у меня мое и отдали его всем остальным. Но в кухне была только Клара в спортивном костюме. Она заворачивала бутерброды в пергаментную бумагу и ждала меня. Джейка не было. Не было и предательства.
Стараясь не отставать от Клары, я спускаюсь ниже и уже не вижу нависающую надо мной вершину утеса. Даже думать не хочу ни о Джейке, ни об Уилле, ни о Луисе. Вообще ни о ком. Все они остались в доме с Хозяйкой, медсестрами, голодным лазаретом и леденящим душу страхом. Странно не чувствовать в животе пылающую черную бездну. Я даже как будто стал меньше весить. Знаю, все это вернется, но сейчас я чувствую себя живым и не хочу нарочно лишать себя этого удовольствия.
Наконец под ногами ощущается галька. На ветру волосы Клары словно живут своей жизнью, развеваясь вокруг лица. Она протягивает мне руку.
Мы снова держимся за руки. Ее ладонь кажется маленькой, но сильной. Мы смеемся и бежим по гальке и песку к белому прибою. Волны непроглядного моря то накатывают, то отступают. Тяжело дыша, мы останавливаемся и смотрим в гипнотизирующую бесконечность воды. Красота природы безгранична. Как и красота самой жизни. Мне даже немножко больно от ощущения подавляющей загадочности бытия, и я чуть крепче сжимаю ладонь Клары, напоминая себе, что здесь и сейчас я жив.
Мы идем по пляжу, но далеко от пути назад не отходим. Клара ворошит песок в поисках сокровищ. И тут я замечаю небольшой проем в скалистой стене:
Пойдем туда.
Клара роняет ракушку, которой только что любовалась (не сговариваясь, мы оба знаем, что брать с собой обратно в дом ничего нельзя), и идет за мной. Я заглядываю внутрь. Это грот с идеальным сводчатым потолком и полом, устеленным илом, водорослями, песком и плавником.
Как только мы заходим в грот, ветра как не бывало.
Как здесь красиво! говорит Клара, и ее голос эхом отдается в непривычной тишине. Надо принести сюда свечу из церкви Эшли. Или обыскать кладовую в кухнетам наверняка свечей уйма. А еще притащить сюда подушки из комнаты отдыха, одеяла и все такое. Сделаем тут наше тайное ночное логово!
Я смотрю на липнущие к ногам водоросли.
Не получится. С приливом тут наверняка полно воды. Все смоет в море.
Стены влажные и покрыты морской слизью, но нам удается найти пару больших и почти сухих камней. Мы сидим, едим бутерброды и смотрим на воду.
Красиво, правда? с набитым ртом спрашивает Клара.
Правда.
Она смотрит на меня со счастливой улыбкой. Кусок бутерброда, который я с трудом проглатываю, липнет к глотке. Я говорил вовсе не о пляже и о не море. Длинные густые волосы тугими рыжими локонами обрамляют ее лицо. Ветер успел хорошенько их потрепать, и теперь в темноте они немножко похожи на дреды. Щеки разрумянились, глаза горят. Живые, яркие глаза. Как я раньше не замечал, какая она красивая?
Ты похожа на русалку, ни с того ни с сего выдаю я, которая по ночам выходит на берег посидеть в этой пещере и подумать, каково этобыть человеком. А потом начинается прилив и уносит ее обратно к родному народу на дне моря.
Понятия не имею, откуда взялись эти слова. И почему я не смог вовремя заткнуться? Она же меня на смех поднимет! Но ничего такого не происходит. Несколько секунд Клара молча смотрит на меня, а потом снова принимается за бутерброд.
Хорошо сказал, говорит она, когда с едой покончено, и снова смотрит туда, где усыпанное звездами небо касается нашептывающего тайны моря. Волшебно. Хотела бы я быть русалкой.
Нам пора возвращаться.
Нужно снова сюда наведаться.
Обязательно.
Мы идем по пляжу обратно к проходу в скалах. На грот я не оглядываюсь. Нет нужды.
Выйдя на дорогу, мы останавливаемся, чтобы стряхнуть песок с одежды и обуви. Ни к чему давать всевидящим медсестрам повод для подозрений. Отряхнув друг другу спины, мы идем к дому. Ночь медленно, но уверенно приближается к рассвету, и мы стараемся запомнить все, чего не видели раньше. Остров явно не большоймаксимум километра два в радиусе. Домов не видно. Может, где-то и есть один-другой, но вряд ли. Кто бы стал здесь жить? Тут же делать нечего.
Смотри, тихо говорит Клара.
Сначала я ничего не вижу, а потом замечаю полоску света между покрытым травой бугром и вершиной утеса.
Нам надо возвращаться.
Всего на минутку! Она бежит на обрыв, я следом. Там наверняка причаливают катера. За обрывом действительно виднеются какой-то дом и широкий причал, врезающийся в берег. Только посмотриоттуда дорога ведет прямо наверх. Подъем здесь более пологий, чем в других местах. От причала до того места, где мы стоим, ведет гладкая утрамбованная грунтовка. Как думаешь, в этом доме кто-то живет? Какой-нибудь привратник, например?
Клара так говорит, словно мы живем в каком-то сказочном замке, а не в Доме смерти.
Может быть. Должен же кто-то указывать путь к берегу, выдумываю я на ходу. О лодках я ничегошеньки не знаю.
Надо узнать, когда в следующий раз доставят продукты. Она уже не улыбается. Глаза задумчиво сощурены. Мы могли бы сбежать на лодке. Уедем туда, где нас никто не знает, и доживем остаток дней, как захотим.
Я не знаю, что ответить. В голове слишком много мыслей. Но пока над нами висит тень дома, одна все-таки звучит яснее остальных: какие бы планы мы ни строили, для начала надо дожить до следующей доставки продуктов.
Пойдем, говорю я и тяну ее за руку, как ребенка.
Не хочу, чтобы нас поймали. Не хочу играть в «Орел или решка» с Кларой.
Спину пригревало солнце, а кожа зудела от высохшей соли. Снова и снова они забегали в море и с криками и воплями выбегали обратно на берег. Вода была такой холодной, что смех так и рвался из груди. Мама даже пару раз выругалась, бросаясь в волны вслед за Тоби, лишь бы поскорее пережить шок, а потом, визжа, выскакивала на песок, отчего он смеялся до слез.
Ему было тринадцать. Наверное, в таком возрасте уже не радуются отпуску в компании родителей, но школа осталась в другой эре, а те две недели на море были бесподобными. Долгие дни на залитом солнцем пляже, поездки в аквапарк, на ярмарки и в цирк, тонны сахарной ваты, мороженого и пакетиков с жареной рыбой и картошкой, бесконечные прогулки по мощеным улочкам с магазинами, в которых полно сувениров и украшений ручной работы, и кафешками, где подают чай со сгущенкой и слойки с мясом. В домике, который они снимали, были джакузи и целая полка с дисками. Каждый вечер они играли в карты или сидели вместе на диване и смотрели фильмы, пока не засыпали прямо перед телевизором.
Иногда в детстве Тоби хотелось, чтобы у него был брат. Или даже сестра. Они бы играли вместе Но те дни давно прошли. Он не мог себе представить, чтобы в их семье был кто-то еще. Чтобы папа так же ерошил чьи-то волосы, как ерошил у него на макушке. Чтобы мама еще кому-то улыбалась с такой любовью, что у нее морщился нос. Они были его родителями. И только его. И Тоби был счастлив, что они у него есть. Они любили его, а он любил их. Конечно, со временем он перестанет так явно демонстрировать эту любовьон уже чувствовал зов «крутости» и желания тусоваться с друзьями, а не с родителями. Но в то лето взросление откладывалось на неопределенное будущее, а побыть с мамой и папой казалось самым настоящим на свете счастьем.