Марина СнежнаяМежду эльфом и дроу
Глава 1
Поезд плавно раскачивался, напоминая палубу волшебного корабля. Монотонное постукивание колес убаюкивало и трансформировалось в моем извращенном мозгу в говор странных и необычных существ. Я снова видела во сне удивительную страну с деревьями разного цвета: от фиолетового до розового, зверей самых неожиданных видов, существ, похожих на людей, но все же ими не являющихся. Всякий раз, когда сон уже оставлял меня, пыталась ухватить его за невидимый хвостик. И постоянно терпела поражение. Знала, что уже через несколько минут забуду обо всем, кроме смутных образов. И почему-то это неизменно мучило меня и оставляло тягостное впечатление.
Зычный храп соседа по плацкартному купе сделал процесс пробуждения еще быстрее, чем обычно. С тягостным стоном я еще какое-то время барахталась на поверхности волшебного сна, а потом с грохотом вернулась в привычный мир. Открыв глаза, с тоской посмотрела наверх, на совдеповских времен сооружение, где пошатывалась поклажа пассажиров. Того и гляди громадная корзинка бабульки, лежащей на нижней полке, грозила обрушиться вниз, зацепив по дороге и меня.
Вспомнила сморщенное улыбающееся личико старушки, угощавшей нас вчера пирожками.
«К внучку еду вот. Проведать. Он у меня на «ахтера» учится»,говорила она с такой гордостью, словно любимый внучок уже положил на обе лопатки весь киношный мир. И тут же, внимательно оглядев меня, добавила: «Вот тебе бы тоже, внучка, на «ахтерский». Хорошая девка, видная». Соседи по купе: два мужика лет далеко уже за сорок, одобрительно закивали, бросая сальные взгляды в мою сторону. А я постаралась сцепить зубы и ничего не замечать.
Надоели хуже горькой редьки эти мужики! Вот была бы моя воля: никого из них не оставила на свете. Просто взяла бы и испарила, как воду на раскаленных углях. Житья от них нет, сколько себя помню. Уже что только ни делала, чтобы отвадить, дык бесполезно! Как будто медом меня щедро кто-то вымазал, а эти противные липучие мухи так и роятся вокруг.
Так что разговор я постаралась закруглить и поскорей полезла вчера на свою верхнюю полку. И то один из соседей кинулся якобы помогать мне взобраться на этот насест и за ягодицы облапал. Сволочь! Только присутствие бабки удержало от того, чтобы его по физиономии умильной не съездить. Благо, это я умела.
Сообразив еще с двенадцати лет, что без этого не обойтись, сама записалась на курсы самообороны. И не зря. Не проходило и нескольких дней, чтобы кто-то из распаленных самцов не попытался проявить ко мне внимание. Одноклассники, соседи, да любой другой мужик, идущий по улице, считал своим долгом подкатить ко мне.
Разговор у меня с ними был короткий. Врезать, чтобы неповадно было, и пока не очухались, ломануться бежать. Те, кто понятливей, больше не доставали. Только издали вздыхали и глаза закатывали. Но картина за окном нашего с бабушкой скромного деревенского домика оставалась неизменной. Мимо то и дело прохаживались мужики. Будто невзначай.
Не знаю, на что они надеялись. Что я, как неприступная крепость, рано или поздно сдамся после долгой осады? Глупо!
Не знаю, от кого мне досталась такая внешность.
Я придвинула сумку, которую вчера пристроила рядом с подушкой во избежание соблазна для нечистых на руку пассажиров. Достала оттуда потертую от времени и пожелтевшую фотографию матери. Самую любимую среди вороха других, которые бабушка бережно хранила. Посмотрела на грубоватое лицо с широкими скулами и пронзительным взглядом карих глаз.
Никакого сходства со мной. Всякий раз, когда я спрашивала об этом у бабушки, она уклончиво говорила, что сходство есть. Просто оно отдаленное. И что вообще я, видать, больше на отца похожа. Вопрос же: «Интересно, а кто отец мой был?»неизменно оставался без ответа. Но если я и правда на него похожа, то уж как увижу, точно мимо не пройду.
Выудив из сумки зеркальце, я задумчиво посмотрела на свое растрепанное отражение.
Безукоризненной формы лицо, словно светящееся изнутри. Раньше я страдала из-за своей слишком белой кожи. Ни один загар ее толком не брал. Что уж ни делала для этого! С утра до вечера валялась на берегу речки, натиралась морковкой, даже уговорила бабушку выделить деньги на крем для загара. Бесполезно все. Но странно. Если других, кто после долгой зимы выходил позагорать, можно было сравнить с бледными поганками. Синюшными даже. То моим цветом кожи постоянно восхищались. Парни говорили, что мне и не нужно загорать. Один особо поэтичный даже сказал, что я вся сияние излучаю.
Надо же. Сияние, блин!
Как ни старалась я найти в своем лице недостатки, не могла. Носик не курносый и не длинный. Все в нем в меру. Губы не слишком большие, но и не тонкие. Глаза большие и выразительные. Когда-то я видела изделия из бирюзы. Вот такого необычного голубоватого с зеленым отливом цвета. И на контрасте с ними черные-пречерные волосы. Росли они просто с нереальной скоростью. Пытаясь избавиться хоть от этого своего достоинства, я коротко их обстригала. Но уже через месяцдва они снова отрастали. Просто проклятье какое-то. Я нашла компромисс и стягивала их в старомодную косу. Но даже эта прическа, которая могла бы придать любой девчонке вид деревенской клуши, почему-то шла мне.
Понимаю, что жалобы на красивую внешность многим покажутся обычным выпендрежем. Но я и правда очень хотела стать самой обычной! Ну не получала я удовольствия от того, что где бы ни появилась, сразу становилась центром внимания. Мужики словно шалели и устраивали из-за меня целые баталии. Притом согласия моего никто не спрашивал, хочу ли я вообще быть с кем-то из них. А девушки меня люто ненавидели.
В детстве у меня еще были подруги. Но с тех пор, как я вошла в переходный возраст, резко отсеялись. И я их понимаю. Кому понравится рядом с подругой чувствовать себя пугалом.
Я не могла дождаться, пока закончу школу. Хотела уехать из нашей деревни и затеряться где-нибудь в большом городе. Надеялась, что там, среди множества красивых и модно одетых женщин, это получится без труда.
Бабушку, конечно, жалко было оставлять, но я решила помогать ей деньгами. Вот только устроюсь на работу и сразу же начну посылать переводы! Да и не дряхлая она вовсе. Любой молодухе фору даст. И на огороде и по хозяйству легко справляется. В деревне поражаются ее кипучей энергии. Говорят, что не иначе как ее молодильными яблочками кто-то откармливает. И на вид больше пятидесяти ни за что не дашь! Я бабкой гордилась и мечтала и сама в ее возрасте оставаться такой же здоровой.
И все же, как я ни бодрилась и как ни убеждала себя, что бабушка выдержит все, чувство вины скребло на душе оголтелой кошкой. Я просто убежала. Даже не попрощалась с ней, зная, что станет отговаривать и просить никуда не уезжать. Написала громадное письмо на пять листов, где объясняла, почему и куда еду. Обещала писать и часто приезжать. Знала, что это будет бабушке слабым утешением, но по-другому не могла.
Может, и не ехала бы никуда, если бы оставили в покое. А то уже к бабушке сватов что ни день засылали. Даже хозяин свинофермы, на которой работали многие деревенские мужики, клинья подбивал. А уж о его мстительном характере только ленивый не гутарил. Уж если разобидится, то ни мне, ни бабушке житья не даст. Это и стало последней каплей. Представить себя рядом с этим жирным боровом, которого самому впору на его ферме использовать по назначению, было и вовсе невозможно.
Как и многие деревенские девушки, ищущие лучшей доли, я выбрала пунктом назначения Москву. Во-первых, потому что там и правда ничего не стоит затеряться. А во-вторых, месяц назад я узнала, что именно там сейчас живет моя мать.
Сама я ее не видела ни разу. По крайней мере, ни одного, даже самого завалящего и смутного воспоминания по этому поводу не осталось. Когда-то она тоже, как и я, уехала покорять Москву. И исчезла. Даже долгое время не писала бабушке. Это уже я передаю то, что узнала из многочисленных расспросов. А потом как-то утром бабушка обнаружила под своей дверью корзинку с младенцем. Мной то бишь. На крики ребенка и соседи сбежались. Другого мнения ни у кого и не былопоняли, что это моя мать-кукушка подбросила. Видать, залетела в своей Москве и решила на бабушку ребятенка сплавить. Предлагали в приют отдать. Говорили бабке, мол, не потянешь ты одна дите поднимать. Но она и слышать об этом не захотела. И подняла. Как ни было трудно.
А мать так и не объявлялась. Только месяц назад пришло от нее письмецо. Бабушка мне сразу и показывать не хотела его. Но я сама поняла, что что-то не так. Она сама на себя не была похожавсе из рук валилось. Вспомнив, что недавно к нам почтальон заходил, я сопоставила факты и поняла, в чем дело. Бабушкин нехитрый скарб в виде фотографий с покойным дедом и дочерью хранился в комоде на верхней полке. И я тут же сунула туда загребущие ручонки.
Так и обнаружила письмо от матери.
Обо мне в нем ни слова ни полслова. Это меня сильно задело. Мама просила прощения за то, что долго не писала. Говорила, что жизнь ее сильно потрепала. Она и за границу ездила, счастья искала, и по стране колесила. И только сейчас жизнь, наконец, наладилась. Замуж вышла за бывшего военного, старше ее на десять лет. И живут они в Москве. Говорила, что может теперь деньгами помочь.
О том, что приехать хочет, даже не заикнулась. Наверное, это и подкосило бабушку. На кой ей деньги эти, если куда важнее увидеть самого дорогого человека?!
Понимала, что и мне мать вряд ли обрадуется. Судя по всему, сердце у нее что камень. Но я мстительно решила, что никуда не денется. Раз породила меня на свет, то и отвечать придется. Не все ж бабушке отдуваться! Я записала с конверта адресок, где жила мать, и решила первым же делом добраться туда. О том, что будет, если она прогонит меня взашей, старалась даже не думать. Все-таки какая-никакая, но мать. Должна же озаботиться моей судьбой. Денег же у меня с собой было с гулькин нос. Хватит только на поезд до Москвы и на то, чтобы добраться до дома мамы. Но я решила, что не пропаду. Бабушка меня научила никакой работы не бояться. Устроюсь куда-нибудь, сниму себе комнатку и дело с концом. А от матери помощь приму только в первое время, пока буду работу искать.
В будущее я смотрела с оптимизмом, которому меня тоже научила бабушка. Она всегда говорила, что никогда не нужно руки опускать. Нет ничего, чего не сможет человек, который в себя верит. И я старалась в себя верить. Пусть даже предательство матери, как ни крути, больно по мне ударило. Помню, как втихомолку не раз ревела, что, наверное, я чем-то хуже, чем другие, раз меня бросили. Смотрела, как других детей голубят матери, целуют, окружают заботой, и испытывала жгучую зависть. Пусть у меня есть бабушка, но ничто и никто не сможет заменить ребенку родную мать. И как я ни храбрилась и не обманывала саму себе, что мне наплевать, как она ко мне отнесется, на самом деле жутко переживала.
Поезд, наконец, прибыл к вокзалу.
Мы со старушкой заторопились к выходу. Я помогала ей с многочисленными сумками, не в силах оставить один на один с такой поклажей. Втихомолку поражалась, откуда в наших бабушках столько энергии и сил. Даже взрослый здоровый человек не в силах тащить столько, сколько могут они. Наверное, раньше людей растили как-то иначе, что на всю жизнь оставалась такая закалка. Как бы то ни было, мы, пыхтя и отдуваясь, все-таки вылезли из вагона. Ни один из наших соседей даже не подумал помочь. И я в который раз поразилась кобелиной сущности мужиков. Как глазки строить и подкатывать, так петухами ходят. А как делом помочьрезко куда-то улетучиваются.
К счастью, много раз вспомянутый внучок появился почти сразу встречать бабушку. И дальше я передала старушку ему из рук в руки. Довольно симпатичный улыбчивый парень окинул меня заинтересованным взглядом. Явно хотел что-то сказать, но я тут же торопливо попрощалась и смешалась с толпой пассажиров, хлынувших из вагонов. Ни к чему мне сейчас знакомство с очередным поклонником. Я здесь не для этого. Хочу жить одна, а количество мужиков в своей жизни свести к минимуму. У меня с ними могут быть только деловые отношения. Вот когда появится тот, кто действительно понравится, тогда и подумаю, как вести себя.
Я потащила свой скромный чемоданчик к автобусной остановке, помимо воли озираясь и оглядывая город. Огромный, шумный! Здесь был совершенно другой ритм жизни. Не тот, к которому я привыкла. Мне казалось, что сама ползу улиткой или черепахой, а люди вокруг несутся, суетятся, не желая тратить ни секунды зря.
Несмотря на то, что старалась казаться уверенной и непробиваемой, я сильно оробела. Все-таки впервые в чужом городе, да еще таком большом. Совершенно одна. Мне всего шестнадцать, вчерашняя выпускница. Почти без денег. Сейчас единственное, что утешаловсе-таки в этом городе живет родной человек. Мне есть куда идти, а не нужно бегать и искать себе жилье.
Мои размышления прервал сигнал клаксона, заставивший вздрогнуть. Сама не заметила, что чуть под колеса не кинулась, не обратив внимания на сигнал светофора. Водитель черной иномарки высунулся в окно и крикнул что-то обидное вроде:
Куда прешь, дура?но тут же осекся, наверное, разглядев меня повнимательнее. Тут же машина резко затормозила, а затем плавно подъехала ко мне. Уже гораздо миролюбивее этот безукоризненно одетый мужик в деловом костюме обратился ко мне:Девушка, может, вас подвезти?
Смерив его убийственным взглядом, который я долго репетировала перед зеркалом, а потом опробовала на нескольких десятках поклонников, я замотала головой.
Нет, спасибо.
Да вы не бойтесь меня,как можно безобиднее улыбнулся он, сверкнув белозубой улыбкой.Я же просто подвезти. Без каких-то далеко идущих намерений. Смотрю, вы явно в первый раз в Москве. Подвезу, куда скажете.
Я нисколько не поверила про отсутствие намерений. Пусть даже с «далеко идущими» он и не соврал. Намерения явно читались в масляно поблескивающих глазках. И снова помотала головой.
Думала, отвяжется. Но нет! Похоже, в столице мужики еще напористее, чем в нашей деревне. Выскочил из машины, подбежал ко мне и бесцеремонно выхватил чемодан.
Эй, вы чего?!малость опешила я и постаралась вернуть обратно так нагло отнятое имущество.Люди добрые, что ж это делается!заголосила, привлекая к себе внимание прохожих. Те с любопытством поглядывали в нашу с «деловым» сторону, но никто и попытки не сделал замедлить шаг.
Подхватив меня под локоть свободной рукой, мужик потащил меня к машине, на ходу заговаривая зубы. Мол, я не должна его бояться. Я похожа на его младшую сестренку, и он испытывает ко мне исключительно братские чувства. Подвезет и все, тут же наши пути разойдутся.
Ни одному его слову я не поверила, но выбора особого мне не оставили. Конечно, я могла вспомнить про навыки самообороны и ударить его в причинное место. Но начинать визит в столицу с похода в полицию как-то не прельщало. Поэтому я подумала, что причинное место мужика никуда от меня не денется. Начнет руки распускатьполучит по самые не балуйся! А пока же с протяжным вздохом я все же протиснулась через гостеприимно распахнутую передо мной дверцу в дорогой кожаный салон авто и плюхнулась на сиденье рядом с водительским.
Он засунул мой чемодан в багажник и тоже сел в машину. По дороге заткнуть этот фонтан красноречия было невозможно. Мужик рассказал мне всю свою биографию, начиная с того, как приехал из какого-то захолустья покорять столицу, так же, как и я сейчас. Как сделал здесь успешную карьеру и теперь работает замом директора в одной перспективной компании. Расхваливал свои шикарные апартаменты в центре и намекал, что мог бы мне их показать. В общем, все, что мне оставалось, это кивать и сквозь стиснутые зубы говорить:
Да Правда? Да что вы говорите!
Мужик просил называть его просто Толиком, хотя для всех он теперь Анатолий Борисович. Выспросил мое имя. Я без зазрения совести соврала, назвавшись Ксюшей. На самом деле-то я Арина, но с чего мне рассказывать об этом человеку, которого вижу в первый и, надеюсь, в последний раз. К концу нашего пути он смотрел на меня уж вовсе осоловелыми глазами и навязывался сходить со мной, куда бы я ни направлялась. Зазывал то в кафе, то в театр, то куда угодно, лишь бы заинтересовать. Я оставалась неприступной стеной. В итоге он очень погрустнел, но все же самолично открыл передо мной дверцу и выпустил из машины возле указанного в адресе дома. Передал мне чемодан и всучил свою визитку.
Ксюшечка, вы можете звонить мне в любое время!с придыханием сказал он напоследок.Я всегда буду рад вас слышать. Вдруг с работой нужно будет помочь или с жильем. Вы не стесняйтесь.
Я красноречиво глянула на кольцо на его безымянном пальце и буркнула: