Я постараюсь, солгал Морган.
Он отнюдь не был уверен в том, что тени удастся привлечь к ответу.
До чая Сэм так и не добралась. Она сходила в погреб, принесла бутылку вина, подаренную Диланом на прошлое Рождество, потом выпила два бокала и благополучно уснула на диване, обнимая коробку с нотами. Провожать гостя пришлось Джину.
Спасибо, негромко произнёс Морган, глядя на мельтешение снега над рекой. Боковое стекло было опущено, и дым от сигареты Джина тянулся в салон против всех законов физики. Не только за машину.
Чего там, отмахнулся детектив. На вдохе сигарета коротко вспыхнула красноватым на конце, почти как искра Чи. Я при Сэм не хотел говорить, но теперь скажу. Ты-то ведь понимаешь, у кого при таком раскладе был железный мотив для убийства, да?
У отца. К тому же преступников так и не нашли, несмотря на все наши связи, деревянно кивнул Морган. Шея у него затекла, словно он несколько часов к ряду просидел в скрюченном положении. Но хуже физического дискомфорта было чувство, что мир вокруг начал рушиться, точнее, что он рушится уже давно, но сейчас деградация стала необратимой. Сэм не любит отца, но он часть семьи. Как Дилан, Гвен, мама или я.
Джин выдохнул облако дыма и склонился, несильно облокачиваясь на опущенное стекло.
Я не идеалист, сказал он просто. В глазах отражались огоньки приборной панелиалый, жёлто-золотой, синие деления на спидометре, зеленоватый индикатор топливаИ не считаю, что правду всегда нужно открывать миру. А ты?
А яМайер, улыбнулся Морган одними губами.
Коротко и ясно, фыркнул Джин. Удачи. Надеюсь, свидимся после Рождества как-нибудь в Томато.
Удачи и тебе.
Детектив махнул рукой и, сгорбившись, зашагал к дому. Морган поднял стекло и плавно вырулил на основную дорогу. Разнеженный метелью, город словно ластился к нему, тёрся пушистыми боками, оставляя шерсть на штанинах, и проникновенно заглядывал в глаза. В стандартных белых фонарях вдоль улицы вспыхивали разноцветные искрызелёные, синие, малиновые, лимонно-жёлтые, оранжевые Это было как обещание защиты.
В зеркало заднего вида Морган старался не глядеть.
Не то чтобы он боялся увидеть там сияющие равнодушным золотом глаза
Просто чувствовалне стоит.
Ему снится сон.
Будто нет у него ни имени, ни памяти, ни цели; он лежит, обнажённый, в траве на склоне холма, и ждёт рассвета. Небо изжелта-серое, прозрачное, тёмное к западу и едва-едва начинающее тлеть на востоке. Травы и цветы сплошь в росе, и запахи дикого луга оглушают; по стебельку овсяницы карабкается большой зелёный жук с блестящими надкрыльями, срываетсяи камешком ударяет его по плечу.
Полнота чувств ошеломляет.
А потом над горизонтом показывается край солнцаслепящего, жгучего, истинно летнего.
В сон врываются звуки. Сперва всплески над рекой; птичий гомон; гудение крыльев насекомых; шелест ветвей в лесу; шорох трав И вместе с шумом с востока наползает свет. Когда он касается босых ступней, то дрожь прошивает всё тело. Свет не просто горячийно тяжёлый, угнетающий. Кажется, что он вдавливает тело в мягкую землю, точно каток из раскалённого гранита
Хочется кричать, но голоса нет.
Солнечный каток проворачивается по животуи выше, с хрустом сминая рёбра и останавливая дыхание, затем к шее Но прежде, чем безжалостно-горячий свет выжигает глаза, кто-то накрывает их прохладной ладонью.
Морган проснулся в потуи с ясным ощущением, что ноги у него что-то придавливает к кровати.
Мучают кошмары?
Только один, хрипло выдохнул Морган, мгновенно узнавая голос. Я думал, тебе нужно просить разрешение, чтобы войти в дом
Не путай меня с вампиром, усмехнулся Уилки. Вспыхнул свет: под потолком закрутились золотистые искры. Поднимайся. Мы идём на прогулку.
Какого чёрта?.. Морган сощурился и привстал на кровати. Память возвращалась быстро, захлёстывая потоком. Встреча с Джином и Сэм, затем невероятно скучный и долгий день в мэрии, странная сонливость после ужинаЭто ты отправил меня в кроватку в детское время, что ли? грубовато поинтересовался он, пытаясь хоть немного прийти в себя.
Уилки наконец-то слез с его ног и прошёлся по комнате, то рассматривая фотографии на стене, то касаясь ногтями корешков книг на полке.
Нет, покачал он головой. Просто у тебя хорошие инстинкты. Собирайся, Морган Майер. Я не стану повторять трижды.
Хотя голос Уилки оставался спокойным, даже с оттенком веселья, вдоль спины потянуло холодком.
И куда мы отправимся? поинтересовался Морган, скидывая одеяло. После нагретой кровати паркет казался сделанным изо льда, и пальцы на ногах рефлекторно поджимались.
В одно крайне неприятное место, откликнулся Уилки, зачарованно оглаживая извивы большой розовой морской раковины, которая лежала на столе вместо пресс-папье. Но бояться не стоит. Вряд ли там будет кто-то страшнее меня.
Чертыхнувшись сквозь зубы, Морган наконец-то за шкирку вытащил себя из постели и пошлёпал к резному комоду в углу. Почти вслепую нашарил в одном ящике свежее бельё, в другомджинсы и свитер с оленями. Напялил на себяи снова замер посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу.
После дурацкого сна в голове был сплошной жгучий солнечный свет, и ничего больше.
Уилки с сожалением отложил раковину и обернулся.
Что на сей раз?
Носки, признался Морган, чувствуя, как щёки начинают теплеть от румянца. Я же с вечера приготовил новые, но куда положил
Большая проблема, без намёка на шутливость кивнул Уилки. Посмотрим, что можно сделать.
Он с похоронной серьёзностью оглядел комнату, а затем остановил взгляд на кресле. Вытянул рукуи начал манить пальцем что-то невидимое.
Под креслом зашуршало.
Морган посмотрел внизи едва не подпрыгнул на месте: по паркету медленно ползли чистые носки, извиваясь, как две куцые змеи. Уилки дождался, когда они подберутся поближе, затем наклонился, подхватил их и с тем же невозмутимым выражением лица вложил Моргану в руки.
Полезный навык.
Ещё какой, улыбнулся Уилки неожиданно светло. Я тебя потом научу.
Это потом научу кольнуло сердце, точно полузабытое семейное воспоминание, обещание безоговорочной поддержки и тепла вместе с пониманием: то время никогда уже не вернётся.
Из дома они выходили в молчании. Ещё с утра в пятницу небо расчистилось, но зато воздух стал холоднее. Сейчас погода и вовсе напоминала о ночи в самую первую встречу: мороз, обжигающий лёгкие на вдохе, стеклянно хрупкие ветки деревьев, проколы звёзд в полупрозрачном иссиня-чёрном куполе, за которым словно таилось нечто непостижимое и внимательное Единственным отличием было то, что снег теперь лежал повсюдубелый, свежий, хрусткий.
Так ночь казалась гораздо светлее.
Морган запрокинул голову к небу и замер, всей кожей впитывая безупречное спокойствие. Сонливость улетучилась, точно её и не было; беспощадный солнечный жар отступил от мыслей, оставляя неясное ощущение потери.
Не отставай, негромко напомнил о своём присутствии Уилки и зашагал вперёд, застёгивая на ходу пальто. Идти ещё далеко.
Морган опомнился и принялся догонять его, едва успевая за размашистыми шагами. Такая знакомая дорога непредсказуемо двоилась под ногами, то ныряя в несуществующие дворы, то выстреливая сквозь заросшие парки, то карабкаясь на мосты. Уилки будто бы не обращал внимания ни на что вокруг; лишь изредка он приостанавливался, чтобы спутник мог его нагнать.
И куда мы? снова поинтересовался Морган, не выдержав, и, когда Уилки вдруг резко остановилсяне успел сориентироваться и налетел на него. Чёрт! Ты хоть предупреждай, когда
Помолчи, юноша.
Но Морган уже и сам видел.
В десяти шагах впереди, там, где узкая тропинка должна была влиться в расчищенный тротуар, под сплетёнными ветвями яблонь стоял человек в цилиндре.
Не человек, мысленно поправил себя Морган. У него нет лица.
Как не вовремя. У Уилки дёрнулся уголок рта. Я рассчитывал, что это начнётся позже Что ж, свидетели мне не нужны.
Безликий почувствовал опасностьи прянул назад, расплёскиваясь густой смолой по брусчатке. Цилиндр смялся в комок, словно из него откачали воздух, и почти мгновенно надулся вновь, но уже в форме крысы. Она дёрнула усами и юркнула в канализационную решётку.
Точнее, попыталась.
Железо вдруг сомкнулось, лязгнув рёбрами прутови вытолкнуло тварюшку обратно. Она суетливо заметалась по тротуару в поисках хоть малейшей щели. Вязкая чёрная смола вытянула щупальце к оголённому корню яблони на дороге
Уилки небрежно зачерпнул в горсть лунный свет, слепил из него комок так же, как дети катают в ладонях снежки, и прицельно швырнул в крысу. Она взвизгнула и рассыпалась быстро гаснущими искрами, как прогоревший тополиный пух. Почти в то же самое время конус желтоватого света от уличного фонаря вытянулсяи захлестнул краем жидкую смолу. Поверхность тут же покрылась сияющей корочкой, отдалённо похожей на тонкий лёд, воздух над ней задрожал Через минуту о тени не напоминало уже ничего.
Значит, дальше открыто идти нельзя, задумчиво подытожил Уилки и взял Моргана под локоть, одновременно притягивая к себе. Правила просты. Не отходи от меня и не отпускай моей рукитогда они тебя не увидят.
Они? Моргана окатило потусторонним холодком.
Глаза Уилки полыхнули золотом.
Ты же хотел стать ближе к другому городу, правильный мальчик Морган Майер, вкрадчиво произнёс он, едва заметно сжимая его локоть сквозь куртку. Ты уже так сблизился с Шасс-Маре, о, да И я подумал, что неплохо было бы показать тебе не столь прекрасные стороны бытия.
Целую секунду Морган честно соображал, причём тут Шасс-Маре, но разум упорно выдавал только один ответ.
Уилки, ты что ревнуешь?
Хватка стала такой сильной, что Морган мысленно смирился с гипсом, однако Уилки внезапно расслабился и перехватил его руку бережней, словно извиняясь. Золотой блеск в глазах померк.
Видимо, ревную не того, кого следовало бы. Ты всегда был не одинок, любим и счастлив, Морган, и поэтому никогда её не поймёшь. Разве что когда сам довольно, впрочем, оборвал он себя. Идём.
Не понимаю? машинально повторил Морган про себя. Перед глазами пронеслось видениеКэндл на сцене, голова запрокинута, руки напряжённо сжимают микрофон. Пожалуй. Но я знаю кое-кого, кто понимает.
Но тут он споткнулся, невольно поднял взгляди мгновенно осознал, куда ведёт его Уилки.
В заброшенную школу того, другого города, где звучала приглушённая музыка, а тени в окнах бесконечно и механически повторяли танцевальные па.
Стой, тихо попросил он. Уилки никак не отреагировал. Стой, хватит! Откуда-то изнутри нахлынула волнатакая же густая, вязкая и чёрная, как тени. Сердце билось с натугой, словно преодолевая её сопротивление. Все инстинкты, какие только были у Моргана, сейчас захлёбывались крикомтуда нельзя, нельзя, нельзя ни в коем случае. Не так быстро хотя бы, я не успеваю!
Уилки неприязненно взглянул на него поверх плеча, но шаг замедлил. Здание в четыре этажа, облицованное серой плиткой, вырисовывалось всё чётче. Так изменяются очертания карандашного эскиза, когда бледный контур начинают обводить чёрной ручкой. Появилась глубина за мутными оконными стёклами; обозначились тёмными провалами дыры в черепитчатой крыше; разветвились трещины по стенам. Шаги навес-уголок над крыльцом перекосился, ещё одини на лестнице из белого камня проступили коричневатые пятна. Двор был обнесён кованым забором. На чугунных остриях болталось нечто бесцветное, вроде рваных тряпок
Когда Морган проходил мимо, то асимметричные складки, пятна и волны сложились вдруг в череду спаянных призрачных лиц, искажённых страданием.
Горло точно верёвкой передавило.
Здесь раньше была школа танцев, негромко произнёс Уилки. Морган невольно обернулся, и взгляд точно примёрз к нему; призрачные лица проплывали где-то на периферии, а он видел только уязвимое белое горло над распахнутым воротником, мочку уха с едва заметным следом прокола и спутанные пегие пряди волос, ныряющие под пальто. Построили её примерно через двадцать лет после войны. Сперва здесь занимались не только танцами, но и гимнастикой борьбой тоже, кажется. Но затем более модные уроки вытеснили всё остальное. Я в самом начале заметил, что котлован роют на тонком месте, но тогда ещё не представлял себе опасность разломов.
Морган кивнул, как зачарованный. Мочку уха пересекал золотистый волосок, всего один, тонкий и прямой тонкий и прямой
А череда искажённых лиц по правую руку отдалилась и почти исчезла.
Ты позволил закончить строительство.
Позволил. И наблюдал за школой пятнадцать лет, сухо ответил Уилки. Фонарщик бывал там каждую ночь. Несмотря на его усилия, теней становилось всё больше, но люди этого не замечали. Пока однажды в сентябре не произошло то, что газеты назвали взрывом газа.
Уилки наклонил голову; золотистый волосок соскользнул вперёд и чиркнул по шее с таким звуком, словно действительно состоял из металла.
А кожаизо льда.
Ты сказалгазеты назвали, с трудом выговорил Морган. Губы зудели от холода и почти не слушались, но разум пока оставался ясным. Что там произошло на самом деле?
Появился разлом. Первый в городе. Те, кто находился тогда в школе, просто исчезли, дёрнул плечом Уилки. Мы пытались справиться с катастрофой, но смогли только облегчить страдания тех, кто потерял близких. Я забрал у них то, что им было не нужно Точнее, сделал более тусклым и блеклым.
Морган смотрел, как он плавно кладёт ладонь на решётку прогнутой калитки; как шарахаются от узкой ладони призрачные лица; как металл поддаётся нажиму, и петли беззвучно проворачиваются.
За забором изменился, кажется, сам воздух. Сильно пахло застарелой пылью, слабоосенью и дымом. Двор был наполовину в опавших листьях, наполовинув чёрных пятнах.
Когда Уилки наступил на полузанесённую дорожку, утягивая за собой и Моргана, этот живой мазут стал растекаться в стороны, вновь смыкаясь за их спинами.
Заставил поблекнуть воспоминания?
Да, задумчиво согласился Уилки. Глаза его были слегка прикрыты. Это несложно. В памяти остаётся смутно-светлое впечатление, как о событиях очень раннего детства. О трагедии начали забывать. Но ещё раньше я отделил школу от города.
Он настолько замедлил шаг, что Моргану теперь уже приходилось следить не за тем, чтобы не отстать, а за тем, чтобы снова не налететь по невнимательности на его спину, запнувшись о неровности дорожки.
И как ты это сделал?
Говорливые, по-осеннему яркие и сухие листья под ногами сами подсказывали ответ.
Остановил здесь время, конечно, ворчливо отозвался Уилки. Что ещё может сделать часовщик? Теперь сюда почти невозможно войти, а выйтитем более. Обычному человекуточно. Иногда я сомневаюсь насчёт теней, но лишь иногда. После этой школы, Морган, я уже не допускал ошибок. Если где-то появлялось тонкое местоя запирал его. Порой хватало временной петли вокруг, но чаще приходилось останавливать мгновение. Но это не выход, добавил он ещё тише. В скрипучем голосе прорезались вдруг чистые, металлические ноты. Совсем не выход
Пятна на крыльце тоже оказались слишком тёмными и живыми для простой грязи. Иногда они ускользали из-под ног в самый последний момент. Разбитая дверь была покрыта чернотой уже сплошняком. Когда Уилки прикоснулся к ней, ручка на секунду блеснула золотоми угасла.
Через порог Морган шагнул, словно преодолевая тугую мембрану.
И очутился в месте, где просто невозможно дышать.
Когда-то в холле было красиво и просторно. На второй этаж уводила широкая белокаменная лестница с гладкими перилами, по которым наверняка не десять раз, не сто и даже не тысячу лихо съезжали вниз ученики. Паркет цвета морёного дуба до сих пор сохранял благородный вид. Если б только не чернильная темнота за окнами, если б только не изодранные на ленточки портьеры и перевёрнутые люстры под потолком с вырванными проводами, если б не узкие, извилистые следы в пыли, слишком напоминающие отпечатки змеиных телможно было бы представить, что школа всё ещё работает.
Морган облизнул мгновенно пересохшие губы.
Холод, который царил на улице, сменился ненавязчивым теплом.
Я думал, что здесь тоже будут тени.
Ты почти угадал, усмехнулся Уилки. Нам дальше.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что никакой пыли нет ни на паркете, ни на ступенях, ни на площадке наверху. Следы же извивались, как живые, медленно дрейфовали от стены к стене, лишь вокруг Уилки образуя нечто вроде зоны отчуждения. Поднимаясь по лестнице, Морган хотел по привычке положить руку на перила, но заметил на поверхности белёсого камня тончайшую плёнку. Она то слегка отходила от поверхности, то вновь налипала, не оставляя ни малейшего зазора. Так, словно дышала.