Проводник снова взмахнул руками, совершая ритуальный жест, словно плеснул в лицо воду и сбросил брызги Снял один из браслетов и бережно погладил его узор. На ладони показал Киму, затем Ларне, не отдавая в руки: по браслету вился длинным сильным телом ящер, он рвал когтями лап и зубами многоголового змея. Противники тесно переплелись, бой их выглядел так, словно оба замерли в полном напряжении сил. Ящер передавил врагу шею, змей оплел хвостом тело ящера. Кто не выдержит и первым лишится сил? Вагузи виновато улыбнулся Киму.
У тебя красивая невеста. Я вижу, она смотрит на тебя. Не сердись, я просто сказал: красивая. Я не буду танцевать ни во время дождя, ни после. В нашем народе есть те, кто носит браслеты с полным узором боя. Мы принадлежим Вузи. Мы ждём Вдруг однажды он простит нас и согласится принять помощь или хотя бы жертву. Но пока нет знака.
Кто видит знаки? заинтересовался Ларна. Я вот искал колдуна лет десять. И тоже впустую. Потому что его нет.
Я вижу знаки, гордо сообщил Вагузи. Таким родился. Нас сразу отличают: у нас взгляд от рождения осмысленный. Говорят, это страшно со стороны. Потом мы растём, и для нас видна всякая дорога в пустыне. Потому все мы проводники.
Много вас сейчас? нарушила молчание Марница, подъезжая ближе и склоняясь с седла, чтобы рассмотреть браслет.
Двое, отозвался Вагузи, поднимая повыше браслет на ладони. О, я удивил тебя! Ты думала: в пустыне сошли с ума все. Высохли их головы, они каждый день дарят ящеру детей! Я знаю, на севере нас считают дикими и глупыми. Но мы не таковы. Мы правда видим знаки только их нет. Но я в сомнениях. Нехорошо вести в пустыню синеглазую женщину. Может, ты вернёшься к берегу? Знаков нет, но пески шумят и текут. Горизонт на юге полон тьмой.
Так ведь ночь уже легла, упрямо тряхнула волосами Марница.
Темнота и тьма разные. Но это твой выбор. Я проводник, внезапно обиделся Вагузи, надел браслет на руку и ссутулился. Мне заплатили пять золотых кархонов, и я веду. Три раза сказал: бесполезно. И старший Вагузи прежде говорил: врёт ваш северянин, не был он в «странном месте». Но дело проводника вести, а не давать советы. Почему ничтожному в понимании песков Барте сказали идти в жару? Почему поверили ему, когда он вернулся? Постаревшие проводники моего народа, когда рождается новый ребенок с разумным взглядом, уходят в пески. И ни один не вернулся! Оттуда нет обратного пути. Но человек севера лгал, а ему верили Я учился у лжеца речи севера. Может, и я теперь лгу?
Проводник резким сердитым движением накинул на голову платок и закрепил его налобной повязкой. Кинул длинный конец так, чтобы закутаться до самых глаз и окончательно погрузился в молчание. Ронга подобрался поближе.
Все верят тебе. Просто надо попробовать. Понимаешь? Они в пустошах добыли из ничего целую гору с белой шапкой наверху. Никто таких сроду не видал! В той шапке вода. Может, и у нас есть гора с водой.
Ты ещё невзрослый, вынырнул из своего платка возмущённый проводник. Вода не бывает на горе! Вода стекает вниз! Она жидкая! Понимаешь? Сколько я рассказывал тебе легенд пустыни Но ты усвоил только одну, про бой Вузи. И полагаешь, что мог бы ему помочь лучше меня! Ты выр! Ты для песка не создан Никто не слушает меня, когда я серьёзен. Зато все достают ножи и зло хмурятся, когда я в шутку предлагаю: давай потанцуем, синеглазая. Но стоит всерьёз сказать: ваш северянин прикинется больным и не выйдет к нам И вы меня не слушаете! Ничуть!
Не страдай так. Скоро увидим, утешил Ронга. Всё равно вышивальщикам надо пройти в пустыню. Я не рискну туда двинуться с вами. Но тебя отпущу. Волей и правом ара, и пусть хоть всё твоё племя шипит и ругается под стенами замка, требуя оградить от бед их драгоценного Вагузи. Доволен?
Да, оживился проводник. Правда отпустишь?
Когда я-то врал? поразился Ронга. Сперва научи врать, а потом уж глупости спрашивай. Далеко ещё нам бежать? Я слегка подсох.
Быстро идём, задумался проводник. До зари будем на месте. Двойной переход сделали, потому что сменили ящеров.
Утром Тингали, с обычным для себя легким недоумением, рассматривала только что завершённую общую с Холом работу. Недоверчиво трогала нити узора и пыталась понять: кто вплел в рисунок ящера? Она таких и не видывала Может, Хол? Молодой выр возмущенно щёлкал своими маленькими клешнями, как раз годными обкусывать нитки. Зачем ему нужны ящеры в узоре? Он шил ночь, еще шил закат и рассвет, пески и ветер.
Тинка, сошла бы ты за святую и вещую, если бы так не удивлялась сделанному, насмехался Ларна. Ты отвечала невпопад, но сама невольно слушала наш разговор и вплетала его в узор. Вот как я думаю. Ещё мне кажется, даже Ким не может разделить, когда ты шьёшь нитками души, а когда балуешься обычными. Платок сильный, в нём есть движение. Или я заспался и мне чудится невесть что?
Может, и есть движение, смутилась Тингали. Мы старались. Пустыня тут необычная, в ней канва дышит и гнётся, словно она непрочна. Хотя явных примет беды я не вижу. Ларна, где мы?
Ты на моей спине, буркнул Ронга. Было бы хорошо, если бы ты слезла. Я хочу облиться маслом и напиться воды. Досыта! Вагузи, где твои помощники? Я уже почти свободен
Тингали покраснела от неловкости и сползла в песок. Отвернулась от выра, словно подглядывать за его мытьём невежливо. Познакомилась сознательно последняя из всех с проводником. Показала платок и спросила про ящера в узоре. Выслушала с ещё большим недоумением: всё точно, Вузи именно таким видится народу песков. Решительно замотала головой, отказываясь дарить и продавать платок.
Один получил пояс и теперь невесть где, то ли жив, то ли мертв. Второй, всхлипнула Тингали, указав на Ларну, в столице три недели кольчугу не снимал. Убить его норовят что ни день. Нет, не хороши мои подарки. Не проси.
Все Вагузи живут только ради победы ящера в последнем бою, проводник осторожно погладил край платка. Наше имя что означает? Воины, созданные помогать Вузи. Я пою для него, я слежу за знаками и хожу в пески. Когда родится новый Вагузи, я отдам его семье своего ящера и уйду пешком в жару, искать последнюю дорогу. Понимаешь? Я живу ради Вузи. Если твой платок способен помочь ему
Тьфу на вас, все вы с ума сошли! всхлипнула Тингали, торопливо оглядываясь и разыскивая Ларну. Никому жизнь не дорога. Никому, кто мои вышивки берёт. Не отдам! Живите, как жили. Не хочу я за всех отвечать и гадать, моим ли шитьём вы втравлены в беду.
Она подумает, рассмеялся Ларна, устраиваясь рядом. Девицы они такие, сперва «нет» и «ни за что», а потом как потанцуют под дождиком и песен послушают, так добреют и задумываются.
Ларна!
Тинка, ты вчера отвечала на вопросы весь вечер, и обязательно говорила невпопад, усмехнулся злодей, хитро щурясь. Шубу просила, таггу соглашалась пить, за Вагузи замуж идти была готова. Обещала усмирить бурю.
Как замуж? глаза у Тингали стали огромными и испуганными. Она тряхнула головой, оглянулась в поисках помощи. Маря, да что же это? Какую я таггу пить собиралась? Врут ведь! Этот злодей усатый всех подначивал, точно?
Следующий раз шей молча, фыркнула Марница. Всё точно. Таггу ты пообещала пить кружками, зелёную. Как раз я забавлялась и уточняла. Подумай про платок как следует. У парня в башке крепко засела мысль: надо найти этого их Вузи. Чего тебе, платка жаль для хорошего дела?
А цена за тот платок какова? Я сама не ведаю! Тингали опасливо глянула на узор. Взвесила вещицу на руке. Тянет вниз и вес имеет немалый Ох, чем же мы шили-то? Кимочка! Ким! Спасай
Она наконец-то огляделась по сторонам, удивляясь в полную силу новому для себя месту. Песок, рыжий и неровный, до самого горизонта лежит однообразными пологими холмами. Последний язык жухлой травы скорчился под ногами. Лачуга прячется поодаль, в жиденькой тени кустарника. У порога сидит, упрямо поджав пухлые губы, маленькая стройная женщина. Голова гордо поднята, плечи развернуты. Роскошные волосы уложены в высокую причёску из множества косичек, украшенных палочками, бусинами, лентами и ракушками. Все это великолепие вздрагивает и покачивается, когда она очередной раз что-то упрямо отказывается делать. Ким сидит рядом и явно устал уговаривать. Ну вот: отвернулся, встал и пошёл прочь от лачуги. К каравану.
Кимочка! Они говорят
Врёт, сердито бросил брат, усаживаясь в тени под пологом, который по-прежнему удерживали на спинах страфы. Плачет, глотает слёзы и всё равно врёт. Дома её муж, а она сидит на пороге и не даёт пройти. Говорит: болеет тяжело, нельзя беспокоить. Но лекарь не нужен Что могу сразу сказать? Ходил он в пески. Довольно далеко. Но ничего странного не видел. Так я понимаю это враньё.
Брэми Барта? весело уточнил Вагузи. Хоть кто-то говорит умные слова! Ходил и не видел, точно так! Выры сами виноваты. Сказали: или умри, или иди туда, в жару. И тоже умри! Он подумал и выбрал жизнь. Разве он не прав? По-своему прав. Не здешний он, за наши грехи платить ему не резон.
Твоя манера произносить слова с отчетливым столичным выговором сводит с ума, усмехнулся Ларна. Выродёр был родом не из деревни, явно. «Не резон». Ким, ты это слышал?
Ронга, простите вы этого Барту окончательно, без условий, взмолился Ким. Он хоть на тот берег съездит и навестит родню. Наверняка в Усени осталась толпа близких, все его оплакали, и все будут рады внукам. Он устал от вранья. Как я думаю, жена его чем-то опоила, чтобы он не признался сгоряча и не был наказан. Дикая она и упрямая. Сколько мы сидели? Она всё время твердила, какой муж хороший и как много ей сделал подарков. Красивая женщина и любит его, сразу видно.
Ронга согласно качнул клешнями. Тяжело вздохнул.
Не хочу отпускать вас в пустыню. Нет мне покоя. Плохое решение Это ведь я придумал: позвать младшего Вагузи, непоседу этого. Проводника, знающего дороги. Как услышал про гору с белой шапкой в пустошах, так и сошёл с ума. Вдруг и у нас спрятана подобная? Вдруг имеется вода? Курьера ещё из замка ар-Шархов послал и приказал настрого: обязательно вызвать Вагузи, сколько бы ни запросило его племя за работу.
Мы углубимся в пустыню на три перехода, осторожно уточнил план Ким. Больше нельзя, Хол не выдержит. Если странное обнаружится, осторожно понаблюдаем и уйдём. Если нет не обессудь.
Здесь вас будут ждать, твердо пообещал Ронга. Я вернусь в порт и стану ждать там. Тяжело и мучительно это ждать. Придётся пахать много и глубоко, чтобы не сбежать в пески и не искать вас до пересыхания панциря. Вы поосторожнее. И пока отдыхайте, день не время для странствий.
Вагузи просиял улыбкой, гибко поднялся и пошёл выбирать страфов и вузиби для своего малого каравана. Начал разговаривать с соплеменниками, сортировать тюки с грузом продуктами, маслом и водой. Тингали опасливо следила за движениями своего «жениха». С содроганием пыталась понять: как же это она согласилась на всё перечисленное, и даже изъявила намерение пить таггу? Нашла руку Ларны и виновато уткнулась носом в сгиб его локтя.
Ты не отдавай меня никому, ладно? Мало ли, что я говорю, когда шью.
Ты мой личный репей, усмехнулся Ларна, обнял за плечи и повел к раскинутым поблизости пологам. Пусть только сунутся поить таггой и звать в танец. Топор наточен. Спи спокойно.
Ларна, с платком-то что делать?
Вернемся из пустыни решишь, успокоил тот в ответ. Спи, не вздыхай.
Ты посидишь рядом? Вдруг этот вернется? Глазастый, с браслетами
Ларна рассмеялся и кивнул. Даже подсунул руку под голову и позволил устроиться на ладони, как на подушке. Задумчиво пригляделся к сонному лицу. Отметил перемены последних недель. В замке ар-Бахта он шутил шутки с девочкой, веселой и беззаботной, доверчиво распахивающей глаза навстречу всему новому. И вот поди ты выросла То ли лицо осунулось в сухости пустошей и юга, то ли так резко и быстро переменили её беды и заботы, спрессованные безумием последних недель. Но стала взрослее, точно. Такую её вдвое жальче. На страфе сидит, горбится и закусывает губу: боится отстать и показать слабость. У костерков хлопочет, пытается хозяйствовать. Шьет, себя не жалея. Душу вкладывает в дело. Болью исходит, потому что все её шитье людям не обходится даром.
Ларна попробовал осторожно вытянуть руку из-под головы Тингали. Та упрямо зашипела во сне и крепче впилась пальцами в запястье. Пришлось щекотать ниткой ухо. Помогло: завозилась, накрылась тонкой тканью, похожей на вышитый платок, и заодно отпустила руку. Стало возможно выбрать чуть в стороне место и устроиться отдыхать. Бешеное солнце казалось ярким и горячим сквозь двойной полог. Оно высушивало, насквозь прожаривало жалкую рукотворную тень. Горело алым пламенем под закрытыми веками, беспокоило, обещало беду. «Ты здесь чужой», кричало в полный голос солнце юга. И Ларна понимал его говор
Проснулся он в расплавленной жаре предзакатного рыжего света. Поморщился, поднимаясь и нехотя признавая себя неполно отдохнувшим. Усмехнулся: рядом замер чёрным изваянием покоя проводник. Подкрался, ловок Сидит без своего широкого одеяния. В одной повязке на бёдрах.
Пустыня к тебе недобра, сообщил свои наблюдения Вагузи. Я не умею позвать Вузи и победить в большом бою. Но я знаю, как выиграть малый. Тьма проникает тайными тропами в каждого из нас. Надо её убивать. Пошли, самое время.
Есть у меня подозрение, зевнул Ларна, заинтересованно рассматривая сухое ладно скроенное тело проводника, что ты колдун. Было время, я хотел убить колдуна. Чёрного, вредного. То есть сильно похожего на тебя.
Может, и колдун, стр-рашный, широко раскрыл глаза Вагузи и воздел руки, угрожающе и с отчетливой насмешкой пугая врага. Грустно усмехнулся. Знаю все песни песков, слышу их голос. Но силы во мне нет. Прежние Вагузи, древние, были иными. Они могли в человеке суть его разбудить или наоборот, сделать врага ничтожным. Слова наши обладали властью. Но мы предали своё служение. Мне стыдно носить имя древних. Твой друг более достоин его. Мы долго говорили с ним. Он служил бы Вузи лучше, чем я.
Проводник выскользнул из-под полога, Ларна стащил тонкую рубаху и заторопился следом. Солнце хлестнуло по глазам, ослепляя в первое мгновенье. Притерпевшись, Ларна снова уделил внимание смуглому проводнику. Тот двигался безупречно, словно танцевал. Тело лоснилось, казалось невесомым и бесконечно гибким.
Ты сказал про Кима? удивился Ларна.
Конечно, улыбнулся Вагузи. Он колдун. Сильный, настоящий. Его слова могут убить. Могут напоить лучше воды. Только он не служит Вузи, бывает и так. Я не видел никогда вашего леса. Но я рад, что северный колдун не предал лес, как мы предали пустыню. Пошли убивать тьму. Ты очень смешной. Здесь бледный, как трус. А тут красный, как ошпаренный выр. Обиделся?
Есть маленько, обнадежил Ларна.
Хорошо. Обида проявление тьмы. Надо убивать, с прежним упрямством заверил проводник и танцующим шагом направился прочь от лагеря.
Поддел ногой длинную палку, вынудил её подпрыгнуть, поймал и не глядя бросил за спину врагу. Поддел вторую и ловко крутанул в руке. Ларна изучил палку удобная, прочная. Незнакомой древесины, упругой и пустотелой. Хороша как раз для боя в пустыне, где махать тяжеленной оглоблей грузового воза нелепо, вся сила с потом уйдет. Вагузи огляделся, убеждаясь, что лагерь скрылся за песчаным холмом. Поклонился интересному врагу и перехватил палку в ритуальном жесте приветствия, подняв до уровня глаз на раскрытых ладонях вытянутых вперед рук.
В лицо бить нельзя, пытаться проткнуть и сильно ранить нельзя, если расщепится, совсем бить нельзя, опасно, сообщил он правила. Нехотя снял браслеты и уложил на песок. Так честно, они тяжёлые, бьют больно и блок ставят хорошо.
Ларна отбил первый удар, примеряясь к незнакомому оружию. И подумал, что странный проводник, согласный зваться колдуном, ему теперь наконец-то нравится. Отлупить Вагузи хочется, и получить синяки от него тоже неплохо. В любом случае уйдёт накопленная неприязнь первого знакомства, когда Вагузи показался пустым и глупым человеком. Треплом, годным лишь развлекать чужаков. Наглым наёмником, чей поганый язык обсуждает женщин так, словно всё ему дозволено, словно золото выров оплатило не только его услуги, но и его безнаказанность дикаря.
Ты прав, хрипло выдохнул Ларна, когда по общему согласию была объявлена передышка. Тьма накопилась. И она хорошо убивается палками.