Женщина, говоришь?
Не совсем, уточнила Беса. Но похожа.
Ну, дочка, заулыбался Хореб, язвить тебе не к лицу. Высокая такая девушка, и конь у нее чудесный. При оружии.
Я мог бы поехать с ней, сказал Рек. Это скрасило бы мое путешествие.
Притом она защитила бы тебя от Рейнарда, ввернула Беса. Вид у нее подходящий. Давай-ка, Регнак, одевайся. Недосуг мне сидеть и смотреть, как ты тут завтракаешь, точно князь. От тебя и так в доме один беспорядок.
Но не могу же я встать, покуда ты здесь, возразил Рек. Это неприлично.
Болван. Беса забрала у него поднос. Заставь его встать, отец, не то он весь день пролежит.
Она права, Рек, сказал Хореб, когда дверь за ней закрылась. Пора подыматьсяа поскольку я знаю, как долго ты готовишься к выходу на люди, то, пожалуй, оставлю тебя.
Из города надо выехать
при всем параде. Знаю. Ты твердишь это всякий раз. Увидимся внизу.
Оставшись один, Рек переменился, и смешливые морщинки у его глаз преобразились в тревожные, почти горестные складки. Не бывать больше дренайскому государству мировой державой. Ульрик со своими надирами уже двинулся на Дренанскоро он зальет равнинные города реками крови. Даже если каждый дренайский воин убьет тридцать кочевников, все равно их останутся сотни тысяч.
Мир меняется, и скоро Реку станет негде укрыться.
Он подумал о Хоребе и его дочерях. Шестьсот лет дренаи насаждали цивилизацию в мире, плохо приспособленном для этого. Они завоевывали, поучали и правили в целом мудро. Но теперь они пришли к своему закату, и новая империя уже готова подняться из крови и пепла старой. Рек снова подумал о Хоребе и рассмеялся. Старый хрыч определенно выживет, что бы ни случилось. Даже надирам нужны хорошие гостиницы. Но его дочки? Что будет с ними, когда орда ворвется в город? Кровавые картины замелькали у Река перед глазами.
А, будь все проклято! вскричал он, скатился с кровати и распахнул покрытое льдом окно.
Зимний ветер хлестнул угревшееся в постели тело, вернув Река к настоящему и к долгому путешествию на юг. Он подошел к скамейке, где лежала приготовленная для него одежда, и быстро оделся. Белую шерстяную рубашку и синие тугие штаны подарила ему славная Дори; камзол с шитым золотом воротником напоминал о днях былой роскоши в Вагрии; овчинный полушубок с золотыми завязками дал Хореб, а длинные, до бедер, сапоги из оленьей кожи достались Реку от некоего усталого путника в захолустной гостинице. «И удивился же тот, должно быть», подумал Рек, вспоминая, как всего месяц назад прокрался со смесью страха и возбуждения в комнату к проезжему. У платяного шкафа стояло высокое, в полный рост, бронзовое зеркало, и Рек окинул долгим взглядом свое отражение. На него смотрел высокий мужчина с каштановыми волосами до плеч и холеными усами, очень представительный в своих краденых сапогах. Рек натянул через голову перевязь и вдел в нее меч в черных с серебром ножнах.
Герой, да и только, сказал он с кривой усмешкой своему отражению. Хоть картину пиши.
Он вынул меч и сделал выпад, косясь на зеркало. Запястье не утратило гибкости, и хватка оставалась твердой.
Фехтуешь ты недурно, сказал он себе, этого у тебя не отнять.
Он взял с подоконника серебряный обручсвой талисман, похищенный некогда в лентрийском борделе, и надел себе на лоб, откинув за уши темные волосы.
Может, на самом деле ты не так уж хорош, сказал он отражению, но, клянусь всеми богами Миссаэля, по виду этого никто не скажет! Человек в зеркале улыбнулся ему глазами. Не смейся надо мной, Регнак Скиталец. Он перебросил плащ через руку и спустился в зал, окинув взглядом ранних посетителей. Хореб окликнул его из-за стойки.
Ну вот, Рек, совсем другое дело! Трактирщик в насмешливом восхищении откинулся назад. Ты точно вышел прямиком из поэмы Сербара. Выпьешь?
Нет. Погожу еще малостьлет так десять. Вчерашнее пойло до сих пор бродит у меня в утробе. Собрал ты мне отравы в дорогу?
Ага. Червивые сухари, заплесневелый сыр и ветчина двухлетней давности. А еще фляжка самого худшего
Разговоры смолклив таверну вошел провидец. Полы выцветшей синей одежды хлопали вокруг костлявых ног, и посох постукивал по полу. Рек с отвращением отвел взгляд от его пустых глазниц.
Старик протянул руку, на которой недоставало среднего пальца.
Посеребри ладоньузнаешь будущее, прошелестел он, словно ветер в голых ветвях.
И зачем они это делают? шепнул Хореб.
Ты про глаза? спросил Рек.
Ну да. Как может человек сам себе выколоть глаза?
Будь я проклят, если знаю. Они говорят, будто это помогает им прорицать.
Все равно что урезать себе некий орган, чтобы лучше любить женщин.
В этом что-то есть, дружище Хореб.
Старец, привлеченный звуком их голосов, приблизился к ним с протянутой рукой.
Посеребрите ладонь, пропел он.
Рек отвернулся.
Ну же, Рек, подзадорил Хореб. Послушай, что сулит тебе дорога. Вреда не будет.
Ты заплати, а я послушаю.
Хореб полез в карман своего кожаного передника и опустил в ладонь старца мелкую серебряную монету.
Скажи, что ждет моего друга. Свое будущее я знаю и так.
Старец присел на корточки, достал из своей потрепанной сумы горсть песка и рассыпал вокруг себя на полу. Потом вынул шесть костяшек с вырезанными на них рунами.
Это ведь человеческие кости, да? прошептал Хореб.
Так говорят, ответил Рек.
Старик в полной тишине завел песнь на древнем языке, бросил кости на песок и провел пальцами по рунам.
Вижу правду, сказал он наконец.
К чему мне правда, старик? Расскажи лучше красивую сказку с прекрасными девами.
Вижу правду, повторил провидец, будто не слыша его.
Ладно, ко всем чертям! Говори свою правду.
Хочешь ли ты услышать ее, человече?
Брось свои церемонииговори и ступай своей дорогой!
Полегче, Рек, так уж у них заведено, сказал Хореб.
Возможноно что-то больно долго он примеривается испортить мне день. Ничего хорошего от них все равно не услышишь. Сейчас он скажет, что меня заберет чума.
Он хочет правды, согласно обряду произнес Хореб, и поступит с нею мудро и правильно.
Не хочет он ее, и мудрости от него ждать не приходится, сказал провидец. Но судьбу свою он знать должен. Ты не хочешь слышать, как умрешь, Регнак Скиталец, сын Аргаса, и я не скажу тебе об этом. Нрав у тебя переменчивый, и отвага посещает тебя лишь временами. Ты вор и мечтатель, твоя судьба будет долго гнаться за тобой. Ты будешь бежать от нее, но прибежишь обратно к ней. Но ты уже знаешь об этом, Длинноногий, ночью ты видел это во сне.
И только-то, старик? Не много за серебряную монету.
Князь и Легенда бок о бок на стене. В крови и мечтаниях крепость стоитпадет она иль нет?
Промолвив это, старец повернулся и вышел вон.
Что тебе снилось сегодня ночью, Рек? спросил Хореб.
Но ты же не веришь в эту чепуху?
Что тебе снилось? настойчиво повторил трактирщик.
Ничегошеньки. Я спал как бревно. Только проклятая свечка мешала. Ты оставил ее гореть, и она чадила. Поосторожнее надо быть. Мог бы начаться пожар. Каждый раз, останавливаясь тут, я говорю тебе об этих свечках, а ты меня не слушаешь.
Глава 2
Рек молча смотрел, как конюх седлает гнедого мерина. Лошадь не нравилась емуглаз у нее был зловредный и она прижимала уши. Конюх, молодой паренек, шептал ей что-то ласковое, дрожащими руками затягивая узду.
Почему ты не купил серого? спросил Рек.
Хореб засмеялся:
Потому что это было бы уж слишком. Ты и так вырядился точно павлинза тобой все лентрийские матросы погонятся. Гнедой будет в самый раз. И добавил уже серьезнее: Да и в Гравене тебе лучше не бросаться в глаза. А лошадь светлой масти видна издалека.
Сдается мне, я ему не по душе. Видишь, как он на меня смотрит?
Его отец был одним из самых резвых в Дренане, а мать служила в уланских полках Хитроплета. Лучших кровей и желать нельзя.
Как его звать? спросил не вполне убежденный Рек.
Уланом.
Улан звучит недурно. Ну ладно поглядим.
Нарцисс готов, хозяин, сказал конюх, отскочив от гнедого. Лошадь мотнула головой, норовя хватить его зубами, и парень повалился на булыжник.
Нарцисс! повторил Рек. Ты купил мне коня, которого зовут Нарцисс?
Что такое имя, Рек? мирно сказал Хореб. Зови его, как тебе угодно, но признай, что это великолепное животное.
Не обладай я столь тонким чувством смешного, я надел бы ему намордник. Где девочки?
Они слишком заняты, чтобы прощаться с бродягой, который очень редко платит по счетам. Ну все, отправляйся.
Приговаривая ласковые слова, Рек осторожно подошел к мерину. Конь злобно зыркнул на него одним глазом, но позволил сесть в высокое седло. Рек взял поводья, расправил плащ по крупу коня и направил его к воротам.
Чуть не забыл, Рек! воскликнул Хореб. Погоди-ка. Трактирщик ушел в дом и вынес короткий лук из вяза, оправленного в рог, и колчан с черными стрелами. Вот. Один гость оставил мне это в счет уплаты. Знатное, похоже, оружие.
Превосходное. Когда-то я был хорошим лучником.
Ага. Главное, клади стрелу острым концом от себя. Ну, поезжайда береги себя.
Спасибо, Хореб. Ты тоже позаботься о себеи помни, что я говорил о свечках.
Буду помнить. В путь, парень. Удачи тебе.
Рек выехал из южных ворот города, когда стражники уже гасили фонари. Ночные тени таяли на улицах Дренана, и дети играли под решеткой ворот. Он выбрал южную дорогу по вполне понятной причине. Надиры надвигались с севера, и самым верным способом избежать войны было устремиться в противоположную сторону.
Пришпорив коня каблуками, Рек послал его вперед. Слева от него восходящее солнце зажгло синие пики восточных гор. Небо голубело, птицы пели, и за спиной слышались звуки пробуждающегося города. Но Рек-то знал: солнце отныне встает для надиров, для дренаев настали сумерки последнего дня.
Он въехал на холм и посмотрел сверху на Гравенский лес, белый и непорочный под зимним покровом. Между тем это место пользовалось дурной славой, и Рек обыкновенно избегал его. Теперь он решился ехать через лес только потому, что ему были известны две вещи: во-первых, все здешние страшные истории связывались с именем простого смертного, и во-вторых, Рек этого смертного знал.
Рейнард, затаившийся со своей шайкой головорезов в Гравене, являл собой открытую, незаживающую язву торгового тракта. В этом лесу грабили караваны, убивали паломников и насиловали женщин. Армия была бессильна выловить разбойниковтак велик был лес.
Рейнард уверял, что рожден знатной улалийской дамой от Князя Тьмы. Рек, однако, слышал, будто мать еголентрийская шлюха, а отецбезымянный матрос. Слух этот Рек дальше не распространялему, как говорится, не хватало на это духу. И даже будь у него этот самый дух, Рек ненадолго сохранил бы его, повторяя подобное. Излюбленным способом обращения Рейнарда с пленными было поджаривать их по кускам на горячих угольях и предлагать это кушанье их злосчастным сотоварищам. Если Реку доведется встретить Рейнарда, придется льстить ему без зазрения совести, а если не поможет и это, значит, надо будет поделиться с ним последними новостями, выдать ближайший караван и убраться подобру-поздорову.
Вот почему Рек старательно собирал сведения обо всех караванах, идущих через Гравен, и о возможных путях их следования. Шелка, драгоценные камни, специи, рабы, скот. Впрочем, ему нисколько не хотелось сообщать эти сведения кому бы то ни было. Лучше всегопроехать через Гравен тихо-мирно, предоставив решать судьбу караванщиков богам.
Копыта гнедого мягко ступали по снегу, и Рек ехал шагом, чтобы конь не споткнулся о невидимые глазу корни. Холод уже пробирался под теплую одежду, и ноги в оленьих сапогах застыли. Рек достал из котомки овчинные рукавицы.
Гнедой стойко брел вперед по сугробам. К полудню Рек стреножил его у замерзшего ручья и наскоро перекусил. Потом пробил широким вагрийским кинжалом лед, напоил коня и дал ему пригоршню овса. Когда он потрепал мерина по длинной шее, тот вскинул голову и оскалил зубы. Рек отскочил назад, плюхнулся в глубокий сугроб и засмеялся:
Я так и знал, что ты меня невзлюбил.
Конь повернул к нему голову и фыркнул.
Перед тем как сесть в седло, Рек осмотрел его круп. На шкуре виднелись глубокие рубцы от хлыста. Рек мягко провел по ним рукой.
Выходит, тебя драли кнутом, а, Нарцисс? Но это не сломило твой дух, верно? Рек уселся верхом. Если повезет, через пять дней он выберется из этого леса.
Скрюченные дубы с узловатыми корнями отбрасывали на снег зловещие тени, задул ночной ветер. Рек въехал глубоко в лес. За деревьями вставала луна, озаряя его путь призрачным светом. Рек, лязгая зубами, начал оглядываться в поисках ночлега и час спустя остановился в мелкой лощине у замерзшего пруда. Он завел коня в кусты, чтобы хоть немного защитить его от ветра, покормил и развел небольшой костерок под прикрытием поваленного дуба и громадного валуна. В затишке тепло отражалось от камня. Рек заварил чай, прожевал кусок вяленой говядины, накинул на плечи одеяло, прислонился к дубу и стал смотреть в огонь.
Тощая лисица высунула морду из куста, тоже заглядевшись на пламя. Повинуясь порыву, Рек бросил ей полоску мяса. Зверь стрельнул глазами с человека на мясо и обратно, схватил добычу и скрылся в ночи. Рек протянул руки к огню и стал думать о Хоребе.
Трактирщик вырастил его, когда отец Река был убит в северных войнах с сатулами. Честность, преданность, надежность, силавсем этим Хореб обладал в полной мере. И еще он был добрмеж людьми такие редкость.
Рек вернул ему долг в одну памятную ночь, когда трое вагрийских дезертиров напали на Хореба в переулке около гостиницы.
Рек, к счастью, поздно засиделся за бутылкой и, услышав лязг стали о сталь, сразу выскочил наружу. Хореб бился, обреченный на поражение, кухонный нож не защита против трех мечей. Однако бывалый воин оборонялся умело. Рек застыл на месте, позабыв о собственном мече. Ноги отказывались двинуться вперед. И тут чей-то меч, пробив защиту Хореба, раскроил ему ногу.
Рек завопил, и крик разорвал сковавший его ужас.
Несколько кровавых мгновенийи все было кончено. Первому врагу Рек вспорол горло, отразил удар второго, плечом отбросил третьего к стене. Хореб снизу ухватил этого третьего за ногу, повалил и зарезал своим ножом, а второй убежал в ночь.
Ты был великолепен, Рек, сказал Хореб. Поверь мне, ты дрался, как бывалый воин.
«Но закаленные воины не цепенеют от страха», подумал Рек.
Он подбросил веток в огонь. Облако закрыло луну, и где-то ухнула сова. Рек дрожащей рукой схватился за кинжал.
Будь проклята эта тьмаа заодно с ней и все на свете герои!
Некоторое время он был солдатом, служил в Дрос-Кортсвейне, и ему нравилась такая жизнь. Но когда на границе начались стычки с сатулами, жизнь перестала быть приятной. Он проявил себя хорошо и получил повышение: начальники говорили ему, что он прирожденный тактик. Они ведь не знали, что он не спит по ночам. И солдаты уважали Река. Не за то ли, что он был осторожендаже опаслив? Он ушел из армии, боясь выдать свою истинную натуру.
В уме ли ты, Рек? сказал ган Джави, когда Рек подал в отставку. Война только начинается. К нам идет подкрепление, и такой хороший командир, как ты, непременно получит повышение. Через полгода ты будешь командовать сотней. А там получишь и ганского орла.
Я знаю, мой господин, и, поверьте, очень сожалею о том, что не смогу участвовать в боях. Если бы не семейные дела да я правую руку отдал бы, лишь бы остаться в строю, вы же знаете.
Знаю, мой мальчик. Нам будет недоставать тебя, клянусь Миссаэлем. И твоим людям тоже. Если захочешь вернуться, для тебя всегда найдется место. Ты прирожденный воин.
Я буду помнить об этом, мой господин. Спасибо вам за помощь и за совет.
Еще одно, Рек, сказал ган Джави, откинувшись на своем резном стуле. Ты слыхал, должно быть, что надиры готовят поход на юг?
Такие слухи ходят постоянно.
Да, уже много лет. Но Ульрикбольшой хитрец. Он подчинил себе много новых племен и, думается мне, созрел для вторжения.
Но Абалаин только что подписал договор с ним. Мир в обмен на торговые привилегии и денежную помощь.
То-то и оно, парень. Я ничего не скажу против Абалаинаон правит нами уже двадцать лет. Но сколько волка ни корми, он все в лес смотрит, ты уж мне поверь! Я хочу сказать, что такие люди, как ты, скоро очень понадобятся, так что смотри не заржавей.