Но что, если она больше никогда не проснется? Что, если река грез унесет ее?
Она не знала в городе никого, к кому могла бы обратиться за помощью. «Ты должна полагаться только на себя», подумала Софарита, и эта мысль, как ни странно, ее успокоила.
Это верно: надеяться ей не на кого, зато и на нее никто не надеется. Впервые в жизни она обрела свободу. Она не зависит больше от прихотей отца, в грош не ставившего женщин, или мужа, которого она уважала, но никогда не любила по-настоящему. Исчезли цепи, приковывавшие ее к узкому деревенскому мирку.
А пугающая река грез по крайней мере не давала скучать.
Софарита положила голову на подушку, укуталась одеялом, закрыла глаза
И очутилась в подвале таверны. Бадж сидел за столом, уронив голову на руки, и плакал. Напротив него сидел пожилой мужчина с пшеничными, прошитыми сединой волосами и такой же бородой. На койке у стены спала маленькая девочка с золотистыми кудряшками. Сначала Софарита наблюдала за этой сценой бесстрастно, но горе Баджа трахнуло ее. Она хотела утешить его и поняла, что парит где-то вверху, оставаясь невидимой для мужчин.
Перестань плакать и расскажи, что случилось, сказал пожилой.
Он убил их. Это было ужасно. Бадж поднял искаженное мукой лицо. А я ничего не сделал, Бору. Стоял в темноте как вкопанный.
Он и тебя убил бы. Вы совершили вопиющую глупость, напав на Вирука.
Фориал видел, как он шел в Совет без оружия. Если бы я вступил в бой
Но ты не вступил, отрезал Бору.. Фориал сказал что-нибудь перед смертью?
Сказал только, что когда-нибудь Вирука убьют. Он не выдал тех, кто послал его. Но что, если тела будут найдены?
Фориал работал у меня, и на меня падет подозрение.
Хватит скулить! Если и найдут, то не беда. Головы я положил в мешок и бросил в море. Но запомни, Бадж: поодиночке действовать больше нельзя. Все должно делаться по плану. Вы с Фориалом рискнули всем ради своей глупой выходки. Теперь он и другой дуралей мертвы, а будь моя воля, я бы и тебе глотку перерезал. Но тебе дают случай исправиться. Впредь будешь повиноваться приказам. Никаких необдуманных поступков. Ты понял?
Бадж кивнул.
Прости меня.
Проси прощения у Фориала и его друга.
Софарита открыла глаза. Комнату освещала только луна.
Молодая женщина чувствовала себя на диво свежей и отдохнувшей, хотя проспала никак не больше часа. Свечи она задула перед тем, как легла, и теперь не знала, как зажечь их.
Стоило ей подумать об этом, один из фитильков замигал, и слабый свет наполнил комнату. Софарита села, посмотрела на второй огарок и представила себе, что он зажигается.
Свечка загорелась, и Софарита снова откинулась на подушку. Она больше не испытывала паники: ясно же, что это только сон. Она улеглась поудобнее и заснула опять.
Глава 15
Дом Метраса стоял на восточной окраине, близ салотопенных дворов и скотобойни, построенной здесь два года назад. В прошлом веке этот квартал населяли состоятельные, с хорошими видами на будущее вагары. Теперь он захирел, хотя и мог еще похвалиться добротными и даже облицованными мрамором домами.
Метрас прошел четыре мили от гавани, открыл калитку и увидел в своем садике двух привязанных лошадей. Это не порадовало его: он устал и ни с кем не желал разговаривать.
Мать в небесно-голубом атласном платье выбежала ему навстречу. На исходе своего пятого десятка она оставалась красивой женщиной, только располнела немного, и в золотистых волосах пробилась седина.
Добро пожаловать домой, сынок! Она поцеловала Метраса в щеку и повела в дом.
Кто у нас, мама? спросил он.
Твой старый друг пришел поздравить тебя с прибытием. И привел своего дядю, который живет за Луаном.
Метрас, задержавшись на кухне, напился холодной воды из глиняного кувшина и улыбнулся матери.
А ты у меня все хорошеешь. Это новое платье?
Эхо Великой Песни 169 Она, очень довольная, отошла немного и покружилась, раздувая тяжелую юбку.
Нравится?
Тебе идет. Надо полагать, ты опять влюблена?
Ишь, насмешник! По-твоему, я слишком стара для любви?
Больше двадцати пяти тебе нипочем не дашь, заверил сын. Кто счастливчик?
Купец, недавно из Пагару. Хороший человек, занятный такой и веселый.
А лет ему сколько?
Он говорит, пятьдесят, но мне сдается, что ближе к шестидесяти. Да хоть бы и такон еще хоть куда.
Для его же блага надеюсь, что это оправданно. Ну говори: кто меня ждет?
А сам посмотреть не хочешь?
Не люблю сюрпризов.
Раньше любил. Помню, когда ты был совсем маленьким
Я уже вырос, мама, мягко сказал Метрас. Кто?
Пендар. Он теперь разбогател, прошептала женщина, наклонившись к сыну. Надо было тебе тогда согласиться стать его компаньоном. Может, он и теперь тебя возьмет.
Уверен, что возьмет, с широкой улыбкой ответил Метрас.
Я не это имела в виду, покраснела мать. Я знаю, что Пендар любит общество молодых людей, но тебя он ценит за ум.
Да, конечно. За ум. Метрас чмокнул мать в щеку.
Что ему нужно, так это
Если ты хочешь сказать «хорошая женщина», то лучше промолчи. Ты слишком умна для таких избитых фраз.
Я хотела сказать, что ему нужен кто-то, кому он мог бы доверять. Пендар умеет наживать деньги, но при этом он как тростинка на ветру. Ты мог бы помочь ему, а заодно бы и сам разбогател.
Богатство и власть мне ни к чему. Я солдат, и меня это устраивает.
Как ты похож на своего отца!
Слишком похожно недостаточно, печально молвил Метрас.
В большой комнате, у двери, выходящей в палисадник, сидели двое мужчин. Пендар, как всегда, был одет изящно и дорого: в жемчужно-серые камзол и панталоны из плотного шелка и туфли из тонкой кожи. Высокий и по-юношески стройный, он красил отдельные прядки волос в золотой цвет. Второй гость был сложен покрепче, и желтизна в его бороде чередовалась с серебром.
Дорогой мой друг! Пендар, поднявшись, обнял Метраса и поцеловал в щеку. Счастлив тебя видеть. Как дела?
Отлично, Пендар. Познакомь меня со своим другом.
У нас скорее деловые отношения, чем дружеские. Этого славного надежного человека зовут Бору. Он из племени банис-байя, живущего близ Колодезя Жизни.
Бору, встав, протянул Метрасу руку, и моряк пожал ее.
Я рад видеть тебя, дружище, сказал Метрас Пендару, но я очень устал, и мне не терпится завалиться спать.
Мы задержим вас ненадолго, сказал Бору. Насколько я знаю, вы только что вернулись из долгого путешествия.
Да, мы ходили в южные льды. Плавание было удачным.
Вы хотите сказать
Мы нашли то, что искали.
Я слышал, что там, на льду, погибли вагары, а то, что вы нашли, сделает аватаров еще могущественнее. Кое-кто назвал бы ваше путешествие скорее гибельным, чем удачным.
Только не солдат империи.
Как сказать. Времена меняются. Песочные часы истории вот-вот перевернутся. Есть люди, которые верят, что через несколько лет этими городами снова будут править вагары. Что тогда станет с теми, кто хранит верность старой империи?
Метрас, не отвечая, посмотрел на Пендара. Тот хотел что-то сказать, но Метрас остановил его:
Ни слова, дружище. Вам лучше уйти, а если захочешь вернуться, приходи один. Чего я не услышу, о том и докладывать не придется.
Он прав, сказал Бору. Зачем терять время попусту.
Притом не ваше время, а мое, уточнил Метрас. Уходите.
Бору повернулся и вышел из комнаты. Сконфуженный Пендар задержался, и Метрас положил руку ему на плечо.
Будь осторожен, Пендар: ты вступил на опасный путь.
Бору прав, тихо ответил тот. Дни аватаров близятся к концу. Когда они падут, все их друзья и союзники будут убиты. Я не хочу, чтобы и с тобой произошло то же самое.
Неужели ты веришь, что вагаров допустят к власти? Если аватаров не станет, придут эрек-йип-згонады или партакивы всего лишь смените хозяев. Держись подальше от политики, Пендар, она погубит тебя.
«Вагары», говоришь ты? «Вы»? Выходит, твоя аватарская кровь одержала верх? Мы оба с тобой полукровки, разрываемые надвое. Если правда откроется, нас положат на кристаллы, будь уверен. Аватары никогда не примут нас как своих. С какой же стати мне отдавать свою преданность и свою жизнь людям, которые осудят меня на смерть, узнав о моем родстве с ними? Они наши враги, Метрас, и когда-нибудь ты тоже это поймешь.
Не все они враги нам. Есть такие, как Талабан.
Как же, как же, с лукавой улыбкой подхватил Пендар, наш красавец Талабан. Не обманывай себя, мой милый. Он принадлежит к расе богов, и его долгая жизнь поддерживается кристаллами, пьющими жизнь из варагов.
Уходи, сказал Метрас.
Пендар взял свой черный плащ.
Я часто думаю о тебеначал он, но Метрас, не слушая, вышел в палисадник и стоял там, пока не убедился, что двое всадников уехали. Мать вышла к нему и продела руку ему под локоть.
Он предлагал тебе работать с ним? спросила она.
Да.
И как ты, согласишься?
Не думаю.
Может быть, ты совершаешь ошибку.
Кто-то наверняка ошибается: или я, или он.
Дну сталкивался с множеством трудностей. Шестьсот его рабочих начали строительство с воодушевлением, пошучивая насчет солнца, светившего и днем и ночью. Через десять «дней», когда солнце едва дошло до полудня, их настроение стало меняться.
Странно было работать под застывшим на небе светилом и после пятичасового сна видеть его почти на том же месте. Это изматывало нервы. Несколько человек сказались больными, другие страдали от бессонницы. Ссоры вспыхивали то и дело. Вскоре дошло и до убийства: один рабочий ударил другого молотом по голове, а его, в свою очередь, убил аватар-охранник. Оба трупа, как только магия сундука перестала действовать, мгновенно разложились и покрылись червями. Это сильно напугало очевидцев. Ану на каждом шагу убеждался, что ускорение времени влечет за собой целое войско трудноразрешимых задач.
Хлеб черствел на глазах, фрукты доставали из бочек уже гнилыми. Трава росла в двадцать раз быстрее, чем полагалось, за ее ростом можно было наблюдать. Задачу с продовольствием Ану решил, распространив энергию сундука на провизию. Такой же способ он применил ко всей растительности в долине, но настроение у людей продолжало падать. Тридцать человек попросили уволить их, и Ану удовлетворил их просьбу. Их отправили домой в следующий раз, когда Ану замедлил Танец, чтобы получить продовольствие.
По предложению Шевана он выписал из города пятьдесят продажных женщин. Им построили хижины на краю долины.
Мужчинам выдавались специальные глиняные таблички, и женщины собирали их, чтобы в конце срока получить плату из казначейства. Это на время утихомирило рабочих, но потом настала двадцатидневная «ночь». Драки начались снова, и один человек покончил с собой. Ану поначалу пришел в недоумение, но потом сообразил, что солнечный свет очень важен для мозга и без него люди впадают в уныние. Поняв это, он, помимо утех с женщинами, стал предлагать рабочим крепкие напитки, легкие наркотики и устраивать после работы танцы, состязания и прочие развлечения.
На «тридцатый» день они наконец заложили основание пирамидыправильный квадрат из блоков известняка со стороной семьсот пятьдесят футов. Ану объявил праздник в честь этого события и предложил людям выбрать Короля Основания. Победителя, десятника Яшу, увенчали лаврами, обнесли на руках вокруг будущей пирамиды и начертали на камнях его имя. Ану нравился Яша, плечистый здоровяк, умевший заливисто смеяться и подчинять себе других: недаром его артель намного опережала все прочие.
Теперь они как будто повеселели, учитель, с улыбкой заметил Шеван, следя за процессией.
Ану кивнул. Работа все еще шла медленнее, чем он ожидал, и он решил, что отныне люди будут работать в три короткие смены вместо двух длинных и получать вознаграждение за выполнение назначенного урока.
Сколько камней вы укладываете в час? спросил он Шевана.
Неделю назад ставили шесть, теперь наловчились и близимся к девяти.
Нужно, чтобы получалось больше двенадцати. Как дела в карьере?
Орудия изнашиваются быстрее, чем ожидалось, учитель.
И с колышками неладно. Дерево
Не впитывает воду.
Да, верно. Вы предполагали, что так будет?
Если бы, устало ответил Дну.
В песчанике сверлили дыры и вгоняли туда сухие деревянные колышки. Политые водой, они набухали и раскалывали камень. Но ускорение времени как-то влияло на способность колышков впитывать воду.
Ану прошел к пирамиде Джефаих первой неудавшейся попытке построить источник энергии. Он еще тогда, семьдесят лет назад, знал, что ничего не выйдет, поскольку пирамида строилась без Музыки. Теперь он использовал неудавшуюся для постройки новой. Рабочие разбирали пирамиду и с помощью наполненных водой бурдюков опускали блоки на землю. Это была кропотливая и опасная работа. Будь у Ану два сундука, он применил бы Музыку и здесь, но с одним ему приходилось беречь всю энергию для строительства.
Слева, у туманной стены, которой он огородил долину, возникла какая-то суматоха. Ану с Шеваном поспешили туда, где уже собирался народ.
На земле, подергиваясь, лежал невероятно дряхлый старик.
Он распадался на глазах, и кожа, высыхая, сползала с его костей, как древний папирус.
Это Джадас, прошептал кто-то. Прошлой ночью он прошел сквозь туман повидаться с женой.
Спокойствие! вышел вперед Ану. Вас предупреждали, что здесь действует магия. Я говорил, что всякого, кто войдет в туман, ожидает смерть.
Мы здесь точно узники! раздался крик из толпы.
Не правда. Я объяснял, что вам грозит, когда нанимал вас на работу. Каждый, кто хочет уйти, волен сделать это во время доставки припасов, когда я уберу туман. Мое имя Ану, и я не лгу. Этот человек был глупцом, каких на свете немало. Он знал об опасности, но пренебрег ею.
А если чары начнут действовать нам во зло? спросил кто-то. Нас всех постигнет судьба Джадаса.
Полно вам, ребята, сказал подошедший Яша, Король Основания. Вы все слыхали о Святом Муже. Он не лжет.
Я вот, к примеру, думаю только о хорошем, о том, как принесу домой восемь тысяч серебром. Вот построю это чудо для Ану и куплю себе дом. Сам строить не будукуплю! Буду сидеть в тенечке, попивать винцо и держать на коленях самую красивую девку в Эгару.
Мы все умрем здесь, Яша! не унимался тот, кто спрашивал о чарах.
Умирай, Педри, коли тебе охота, а я буду жить и стану богачом. Давайте-ка зароем этот мешок с костями и пойдем строить наше Чудо!
Ты правда веришь, что здесь не опасно?
Не опасно? с улыбкой повторил Яша. Когда это работа каменщика была безопасной? Но ради восьми тысяч я готов рискнуть. Лишь бы от твоей магии вреда не было, Святой Муж.
Не будет. Даю вам слово.
Этого мне довольно. Пойду подыщу себе девку получше других уродин.
Он ушел, так и не сняв своего лаврового венка, и толпа разошлась вслед за ним. Кости Джадаса рассыпались в прах, который унесло ветром.
Славный малый, сказал Шеван.
Да, рассеянно ответил Ану, обдумывая, как заставить колышки впитывать воду.
Садовник, стоя на коленях на старой подушке, трудился на солнцепеке, старательно пропалывая горку. Ветхая соломенная шляпа с широкими полями защищала его затылок от полуденного солнца. Вся горка была засажена цветами: бледно-розовым скальным жасмином, разноцветным душистым горошком, белыми колокольчиками. Садовник подкапывал корни сорняков медной вилкой, выдергивал стебли и складывал их в полотняный мешок у пояса. Постепенно он перебрался через верхушку горки и занялся тимьяном, растущим у задней стены сада. Он работал с бесконечным терпением человека, живущего в ладу с землей, даже с сорняками обращаясь бережно и ни разу не Повредив садовые растения. Его движения дышали миром и покоем.
По мощеной дорожке к нему подошел человек, костлявый, широкоплечий, уже немолодой. Коротко остриженные волосы припорошила седина, лицо загорело и обветрилось от многолетней работы на свежем воздухе. Садовник улыбнулся ему и спустился вниз.
Все отлично, Кейль, сказал он. У тебя всюду полный порядок, вот только фиалки меня беспокоят.
Они вместе прошли к голубой веронике, растущей рядом с красным диким тимьяном. У их соседки, желтой лесной фиалки, листья потускнели и покрылись пятнами.
Почва тут плохо держит влагу, господин, сказал Кейль, опустившись на колени и погрузив пальцы в землю. Надо добавить торфа или соломысегодня я этим займусь. Он оглянулся через плечо. И солнце их слишком сильно припекает.
Тут была хорошая тень, пока можжевельник не засох, кивнул садовник. Надо устроить с запада заслон из каких-нибудь ползучих растений, пока плакучая береза не примется.