Несколько дней назад, прямо во время утренней службы, в церковь вбежала женщина из соседней с храмом избы. Весь вид ее говорил, что произошло нечто из ряда вон выходящее: платок был сбит куда-то в сторону, а башмаки надеты каждый не на свою ногу.
Батюшка, выслушайте ее, тихо сказал Васятка. По-моему, она увидала у себя в сенях что-то страшное.
Ну, Васятка, ты уж скажешь, так же тихо ответил отец Александр, однако же обернулся к женщине:Давай, Матрена, говори, что стряслось. Только без бабского вопежа, а с чувством, с толком, с расстановкой.
Спокойный уверенный голос подействовал на женщину умиротворяюще, и она смогла приступить к более-менее связному рассказу:
Вышла это я в сени, у нас там темно, и сразу обо что-то споткнулась, чуть не упала. Дверь отперла, гляжуа в сенях покойник! Ну, муж тут же побежал в сыскной приказ, а як вам!
Когда чуть позже отец Александр спросил у Васятки, как он догадался о сенях, тот лишь скромно пожал плечами:
Очень просто. По Матрениной одежке сразу видноона в чем встала, в том и прибежала. Обычно ее муж с утра идет в огород через заднюю дверь, а передними сенями они пользуются, только когда выходят на улицу. Если бы что-то случилась на дворе или на огороде, то они бы уже давно заметили, а ежели перед домомто с улицы бы народ увидел. Остается односени.
Нечего и говорить, что Васятка и частный детектив Василий Дубов понимали друг друга с полуслова. А иногда и вовсе без слов. Оба изыскателя то и дело выдвигали множество предположений, подкрепляли их убедительными доводами, но придти к какому-то ясному решению не могли. Получалось то, чего как раз хотели избежать: чтобы проверить все версии, пришлось бы разбирать по камешку чуть ли не весь дом и перекапывать чуть не всю округу.
Нет, Васятка, так у нас дело не пойдет, в конце концов решил Дубов. Нужна зацепка. Хоть какая-нибудь, вроде той мангазейской подковы. А у нас ничего нет. Потому предлагаю сесть и подумать концептуально. В смысле, глобально. Однако сообразив, что Васятке такие ученые слова вряд ли знакомы, сыщик пояснил:То есть в общем и целом.
Два детектива уселись на крыльце терема. Солнце уже понемногу клонилось к закату, но грело по-летнему. Изрядно упарившийся в своем кафтане Дубов не без зависти поглядывал на Васятку, так и не одевшего рубаху, которая висела у него сложенная на плече.
Так ты не майся, дядя Вася, разденься, как я, предложил Васятка. Кого тут стесняться?
А и то верно, обрадовался Дубов, сбросил с себя кафтан и даже слегка закатал штаны. Вот теперь совсем другое дело. Ну и что ты скажешьстоит ли дальше искать, или примем как данность, что сокровищ нам не найти?
Ну, я так думаю, что найти всегда что-то можно, раздумчиво ответил Васятка. И зацепка непременно где-то прячется, только мы ее не видим. А то еще Надежду с Серапионычем подождемвдруг они чего да придумают на свежую голову?
А и правда, чего-то они запропастились, заметил Василий. И вдруг его внимание привлекла вековая липа, растущая неподалеку от крыльца:Погляди, Васятка, отчего это она такая криваяуж не оттого ли, что ее корням что-то мешает? Например, сундук с сокровищами.
Васятка только вздохнулесли все подобные предположения принимать всерьез, то и впрямь пришлось бы все разнести по кочкам, включая и терем, и сад, и огород
И тут из-за угла дома появились Надя с доктором Серапионычем.
Ну, как успехи? спросила Надя.
Никак, сознался Дубов. Пока что у нас полный застой. А у вас?
А у нас на кухне газ, улыбнулся Серапионыч. В смысле, на пруду Петрович.
Мы слышали, как он собачится с Анной Сергеевной, добавила Надя. А Каширский, похоже, решил выкопать еще один пруд.
Ну, флаг ему в руки, ответил Дубов. В смысле, лопату
Только бы Анна Сергеевна не перестаралась, озабоченно проговорил Серапионыч. А то знаю я ее!
В это время двери терема со скрипом приотворились, и на крыльцо, потягиваясь, вышел царь Дормидонт:
Вот вы где! А то я проснулся, понимаешь, весь дом обошели ни одной живой души.
Дубов и Васятка хотели были вскочить со ступенек, но Дормидонт их усадил:
Да не надо, чего уж. Лучше подвиньтесь-ка.
Дубов и Васятка освободили место, и царь уселся между ними. Чаликова и Серапионыч устроились на покосившейся лавочке близ крыльца.
Ну, чего скажете? как-то не очень определенно спросил Дормидонт.
Государь, мы с Надюшей только что побывали на пруду, начал доктор, и, насладившись скромным очарованием сего дальнего уголка, ненароком забрели на некое уединенное кладбище Серапионыч замолк и посмотрел на Чаликову.
Надя достала блокнот:
И обнаружили надгробие некоего Дмитрия Смурного. Не тот ли это Митька Смурной, который предположительно спрятал тут сокровища?
Насчет сокровищ не знаю, но Митька тот самый, подтвердил Дормидонт. При Федоре Степановиче он заведовал Теремом и его хозяйством.
То есть Федор Степанович отправил наперсника своего отца как бы в почетную ссылку? предположила Чаликова.
Дормидонт на миг задумался:
Ну, как вам сказать Тому уж без малого двести лет, и кто теперь скажет, что там на самом деле было? А насколько я знаю, Митька сам такое желание выразил.
Понятно, чтобы быть поближе к тому, что он тут спрятал, заметил Василий.
А рядом с Дмитрием Смурным еще одна могилка. И Надя зачитала:«Здесь покоится смиренный инок отец Варсонофий, в Бозе почивший семидесяти лет от роду в 23-ий год царствования Владимира Феодоровича».
Не знаю, как у вас, а в нашем в нашей стране выражение «почил в Бозе» обычно применяется к самым высокородным особам, сказал Дубов.
Так оно и есть, кивнул Дормидонт. Смиренный инок Варсонофийэто ни кто иной, как Государь Феодор Степанович.
Ага, ну ясно, подхватила Надежда. Должно быть, его свергли с престола и принудительно постригли в монахи?
С чего вы взяли? искренне удивился Дормидонт. Федор был полной противоположностью своему родителю, царю Степану. Царской властью он тяготился, предпочитая проводить время в молитве, а при всякой возможности приезжал в Боровиху и долгие часы просиживал на берегу озера, размышляя о Вечном и Божественном. А когда его старший сын Владимир достиг возраста и навыков, нужных для царствования, Федор передал ему бразды правления, а сам, постригшись в монахи под именем Варсонофия, удалился в один из отдаленнейших и беднейших скитов, где и провел долгие годы в посте и молитвах. Ну а похоронить себя завещал здесь, близ могилы своего брата
Какого брата? несколько удивленно переспросил Серапионыч.
Ну вот, проговорился, понимаешь, обескураженно развел руками Дормидонт. Да ладно уж, дело давнее, чего теперь скрывать. В общем, Митька был сыном царя Степана, но только рожденным вне законного брака.
Дело житейское, согласился Дубов. Но если оставить в стороне давние семейные тайны, то получается следующее: Дмитрий Смурной в течение двенадцати лет жил здесь постоянно и за это время запросто мог перепрятать сокровища. Или даже поделить их на несколько частей и скрыть в разных местах.
Но для чего? задался вопросом Серапионыч. И почему он не передал ценности царю Федору?
Может быть, Дмитрий считал царя Федора наследником царства, а себянаследником драгоценностей? неуверенно предположил Васятка. Хотя так ими и не воспользовался
Или опасался, что Федор, как человек глубоко верующий, поступит с ними «по совести», добавил Дубов. То есть вернет в Новую Мангазею.
Полагаю, что ответов на эти вопросы мы уже не узнаем, подытожила Чаликова. Да и не следует нам лезть в чужие семейные дела, к тому же столь давние. Наша задачаискать сокровища.
И что вы, Наденька, предлагаете? напрямую спросил Дубов. Пока что я, к своему стыду, должен признатьследствие зашло в тупик. Может, у вас имеются какие-то свежие идеи?
Увы, нет, созналась Надя. Или есть, но не идея, а такобщие размышления. С чего все началось? С письма, найденного в древлехранилище. И вот я подумала: может быть, в Тереме тоже имеются какие-то рукописи, какие-то документы, пускай даже не имеющие прямого отношения к тому, что мы ищем. Но как знатьвдруг какое-нибудь косвенное указание там можно было бы найти Надежда выразительно посмотрела на Дормидонта.
Понимаю, сударыня, на что вы намекаете, благодушно сказал царь. У меня в читальне, опричь книжек, в особом сундуке полно всяких рукописей и писем. Другое дело, что все в кучу скидано, безо всякого порядка.
Но мы сможем с ними ознакомиться? гнула Надя свое.
Да сколько угодно, щедро махнул рукой Дормидонт. А коли чего занятного найдете, так мне потом расскажете.
Расскажем непременно, пообещала Надежда.
* * *
В этот день злоключения преследовали князя Длиннорукого с самого утра. И если исчезновение Петровича, вязкий разговор с Путятой и даже «искусствоведческую» стычку с ваятелем Черрителли князь воспринимал как обычные мелкие невзгоды, без коих редкий день обходится, то происшествие в харчевне вкупе с сообщением Нестора Кирилловича уже выстраивались в некую неприятную последовательность.
Заявившись домой, князь обнаружил, что Евдокии Даниловны на месте нет, и первый вал гнева и раздражения, накопившихся за день, обрушился на неповинную голову княгининой горничной Маши, которая спокойно убиралась в гостиной:
Чего тряпкой махаешь, только пыль с места на место перегоняешь! Говори, где хозяйка.
А почем я знаю, продолжая уборку, ответила Маша.
Почем знаю, передразнил градоначальник. Будто я не знаю, кто первая наперсница во всех ее безобразиях!
Только теперь Маша оторвалась от работы и подняла взор на князя:
В каких безобразиях? Да вам, сударь, благодарить нужно Господа Бога, что вам такая Евдокия Даниловна досталасьи красавица, и умница, и верная жена!
Верная жена должна сидеть дома и ждать мужа, сварливо проговорил князь. А я как ни приду, никогда ее нетшляется незнамо где!
Вы прекрасно знаете, где, возразила Маша. По церквам ездит и благие дела творит, помоги ей Господи. С этими словами она даже благочестиво перекрестилась, не выпуская из рук тряпки.
Что по церквам шатается, я и сам знаю, зло бросил Длиннорукий, а вот что за благие дела она там творитэто еще вопрос!
И как вам не совестно такое говорить, не выдержала Маша. А коли вы опять не в настроении, так ни я, ни Евдокия Даниловна в том не виновны!
Это мы еще увидим, зловеще промолвил градоначальник и направился к особой подвесной полочке, где стояла скляночка водки. Такие полочки, шкапчики и погребки были устроены чуть ли не во всех помещениях градоначальнического терема (если не считать покоев княгини), и князь всегда мог «поправиться» прямо там, где его заставала такая надобность.
Однако на сей раз «поправиться» князь не успелв гостиную вошла Евдокия Даниловна.
Здравствуй, князь, поздоровалась она. Здравствуй, Маша.
Горничная попыталась было подать знак хозяйкемол, барин не в духено князь столь уничижительно зыркнул на нее, что Маша вздрогнула и принялась с удвоенной силой вытирать пыль.
Ну, что скажешь? не менее грозно посмотрел Длиннорукий на супругу.
А что я должна говорить? пожала плечами княгиня. Она уже почувствовала что-то неладное, но еще не могла понять, в чем дело.
Говори, где была! возвысил голос князь.
В первый раз вижу, что тебя это волнует, улыбнулась Евдокия Даниловна, хотя и несколько натянуто.
А ты не увиливай, не унимался грозный муж. Отвечай, когда тебя спрашивают.
Сначала в церкви
На Сороках?!
Нет, ну отчего же? В храме Ампилия Блаженного, а потом в приюте твоего имени, раздавала милостыню сиротам.
Да все ты врешь, бросил князь.
Можешь проверить.
Проверю, проверю! А то знаю я вас, баб: чуть чтона сторону глядите. И, недолго, но многозначительно помолчав, князь произнес слова, которые нарочно обдумывал и даже заучил по пути домой:Жена, сегодня способная изменить законному супругу, завтра готова изменить Царю и Отечеству!
(О том, что поведение и образ действий самого князя Длиннорукого далеко не всегда способствовали благу Царя и Отечества, он из скромности умолчал).
Не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне, сдержанно промолвила Евдокия Даниловна. А про себя подумала: «Неужели он что-то проведал?..»
Не понимаешь? вскинулся князь. Да о твоем непристойном поведении уже весь город гудит, вплоть до последней мыши в самой засраной харчевне!
Какие мыши? искренне изумилась княгиня. Какая харчевня? Ты что, опять лишку выпил?
С тобой не то что запьешь, а и вовсе сопьешься! не унимался князь. Ты ж не токмо себя позоришьневелика потеря. И даже не меня, а все наше царство-государство. Что теперь о нас иноземцы думать будут, когда узнают, что градоначальничья женафройляйн с Чака штрассе!
Кто-кто? не поняла княгиня.
Кто, кто! передразнил князь. Известно ктоРеалисмо! блеснул он еще одним заморским ругательством.
Княгиня обернуласьи увидела Машу, которая уже не делала вид, что вытирает пыль, а слушала, открыв рот. Хотя она и не очень понимала, о чем речь, но всецело была на стороне хозяйки.
Маша, сходи в прихожую, забери мои вещи и отнеси ко мне в светлицу, велела Евдокия Даниловна.
Ага, уже и перед собственной прислугой стыдно, не без ехидства подхватил князь. Маша, останьсямне, в отличие от некоторых, нечего скрывать от простого народа!
Незачем ей слушать все эти гадости, сдержанно возразила княгиня. Машачистая и невинная девушка
В отличие от своей хозяйки, перебил Длиннорукий. Ну ладно, только снисходя к ее чистоте и невинности. Маша, ступай и делай, что хозяйка велела!
Маша поспешно вышла, а градоначальник продолжал разоряться:
И не думай, что я буду все это терпеть! Ежели не угомонишь свою похоть, то я сам это сделаю!
Какую похоть? чуть не плача, проговорила Евдокия Даниловна. Я никогда не давала тебе повода заподозрить себя в чем-то подобном!
А какого беса ты чуть не каждодневно шляешься на Сороки?
В церковь хожу, ответила княгиня, побледнев. К счастью, супруг этого не заметил.
В церковь или к этому попу, как его, отцу Александру? не унимался князь. Может быть, ты еще скажешь, что вместе с ним Богу молишься?
Естественно, справившись с волнением, не без некоторого вызова сказала Евдокия Даниловна. А чем еще я должна с ним заниматься?
Чем? Известно чем! И князь произнес не совсем приличное слово, обозначающее то, чем, по его мнению, занимаются Евдокия Даниловна и отец Александр в храме на Сороках.
Яи отец Александр? искренне изумилась княгиня.
Да-да, ты и отец Александр! стукнул по столу князь. И не смей говорить, что это пустые поклепы!
Именно что пустые поклепы, подтвердила Евдокия Даниловна. Только теперь она поняла, что истинная причина ее посещений церкви Всех Святых пока что остается для мужа неведомой. Что, конечно, ни в коей мере не освобождало от соблюдения всевозможной осторожности впредь.
А градоначальник продолжал свои обличения:
Ну ладно, раз уж законный муж тебе наскучил, так спала бы со своим попомлеший с тобой! Так нет же, ты же, чтобы угодить своему полюбовничку, еще и используешь мое государственное положение!
Что?!! еще более изумилась княгиня. И вдруг в ее голосе послышалось непритворное сострадание:По-моему, князь у тебя уже началась белая горячка.
Не прикидывайся дурой! грозно прикрикнул князь. А то я не знаю, кто от моего имени послал на Сороки чиновника, чтобы он составил смету на починку храма!
Княгиня ничего не ответиларечь ее супруга все более походила на какой-то дичайший бред, который можно было бы назвать пьяным бредом, если бы князь был пьян.
Ну как же, с желчью в голосе продолжал Длиннорукий, а то других надобностей у нас нет, кроме этой церкви, от которой городу одно разорение! Ничего, погодитескоро я ее вообще прикрою ко всем бесам, а твоего любовничка сошлю за десятую версту!..
Во-первых, отец Александрмой духовник, а не любовник, воспользовавшись передышкой в обличениях супруга, возразила Евдокия Даниловна. А потом, насколько я знаю, церкви состоят в ведении Духовного управления, и не от тебя зависит, какую закрывать, а какую открывать.
Ну так пускай твое сраное Духовное управление и чинит им стены с подвалами в придачу, напоследок взъярился градоначальник, а меня увольте!