Айзек АзимовЛакки Старр и пираты астероидов
Фредерику Полу, логической несообразности милому агенту
Глава 1. Обреченный корабль
Пятнадцать минут до старта. «Атлас» застыл в ожидании. Гладкие полированные борта космического корабля блестели в ярком земном свете, заполнившем небо Луны. Тупой нос глядел вверх, в пустое пространство. Вакуум окружал его, а под ним простиралась мертвая пемза лунной поверхности. Количество экипажа ноль. На борту нет ни одного человека.
Доктор Гектор Конвей, глава Совета Науки, спросил:
Который час, Гус?
Он чувствовал себя неудобно в помещении Совета на Луне. Ему было бы уютнее, находись он на Земле, на вершине иглы из камня и стали, которую называют Башней Науки. В окне открывался бы вид на Интернациональный Город. Конечно, на Луне пытались создать видимость комфорта. В помещениях фальшивые окна, а за ними ярко освещенные картины земной жизни, естественно освещенные. Свет за окном в течение дня менялся, соответствуя утру, полудню и вечеру. А в периоды сна за окном все темнело, и свет становился темно-синим. Но для землянина типа Конвея этого было недостаточно. Он знал, что, если разбить стекло, за ним окажутся только раскрашенные миниатюры, а дальше другое помещение или, может быть, скальные породы Луны.
Доктор Августас Хенри, к которому обратился Конвей, взглянул на часы. Попыхивая трубкой, он проговорил:
Еще пятнадцать минут. Не о чем беспокоиться. «Атлас» в прекрасной форме. Я сам вчера проверил.
Знаю. У Конвея абсолютно седые волосы, и выглядит он старше худощавого Хенри, хотя они ровесники. Он сказал:
Я беспокоюсь о Счастливчике.
Счастливчике?
Конвей застенчиво улыбнулся.
Боюсь, я перенял привычку. Я говорю о Дэвиде Старре. Сейчас все его так зовут. Ты разве не слышал?
Счастливчик Старр? Счастливчик? Прозвище ему подходит. Но где он сам? В конце концов, это его идея.
Совершенно верно. Такие идеи могут возникать только у него. Думаю, в следующий раз он возьмется за сирианский консулат на Луне.
Хорошо бы.
Не шути. Иногда мне кажется, что ты одобряешь его стремление все делать в одиночку. Я потому и прилетел на Луну: присмотреть за ним, а не за кораблем.
Если ты прилетел за этим, Гектор, ты отлыниваешь от работы.
Ну не могу же я всюду ходить за ним, как курица за цыпленком. С ним Верзила. Я сказал малышу, что сниму с него кожу живьем, если Счастливчик решит в одиночку вторгнуться в сирианский консулат. Хенри рассмеялся. Говорю тебе, он это сделает, проворчал Конвей. И что всего хуже, выйдет, разумеется, сухим из воды.
Ну и что?
Это еще больше подбодрит его, и однажды он чрезмерно рискнет, а он для нас слишком ценен, мы не должны его потерять!
Джон Верзила Джонс, покачиваясь, шел по утоптанной глиняной поверхности и с величайшей осторожностью нес свою кружку пива. Псевдогравитация не распространялась за пределы города, поэтому в районе космопорта приходилось самому справляться с полем тяготения Луны. К счастью, Джон Верзила Джонс родился и вырос на Марсе, где тяготение составляет две пятых земного, так что ему не было особенно трудно. На Марсе он весил бы пятьдесят фунтов, а на Земле сто двадцать. Он подошел к часовому, который, забавляясь, следил за ним. Часовой был в мундире Национальной лунной гвардии и привык к местному тяготению. Джон Верзила Джонс сказал:
Эй! Не стой так мрачно. Я принес тебе пиво. Выпей!
Часовой удивился, потом с сожалением отказался:
Не могу. На посту нельзя.
Ну ладно. Справлюсь сам. Я Джон Верзила Джонс. Зови меня Верзила.
Он доходил часовому только до подбородка, а тот не был особенно высок, но когда Верзила протянул руку, он это делал как бы сверху вниз.
Меня зовут Берт Уилсон. Ты с Марса? Часовой взглянул на красно-зеленые полусапожки Верзилы. Только фермер с Марса может оказаться в таких сапогах в космосе.
Верзила с гордостью посмотрел на них.
А как же. Сижу здесь уже неделю. Великий космос, что за скала эта Луна! Вы, парни, так и сидите, не выходя на поверхность?
Иногда выходим. По делу. Там не на что смотреть.
Хотел бы я выйти. Не люблю сидеть в курятнике.
Вон там выход на поверхность.
Верзила взглянул туда, куда указывал палец сержанта. Коридор, тускло освещенный на удалении от Луна-сити, сужался и переходил в расщелину в стене. Верзила сказал:
У меня нет костюма.
Даже если бы захотел, ты не смог бы выйти. Без специального пропуска никому не разрешен выход на время.
А почему?
Уилсон зевнул.
Там готовится к старту корабль. Он взглянул на часы. Минут через двенадцать. Может, после этого строгости отменят. Я не знаю, в чем дело.
Покачиваясь на пятках, часовой смотрел, как остатки пива исчезают в глотке Верзилы.
А где брал пиво? В портовом баре Пэтси? Там много народу?
Пусто. Слушай, что я тебе скажу. Тебе нужно пятнадцать секунд, чтобы туда добраться. Я постою за тебя и присмотрю, чтобы ничего не случилось.
Уилсон вожделенно посмотрел в направлении бара.
Лучше не надо.
Как хочешь.
Никто из них, похоже, не заметил фигуры, прокравшейся мимо по коридору и исчезнувшей в расщелине, которая вела к прочной двери выходу на поверхность. Ноги Уилсона сами пронесли его несколько шагов к бару. Потом он сказал:
Нет! Не стоит!
Десять минут до старта. Это была идея Счастливчика Старра. Он находился в кабинете Конвея, когда пришло сообщение, что корабль земного регистра «Уолтхем Захари» был вскрыт пиратами, груз исчез, офицеры превратились в замороженные трупы, а большинство экипажа оказалось в плену. Сам корабль был слишком поврежден, чтобы пираты его захватили. Но все, что можно было с него снять, они сняли, даже инструменты и двигатели. Дэвид сказал:
Наш враг пояс астероидов. Сто тысяч скал.
Больше. Конвей выплюнул сигарету. Но что мы можем сделать? Даже когда Земная империя была полна сил, мы не смогли справиться с поясом астероидов. Десять раз отправлялись туда и очищали осиные гнезда, но оставляли достаточно, чтобы они возрождались и причиняли новые беды. Двадцать пять лет назад, когда
Седовласый ученый замолчал. Двадцать пять лет назад родители Дэвида были убиты в космосе, а сам он, маленький мальчик, в одиночестве блуждал в пространстве. В спокойных карих глазах Счастливчика не отразилось никакого чувства.
Беда в том, что мы даже не знаем, сколько астероидов и где они.
Естественно. Нужно сто кораблей и сто лет, чтобы пометить все астероиды приличного размера. И даже тогда тяготение Юпитера не перестанет изменять их орбиты.
Можно попробовать. Пусть до пиратов дойдет слух о картографической экспедиции. Если мы пошлем один корабль, они не будут знать, что это немыслимая работа, и, побоявшись последствий картографирования, атакуют его.
И что тогда?
Допустим, мы пошлем автоматический корабль, полностью оборудованный, но без экипажа.
Дорогое удовольствие.
Оно может оправдаться. Корабль снабдим шлюпками, которые автоматически стартуют, когда приборы корабля зарегистрируют характерные колебания приближающегося гиператомного двигателя. Что сделают пираты?
Расстреляют шлюпки, возьмут корабль на абордаж и отведут на свою базу.
На одну из своих баз. Верно. Увидев шлюпки, они не удивятся, не найдя на борту экипажа. Ведь, в конце концов, это безоружный исследовательский корабль. От такого корабля не стоит ждать сопротивления.
К чему ты ведешь?
Предположим дальше, что корабль должен взорваться, если температура его корпуса поднимется выше двадцати градусов от абсолютного нуля, а так и будет, если его приведут в ангар на астероиде.
Ты предлагаешь мину-ловушку?
Огромную. Она расколет астероид на части и уничтожит десятки пиратских кораблей. Больше того, обсерватории на Церере, Весте, Юноне или Палладе зарегистрируют вспышку. Тогда мы сможем отыскать уцелевших пиратов и извлечь из них ценную информацию.
Понятно.
Так началась работа над «Атласом».
Молчаливая фигура в расщелине, ведущей на поверхность, работала с уверенной быстротой. Запечатанные приборы, контролирующие доступ к шлюзу, подались под действием игольного теплового луча. Защитный металлический диск скользнул в сторону. Пальцы в черных перчатках стремительно работали несколько мгновений. Затем диск вернулся на свое место.
Дверь в шлюз раскрылась. Сигнал тревоги на этот раз не прозвучал, проводка за диском была выведена из строя. Фигура вошла в шлюз, дверь за нею закрылась. Перед тем как открыть дверь, ведущую из шлюза в вакуум, человек развернул принесенный с собой гибкий пластик. Он забрался в него. Материал полностью покрыл его тело, только перед глазами осталась прозрачная силиконовая пластина. К поясу был прикреплен маленький цилиндр с жидким кислородом, шланг от него шел к капюшону. Это был полукосмический костюм, предназначенный для краткого пребывания в безвоздушном пространстве; он гарантировал безопасность только на полчаса.
Берт Уилсон, удивленный, покачал головой.
Ты слышал?
Верзила раскрыл рот.
Я ничего не слышал.
Готов поклясться, что закрылась дверь шлюза. Но сигнала тревоги нет.
А он должен быть?
Конечно. Всегда следует знать, когда дверь открывается. Сигнал колоколом, когда есть воздух, и светом, когда его нет. Иначе кто-нибудь может оставить дверь открытой и весь воздух из корабля или коридора уйдет.
Ну хорошо. Но ведь тревоги нет, значит, не о чем и беспокоиться.
Не уверен.
Низкими прыжками, каждый из которых покрывал двадцать футов в слабом лунном тяготении, часовой по коридору добрался до входа в шлюз. Остановившись на пути у стенной панели, он активировал три ряда флюоресцентных ламп, и все вокруг залил дневной свет. Верзила следовал за ним более неуклюже, рискуя при каждом прыжке приземлиться носом.
Уилсон извлек бластер, осмотрел дверь, потом взглянул вдоль коридора.
Ты уверен, что ничего не слышал?
Ничего, ответил Верзила. Конечно, я не прислушивался.
Пять минут до нуля. Пемза разлеталась из-под ног человека в полукосмическом костюме, двигающегося к «Атласу». Космический корабль блестел в земном свете, но в безвоздушном пространстве Луны свет ни на миллиметр не проникал в тень хребта, частично скрывавшую корму. Тремя длинными прыжками фигура миновала освещенную часть и скрылась в тени корабля.
Человек на руках поднялся по лестнице, перелетая сразу через десять ступенек. Он добрался до корабельного шлюза. Через мгновение шлюз открылся. На «Атласе» появился пассажир. Один-единственный.
Часовой стоял перед шлюзом и с сомнением смотрел на него. Верзила продолжал болтать.
Я здесь уже неделю. Должен ходить следом за приятелем и следить, чтобы он не попал в неприятности. Каково это для такого космического бродяги, как я? Даже возможности увильнуть не было
Измученный часовой сказал:
Отдохни, друг. Послушай, ты хороший малыш и все такое, но давай в другой раз.
Еще несколько мгновений он смотрел на приборы шлюза.
Забавно.
Верзила начал зловеще потеть. Его лицо покраснело. Он схватил часового за локоть и развернул его, чуть не уронив при этом.
Эй, приятель, ты кого это назвал малышом?
Послушай, уходи!
Минутку. Давай кое-что выясним. Не думай, что я позволю всякому насмехаться над собой только потому, что я не такой высокий, как сосед. Давай. Попробуем. Поднимай кулаки, иначе я расквашу тебе нос. Он подпрыгивал и уворачивался.
Уилсон удивленно смотрел на него.
Что в тебя вселилось? Перестань говорить глупости.
Испугался?
Я не могу драться на посту. К тому же я не хотел обидеть тебя. Я занят делом, и мне некогда с тобой возиться.
Верзила опустил кулаки.
Эй, похоже, корабль стартует.
Звука, разумеется, не было: звук в вакууме не распространяется, но поверхность под их ногами слегка качнулась в ответ на удары ракетных выхлопов, поднимавших корабль.
Все в порядке. Уилсон сморщил лоб. Наверно, не стоит сообщать в рапорте. Во всяком случае, уже слишком поздно. И он забыл о приборах шлюза.
Старт! Люк выложенной керамическими плитами стартовой шахты раскрылся над «Атласом», и главные двигатели выбросили в шахту свои газы. Медленно и величественно корабль начал подниматься. Скорость его росла. Он прорезал черное небо и превратился в звезду среди множества звезд, а потом исчез совсем.
Доктор Хенри в пятый раз взглянул на часы и сказал:
Ну, корабль ушел. Должен был уже уйти. И черенком трубки указал на циферблат.
Конвей предложил:
Свяжемся с администрацией порта.
Пять секунд спустя они на экране увидели опустевший порт. Стартовая шахта все еще была открыта. Даже в страшном морозе лунной ночи она дымилась. Конвей покачал головой.
Какой прекрасный был корабль.
Он все еще прекрасен.
Я думаю о нем в прошедшем времени. Через несколько дней он превратится в поток расплавленного металла. Это обреченный корабль.
Будем надеяться, что база пиратов тоже обречена.
Хенри печально кивнул. Они оба повернулись на звук открывшейся двери. Но это был всего лишь Верзила. Он улыбался.
О ребята, как хорошо в Луна-сити. С каждым шагом чувствуешь, как к тебе возвращается твой вес. Он топнул и два или три раза подпрыгнул. Попробуйте сами, предложил он, только не ударьтесь о потолок, глупо будете выглядеть.
Конвей нахмурился.
Ты не знаешь, где Счастливчик?
Да, знаю. Скажите, «Атлас» взлетел?
Да, ответил Конвей. А где же все-таки Счастливчик?
На «Атласе», конечно. Где же ему еще быть?
Глава 2. Паразиты космоса
Доктор Хенри уронил трубку, она подпрыгнула на линолитовом покрытии пола, но он не обратил на это внимания.
Что?
Конвей покраснел, и его лицо резко контрастировало с белоснежными волосами.
Это шутка?
Нет. Он забрался туда за пять минут до старта. Я разговаривал с часовым, парнем по имени Уилсон, и не дал ему вмешаться. Я уже готов был подраться с этим парнем и показал бы ему пару приемов, он проделал в воздухе один-два резких удара, но тот струсил.
Вы позволили ему? И не предупредили нас?
Как я мог? Я во всем должен подчиняться Счастливчику. Он сказал, что должен сесть в последнюю минуту и так, чтобы никто не знал, иначе вы и доктор Хенри помешаете ему.
Конвей простонал:
Он это сделал. Клянусь космосом, Гус, я должен был не доверять этому марсианину размером с пинту. Верзила, вы глупец! Вы знаете, что корабль ловушка?
Конечно. Счастливчик тоже знает. Он велел не посылать за ним корабль, иначе все пойдет насмарку.
Пойдет насмарку? Через час мы его догоним.
Хенри схватил своего друга за рукав.
Может, не стоит, Гектор. Мы не знаем его планов, но можно доверять его способности выбираться из любого положения. Давай не вмешиваться.
Конвей откинулся, содрогаясь от гнева и беспокойства.
Верзила продолжал:
Он добавил, что мы встретимся с ним на Церере, и еще, доктор Конвей, он просил передать, чтобы вы не давали волю своему характеру.
Вы начал Конвей, и Верзила торопливо покинул комнату.
Орбита Марса осталась позади, и солнце заметно уменьшилось. Дэвид Старр любил тишину космоса. После того как он окончил колледж и начал работать в Совете Науки, не поверхность планет, а скорее космос был его домом. «Атлас» комфортабельный корабль. Он снабжен продовольствием в расчете на полный экипаж, запас был не полон, но это должно было объясняться потреблением по дороге к астероидам. Во всех отношениях корабль должен выглядеть так, будто до самого появления пиратов имел полный экипаж. Счастливчик съел синтобифштекс с дрожжевых полей Венеры, марсианское печенье и бескостного цыпленка с Земли.
«Растолстею», подумал он, наблюдая за небом. Он находился уже достаточно близко, чтобы рассмотреть крупные астероиды. Видна была Церера, самый большой из них, почти пятисот миль в диаметре. Веста находилась по другую сторону от Солнца, но Юнона и Паллада тоже были видны. С помощью корабельного телескопа он нашел бы их больше тысячи, может быть, десятки тысяч. Им нет числа.
Некогда считалось, что между орбитами Марса и Юпитера существовала планета, которая очень давно разорвалась на осколки, но на самом деле этого не было. Злодеем оказался Юпитер. Когда формировалась Солнечная система, гигантское гравитационное поле Юпитера искажало пространство на сотни миллионов миль. Под влиянием тяготения Юпитера космические частицы за орбитой Марса не смогли собраться в единую массу. Вместо этого образовались мириады малых миров. Из них четыре наибольших имеют свыше ста миль в диаметре. Полторы тысячи от десяти до ста миль. Тысячи (никто точно не знает, сколько) с диаметром от мили до десяти миль и десятки тысяч менее мили; впрочем, эти малые астероиды все равно гораздо больше великой пирамиды. Их так много, что астрономы прозвали их «паразитами космоса».