Но ты, кажется, из людей, побуждающих к действию. Эта посудина не видала столько стирки носков и протирания яиц с тех пор, как мы встречались в патруле с клаймером Мириэм Ассад.
Кригсхаузер делает вежливейшее и невиннейшее выражение лица и наливает нам всем по капле командирского кофе. Я начинаю догадываться.
Может быть, это твое благотворное влияние. Может быть, они беспокоятся за свои репутации, хотя сомневаюсь. Кригсхаузер, с тех пор как служит на клаймерах, ни разу белья не менял, а уж стирать его и не думал.
На реакцию кока командир не смотрит.
Если его волнует его репутация, пусть лучше займется жратвой,говорю я.Назвать это восстановленным дерьмомкомплимент.
Назови-назови. Ты никого не обидишь.
И в самом деле дерьмо. Вязкое вещество в тюбиках и порошки в коробкахвот основные ингредиенты этой еды. Кригсхаузер с кем-нибудь, кто назначен в помощники, смешивает эту дрянь с водой и капелькой купоросного масла. Клаймерщики единодушно настаивают, что это имеет вид дерьма и запах дерьма. Разве что вкус не тот.
Витаминов, минералов, аминокислот там, однако, навалом. Все, в чем нуждается тело для хорошей работы. Только о душе не заботятся.
Хорошая еда, конечно, слишком много весит. Здесь нет синтезатора, как на больших кораблях. Теперь я понимаю, почему все рюкзаки были забиты овощами и фруктами.
Меня беспокоит отсутствие грубой клетчатки. После аварии я долго был помешан на диетическом питании, да и сейчас иногда слежу. Грубая клетчаткаэто важно.
Раньше на клаймерах были склады для свежих продуктов, но все холодильники и морозильники исчезли, когда увеличилось количество ракет.
Командир вгрызается в яблоко. Глаза его смеются.
Единственное, что здесь можно любить,это фруктовый сок. Побольше концентрата да побольше воды. Членам экипажа нравится такой рецепт. Конечный результат они называют «сок из клопа». Иногда похоже.
Воды нужно много. Она используется в качестве топлива, в аварийной системе охлаждения, в системе поддержания атмосферы и как основной пищевой ингредиент. Она делает брюхо набитым, дом теплым или прохладным, воздух пригодным для дыхания и заставляет мурлыкать камеру ядерного синтеза.
Прошу разрешения на выброс за борт,говорит Бредли в явной попытке привлечь к себе внимание командира. Если есть у младшего лейтенанта слабостьтак это его желание быть на глазах начальства. Я ищу, кто бы объяснил, о чем он говорит. Объясняет сам Бредли.
Использованную воду, все наши отходы, включая углерод из воздуха, прессуют и выбрасывают за борт. Для сложных перерабатывающих устройств места нет.
Давай выбрасывай,говорит Старик. И поворачивается ко мне.Представляешь? Плывет в нормальном пространстве корабль-носитель в облаке говенных канистр.
Улыбается, грызет яблоко. Как только я готов слушать дальше, он продолжает:
Через миллионы лет найдет одну из них иноземная цивилизация. И канистра станет самым загадочным экспонатом в их ксеноархеологическом музее. Я вижу, как они пятьдесят тысяч тваречасов потратят, чтобы понять культовые функции этого предмета.
Культовые функции? Это местный юмор?
Старик тычет огрызком яблока в сторону старпома. Яневич говорит:
Это он надо мной смеется. Во время отпуска я помогал археологам копаться в дочеловеческом культурном слое.
У друзей мистера Яневича,продолжает командир,есть ответы на любые вопросы. Если не задавать вопросов неправильных. Когда они говорят, что предмет имеет культовое или ритуальное значение, они на самом деле просто не знают, что это такое. Так вот они работают.
Мое удивление, должно быть, заметно. На лице Яневича появляется одна из его довольных улыбок. Он смотрит на меня. Людибесконечная загадка. Складываешь кусочек за кусочком, но всегда остаются детали, которые в мозаику не лезут.
Воет сирена боевой тревоги. Это звук типа «банг-бэнг-бэнг», не очень неприятный сам по себе, но реакция такая, будто кто-то царапает ногтями по школьной доске, а потом стреляет над ухом из стартового пистолета.
Кают-компания взрывается. Я растренирован и несколько отстаю. Стараюсь догнать за счет рвения, карабкаясь вверх за более умелыми. Добравшись до люка в оружейный отсек, я нечаянно оглядываюсь.
Командир смотрит на часы и улыбается.
Учебная тревога! Проклятая учебная тревога прямо посреди ужина! Садист ты!
Меня подводит нога. Люк между рабочим и оружейным отсеком захлопывается прежде, чем мне удается до него добраться. Я так и остаюсь с позором болтаться на потолке. Гигантский несчастный фрукт.
Спускайся сюда,говорит Пиньяц преласковым голоском.Ты не успеваешь вовремя добраться до своего пульта. Я твою дохлую задницу пристрою к работе. Садись за пульт этой дурацкой магнитной пушки. Хеслер! За лучевой пульт.
Умный маленький Ито. Ставит лишнее тело на самое свое бесполезное оружие. А ведущего космонавта Иоганнеса Хеслера ставит на систему, которую тому все равно изучать.
Через пять минут звучит отбой. Пиньяц оставляет отсек шеф-артиллеристу Холтснайдеру и отправляется в офицерскую кают-компанию. Я следую за ним.
Ваш дружок не слишком-то проворен,ворчит он Старику.
Его обращение с командиром на миллиметр отстоит от наглости, а тот ему спускает. Я не понимаю, почему. Любому другому уже бы небо с овчинку показалось.
Он еще научится.
Старик улыбается своей тонкой, предназначенной для пользования на борту корабля улыбкой.
Я хватаю бутылку с апельсиновым соком и присасываюсь. Кригехаузер разлил напитки по «детским бутылочкам», поскольку гравитация в паразитном режиме слишком ненадежна для обычных чашек. Сила притяжения постоянно изменяется по некоей формуле, известной только инженерам. Однажды, когда мы с Дикерайдом играли в шахматы, фигуры вдруг взлетели и унеслись прочь.
Проклятые учебные тревоги,говорю я без настоящей злости.Забыл об этой ерунде начисто. Никогда не мог к ним привыкнуть. Разум говорит: так надо. Брюхо говорит: фигня.
Ноющий космонавтсчастливый космонавт,замечает командир.
Тогда можешь считать, что я очень склонен к счастью.
Я пытаюсь посмеяться. Не получаетсязмеиный взгляд Пиньяца выводит меня из себя.
В следующий раз учебная тревога раздается, когда я сплю. Заправка была снова прервана, и я решил урвать немного сна. Не тут-то было. В одних шортах я припустил в сторону оружейного отсека на максимально возможной скорости. Почти успел. Качая головой, как разочарованный тренер, Пиньяц указывает мне на пульт пушки. И ни слова не говорит. Я тоже.
Яединственный человек на борту, кому приходится спать не в том отсеке, где находится его пост по расписанию. Может это служить оправданием? Нет. На флоте не бывает оправданий. Если, конечно, не хочешь заслужить репутацию маменькиного сынка.
Привет, пульт. Похоже, мы станем друзьями.
Развлекательное шоу. Я в бешенстве. Я киплю от злости. Я стараюсь ни на секунду не забывать свои клятвы не взрываться ни от чего такого, над чем я не властен или что должен был предвидеть заранее. Если нога будет мешать, буду стараться сильнее. Каждому что-нибудь мешает.
Больше сон ничто не нарушало. Я думаю, что Кригсхаузер замолвил словечко.
Экипаж уважает командира. Так должно быть, а здесь так оно и есть. Это относится и к новичкам, и к тем, кто служил с ним раньше. Я подозреваю, что это из-за желания остаться в живых. Старик приводит свои клаймеры домой. Это более, чем что-либо еще во всей Вселенной, производит на людей впечатление.
Я начинаю замечать странности. Рыболов, помешанный на христианстве, потратил свои пятнадцать килограммов на какие-то брошюры. Никастро выходит из себя, если кто-нибудь проходит мимо него слева, так что лучше попросить его оторваться от работы и пропустить. Кригсхаузер никогда не меняет белье, потому что этот комплект приносит ему удачу. Командир придерживается строгого ритуала подъема и выхода из каюты. Полагаю, что неукоснительное его соблюдение гарантирует клаймеру очередной день жизни.
Командир просыпается ровно в 05:00 бортового времени, которое соответствует тервиновскому, которое, в свою очередь, приравнено к тербейвилльскому и лунному времени. Помощник Кригсхаузера выносит из-за занавески кофе и концентрат сока. В 05:15 появляется командир и говорит:
Доброе утро, джентльмены. Новый день славы.
По обычаю, дежурный отвечает:
Воистину.
Потом командир спускается в эксплуатационный отсек и в «адмиральскую каюту», всегда пустую. Умывается. Получает от кока еще один тюбик с кофе и то, что полагается на завтрак. Потом он отправляется в операционный отсек и в свою каюту, где хранится экземпляр Гиббона, выгоняет вахтенного офицера со своего места и читает до 06:15, когда начинаются утренние доклады,обычно за пятнадцать минут до положенного по расписанию времени. После докладов он просматривает бортовой журнал за предыдущий день, затемблокнот квартирмейстера. В 06:30 он поднимает глаза, осматривает свое царство и кивает головой, будто бы давая понять, что своими вилланами доволен.
Что замечательновесь экипаж одновременно испускает вздох облегчения. Начинают те, кто видит командира, а потом это распространяется за пределы кэна и во внутренний круг. День начался.
Наше рандеву с танкером состоялось на четвертый день после отбытия с Тервина. Мы начинаем с долгого и тщательного процесса перехода в рабочий режим. Все оборудование, включая мое гнездышко, нужно приготовить к условиям новой гравитации.
Наш корабль выполнил больше всех патрулейшестнадцать и будет заправляться первым. Для этого мы на тысячу километров ушли в сторону от корабля-носителя. Если что, взорвемся только мы, танкер и тот, кто еще будет заправляться в тот момент. Одновременно заправляется несколько кораблей.
Переход в рабочий режим завершен. Я поел, прочистил кишечник и теперь отправляюсь на прогулку в операционный отсек, где предусмотрительно занимаю свое место перед экраном внешнего обзора. Сейчас это стало сложной задачейведь гравитация пока паразитная. Я такой искусный оператор, что мне лучше подготовиться заранее.
Мимо проходит Старик:
Отсюда ты ничего не увидишь, спускайся в инженерный.
Эта мысль мне нравится, я люблю наблюдать, находясь в центре событий. Но тогда зря я старался вовремя попасть на пост.
Я им буду мешать.
Мистер Вейрес говорит, что там есть место.
Правда?
Я не могу себе представить, чтобы Вейрес освободил для меня место или пригласил меня вниз. Наши отношения не стали теплее. И уже, похоже, не станут.
Давай вниз.В голосе легчайший оттенок приказа.
Вейрес поджидает меня у люка в инженерный с нарисованной на лице улыбкой.
Доброе утро, сэр. Рады видеть вас у себя. Покажем вам наш самый лучший спектакль. Крайне желательно, сэр, чтобы вы держались на заднем плане.
В такой манере он разговаривает почти всегдабудто бы изо всех сил сдерживается, но на этот раз у меня такое ощущение, что он действительно приглашает меня, что я здесь не только по настойчивой просьбе командира. Вейрес не хочет, чтобы я мешался, но рад показать, как работает его команда. Странный персонаж. Эдакий горделивый отец.
Вот здесь хорошее место, сэр. Обзор порой ограничен, но это лучшее, что мы можем вам предложить.
Его принужденные приветливость и вежливость настораживают больше, чем обычная враждебность.
Кресло на добрых восемь метров отстоит от центра действия. Ладно, мог бы сейчас смотреть заправку из операционного.
Можете делать записи, если хотите, но вопросы приберегите, пока мы не закончим. Не ходите вокруг. Будут напряженные моменты, нас нельзя отвлекать.
Конечно.
Я не дебил, Вейрес. Я знаю, какой это будет деликатный момент.
При переносе антиводорода нельзя потерять ни одного атома. Мельчайшая утечка может оставить яму или порез на АВ-шаре клаймера. Даже если бак не пробьет, риск ослабления столь велик, что нам придется возвращаться на Тервин. Командование гениально умеет изобретать мерзости для совершившего подобную ошибку экипажа.
Во время заправки клаймером будет командовать Вейрес. Он ближе всех к месту действия и лучше всех знает, что нужно делать.
Мы продолжаем сближение до объявления общей тревоги. Вейрес начинает переговоры с операционным отсеком.
Расстояние одна тысяча метров,докладывает операционный.
По голосуведущий космонавт Пикро.
Скорость сближенияметр в секунду. Включаем габаритные огни. Резервная рубка, готовьтесь принять управление.
Есть резервная рубка!отвечает Вейрес.
Он оглядывает идиотские огоньки на длинной панели, на что-то указывает одному из своих людей. Вспыхивает первый инженерный экран обзора. Прожекторы под управлением огневого взвода ощупывают танкер. Тот слишком близко для хорошего общего обзора. Огромное судно. На бортах кодовые пятна люминесцентного покрытия.
Компьютеры ведут сближение с недоступной ни одному человеку точностью. Они выводят нас на стыковку с точностью до миллиметра. И тем не менее всех прошибает пот: ни один космонавт не доверяет компьютерам на все сто.
Расстояние пятьсот метров.
Это говорит старпом.
Скорость сближенияодин метр в секунду. Резервная рубка, принять управление.
Есть резервная рубка! Говорит мистер Вейрес. Резервная рубка принимает управление.
Вейрес поднимает подпружиненную предохранительную планку, перебрасывает три предохранительных переключателя. Дикерайд повторяет это у себя на пульте. Вейрес вставляет в скважину ключ с драматически увеличенной красной рукояткой.
Вся эта чрезмерная осторожность говорит о том, что даже конструкторы этого судна с уважением относились к сложностям заправки АВ.
Компьютеры, держащие связь со своими родственниками на танкере, устанавливают клаймер под огромное висячее летающее блюдце бака.
Второй инженер! Начать проверку внутренней магнитной системы!
Есть, сэр!
Дикерайд склоняется над своей приборной доской, как склоняется над книгой с мелким шрифтом очень старый человек.
Шахпазян! Включить первый испытательный режим.
Он начинает молебен, перечисляя основные, резервные и аварийные трубопроводы, переходники, клапаны, соединения, изоляцию, генераторы, цепи управления и схемы слежения. В основном называются формирующие магнитные поля, вроде тех, что держат плазму в термоядерной камере. Я замечаю, что и эта система имеет тройной резерв.
Включить второй испытательный режим!
Молебен начинается заново. На этот раз Дикерайд сам переключает схемы контроля.
Тем временем лейтенант Вейрес удостоверяется, что клаймер принял самую удобную позицию по отношению к танкеру.
Стопоры приготовить!приказывает он, обращаясь к кому-то на борту другого судна.Первый выпускай!
Я наклоняюсь вперед, насколько хватает наглости, чтобы лучше видеть.
Из корпуса танкера выползает ярко-оранжевая штанга и мягко касается сферы клаймера. Вейрес изучает экраны на своей стороне и отдает ряд приказов, в результате которых мы сдвигаемся на доли сантиметра. Стопоры резко вдвигаются в гнезда.
Первый фиксирован. Второй выпускай!
Всего у танкера три стыковочные штанги. Они фиксируют клаймер относительно танкера.
Мазерный зонд, интенсивность минимальная!говорит Вейрес.
Через несколько секунд у него на панели вспыхивают зеленые лампочки.
Мазерный зонд, интенсивность средняя! Зеленого прибавляется. Путь для невидимого трубопровода проложен.
Вейрес еще раз проверяет приборную панель. При стыковке кораблей нет страховочных систем.
Зонд на максимум! Мистер Дикерайд, что у вас?
Все в порядке, сэр. Готовы к заливке.Он продолжает текущую проверку.
Готовьтесь принимать!
Есть, сэр! Шахпазян! Аварийные схемы включить!
«Акернар», говорит «Сьюбик Бей», заправляемся на первом. Повторяю, заправляемся на первом,говорит Вейрес.Говорит «Сью-бик», ждем вашего отсчета.
«Сьюбик»,отвечает тонкий голосок,«Акернар» дает добро. Тридцать секунд. Отсчет пошел.
Мигающие лампочки загипнотизировали меня, я перестал записывать. Да и нечего записывать, почти все происходит вне моего поля зрения.
Тринадцать секунд и остановка.
Что?
Гипноз спадает. Остановка? Почему? Становится тревожно. По экрану плывут сообщенияпоблизости маневрирует еще один клаймер, приближаясь к другому баку. «Акернар» просит его отойти подальше, пока нам не подадут топливо.
Тринадцать секунд и продолжение отсчета.