Лулу так и сделалаи с тех пор этих двоих не видела. Больше никогда.
В первые недели тревоги Кэнэкте стало не до конспирации. Она завела порядок, по которому её «друзья с Клямщины» ежевечернее отчитывались в поисках пропавшего без вести посланника Смерти. Увы, донесения не радовали. Как в воду канул.
Неужели это он просто путает следы, чтобы наверняка от меня сбежать? вопрошала Марципарина, надеясь, что её разубедят.
Не думаю. Кажется, с ним действительно стряслось неладное, отвечала Кэнэкта, и тут Марципарина понимала, что надеялась-то она на обратное. Лучше бы любимый избежал самого худшего, пусть и вдалеке от неё.
Тревожусь за него, признавалась она Кэнэкте, он хотя и герой, но какой-то чересчур добрый и совсем беззащитный. Всякий его обидит, всякий надругается.
Кэнэкта же на это Ох, уж и не вспомнить, что она на это отвечала. Да только задать беззащитному Чичеро хорошую порку сохнущей по нему Марципарине хотелось тоже. Ишь, ожидать он себя заставил!
А потом, откуда ни возьмись, сведения о Чичеро пришли. Хитрец Бабозоединственный более-менее счастливый вестникпривёз их из-под замка Глюм. Оказывается, в Глюме том, в гостях у подлого великана Плюста, новоиспеченный женишок Марципарины и томится.
Томится? Так что же не уедет? в недоумении спросила Лулу. Кэнэкта, кажется, и так понимала, что к чему.
Плюст очень гостеприимен, оскалился загорелый весельчак Бабозо, Так просто у него из замка не отпросишься. И без спросу не выйдешь. Ворота-то заперты. А стоит лишь отпереть ворота, хе-хе, гостей Плюста и след простынет.
Так там что, тюрьма? догадалась Бианка.
Вроде того. Навязчивое у него гостеприимство.
Понятно, прервала разглагольствования Кэнэкта, кто-то из наших там внутри есть?
Только Бларп, хмыкнул Бабозо. Кьяр ему советовал не соваться, но надо знать Бларпа. У него, как всегда, собственное расследование, никто из нас ему не указ. Но в случае штурма поддержит, ясное дело.
Штурм? Кэнэкта поморщилась. Затратно по людям и неразумно. Придумаем что-то другое. Может, справимся и без участия Бларпа.
Лулу Марципарина понимала, что составляется план спасения её любимого. Причём план рискованный, с какой стороны ни взгляни. Зачем всем этим живым людям рисковать жизнями для спасения мертвеца Чичеро, да кто их разберёт? Она чувствовала благодарность и желала принять участие. Разделить все тяготы и опасностиведь это её дело!
И Лулу включилась в беседу Кэнэкты с Бабозо, стала тоже что-то предлагать, но быстро поняла, что слушают её из вежливости. Высказаться она может, но не повлиять. В общем-то и сам разговор предназначался не для её ушей, и когда бы не добрая воля Кэнэкты, ничего бы она не узнала.
Почему ты мне помогаешь? спросила она у подруги.
Мы ведь подруги, сказала Кэнэкта, и у нас теперь не только наложники обшие. Появляется и что-то посущественнее.
Что именно посущественнее, Марципарина всё равно не поняла. Но выяснять подробнее было не время. У Кэнэкты уже рождался изящный план, в котором из её людей были задействованы лишь она сама и скромная великанша Клюп.
Вот и к лучшему, с облегчением сказал Бабозо. Будем надеяться, что сработает. Если попадётесь, попробуем отбитьвас ведь убьют не сразу. Только лучше не попадайтесьлюдей-то для штурма в обрез. И в каком составе наш отряд вернётся в Адовадаи? разведчик изобразил такую сокрушённую мину, что сам же весело рассмеялся, завидев себя в зеркале.
* * *
Кэнэкта и великанша Клюп всё сделали без неё. Снарядили экипаж и отправились к Плюсту. Позабавили великана глупой самоуверенностью, с которой попросили отпустить Чичеро, в то время как самисловно голову засунули в пасть хищника. Главный же расчёт Кэнэкты был на присутствие Клюп. Так уж повелось, что «гостеприимный» великан никогда не задерживал себе подобных. Небось, великанским мнением о себе нешуточно дорожил, или сохранил опыт общения с великаншами в гневе.
Тот миг, когда Лулу Марципарина дождалась Чичеро в замке Окс, в её жизни до сих порсамый счастливый. Посланника Смерти спасители Клюп и Кэнэкта привезли в санях (ведь в Оксе, который в ту пору находился по человеческую сторону Порога Смерти, наступила зима). Когда сани зарулили в заснеженный двор, Лулу выбежала навстречу спрыгнувшему в сугроб суженомуи наконец-то попала в долгожданные объятия.
Теперь вся жизнь пойдёт правильно, про себя загадала она. Конечно, поспешила. Правильно жизнь и в самом деле пошла, но не надолго.
Чичеро после пленения в замке Глюм лишился своего рыцарского высокомерия, что, конечно, стало изменением к лучшему. Но это же самое пленение много чего в нём подавило. Плюст украл у него киоромерхенную суэнитуто есть, «призрачную шкатулку», в которой всякий мертвец держит свою извлечённую из тела душу. А ещё Чичеро поклялся Плюсту к нему вернуться, что выглядит уж совсем глупо и смешно. Глупее и смешнеелишь твёрдое намерение рыцаря выполнить обещанное.
Зато К счастью, пленение не подавило в Чичеро того романтического начала, которого страстно желала Марципарина, предугадывая его ещё с первой встречи на симпозиуме в Цанце. Кажется, и сам посланник таких нежных чувств тогда в себе не предполагал, но женщину не обманешь.
Любовь потребовала от мертвеца самораскрытия. Чичеро Кройдонский действительно раскрылсяи что же? Под его рыцарским плащом почти не оказалось мёртвого тела. Там сидело три живых карликавот неожиданность! Правда, эти три карлика и составляли одного Чичеро. Да, «парадокс», именно так это и называется.
Другая на месте Марципарины почувствовала бы себе обманутой, но только не она. Карлики? Ну, сойдут и карлики. Все втроём, так втроёмкому когда мешало разнообразие. Живые? Ладно, пусть будут живыене бальзамировать же. Да какая разница, если человек хороший? Чичеро как химерное существо, состоящее из троих карликов, нравился ей всё больше.
А былое влечение Лулу к мёртвому телу? Тьфу, детство какое: Бианка даже не заметила, как запросто с ним справилась. Тем более, что и не влечение оно никакое, а внушение мертвецов. Ну конечно же: эти люди дорого купили себе посмертие, вот и внушают себе и другим, что они теперь и есть самые лучшие и для всех желанные.
С любимым, пусть он даже составлен из троих мужчин, всё иначе, чем с какими-то там наложниками. С нимтянет поговорить о чувствах. И такчерез собственный разговор с ЧичероЛулу Марципарина многое поняла о своём отношении к нему. В том отношениине только, да и не столько похоть (хотя без похоти тоже не обойтись). Бианка чувствовала уважение, гордость и любовь. Уважалаза солидный возраст и богатый героический опыт, гордиласьуникальностью судьбы, застрявшей в одной из немногих точек, где Владыка Смерти схлестнулся с Живым Императором, а вот зато любилани за что, просто так.
Завидую тебе, подруга, в первый же день бурного счастья Лулу искренне молвила Кэнэкта, и ещё должна сознаться в скверном поступке.
В том, что была с одним из карликовтам, в замке Глюм? неожиданно для себя самой догадалась Бианка. Подруга молча кивнула.
Но я ведь на тебя не в обиде! столь же искренне призналась Лулу. И потом, ты вернула мне Чичеро! Всего Чичеро! она порывисто обняла подругу. Та не отстранилась, но и не совершила встречного движения.
Что? Ты сомневаешься, поняла Лулу. Ну, хочешь, я поделюсь с тобой тем карликом, что тебе приглянулся? Это ктоДулдокравн?
Кэнэкта снова молча кивнула. Тогда Марципарина шепнула:
Он твой! Всегда, когда позовёшь.
После таких слов, пусть и сказанных сгоряча, может ли она подругу в чём-нибудь упрекнуть?
Именно там, в замке Окс, где большое число отставных наложников прозябало в бездействии, не посещаемое ни одной из хозяек, для обеих женщин ковались узы. Тройная цепь связала Лулу Марципарину Бианку с посланником Чичеро, цепь одинарная, но немногим менее прочная соединила одноглазого Дулдокравна с её подругой. Что и говорить, опасный опыт. Но в те дни он казался таким изящным выходом из запутанного положения.
* * *
А потом идиллия резко закончилась. У Чичеро нашлись другие дела, кроме как миловаться с невестой. Нашлись даже раньше, чем подошёл оговоренный срок его возвращения в тюремный замок Плюста. Всё-таки, любой посланник Смерти, он первым делом посланник Смерти, ну а девушкипотом, в свободное время.
Выяснилось, что посланнику во что бы то не стало надо собрать и завезти в Цанц тени мёртвых крестьян. И даже если Плюст его всё равно не отпустит, отлынивать от дела не след. Зачем? Наверное, для очистки рыцарской совести. Мол, «он старался». А значит, радостные минуты, часы и дни общения с любимой надо принести в жертвучему? Посещению окрестных великанских замков.
Как же не навестить великана Ногера в замке Батурм? А Югера в замке Гарм? У обоих ведь мёртвых крестьян куры не коюют
А после тогоедва попрощавшись с любимой в замке Окс, и даже в уме не взвесив счастливую возможность преступить клятвулететь, подобно крылатому абалонскому скакуну, скорее в родную тюремную камеру. Чтобы занять в той камере самое лучшее, самоё тёплое, самое устойчивое место.
Чичеро поступил по-рыцарскиочень может быть. Но и глупо, и жестоко, и смертельно обидно для трогательной и ранимой души его невесты Марципарины.
И скажите потом, что Чичеро не нуждался в футляре. Нет же, нуждалсябез футляра таким нельзя! И эту свою нужду воплощал при первой возможности. Воплощал, только бы сбежать от счастья с Марципариной в очередную свою тюрьму!
Только и разницы между тюрьмами Чичеро, что в размерах. Замок, он всё же малость покрупней сундука будет. И ещё в сундуке не отбрешешься злою волею какого-нибудь там тюремщика Плюста. Сам провинился, сам поклялся искупить, сам себя засадил. Сам разбил невестино сердце.
Глава 8. Прелесть разнообразия
После долгой череды некрократических проповедей и молитв за семью десятками самых дорогих гостей Цига зашли специальные служительницы и отвели в трапезную залу, расположенную в подвальном этаже собора. Как и следовало надеяться, Оксоляна тоже удостоилась чести. Единственная посетительница ложи «для принцесс» шутка ли!
Гостей усадили за длинный стол, крытый праздничной чёрной скатертью и уставленный дорогими яствами исподнего мира«пищей мёртвых». Как верно предсказал Карамуф, здесь были могильные черви в лимонном соусе, запечённые в собственном соку личинки бабочек моли, хорошо проваренные чёртовы огурцы.
Во главе стола уселась сама Ангелоликая. Ну, или один из её ангельских ликовОксоляна их пока что не различала. Хвост стола подковообразно изгибался, и в центре изгиба на невысоком постаменте помещалась выточенная из тёмного камня скульптуразадумчиво сидящий на стуле мужчина с отбитым носом.
На плече его умостилась и весело скалилась птахане птаха, а скорее распатланный мелкий ангел со стилизованными орлиными крыльями и когтистыми ногами, но с лицом человечьим, да ещё с уродливой грудью, свисающей аж до птичьих колен. Пока царевна думала, что это за чудо такое, ангелоликая птаха взлетела с плеча статуи, да и впечаталась в потолочный орнамент, где стала неотличимой от других точно таких же, как она.
Ну, затерялась, и затерялась. О том и спрашивать не след, ведь храмовые чудеса находятся в компетенции здешних посвящённых самых высших степеней. Магические соглядатаи храматем более, ведь смотреть должно им, а не на них. Кто заметил лишнее, тому несдоброватьи, видно, другие гости это неплохо усвоили, раз даже не обратили внимания на резкое движение. И Оксоляна тоже постарается позабыть мелкого ангела.
Осталась ещё сама безносая статуя. Уж она здесь не случайно. Вот её и заметить положено, да и вежливо поинтересоваться не возбраняетсяв знак того, что гости явились в трапезную не только поесть.
Что же нос-то назад не приставили? Оксоляна мысленно фыркнула на этот непорядок, но осеклась. Негоже испытывать недовольство, ведь гостей наверняка проверяют. Пусть лучше кто-то другой попадётся, не она.
Так и есть. Кого-то уже прорвало:
А кто это там, в конце столабезносенький? ляпнула голосистая гостья Цига из какой-то торговой гильдиитам они все бойкие на язык.
Ваш вопрос адресован Ангелоликой? с иронией спросила сама Ангелоликая и метнула в несдержанную мужичку короткий гневный взгляд.
Торговка заохала, принесла многословные извинения, а её товарка по гильдии с низким поклоном поспешно пояснила:
Данея раскаивается. Будьте любезны простить её бестактность, Ангелоликая, она ведь не со зла. Просто ни я, ни она не можем припомнить, кому из деятелей Цига посвящён памятник. Не вашему ли батюшке?
Объяснение ещё бестактнее, чем объясняемое, внутренне улыбнулась Оксоляна. Уж она-то найдёт возможность помолчать, если сказать нечего, но так позориться нипочём не станет.
Кто ещё хочет это знать? с искромётным весельем спросила Ангелоликая.
В ответ раздался гул голосов. Ещё бы не захотеть узнать, кому посвящена статуя, которая, уж наверное, поставлена тут не случайно, а если бы вдруг случайно, то её, наверно, давно уже тут бы и не стояло
Значит, кто-то всё-таки хочет узнать? голос Ангелоликой совершенно неожиданно зазвучал зловеще. То есть, всё-таки гости сказали что-то не то и её прогневили? Ничего ведь не предвещало!
Голоса гостей перепуганно примолкли, поблекшие лица заозирались: может, кто-то знает, как ответить правильнее всего. И тут Оксоляну осенило: ведь это проверка! Ну конечно: Ангелоликая смотрит, кто из всей собранной кучи гостей не растеряется. Ведь тот, кто не робкого десятка, может быть полезен некрократии, а весь робкий десятокотсеется без сожаления.
И, пока никто другой не догадался, царевна поспешила воскликнуть:
Я очень хочу узнать голос предательски дрогнул, но устоял. Будьте добры, расскажите, Ангелоликая. Если только не трудно сказала и сама же с испугом уставилась в бесцветные глазки навыкате. Что, ошиблась?
Нет, предугадала!
Ангелоликая озорно улыбнулась, показав миру зубы довольно крепкие, но не чрезмерной длины. Затем глазки навыкате из образа строгой женщины-чернильницы погрузились вглубь черепа, протянув за собой радиальную сеть добрых тётушкиных морщинок.
Что же, больше никому не интересно? и в голосе зазвенела едва ли не обида. Слишком легко отступились.
Любопытство тотчас вернулось. Гул интересующихся голосов постепенно набрал прежнюю силу.
Хорошо, дала себя уговорить Ангелоликая, расскажу вам, кто с нами сидит. Я так и думала, что вы примете его фигуру за памятник, и это действительно памятникв некотором роде. Памятник Управителю Цанцкого воеводства Умбриэлю Цилиндрону.
Ангелоликая попыталась выдержать паузу, но не тут-то было.
Так он не из Цига? изумилась торговка Данея.
Из Цанца. Сказано же. Чем ты слушала? поддержала тему ещё одна.
Тогда мне неясно, зачем эта статуя здесь стоит.
А затем, что этот Цилиндрон когда-то был в Цанце главным. А теперь Владычица Цига его приютила.
Приютила его старую статую? Данея упорствовала в глупости.
Оксоляна, которая обо всём уже вспомнила и догадалась, ценою огромных усилий не ввязалась в этот непочтительный разговор. Ангелоликая держит паузу, значит, надеется всех удивить разгадкойчто же её перебивать? Нет, Оксоляна самая хитрая. Она не будет произносить верного ответа, но станет его думать. Ангелоликая как прочитает её мысли, так обрадуется. Скажет, «царевна умна, но деликатна».
В том-то и дело, что это не статуя, таинственно усмехнулась Ангелоликая, а Умбриэль Цилиндрон собственной персоной. Только он малость, хе-хе, окаменел. А стоит он здесь, потому что между правителями Цига и Цанца как-то вышел спор, кто ближе и милее Владыке Смерти
О споре том Оксоляна не знала, но должна была догадаться.
и решили, что кого Владыка решит наказать, того он обратит в камень. И пообещали друг другу, что тот из них, кто не окаменеет, обеспечит второму сносное место за своим гостеприимным столом
Что, серьёзно? Так всё и было?
Кто знает, чем бы дело закончилось, но об их споре узнал Владыка Смерти. Это и не мудрено: все мы знаем, что Мёртвый Престол в курсе всего. И когда прознал Владыка, какой они затеяли обмен мнениями, то потребовал, чтобы каждый из них описал свои чувства к нему как председателю всей наземной и подземной некрократии.
Да, Оксоляна слышала, что Владыка поощряет состязательность.
И вот послушайте, как один из спорщиков объяснялся в любви Владыке Смерти. «Ты самый сильный, о Владыка, говорил этот, что греха таить, очень самоуверенный спорщик, ты сильнее всех человеков, а значит, моё место рядом с тобой. В знак глубочайшей преданности я буду стараться походить на тебя, я даже стану немножко тобой ради такого дела. Зато ты, величайший из великих, поделишься со мною властью и могуществом. Как не поделиться, если я с некоторых портвоя составная часть, причём самая лучшая, самая старательная из прочих частей. Когда же ты решишь отдохнутьа даже Владыка Смерти отдыха, несомненно, заслуживает, я смогу тебя подменить. Когда же ты решишь окончательно удалиться от дел на заслуженный отдых, то я тебя и полностью заменю. Отчего бы не заменить, если яэто и есть ты?». Так считал Умбриэль Цилиндрони думал, что будет Владыке Смерти очень любезен