В спину её что-то ударило. Она оглянулась и обнаружила, что за её спиной, почти вплотную к ней, вместо арки высилась каменная стена. Она отпрянула и поглядела ввысь. Оказалось, что это была не стена, а каменный сапог великана. И никакой арки уже не было. Над девушкой возвышался исполин, закованный в каменные доспехи.
Раздался скрежет - это исполин расправлял затекшие члены. Аннерль отступила ещё на несколько шагов, не сводя глаз с головы рыцаря. Он наклонился к ней, и сквозь прорези шлема на неё поглядели знакомые глаза.
Ингвард, - прошептала она в сильнейшем изумлении. - Это ты?
Она произнесла это совсем тихо, но он как будто услышал её, кивнул головой, наклонился ещё ниже и протянул к ней каменные руки. Осторожно, вместе с землёй, на которой она стояла, он поднял её над лесом.
Теперь, глядя на рыцаря, она уже точно знала, что это Ингвард. Но он ничего не мог сказать ей: из его рта вырвалось лишь невнятное урчание. Находясь в облике великана, он не мог говорить по-человечески...
Держа девушку в руках, он зашагал на северо-восток, к пределам страны конунга Сигурда. Он шёл быстро, делая огромные шаги, и вскоре вступил в многолюдное поселение. Обитатели с воплями бросились врассыпную. Рыцарь опустил Аннерль на крыльцо, прощально махнул ей рукой, повернулся и зашагал назад, в страну, завоёванную кроклохами.
Без своего вождя-оборотня и без великана кроклохи пребывали в замешательстве и беспокойстве. Завидев Рыцаря-Башню, они сначала приветствовали его восторженными криками, но, потом, когда он начал в ярости их топтать, обратились в паническое бегство. Видя такое, оставшиеся в живых воины Ингварда воспрянули духом и кинулись преследовать захватчиков. Кроклохское воинство было уничтожено, их корабли были частью сожжены, частью захвачены.
Рыцарь-Башня уже не видел этого. Он ушёл за горы, в дремучий лес. Разведчики Сигурда, пройдя по его следам, разыскали его там и доложили о нём конунгу. В ночь полнолуния Сигурд с отрядом самых храбрых воинов отправился туда и нашёл вместо великана старую башню. Его люди проникли в неё. Там было темно и безжизненно. Ингварда нашли распластанным на полу купольного зала. Он был мёртв. Рыцарю-Башне требовалась еда, много еды. Тролль удовлетворял свой аппетит человеческими жертвами, которые в изобилии приносили ему кроклохи. Но Ингвард не стал никого убивать. В лесу он уморил себя голодом и жаждой.
Его высохший труп вынесли из башни и позже похоронили с почестями в его родной стране. Аннерль ненадолго пережила его. Безутешно проливая слёзы над его могилой, она скончалась и была похоронена рядом со своим женихом.
А башня без своего хозяина так и осталась башней. Сигурд приказал снести её до основания. Впоследствии и путь к её развалинам был потерян, и само предание о ней забылось, оставшись лишь на полуистлевших страницах древних хроник, которые много лет спустя люди читали как сказки.
г.
Журнал "Метагалактика" 3, 1994
Отредактировано автором в январе 2013 года
КАРЛИК ИМПЕРАТРИЦЫ
Гинго шёл за Астиальдой, замирая от гордости. Произошло нечто неслыханное. Императрица пригласила его, презираемого всеми шута, в свои личные покои!
Астиальда была ослепительно красива. Гинго она казалась самой прекрасной женщиной из всех, какие были во дворце, а было их тут немало. Муж Астиальды - император Гомбарум, повелитель Олеарии и одиннадцати королевств, был большим поклонником прекрасного пола. Девушек свозили к нему со всех концов империи, причём отбирали самых красивых. Они служили горничными, танцовщицами, музыкантшами, певицами; многие из них были наложницами Гомбарума. Выбор имелся превеликий. Среди стольких хорошеньких мордашек, плеч, талий и ножек бедному шуту впору было совсем потерять голову, но Гинго оставался верен своей госпоже.
Видеть её приходилось ему нечасто - только на пирах или во время её прогулок по дворцовому парку. В эти минуты в Гинго словно вселялся какой-то сумасшедший бесёнок. Он начинал прыгать, кувыркаться, хохотать, свистеть и кричать, подражая голосам зверей и птиц, а то вдруг набрасывался на других карликов и принимался их толкать и колотить, вызывая в толпе шутов невообразимую суматоху. Императрица замечала Гинго и милостиво ему улыбалась. Однажды, когда он её очень рассмешил, она даже позволила поцеловать себе руку. Рука её, унизанная перстнями, была холодна и бела как снег. Гинго потом целый месяц ходил шатаясь, закатывал глаза и мечтал умереть у ног своей госпожи за её единственный взгляд. О, это была бы сладкая смерть! "Астиальда, я люблю тебя..." - шептал он вечерами, отходя ко сну, и просыпался наутро с теми же словами, рисуя в воображении пленительный образ, улыбку и глаза - сверкающие, как две голубые льдинки в морозный солнечный день.
"Сегодня случится что-то необычайное", - думал Гинго, идя за госпожой по бесконечной анфиладе комнат, мимо мраморных колонн и величественных статуй. Астиальда шла чуть впереди. Карлик вдыхал ароматы её духов и от восторга у него кружилась голова. Ему хотелось закричать что было силы и закувыркаться, но, сознавая серьёзность момента, он шёл степенно, маленькими быстрыми шажками.
Астиальда была чудо как хороша в длинном облегающем белом платье с газовыми кружевами, шелестящими по полу, и в наброшенной на плечи голубой мантии. Сочетание белоснежного и голубого удивительно шло её неземному облику. Высокая стройная фигура молодой императрицы выражала гордость и величие. Глаза её излучали блеск. За всю дорогу она ни разу не взглянула на коротышку Гинго, на его сморщенное, словно тряпичное, личико. Лишь когда они оказались в самой дальней комнате без окон, где жёлто горели свечи в золотых шандалах, она обернулась к нему.
Вчера я вопрошала древнюю книгу, найденную в заброшенных катакомбах Кен-Корроса, - сказала она, подходя к громадному фолианту в бронзовом переплёте, лежавшему посреди комнаты на специальной подставке. - По её буквам, посредством магической формулы, я искала среди окружающих меня людей имя человека, который был бы всецело предан мне, - она коснулась фолианта рукой, и страницы сами собой начали переворачиваться. - Который ради меня готов броситься в пасть к дьяволу... Я перебирала имена придворных, вельмож и рыцарей, которые постоянно оказывают мне всевозможные знаки преданности и любви, но книга отклонила их все. Отчаявшись найти его среди вельмож, я стала перебирать имена слуг, и тут буквы сложились в имя "Гинго"...
Карлик, устроившийся у её ног, при звуке своего имени вскочил и порывисто воскликнул:
Да, да, моя госпожа! Я тебе предан!
С учащённо бьющимся сердцем он отвесил императрице поклон - торопливый и смешной, как всё, что он делал.
Лицо Астиальды оставалось серьёзным.
Узнав о твоей преданности, - продолжала она, - я вопросила о тебе чудесную поверхность этого подноса... - Она взяла лежавший возле книги чёрный овальный поднос, украшенный по ободу драгоценными камнями, и опустила его на пол, чтобы карлик мог видеть его зеркально-гладкое дно. - Смотри, Гинго, сейчас ты увидишь в нём себя...
Она произнесла заклинание, взмахнула рукой и чёрная поверхность подноса подёрнулась мерцающей рябью, в которой замелькали золотые и серебряные блёстки. И вдруг, словно соткавшись из этих блёсток, в овале подноса проступило лицо...
Гинго встал на четвереньки, вглядываясь в него. Обрамлённое чёрными вьющимися волосами, оно было удивительно красивым. А вскоре магическая поверхность подноса показывала уже всю высокую стройную фигуру незнакомца...
Гинго поднял на императрицу удивлённые глаза.
Что за прекрасный юноша виден там? - спросил он.
Это ты, - ответила Астиальда.
Я? - изумился Гинго. - Невероятно! Ты шутишь... - С воплем горечи и обиды он отпрянул от подноса. - Мне никогда не быть таким! Я смешной уродливый карлик, которого не любит никто в целом свете и у которого один удел - страдать...
Он закрыл лицо руками. Беззвучные рыдания сотрясли его тельце.
Слушай меня, Гинго, - сказала императрица. - Поверхность волшебного подноса всегда показывает истинную сущность вещей. Если она показала тебя таким, значит, ты такой и есть. Прекрасный юноша, настолько прекрасный, что я всю ночь любовалась на твоё изображение...
Гинго отвёл от лица свои маленькие ладони и посмотрел на неё.
Но сегодня утром, расспросив слуг, я была весьма опечалена, узнав, что Гинго - это карлик... - прибавила она после молчания.
О ужас, лучше бы мне не рождаться на свет! - Гинго вновь разрыдался.
Я любовалась тобой всю ночь, - продолжала Астиальда. - От упоения твоей красотой у меня захватывало дыхание. Дерзкие и невероятные мысли приходили мне в голову... Мне вдруг захотелось избавить тебя от отвратительной личины маленького уродца и вернуть тебе твой истинный облик, а потом коснуться твоих мужественных плеч, ощутить жар твоей груди...
Карлик охнул и опустился на пол, не в силах стоять на ослабевших ногах.
О божественная Астиальда, - прошептал он, - за один лишь час, да что там - за минуту неземного блаженства я готов отдать жизнь...
Только за минуту? - с загадочной улыбкой переспросила императрица. - Но почему бы блаженству не продлиться годы?
Годы?...
Даже десятки лет, если ты будешь достаточно отважен и выполнишь моё поручение.
Что я должен сделать? - Карлик на коленях приблизился к Астиальде. - О, говори скорее! Ради тебя я готов прыгнуть в пекло!
Ты обретёшь свой истинный облик только после того, как убьёшь Гомбарума, - сказала императрица.
Государя? - ужаснулся Гинго. - Но ведь ты знаешь, госпожа, что это невозможно! Наш государь - самый могущественный волшебник во всём Поднебесье, его власти покорна сама природа. Одним движением пальца он может вызвать землетрясение, бурю, смерч, наслать заразу на всю страну... Даже драконы Огненных гор не смеют его ослушаться, а что говорить о нас, простых смертных... Госпожа моя, о том, чтобы убить Гомбарума, не то что сказать - даже помыслить нельзя... Государь всесилен, он умеет читать мысли людей. Вспомни, сколько отважных и мудрых пало лишь за то, что плохо подумало о нём. Боюсь, что теперь и мне не сносить головы. Я не смогу удержаться, чтобы не вспомнить нашу встречу, и мысли мои неминуемо дойдут до императора. Он прочтёт их, и я погибну мучительной смертью... Возможно, это случится уже нынче вечером... Я погиб... Горе мне... Горе...
Да, мой верный Гинго, - сказала Астиальда, - поэтому мы должны действовать немедленно. Сейчас император спит. Час назад он вернулся с большой охоты в Гарпагоньих горах, накормил собак и удалился в Запретную Башню.
В эту Башню никто не может войти, ни одна живая душа... - еле слышно прошептал карлик и оглянулся в испуге, словно могущественный Гомбарум мог его услышать. - Даже для тебя, со всем твоим колдовством, нет входа туда... А проснувшись, Гомбарум тотчас узнает про наш разговор! Для него нет тайн!
Я рискую не меньше тебя, - возразила Астиальда.
Ты хочешь сказать, о госпожа, что Гомбарум... Может убить и тебя?...
Да. И я буду бессильна предотвратить это.
Как? У него поднимется рука на тебя, прекраснейшую из женщин?
Я уже не прекраснейшая, - с горечью ответила Астиальда, и прибавила, помолчав: - У меня появилась соперница, которой, похоже, улыбается удача...
Ты говоришь про Эройю, эту тонконогую танцовщицу?
Она кивнула.
Невероятно! - поразился Гинго. - Предпочесть тебе, богине, какую-то замарашку...
Эройя понимает толк в ворожбе, в этом всё дело. Она уже второй месяц, будучи императорской наложницей, влияет на Гомбарума, опутывает его сетями своих чар, а я ничего не могу ей противопоставить. Она задумала избавиться от меня руками самого Гомбарума и занять моё место... Из магической книги Кен-Корроса я узнала, что Эройя в самое ближайшее время потребует у Гомбарума моей головы. И император выполнит её желание. Возможно, это произойдёт уже завтра, сразу после того, как он встретится с этой ведьмочкой в Павлиньем зале... Развязка близится, и это вынудило меня искать в книге имя верного мне человека... Гинго, знай, сама судьба определила нам либо погибнуть вместе, либо вместе торжествовать победу и насладиться годами счастья!
Гинго выпрямился, весь затрепетав, глаза его заблестели.
Я сделаю всё, что ты прикажешь! - воскликнул он. - Если надо убить Гомбарума - я убью его, не задумываясь. Но, государыня, что могу сделать я, ничтожный карлик, против властителя мира, обладающего неизмеримым колдовским могуществом? Он испепелит меня одним взглядом, я превращусь в головешку, в сухой лист, в плесень на стене, и память обо мне в тот же миг вытравится из мыслей всех, кто окружал меня в этом мире... О, владычица! - Из глаз Гинго снова брызнули слёзы. - Не мне бороться с всесильным колдуном!...
Он упал на колени и разразился горестными воплями. Императрица поглядела на него ледяным взором.
Убить его можно, только когда он спит, - молвила она.
Но прежде нужно проникнуть в Запретную Башню! - отозвался карлик. - Гомбарум окружил её невидимой стеной, которую, я слышал, не в силах разрушить никакие заклинания... Или, может быть, ты нашла способ?
Я спрашивала об этом у моих книг, - сказала Астиальда, качая головой. - Нет, одолеть невидимую стену невозможно. Пока Гомбарум жив, она будет надёжней всякой охраны защищать его сон. Недаром он никого не подпускает к себе во время сна. Ведь только тогда его можно лишить колдовской силы, а значит, и жизни.
Но если нельзя добраться до спящего колдуна, зачем ты призвала меня к себе? Значит, всё-таки есть способ проникнуть в Башню?
Астиальда улыбнулась.
Ты догадлив, мой верный Гинго. Вспомни, кто, кроме самого Гомбарума, может беспрепятственно проходить сквозь невидимую стену и появляться в его опочивальне?
Карлик задумался, пожал плечами, и вдруг хлопнул себя ладошкой по лбу.
Собаки! - воскликнул он. - Охотничьи собаки императора! Они бродят по всему дворцу и никто из придворных пальцем не смеет тронуть их! Гомбарум кормит их из своих рук. Даже во время сна он не расстаётся с ними... Для собак не существует невидимой преграды, окружающей Башню!...
И мы воспользуемся этим, чтобы добраться до него, - сказала Астиальда.
Я всё-таки не пойму, - на лбу озадаченного Гинго пролегла морщина. - Мне, что ли, нужно затянуться в собачью шкуру?
Это не поможет. Чтобы проникнуть в Запретную Башню, ты должен стать одной из охотничьих собак Гомбарума. Стать собакой, - повторила она. - Превратиться в неё.
Гинго непроизвольно втянул голову в плечи и с затаённым ужасом посмотрел на Астиальду.
И ты можешь сделать это? - пролепетал он.
Императрица усмехнулась.
Конечно. Я ведь тоже кое-что смыслю в магии, хотя далеко не так сильна в ней, как мой муж. Подойди сюда.
Она приблизилась к низкому столику у стены, на котором что-то лежало, накрытое чёрным шёлком.
Гинго, робея, подошёл.
Астиальда отдёрнула покрывало, и Гинго вскрикнул, увидев труп одной из любимых собак императора. Из раскрытой пасти вываливался язык, на поверхности столика темнели пятна запёкшейся крови.
Сейчас ты перейдёшь в её тело и побежишь в Запретную Башню, - сказала Астиальда. - Но перед этим я должна тебе сказать ещё кое-что. В теле собаки ты пробудешь очень недолго - минут двадцать. Может быть, даже меньше, это уже не от меня зависит... За это время ты должен проникнуть в Башню. Невидимая стена тебя не остановит. По винтовой лестнице ты поднимешься в опочивальню императора. Ну, а там... Нам останется надеяться на твоё проворство и остроту собачьих клыков!
Убить Гомбарума... - прошептал потрясённый Гинго, словно только сейчас до него дошли весь ужас и неимоверная тяжесть возложенной на него задачи. - Нет, это невозможно, невозможно!...
Он в страхе отшатнулся. Но тут взгляд его упал на волшебный поднос, где ещё не растаяло изображение прекрасного юноши, и пальцы Гинго сжались в кулаки. С мучительным стоном, перебарывая страх, он обернулся к императрице.
Я убью его!
Однако в следующую минуту им вновь овладело сомнение.
Нет, государыня, императора ничто не может убить!... - почти выкрикнул он со слезами. - Он бессмертен! Огненные драконы обрушили на его войско скалы и всё оно погибло под обвалом, а император, шедший впереди воинов, остался жив! Каменный рыцарь, порождение чародеев далёкой страны Зуаммад, которого никакая сила не могла сокрушить, на пути к имперской столице у всех на глазах разрубил Гомбарума пополам и сам погиб в тот же миг, а две разрубленные половины срослись и император хохотал, видя страх и удивление окружающих! А теперь подумай, что могут сделать собачьи клыки, если с ним не справились даже гигантские драконы и каменный рыцарь!