- Теперь я понимаю, отчего тебе было не найти ни судна, ни команды, произнес он. - Никто не хочет отправляться туда, где подземные боги трясут землю! Если остров вдруг расколется напополам и потонет в океане, что будет с кораблем, который приблизился к нему? Да любой кормчий, любой матрос или гребец умрет от страха - еще до того, как каменные глыбы изрешетят судно или его затянет в огромный водоворот!
- Ты прав, - по-прежнему спокойно произнес Рагар. - Вот почему мне годится не всякий корабль, не всякий капитан и не всякая команда. Мне нужны смелые люди, а где найдешь таких? Разве что среди пиратов... И я готов хорошо заплатить!
- Твои деньги меня не интересуют! - Конан небрежно повел рукой. - Я спросил, куда ты хочешь плыть и, если б нам действительно было по пути, мы смогли бы договориться. Но твой Кардал лежит на севере, а я поведу "Громовую Стрелу" на запад.
- "Громовая Стрела" - так называется твой корабль? - спросил Рагар и, дождавшись кивка киммерийца, заметил: - Хорошее имя! Может, все-таки столкуемся? Я не постою за ценой. Видишь ли, я очень тороплюсь...
- Я тоже! - отрезал Конан.
Некоторое время они молчали, прихлебывая вино. Аргосец, щурясь, глядел на солнце, золотым диском повисшее над бухтой; его край уже коснулся высокой мачты галеры. На палубе, заканчивая починку, суетилось десятка полтора моряков; остальные, под руководством косоглазого Сандары, развели костры у воды и жарили мясо. Оттуда тянуло аппетитными запахами, и Конан почувствовал, что не прочь перекусить. Заметив тонкую фигурку Каллы, склонившейся над огнем, он ощутил и другие желания, другой голод, не менее сильный, чем тяга к пище. Пожалуй, если бы не гость, он кликнул бы девчонку и, не дожидаясь ночи, повел в лес... Однако и Рагар был ему интересен; хотя он не собирался брать деньги аргосца, что мешает послушать забавную историю?
- Еще вина? - он поднял кувшин.
- Нет, благодарю... - ладонь аргосца прикрыла чашу. - У меня еще достаточно.
- Ну, как знаешь, - Конан налил себе, потом кивнул в сторону костров: - Кажется, тебя взяла в плен моя подружка? Она говорила, что ты отважно сражался, но пал жертвой ее клинка.
- Скорее, ее глаз, - улыбнулся Рагар. - Ты же видишь, на мне нет ни царапины, и одежда цела... А все потому, что я тут же сдался в плен, как только ее увидел.
- Ты нас искал?
- Да. По побережью ходят слухи, что некий человек с севера захватил одну из разбойничьих галер, перебив едва ли не половину команды. Мне показалось, что такой смелый парень не откажется плыть на Кардал...
Конан не обратил внимания на этот намек; его интересовало другое.
- Слухи слухами, но до Мессантии путь неблизкий, и берег здесь зарос лесами... Пожалуй, нас было нелегко найти, а? Может, кто подсказал? Какой-нибудь доброжелатель? - Его глаза впились в лицо Рагара точно два стальных буравчика.
- Нет, капитан, - аргосец покачал головой, - нет. Я знал, кого ищу и куда надо идти.
- Странно! Клянусь Кромом, немногим известно про эту бухту! А уж о том, что я здесь нахожусь, со своими людьми и "Стрелой"...
Внезапно Рагар плавным жестом поднял вверх обе руки, потом медленно провел ладонями по лицу, словно стирая пот; кожа его, однако, была совершенно сухой. Сильные пальцы аргосца скользнули по гладкому лбу, по прижмуренным векам, по впалым щекам и подбородку; наконец, руки его замерли, сложенные чашей. Конану показалось, что гость как бы удерживает в них невидимый шар - осторожно, бережно, словно эта неощутимая прозрачная сфера была выточена из хрупкого хрусталя.
Киммериец не ошибся. Миг - и шар вспыхнул, засиял яркими всполохами, тут же превратившимися в водоворот голубого огня, в мерное и стремительное вращенье холодных молний. Конан, изумленный, прикрыл лицо ладонью, ибо безжалостный свет ослеплял; Рагар же всматривался в него, не щуря глаз. Затем он сделал резкий выдох, и шар мгновенно вытянулся фиолетовым жгутом, ударившим в песок в пяти шагах от аргосца. И сразу же сияющая молния погасла.
Конан поднял кувшин, нагнул над пересохшим ртом, сделал добрый глоток. Этот фокус не испугал его, хотя было ясно видно, что в том месте, куда ударила молния, песчинки спеклись плотной стекловидной массой. Магия! Могущественная магия! Но за полтора десятилетия скитаний по свету киммериец повидал многое и научился не бояться колдунов. На поверку они весьма часто оказывались столь же уязвимыми, как и обычные люди разумеется, если знать, как взяться за дело.
- Забавная штука, - оторвавшись от кувшина, он ухмыльнулся. - Похоже, у Каллы не было бы шансов, если б она ввязалась в драку с тобой. Ну, и что же дальше? Ты хочешь намекнуть, что способен разделаться и со мной, и с моими людьми, и с кораблем? Сожжешь нас всех дотла?
- Ни в коем случае, - по губам Рагара скользнула улыбка. - Зачем же мне вас жечь? Кто тогда доставит меня на Кардал? Просто ты задал вопрос, и я ответил - ибо лучше один раз увидеть, чем семижды - услышать... И ты увидел! Увидел Силу Митры... вернее, крохотную ее часть, которой он одарил своего слугу... - тут голова аргосца склонилась в почтительном поклоне. Мощь бога может стать карающей молнией, а может вести к нужной цели...
Он сделал плавный жест, протянув руки к Конану, потом развел их в стороны, словно обозначая свою цель - этот берег, эту бухту и корабль, что покачивался на мелкой волне. Лицо его было спокойным и доброжелательным.
- Ты хочешь сказать, что какая-то магия помогла тебе нас найти? спросил Конан, пристально рассматривая оплавившийся песок.
- Не магия, мой капитан, нет... Меня вел Митра.
- Так ты - его жрец?
- Нет. Его слуга.
Воцарилось молчание. Взгляд Рагара был устремлен в сияющую морскую даль, киммериец же продолжал изучать то место, куда ударила молния. Наконец он протянул:
- Хмм... И каждый, кого Митра берет на службу, может научиться таким штукам? - Его глаза не отрывались от спекшегося песка.
- Не каждый, но многие. Светлый бог дарует некоторым из нас частицу своей Силы, однако нужно научиться владению сим даром, - пояснил аргосец. - В молодые годы я отправился к наставнику...
Огромный варвар резко наклонился вперед, прервав Рагара. Воспоминания вихрем закружились у него в голове; он вновь видел шандаратские берега, галечный пляж в обрамлении гранитных скал, высокую фигуру в сером с мечами за спиной. Потом эту картину сменила холмистая жаркая степь, золотисто-зеленая, бескрайняя, пересеченная пыльной лентой заброшенного тракта; по нему неторопливо шагал человек в забавной белой хламиде, а над плечами его торчали навершие лука и рукоять огромного клинка.
- Этот наставник... Учитель... - пробормотал киммериец, - старик, который живет за горами и пустынями, на склоне потухшего вулкана?
Лоб Рагара пошел складками, глаза удивленно раскрылись.
- Ты слышал о нем? От кого?
- Дважды я встречался с его Учениками, - задумчиво произнес Конан. Давно... я уже не помню их имен... - Он невидящим взором уставился на свой корабль, на людей, суетившихся у костров, на темневшие рядом лодки. - Да, дважды я встречался с ними, и дважды они спасали мне жизнь... Так что ради этого я готов помочь тебе, Рагар! Может, сделаем так: сначала отправимся на мой остров, а потом - на твой?
- Не получится, капитан, - на лице аргосца отразилось искреннее сожаление. - Я говорил, что тороплюсь, и это были не пустые слова...
Он смолк, но теперь Конан не пытался перебить своего гостя; он терпеливо ждал, чувствуя, что тому есть что еще сказать.
- Я думаю, что и у тебя имеется причина поторопиться, - наконец произнес Рагар. - Не сочти за пустое любопытство, если я поинтересуюсь твоими делами... и расскажу о своих, разумеется, расскажу все без утайки. Взвесим твое дело и мое, обсудим, оценим, что важнее... Согласен?
- Нет. Пожалуй, я расскажу тебе свою историю - в обмен на твою, но ничего обсуждать мы не будем. Это, - Конан махнул рукой в сторону бухты, мой корабль и мои люди, и только я буду решать, куда плыть. И учти, хотя я помню о тех двоих, что когда-то спасли мне жизнь, чужие дела - это чужие дела. Я хочу сказать, что свои всегда кажутся более важными, - добавил он с ухмылкой. - Согласен?
Рагар, демонстрируя покорность, развел руками и склонил голову.
- Ладно, ты хозяин положения. Я готов поведать тебе подробно о своих целях, если хочешь слушать, а сейчас скажу только одно: Кардал вновь навлек гнев подземных богов, и я послан, чтобы обуздать их, восстановить равновесие.
- Вот как? Ты дерзаешь выступить против богов?
- Я - Его посланец, - сильная рука Рагара протянулась к солнечному диску. - Он даст мне Силу, чтобы справиться с огнем.
- Зачем?
- Как зачем? - казалось, аргосец поражен. - Ведь на Кардале живет немало людей!
- Что мне до них! - Конан пожал плечами. - Нищие рыбаки, пахари... Клянусь Кромом, их жизни не стоят и медной монеты!
- Ты так полагаешь? - Рагар устремил на киммерийца изучающий взгляд и, когда тот презрительно сморщился, произнес: - Хорошо, не стану спорить. Расскажи мне теперь о своем острове и своем деле.
- Ну, это не простая история... - огромный варвар выбрал яблоко побольше и поднес его на ладони к лицу Рагара. - Представь себе землю, богатую и цветущую, похожую запахом на этот плод... там, далеко в океане! - зажав яблоко в огромном кулаке, он махнул в сторону горизонта. - Да, прекрасная земля, но попал я туда в недобрый день... Попал в бурю, когда мое судно разбилось на скалах и все мои люди, сотня бравых парней, не чета этим кардальцам, пошли ко дну...
Рагар склонил голову в знак сочувствия.
- И что же дальше? - с интересом произнес он.
- Словом, я шатался по этому островку, пока не встретил его хозяйку. Красивая женщина, надо сказать, и непростая... как и ты, умеет многое... Конан сделал паузу, потом добавил: - Хотела, чтоб я с ней остался...
- Ну, а ты?..
- Что мне за радость в этом ее острове? Пить, есть да спать? Нет, это не для меня! - Киммериец решительно тряхнул своей темной гривой. - Но и убраться я оттуда не мог! Она никак не соглашалась приворожить подходящий корабль, а пешком по морю не уйдешь... Пришлось заключить с ней сделку. У нее, приятель, были кое-какие трудности...
- Трудности?
- Да, в северных землях, в Ванахейме. Ну, она отпустила меня под присмотром своего слуги, и договор был таков: я выполняю порученное и становлюсь вольным, иначе буду жить с ней на том островке до седых волос. Только, клянусь Кромом, я бы сдох через год от скуки! Так что пришлось мне постараться... А теперь надо привезти ей вот это, - отбросив яблоко, Конан наклонился, сунул руку под кресло и вытащил кинжал в изукрашенных драгоценными камнями ножнах. - Доказательство, что дело я сделал, как полагается... Теперь понимаешь, почему мне пришлось срочно раздобывать и корабль, и людей?
- Понимаю, - Рагар склонил голову к плечу, любуясь игрой самоцветов. - А что, тебе обязательно возвращаться на тот остров? Дело-то ты, говоришь, сделал?
- Да. И, хотя я дал слово вернуться и привезти кинжал, - киммериец покосился на оружие, уютно лежавшее на его ладони, - о том слове можно было бы и забыть. Но, видишь ли, она меня обманула... попыталась обмануть, вернее говоря...
- Обмануть? В чем?
- Похоже, она рассчитывала, что я и порученное исполню, и воли не получу... Женщина, одним словом; все они обманщицы, - заключил киммериец. - Так что мне непременно надо добраться до того острова и швырнуть ей в лицо эту штуку! - Конан потряс кинжалом. - Пусть знает, что я проведал о ее хитростях!
Рагар кивнул и медленно произнес:
- И в том единственная причина, по которой ты торопишься на ее остров, капитан?
- Единственная. Женщина эта мне больше не нужна, можно найти кое-что и получше... ту же Каллу, к примеру... Строптивая девчонка, так хоть не ведьма!
- Разумеется, - взгляд аргосца скользнул к кострам, где среди рослых полуобнаженных мужчин мелькала тонкая фигурка девушки. - Значит, ты твердо намерен плыть на восток? Чтобы швырнуть кинжал в лицо обманщицы?
Киммериец ухмыльнулся.
- Возможно, у меня и выбора другого не будет, если я рискну выйти в море.
- Что ты имеешь в виду?
- Я же говорил, госпожа того острова женщина не простая! Проведает о моем корабле, пошлет нужный ветер... И погонит он "Громовую Стрелу" туда, куда ей угодно...
- Вот как? Ей подвластны ветры и бури?
- Вполне, - заверил аргосца Конан. - Такие бури, что ты в жизни не видел! Это тебе не песок прожигать! - Он покосился на след от удара молнии.
- И все же никто не сравнится с могуществом Митры, мой капитан, произнес Рагар и вдруг легко поднялся из кресла. Некоторое время он шагал взад-вперед по песку, о чем-то напряженно размышляя, в задумчивости касаясь пальцами то виска, то подбородка, потом повернулся к Конану. Итак, ты ждешь ветра с суши, который понесет твой корабль вдоль побережья Аргоса и Зингары, примерно к Барахским островам?
Киммериец молча кивнул.
- Давай договоримся так: я поплыву на твоем судне до Бараха, а там посмотрим, не изменится ли ветер. Если он по-прежнему станет гнать твою "Стрелу" на запад, что ж, так тому и быть! Но вдруг подует с другой стороны, а?
- Вряд ли... Госпожа того острова умелая чародейка...
- Чародейка! Всего лишь чародейка! А Митра - бог!
- Тогда пусть и вершится по воле Его, - Конан тоже встал, принюхиваясь; свинина, похоже, совсем поспела. - Но я думаю, приятель, боги слишком далеки от нас... вот чародеи - те гораздо ближе!
Кивком головы пригласив гостя следовать за собой, Конан направился к кострам.
12. ПОПУТНЫЕ ВЕТРЫ
Калла извивалась под ним, испуская глухие хриплые стоны, царапая спину острыми ноготками; на какой-то миг тело ее замерло, потом ноги крепче охватили поясницу Конана, стиснули, сжали, словно клещами. Стоны и вздохи возобновились с новой силой, и киммериец подумал, что в такие вот моменты Калла ему нравится. Очень нравится! Сейчас, когда она не говорила ничего, не пыталась язвить и насмешничать, но предавалась любви с самозабвением юной львицы, впервые познающей самца.
Страстность этой девушки удивляла его. Стигийцы были древним народом, мрачноватым, холодным и скупым на проявление чувств. К тому же многие из них поклонялись не Светоносному Митре, Подателю Жизни, не могучему Ариману и любвеобильной Иштар, а чудовищному змею Сету; таинственные и страшные религиозные обряды тоже накладывали на стигийцев свой отпечаток. Калла же и выглядела, и вела себя совсем иначе - живая непоседливая красотка, дерзкая на язык и весьма непочтительная, что к людям, что к богам.
Заметив, что стоны ее сделались пронзительней и чаще, Конан удвоил усилия; ложе под ними потрескивало и раскачивалось в такт движениям корабля. Казалось, сам океан, то подбрасывая, то опуская галеру, задает темп любовной схватки, мерно и мощно колебля на своей груди и судно, и постель, и возлежавших на ней дуэлянтов. Прохладный воздух струился в распахнутое окно, и Конан, выгибаясь дугой над телом девушки, заметил, как на востоке начало разгораться предрассветное зарево.
Возможно, продолжал он свои раздумья, Калла и не являлась стигийкой; возможно, утверждая это, она лишь хотела придать себе вес в глазах команды и своих возлюбленных - стигийцы пользовались репутацией колдунов, чернокнижников и вообще людей опасных. Не исключалось, что она была стигийкой наполовину или на четверть, дочерью какой-нибудь рабыни, купленной в Офире, Шеме или Аргосе, либо отпрыском потомственной невольницы, которых хватало во всех крупных стигийских городах - и в Кеми, и в Луксуре, и в Птейоне.
Калла вновь замерла, потом с пронзительным вскриком еще сильнее обхватила плечи киммерийца. Приближалась кульминация, и ее багровые яростные волны раскачивали Конана вверх-вниз, лишая способности рассуждать. Голова вдруг стала пустой и гулкой, словно пещера с высоким куполообразным сводом; тело - легким, словно перышко, летящее по ветру. Сейчас ему казалось совсем неважным, кто такая Калла, откуда она, говорит ли правду или лжет, набивая себе цену. В этот миг наплывавшего экстаза значение имело совсем другое: пышущее жаром тело девушки, пьянящий аромат ее волос и кожи, ощущение влажных губ на щеке... Содрогнувшись, Конан резко выдохнул воздух и замер в блаженном забытьи.
Спустя некоторое время они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу. Хотя койка в капитанской каюте "Громовой Стрелы" была длинна и широка, все же ее скроили не по размерам Конана: его босые ступни выдавались за край, макушка же упиралась в переборку. Зато он мог, не вставая, дотянуться до открытого ларя, в котором хранилось отличное аргосское в больших глиняных кувшинах - видно, прежний хозяин пиратской галеры знал толк в вине. И наверняка - как и сам Конан - он испытывал особенную жажду после любовных игр.
Киммериец приподнялся на локте, вытянул из ларя ближайший кувшин и надолго приник к его горлышку. Напившись, он скосил глаз на Каллу:
- Хочешь?
- Нет!
Тон ее показался Конану резковатым. Великий Кром, эта женщина снова недовольна! С чего бы? Только что все было так хорошо... просто великолепно!
Правда, с недавних пор он стал замечать, что его подружка как-то странно поглядывает на Рагара. Благородный аргосский нобиль - или слуга Митры, как он сам себя называл - расположился в соседней кормовой каюте, принадлежавшей раньше первому помощнику. Этот достойный корсар сложил голову в бою вместе со своим капитаном, и Конан пока не решил, кого назначить на его место. Из прежних вожаков в живых остался лишь косоглазый Сандара, отличный кормчий с Барахского архипелага, которому, за неимением подмены, день и ночь приходилось торчать на палубе; он даже спал там, бросив свой тюфяк рядом с рулевыми.
Что касается Рагара, тот вел себя тихо и достойно, не упуская случая выказать благодарность хозяину, коего беседы с аргосцем изрядно развлекали. Пираты - грубые люди; и хотя Конана не волновало, как они пьют, рыгают и опорожняются у шпигатов, говорить с ними было абсолютно не о чем.
Дважды в день, утром и вечером, Рагар поднимался на палубу полуобнаженным, в одних штанах до середины икр, и, расположившись перед мачтой, надолго замирал в странных позах. Зачастую они выглядели совершенно невероятно - например, когда он ложился на живот и сгибал ноги, упираясь ступнями в палубу рядом с плечами. Мореходы, увлеченные даровым зрелищем, какое не на всякой ярмарке увидишь, толпились поодаль, бились об заклад, сколько времени аргосец выдержит, скрючившись кольцом; Калла всегда была среди них, хотя в споры не вступала. Похоже, у нее имелся совсем другой интерес к Рагару.
Конан встал, набросил легкую тунику, одел на голову свой железный обруч и застегнул пояс с кинжалом; затем опять приложился к кувшину. Девушка наблюдала за ним, вытянувшись на постели; ее нагое тело поблескивало от пота.
- Слишком много пьешь, - неодобрительно заметила она.
- Для меня это не много, - киммериец потянулся, могучие мышцы заиграли под смуглой кожей словно змеи.
- Рагар сказал, что пьющий подобен безумцу... и Митра лишает его своих милостей...
- Да? До сих пор мне казалось, что милости Митры тебя не слишком интересуют. Ведь все стигийцы поклоняются Сету.
Калла возмущенно фыркнула.
- Что ты знаешь о стигийцах? Ты, варвар, тупое бревно?
- Достаточно, чтобы не испытывать к ним большой любви.
Девушка резко приподнялась и села на ложе, скрестив ноги. Ее маленькие твердые груди казались в рассветном полумраке опрокинутыми бронзовыми чашами с острыми напряженными ягодками сосков.
- Но ты спишь со стигийкой! - ее кулачки сжались.
- Сплю, - подтвердил Конан. - Потому что тут нет другой девки, из Аргоса, Шема или Зингары. Поласковей, чем ты.
В ответ раздалось шипенье разъяренной кошки. Не обращая внимания на девушку, Конан натянул сапоги и вышел из каюты.
Рагар сказал! Интересно, подумал он. До сих пор ему казалось, что Калла только приглядывается к аргосцу, а теперь выходит, что они еще и беседуют! О чем же? О том, что пьющий подобен безумцу и Митра лишает его своих милостей? Странная тема для разговоров с девушкой, особенно такой, как эта стигийка...
Ревности Конан не испытывал, одно лишь любопытство, ибо Калла ничего не значила для него; не больше, чем Синэлла, офирская принцесса, Ариана из Немедии и все прочие, включая и Карелу, Рыжего Ястреба. По крайней мере, стигийка не пыталась его убить, как эта неистовая предводительница разбойников с Кезанкийских гор... Но теплых чувств Конан к ней не ощущал; Калла являлась для него просто еще одной женщиной, попавшейся по пути, с которой можно разделить постель. Пожалуй, даже Дайома, владычица далекого острова, была ему ближе: та хотя бы любила его и желала, чтоб он остался с ней навсегда... Нет, решил киммериец, из-за Каллы не стоит устраивать никаких ссор с аргосцем. Пусть болтает с ним сколько угодно; важно лишь, в чьей постели она спит. А может, подарить ее Рагару? Когда совсем надоест?
Усмехнувшись, он вышел на палубу и поднялся на кормовую надстройку. У руля стоял Крол; рядом храпел на своем тюфяке Сандара, еще человек шесть следили за парусом, развалившись у шпигатов. Остальные спали внизу, на гребной палубе, ставшей слишком просторной для малочисленного экипажа галеры. Конан, кивнув одному из пиратов, распорядился:
- Подними-ка Хафру, пусть ленивый пес принесет чего-нибудь поесть. И поживее!
Горизонт был пустынен. Правда, за три последних дня им попалось несколько неуклюжих купеческих барков, ходивших вдоль побережья Аргоса и Шема до огромной реки Стикс, за которой лежала Стигия; скорее всего, они перевозили амфоры с маслом и вином или еще какой-нибудь громоздкий товар, не слишком ценный и не стоящий серьезного внимания. Но Конан не собирался их преследовать даже в том случае, если б палубы барков выстилали золотые монеты и кхитайские шелка: ветер нес "Стрелу" прямо на запад и был он на диво устойчив - верный знак, что Дайома советовала поторопиться.
Край солнечного диска вынырнул из-за темных вод, и сразу же предрассветный сумрак сменился мягким золотым сиянием раннего утра. Воздух стал прозрачным, небо налилось голубизной, и по морской поверхности, зеленовато-синей, в белых кружевах пены, протянулась светлая дорожка прямо к корме корабля. Митра, Податель Жизни, вновь явил миру свой божественный лик, посылая людям свет, тепло и надежду, что новый день принесет новые радости - или, по крайней мере, окажется ненамного хуже вчерашнего.
Конан, прижмурив веки, с усмешкой глядел на солнце. У него были свои отношения с богами - и с тем светозарным, что в победном сиянии вставал сейчас над миром, и с прочими, обитавшими на севере или юге, в небесах или под землей. Лучшим из всех был, разумеется, Кром, Владыка Могильных Курганов, чьим именем клялись воины-киммерийцы; он не требовал поклонения, не отличался ревностью и вообще не влезал в людские дела. Лишь однажды глаза бога обращались к человеку - в миг, когда тот впервые появлялся на свет, впервые вдыхал воздух, готовясь испустить первый младенческий вопль. Дитя, которое выдерживало этот взгляд, оставалось в живых, что тут же доказывали его громкие крики; слабые же и увечные от рождения умирали, не успев пискнуть.
Кром не мстил, если рожденные в его землях уходили в другие страны и начинали поклоняться там иным божествам; это ему было безразлично. А посему Конан мог без страха призывать на помощь всех богов, коих считал полезными, проклиная тех, к которым не испытывал приязни. Очень нужным богом являлся Бел, покровитель воров, и киммериец нередко поминал его, занимаясь в юные годы воровским ремеслом в Заморе; столь же необходимой была и Иштар, будившая страсть в сердцах мужчин и женщин, осенявшая своей благодатью любовное ложе. Конан не имел ничего против Аримана или Великих богов Асгарда; однако ледяного великана Имира, которому поклонялись в Ванахейме, и старого Игга с сонмом беспутных сыновей, владыку Гипербореи, он недолюбливал. Как, впрочем, и мерзостного Нергала, и стигийского Сета!
В этом пестром пантеоне Митра, однако, занимал особое место. Когда-то, совсем еще мальчишкой, киммериец повстречался со странным и невероятно древним существом, демоном, давно лишившимся силы, но сохранившем, по воле случая, жизнь; эта крысоподобная тварь ничего не ведала о Нергале, Иштар, Аримане, Имире и прочих божествах, но помнила и почитала Митру. Сей дряхлый демон утверждал, что все хайборийские боги, полезные и не очень, являются лишь ипостасями великого Владыки Света, Его отражениями, коими Он пожелал населить небеса и подземное царство, дабы поддержать мир в равновесии между Добром и Злом. Или об этом самом равновесии толковал кто-то другой? Конан уже не помнил таких подробностей; в памяти сохранился лишь отзвук слов, но не лицо произносившего их.
- Господин...
Обернувшись, он увидел темное лицо Хафры, вывороченные сероватые губы, блеск белых зубов. На палубе был уже раскатан ковер, поверх которого лежали жесткие волосяные подушки; на бронзовом подносе - сухари, фрукты, нарезанная толстыми ломтями солонина, чаши, и рядом с ними - винный бурдючок.
- Жаркого не осталось? - спросил Конан, с неудовольствием покосившись на солонину. Хафра только развел руками: мол, четвертый день плавания, хозяин, что не съели, то давно протухло... Киммериец скривился, потом велел: - Принеси еще мяса и сухарей! Сандара будет есть со мной, и Рагар тоже.
Шагнув к кормчему, он ткнул его носком в ребра.
- Эй, косоглазый, вставай! Пора приниматься за дело!
Веки Сандары поднялись - как все настоящие мореходы, он спал очень чутко, даже во сне прислушиваясь к песням ветров, шуму волн и поскрипыванию своего корабля. Подобрав под себя длинные ноги, кормчий встал, помочился в шпигат, взглянул на море.
- Вода начала мутнеть, - заметил он, поворачиваясь к Конану, значит, проходим мимо устья Хорота... Самое время подцепить какого-нибудь купца из Мессантии. Ты как полагаешь, Амра?
- Нет. - Конан уселся на подушку. - Я же говорил тебе: сначала мне надо попасть на западный остров. Потом зайдем на Барах и наберем людей. Вот тогда и придет время заняться купцами из Мессантии, Кордавы и Асгалуна.
Он взял ломоть мяса и принялся неторопливо жевать. Сандара опустился рядом на колени и первым делом глотнул из бурдюка.
- Остров... на западе... - недовольно пробормотал он, протирая кулаками глаза; затем один темный зрачок уставился на капитана, другой куда-то в небеса. - Остров, - продолжал бурчать Сандара. - Как мы его найдем? Нельзя уходить далеко от суши... от знакомых мест... слишком опасно...
Конан смерил его насмешливым взглядом.
- Ты все еще не веришь, косоглазый? А ветер, который поднялся, едва мы починили такелаж? Он дует уже три дня и принесет нас туда, куда нужно.
- Да, ветер... - кормчий покивал головой. - Ветер не меняется, это верно... на диво постоянный... несет нас на запад и несет... и унесет к Нергалу в брюхо... насовсем! - внезапно подытожил он. - Потому как вернуться можно лишь при обратном ветре! А откуда он возьмется, господин мой Амра?
- Оттуда же, откуда взялся этот, - Конан небрежным движением руки обозначил направление бриза. - Слушай внимательно, Сандара, и больше не приставай ко мне со своим нытьем: ветер будет держаться до самого острова, потом стихнет. Когда же я закончу свои дела, он понесет нас куда захотим к Зингаре, Кушу или в Ванахейм...
- Нет, не надо в Ванахейм, - рассудительно заметил кормчий, прожевав сухарь. - Слишком там холодно... мерзко... в океане плавают ледяные горы... и никакой добычи! Тут, - он махнул вправо, где за горизонтом лежало аргосское побережье, - лучше всего! Самые богатые, самые прибыльные места... Зингара, Аргос, Шем, Стигия... четыре земли и четыре реки... Черная, Громовая, Хорот и Стикс...
- И еще четыре города, - напомнил Конан.
- И четыре города... ах, какие города! - Сандара закатил глаза и облизнулся. - Кордава, Мессантия, Асгалун, Кеми... богатые гавани... барки, шхуны, галеры... таверны, кабаки, лавки, базары... дома с веселыми девками... полно купцов, полно товаров, полно вина... Где найдешь еще такие берега?
- На востоке есть и не хуже. Слышал о море Вилайет?
- Ну?
- Оно, пожалуй, не так велико, как Западный океан, но там есть гавани и побогаче Кордавы с Мессантией.
- Это чьи же? - зрачки у Сандары, старого морского разбойника и бродяги, хищно блеснули.
- Туранские.
- А... Этот аргосец, которого мы подобрали в лесу, болтал нам всякие небылицы про Туран...
Внизу скрипнула дверца, и Рагар, словно дожидавшийся упоминания о своей персоне, появился на палубе. Был он обнаженным по пояс, босым, с волосами, связанными сзади плотным пучком. Отвесив поклон капитану и кормчему, аргосец подошел к привычному месту у мачты, сделал ловкий кувырок и встал на голову, чуть балансируя вытянутыми руками. Рагар никогда не садился за еду, не проделав пять-шесть своих головоломных трюков; да и ел он на удивление мало, а пил и того меньше.
Конан уставился на него, взвешивая сказанное Сандарой. Выходит, аргосец развлекает не только капитана "Громовой Стрелы", но и весь ее экипаж - с Каллой ведет беседы о милостях Митры, а остальным рассказывает про туранские чудеса... Впрочем, почему бы и нет? Он многое повидал, много где побывал - разумеется, и в Туране тоже...