К несказанной радости Императора и Тайде, в бойнице надвратной башни города горел слабый огонёк. Видно было, что службу тут несут отнюдь не по уставу, требовавшему «чтобы перед вратами освещено было всё на тридцать саженей вправо и влево», но и этот огонёк обнадёживал.
Ворота оказались запертыхвала силам вечным и заповедным, тут, по крайней мере, были люди, чтобы задвинуть засов изнутри.
Император громко постучал оголовком меча.
Ответа пришлось ждать довольно долго. Наконец окошечко со скрипом приоткрылось и старческий голос прошамкал:
Кого там на ношь глядя нешёт?
Императора! последовал резкий ответ.
Ашь? Чегошь? растерялись за окошечком.
Император у ворот, ты, развалина старая! теряя терпение, заорал правитель Мельина. Отворяй, и получишь награду. Твой повелитель вернулся!
Вернулшя? Гошударь-анператор? старик-караульщик, похоже, не верил своим ушам. Голош-то похош ох, похош Погодь-ка, факелом пошвечу
Император молча стоял, подняв забрало шлема, пока старик «шветил» факелом.
Охти, охти мне запричитал караульщик, едва только рассмотрел лицо путника. Как ешть он, как ешть шейчаш, милоштивец, шейчаш отопру не гневайшя на дурака штарого, шделай милошть Я ж ышшо батюшке твому шлужил
Я не гневаюсь, мой верный воин, отрывисто ответил Император. Ты исполнял свой долг. Сейчас жеотопри и позволь нам войти.
Шейчаш, шейчаш
В караулке оказалось тепло, сухо и уютно. Старик-стражник, седой отставной легионер с красноватым, обветренным лицом, на котором резко белели многочисленные шрамы и рубцы, провёл путников внутрь, беспрерывно кланяясь и шепелявя извинения.
Перестань просить прощения, честный страж, Император коснулся стариковского плеча. Расскажи лучше, что делается в Империи?
Из угла блестели громадные глаза Тайде.
Што деетшя, мой анператор? Ражор деетшя, вот што Ражор и ошкудение А от волков шпашения шовшем не штало
И вот что узнал Император:
Граф Тарвус вместе с командиром Первого легиона Клавдием бились изо всех сил, стараясь удержать вместе распадающуюся, словно карточный домик, страну. И было отчегоедва расползся слух об исчезновении законного правителя, как всюду гнойными язвами вспухли мятежи. Бароны бросились сводить счёты друг с другом и с императорской властью.
Однако главная угроза надвинулась, конечно же, из-за Селинова Вала. Давно отложившиеся провинции, ныне вольные да гордые королевства с княжествами (а в тех королевствах от границы до границыдень доброй скачки, коней, само собой, меняя), полезли через рубеж, точно муравьи на падаль. Урвать! Хоть немного землицы, а урвать! Селинов-то Вал не по-простому насыпан, проведен по хоть и невысокому, а водоразделу, так что наиболее плодородные речные земли долины остались всё-таки к западу от него, в имперских руках. Селинов Вал держали помимо прочих ещё и орки, наделённые там землёй из выморочных баронских владений: то есть тех владений, чьи хозяева имели глупость ввязаться в мятеж против Императора.
Тарвусу пришлось снимать легионыда что там легионы! Отдельные когорты и центурии! со второстепенных направлений, перебрасывая их на Селинов Вал. В какой-то степени это помогло, да не до конца. Разлом затишел и улёгся, однако не затишели и не улеглись другие.
Много кораблей бороздит Внутренние Моря, всяких глаз на них хватает: иные, добрые да тороватые, ищут, где честно купить да с прибытком продать, а иныетолько б углядеть, что где плохо лежит.
И углядели, само собой, быстрочто наряжённые в береговую охрану легионы уходят, оставляя одних только зелёных новичков да стариков, дослуживающих последние годки и пестующих тех же новобранцев. И, само собой, незваные гости не заставили себя ждать. Как водится, явились на готовенькое.
Пираты. Всякой твари по паре. И большие буканьерские ватаги, настоящие флотилии, по сотне кораблей, и пиннас, и галеасов, и галер; и малые шайки на таких лоханках, что в былые времена поостереглись бы даже отплывать от своего поганого берега; и бродячие маги, прослышавшие, что Радуга повергнута в прах и нескоро ещё поднимется, если вообще возмогнёт; и совсем невиданные чуды, именуемые мастерами зверей, у которых на галерах не рабы кандальныемогучие лесные обезьяне сидят, ручные звери-тигры заместо охраны да всякий прочий страх.
Император слушал витиеватую старческую речь, не прерывая. Всё понятно. Хозяин из домукрысам праздник.
Пираты высадились во многих местах. Отбитые в двух или трёх, в десяти других они и в самом деле, как крысы, не боясь никого и ничего, лезли вглубь от побережья, подчистую выметая деревни и малые городки, что не в силах были оказать сопротивление. Пиратов интересовал прежде всего живой товар; ну, и от всего остального они тоже не отказывались.
Какие именно городки и местечки разграбили находники, старик точно не знал. Только и говорил, что, мол, много. Тарвусу пришлось опять объявлять набор, а истощённые войной коренные имперские земли, между Мельином и Северным трактом, рекрутов слали уже неохотно. Последние соки из земли высосешькто потом поднимать станет? Но всё-таки ещё один легион набрался. Бросили его на юг, на самое взморье; и, говорят, бьются мальчишки там что ни день, то всё злее и злее.
Но и этого оказалось мало. Тише воды, ниже травы сидели гномы в своих Диких Горах, Каменный Престол не оправился ещё от разгрома под Мельином и потери целого войска. А тут, как только обезлюдели пограничные лагеря, гномыто сотня топоров, то тысячастали появляться на поверхности. И тожехватать людей в полон, чего не помнили никакие, даже самые древние старики. Ни в каких преданиях о таком не говорилось. Зачем гномам пленники, никто не знал; молва решиланаверное, им там под землёй тоже несладко, рук, чай, не хватает, вот и потянули уже и человеков.
А за гномами торопились взять своё и другие. Дикие горные тролли; огры; мелкие гоблины зашевелились, целыми ордами стараясь прорваться на юг мимо западных имперских рубежей; и все кому не лень занялись охотой за рабами. Раб стал донельзя ценен, раб вдруг стал необходим.
А что Вольные и Дану? отрывисто спросил Император.
Но о них старик-привратник ничего не слышал. Вроде б выходило так, что ни от тех, ни от других беды пока не приспело.
И от волков, говоришь, спасения не стало?
Не штало, милоштивец, гошударь-анператор, не штало. Штаями по шотне голов бегают, людей дерут, и говорят, што ведёт их колдовшкая шила
А сам ты их видел, воин?
В поле-то нет, повелитель, не видел, а то б не шидел бы тут. А отшель, шереж окошкокак не видать. Жуткие твари, гошударь, ну да про то голова рашшкажет лучче моего. Хорошо ещё, что летать не умеют.
Ладно, сквозь зубы процедил Император. А в столице? В Мельинечто слышно?
Слухами, конечно, земля полнится, но не на сей раз. Старик не рассказал ничего особенного, кроме лишь того, что Тарвус вроде бы продолжает восстанавливать город, тем более, что пленные гномы, от которых отказался Каменный Престол, назвав предателями, трудились с отменным усердием.
Старик, наконец, выговорился. Ещё шамкал с усилием беззубым ртом, преданно глядя на невесть откуда вынырнувшего в ночной тьме властелина. Смотрел, смотрели вдруг спохватился:
Гошподин надо ш тебя к штаршему швешти. К голове городшкому али кому ышшо
Веди к голове, кивнул Император.
Севадского голову вытащили из тёплой постели. За малостью городка тут не было совета, обходились одним головой. Старый, тучный, краснолицый, голова некогда был лихим конником, ходил ещё под стягами прошлого Императора, отличился раз, другой, дорос до сотника и после двух с половиной десятков лет безупречной службы получил отставку и осел здесь, в родном городке, откуда много-много вёсен назад румяный, богатырского вида парень ушёл следом за имперскими вербовщиками.
Он знал Императора в лицо. Знал также и то, что Большая Императорская Печать передана графу Тарвусу и Клавдию, теперь ужеконсулу и командиру Первого легиона.
На прощание Император сунул пригоршню спешно вытребованных у головы монет в трясущиеся жёсткие ладони старика-караульщика.
Некогда дом у головы был, что называется, полная чаша. В те времена, когда Полуденным трактом сплошным потоком двигались караваны, окрестные поля щедро родили, в недальних холмах добывали мел и белый известковый камень, а в самом городке давили масло, варили пиво, пекли хлеб, мяли кожи, шили упряжь, ладили башмаки с сапогами и вообще занимались всеми обычными людскими промыслами.
Так было до той поры, пока не началась война с Радугой. И пока не появился Разлом.
Признаки оскудения видны были повсюду. Прохудилось одно, обветшало другое, обшарпалось третье. Голова перехватил взгляд Императора: на потолке расплывалось здоровенное жёлтое пятно протечки, крышу починили худо, а перекрывать денег не былои густо покраснел от стыда.
Прощения просим, мой Император, обеднел люд-то у нас, податей не собрать, всё его светлости Тарвусу отправляем, себе-то, почитай, ничего и не остаётся.
Вижу, отрывисто сказал Император. А что, бежит народ-то?
Бежит, вздохнул голова. А что ему, народишку-то, делать? Промыслить теперь ничего не можно, торговли никакой, карьеры забросили, гости через нас не ездят, легионыи те ушли. Вот и разбегаются все кто куда горазд. Едва ли четверть осталась от прежнего числа. Ну да я все ревизские сказки вовремя сдаю, мой Император Желаете отчёт принять?
Оставь, махнул рукой Император. Хочу тебе спасибо сказать, что город всё же держишь. Караульщик у ворот ночью сидел, как положено Расскажи мне, что в Империи творится. Вкратце, по слухам мне уже поведали. Но то был старик-дозорный, а мне надо
Повиновение Императору, и голова, донельзя счастливый, что может вести речь не о недоимках и недородах, а о делах, достойных мужа, сиречь о битвах и войнах, заговорил.
Оказалось, что дед-караульщик если в чём и ошибался, так это в незначительных мелочах. Пираты действительно уже не «пошаливали», а дочиста выметали побережье от полуденного острия Пенного Клинка до башни Солей. И мало того, что выметали, пытались укрепиться, создать свои разбойничьи анклавы, действуя не только силой, но и хитростьюизмученным набегами и хаосом поселянам и горожанам они обещали покой, защиту, мир, если только те повернутся спиной к Империи и помогут находникам закрепиться здесь.
А кое-где и закрепились, как я слышал, сипел в ухо Императору голова. Не менее как в семи местах и он перечислял названия приморских рыбацких местечек, особенно страдавших от морской вольницы.
Что на востоке?
Голова потупился.
Последние вести пришли, перехлестнули они через Вал. Теперь за них бьёмся, но, мой Император, сами помнитестепи там ровные, что твоя тарелка, есть где ихней коннице разгуляться
Тарвус и Клавдий?
Оба там, мой Император.
Отлично, холодно сказал правитель Мельина. Дашь мне поутру эскорт до столицы.
Всё будет исполнено. Хотя волки, мой Император угроза, которой нельзя пренебрегать
Ну и что? Император прожёг взглядом враз вспотевшего голову. У тебя же нет под рукой полной когорты панцирников, что обеспечили бы мне безопасность? Значит, обойдёмся теми, кто есть. Сорвиголовы, надеюсь, у тебя ещё остались?
Так точно, остались, государь.
Отлично, повторил Император. А теперь самый главный вопрос, голова: что с Радугой? Ты много говорил о том, кто и где бьётся, но о магиках ни слова не сказал.
Голова снова потупился.
Что ж про них говорить, повелитель Стихли они. Как твоя милость им задницу-то надрала ох, простите великодушно старика, не привык изячным слогом изъясняться
Ничего, ничего. Говори, как думаешь, подбодрил собеседника Император. Так что с ними случилось?
Стихли, словно как и не было их, пояснил голова. Тише воды, ниже травы. Им бы вылезти, особливо после того, как твоя милость пропали, в общем. Ан нет. Головы не подняли. У нас тут в городе своих магиков-то нет, обходимся знахари да ведуны, те, что искусство от отца к сыну альбо от бабки к внучке передавалиони да, проявились. Дождик там вызвать или жуков-тлей поморитьэто у них получается. И, по правде сказать, нам иного не требуется. Ну, кроме как болести лечить, конечно. Мы люди простые; нам бы день прожитьи слава Спасителю.
Ну, конечно. Как он мог забыть?
А Церковь? Иерархи чего?
Опосля битвы под Мельином, когда они все твердили, что вот-вот конец света наступит, хохотнул голова, народ над ними смеялся немало. Мол, сели голым гузном на ежа преподобные отцы. Люди рассказывали, кое-где даже храмы позакрывались, многие отцы святые в побег ушли. У нас, правда, не так. И в лучшие-то времена только одна церковь и имелась, а незадолго до беды преставился старый наш отец Никодимус, нового нам прислали. Отец Августин хоть и молод, а к службе рьян, и слово поучения у него всегда найдётся, и слово утешения. Опять же, мелкая магия ему удаётсякак правило, если ребёнок заболеет или женщина от тягости разрешиться не может. Худого про него не скажу. И народ над ним не смеялся. И почтение к вере сохранил. Я так мыслюпо нынешним временам это дорогого стоит.
Император кивнул. Ну что ж, всему нашлось своё объяснение. Он ожидал худшегобольшой баронской войны, нашествия из-за моря а таксправимся. Не можем не справиться. Что через Селинов Вал перебралисьтоже не беда. Войск там немного, а сам валсотни лиг. К каждому зубцу по стрелку не приставишь. Так что пусть идут. Мужиков пожгут, пограбяттак оно даже и к лучшему. Если народ подниметсятак, быть может, и никаких легионов не понадобится. Сами находников в клочья разорвут.
Ну так а всё-таки, что за истории с волками, голова? Мы сюда шливой слышали. Потом караульщик твой Что за новая напасть? Не из Разлома?
Никак нет, государь. Явились с началом зимы сразу со всех сторон, словно в лесах позародившись. И сладу никакого нет. На них не охотников с флажками, а тяжёлые когорты посылать. Обычного человека, даже если с копьём, в клочья разорвут за секунду. Ворота у нас и день и ночь заперты. Люди только немалыми ватагами путешествовать дерзают. Нескольких тварей мы подстрелилиужас да и только. Против обычного волка больше, пожалуй, вдвое.
Император только скрипнул зубами. Всё равно, сказал он себе. Мы справимся. Не можем не справиться. Потому что мылюди.
И только большие чёрные глаза Тайде смотрели на него с болью и страхом. Она-то знала, что можем и не справиться. Даже большетолько чудо поможет нам справиться.
Разумеется, беда не приходила одна. Вместе с военной грозой на Империю ополчились и стихии. Ураганы сменялись землетрясениями, штормыгрозовыми бурями, и разящие молнии оставляли после себя щедрые россыпи пожаров. Выслушав это, Тайде встрепенулась, пробормотав себе под нос что-то вроде «Хранители?..»
Наутро они выступили в дорогу. Несмотря на волчью угрозу, задерживаться Император не мог. Голова послал эскорт, какой смог собрать «по скудным временам нынешним»шестеро юношей из того, что можно было б назвать местным «благородным сословием». Мальчишки были скверно одеты и ещё хуже вооружены; в иные времена Император не спустил бы голове подобного небрежения, но сейчасладно.
Оставалось надеяться, что они окажутся именно теми сорвиголовами, которых Император и потребовал у севадского «градоначальника».
На боку у одного из пареньков висел старинный витой рог, оправленный в потемневшее серебро. Священная особа правителя Мельинской Империи не может путешествовать без герольда, оповещающего благородных нобилей о приближении его императорского величества.
Теперь они уже не тащились пешкомехали верхами. Пустынный Поясной тракт, лишь чуть-чуть тронутый полозьями саней, покрытые снегом чёрные ели по обе стороны дорогии ничего живого. Вчера голова говорил, что из здешних мест подчистую ушли все звери и птицы.
Все, кроме волков.
Гвин прошелестел голос Тайде. Дану за вчерашний вечер не проронила ни единого слова, просидела, забившись в угол, словно приволочённая из лесу полонянка, а не официальная, всем известная наложница Императора.
Да, Тайде? Тебе было плохо вчера?
Большая беда, Гвин, большая беда, а хуже всего то, что я не могу понять, откуда она грянет. За ночь щёки Сеамни ввалились, глаза покраснели, словно она их так и не сомкнула. Я стараюсь понять, но пока не получается. Прости
Пираты? Мятежники? Нелюдь? Волки? отрывисто бросил правитель Мельина.
Нет, губы Видящей народа Дану едва шевельнулись. Большая беда, а никакого чёткого источника. Откуда идёт, почему, отчего я от этого вся больная становлюсь.
Могу себе представить, проворчал Император. Знатьи в то же время не знать