Они вышагивали нога в ногу, и Фред Колон сказал:
Я слышал, они хотят проложить дорогу в Щеботан. Моя старушка вечно мне на мозги капает, чтобы съездить туда в отпуск. Ты меня поймешь, Шнобби, ты ж почти женатый человек, с обязательствами. Но ты сам знаешь, у меня аллергия на весь этот бонжур-тужур, и мне рассказывали, что хорошего пива там днем с огнем не найти.
Да не, там не все так плохо, сказал Шнобби. Дежурил я неделю назад на товарном складе, так там была куча сыров, которые побились, по случайности разумеется. Естественно, отправлять назад нельзя, а Цвета Радуги такое с сырами творитзакачаешься. Ужасно вкусно получается, особенно если закусить улитками. Шнобби сообразил, что говорит кощунственные вещи, и поспешно добавил: Но пиво все равно как помои, это верно.
Фред Колон кивнул. Верно. Он снова посмотрел на друга и сказал:
Если железные дороги будут работать как положено, все у нас сильно изменится. Поезда должны ходить быстро, а значит, если человек совершит ограбление, а потом вскочит на поезд, он будет таков задолго до того, как мы разберемся, что к чему. Наверное, и на железной дороге тоже нужна своя стража. А то мало ли что! Как говорит наш старина Камнелиц, если есть люди, будут и преступления, и тогда уже нужны стражники.
Шнобби Шноббс обдумал эту информацию с таким видом, с каким коза пережевывает жвачку, и ответил:
Ну вот ты ступай и доложи старику Ваймсу, что хочешь стать первым железнодорожным стражником, а? Хотел бы я видеть его лицо!
Билли Смальц окинул взглядом массивного человека в голове очереди и горько вздохнул.
Слушай, сказал он. Ну, не могут все быть машинистами. У нас уже и так достаточно, и нужно время, чтобы дослужиться до этой должности. Что еще ты умеешь делать?
Ну, вздохнул расстроенный юноша, мамка моя говорит, что когда-нибудь я стану хорошим поваром.
Билли улыбнулся.
Вот тогда и для тебя может найтись работа, повара нам нужны. Он кивнул на стол другого рекрутера, чуть в стороне, и сказал: Ступай к Мейбл. Она как раз набирает персонал на кухню.
Юноша воодушевился и быстрым шагом направился навстречу своему будущему, которое наверняка состояло из ненормированного графика и тяжелого труда в тесноте и духоте, но главное, из неограниченного количества поездок на самом чудесном изобретении века.
А я маляр, сообщил следующий человек в очереди к Билли.
Чудненько! И ты уверен, что не хочешь стать машинистом?
Да нет. Я всегда хорошо рисовал, и я думаю, паровозам нужна краска.
Отлично! сказал Билли. Ты нанят. Следующий!
Билли оторвал взгляд от бумаг и увидел, что над ним нависла угловатая фигура молодого тролля.
Мне сказали, есть работа с лопатой и тоннами угля. Я могу, сказал тролль и добавил с надеждой: Пожалуйста.
Кочегаром? уточнил Билли. Да уж, ты немного великоват для кабины машиниста, но вообще ты нам пригодишься, не сомневайся. Распишись здесь.
Стол затрясся, когда тролль вдавил большой палец в анкету и сломал планшет.
Для троллянеплохой результат вырвалось у Билли. Извини.
Ета, ничего страшного. Мне все енто говорят.
Тролль с громким топотом ушел в направлении угольного склада, а его место за столом Билли заняла модно одетая молодая женщина с властным лицом.
Я считаю, железной дороге понадобится переводчик. Я знаю все языки и диалекты на Диске, сказала она твердым голосом, но в ее глазах горело воодушевление, когда она смотрела на Железную Ласточку и остальные паровозы. Билли сразу понял, что она покорена. Еще он знал, что переводчиков не было в списке вакансий, поэтому он отправил ее к сэру Гарри, а сам вернулся к найму стрелочников, молоточников и других рабочих. И очередь снова задвигалась. Казалось, никто не хотел оставаться в стороне от железной дороги.
Мокриц подпрыгивал в седле глиняной лошади, которая везла его обратно в Анк-Морпорк, и ему казалось, что он целую вечность провел в переговорах с землевладельцами, которые требовали сумасшедших денег за то, что совершенно очевидно пошло бы на пользу региону. На этот раз путь лежал в Щеботан, до которого было раз в восемь дальше, чем до Сто Лата. А когда Мокриц не вел переговоров с землевладельцами, он вел переговоры с землемерами, которые были хоть и не жадными, зато невыносимо скрупулезными. Они отвергали варианты маршрутов как слишком крутые, слишком болотистые, слишком пересушенные, слишком подверженные затоплениям, а один участок вовсе оказался заполонен зомби. Получившийся маршрут мог сойти за след змеи, ползущей по ландшафту от одного подходящего участка земли до другого. И все хотели, чтобы железная дорога пролегала неподалеку, но, пожалуйста, только так, чтобы шум и запахи не мешали.
Вот такими были Равнины Сто в двух словахточнее, в ста, если уж на то пошло. Люди хотели получить все преимущества парового прогресса и не соглашались на издержки. И ни один город на Равнинах не хотел, чтобы Большому Койхрену досталось больше, чем он заслуживал.
Требовалось вмешательство политического гения Витинари, чтобы расставить все по своим местам и напомнить, что строительство железной дороги, конечно, началось в Анк-Морпорке, но если другие города хотели воспользоваться ее плодамичто ж, пожалуйста, это будет в некотором смысле и их дорога, ведь там, где есть прямой рейс, должен быть и обратный.
Политика? Витинари обожал это. Тут он чувствовал себя как рыба в воде. И разумеется, патриций никогда не выходил из себя, он просто демонстрировал миру проверенный временем облик справедливого слуги закона, решая вопросы задешево и без лишнего шума. Он давно научился мастерски пользоваться улыбкой при проведении сложных переговоров. И улыбка лорда Витинари была улыбкой человека, который знает то, что его собеседникам еще только предстоит узнать, а именно: какими бы умными они ни были, их трусы, образно выражаясь, уже спущены по самые лодыжки, и голые задницы выставлены на всеобщее обозрение.
Рейс от Анк-Морпорка до Сто Лата стал регулярным, и все теперь было налажено. Мокриц придумал слоган: «Не нужно жить в Анк-Морпорке, чтобы работать в Анк-Морпорке». Становилась все востребованнее недвижимость в Сто Лате. Мысль об уютном уголке в деревенской местности, вдали от городской суеты, при наличии удобного транспорта от Анк-Морпорка вдруг стала выглядеть весьма привлекательной.
Многочасовые скачки на глиняной лошади благотворно сказывались на способности Мокрица творчески мыслить. Его сознание поглощал мир перспективных паровых двигателей, и мысль работала, как хомячок, который не на шутку соревновался со своим колесом. Очередной синапс взорвался в его голове. Поездаэто только начало! Он понимал, что железные дороги сейчас представляют собой нечто вроде эфира, они обволакивают сразу весь мир. Идея фикс, как сказали бы в Щеботане.
Тем не менее сами паровозы не теряли своей важности. Мастерские Дика Кекса в Швайнетауне таили в себе еще много чудес, которые погрузили в вагоны, прицепленные к не ведающей усталости Железной Ласточке. Теперь она делила свой просторный амбар с двумя новичками, которые Дик окрестил Скорыми; они совершали регулярные рейсы до Сто Лата и обратно, в то время как сама Железная Ласточка продолжала катать пассажиров по участку в Анк-Морпорке, и ее маршрут дополнили небольшой петлей вдоль реки, чтобы полюбоваться новым мостом. Маленький, но динамично растущий коллектив наблюдателей за поездами записал в своих книжечках цифру два, а потом и три.
Через считаные минуты после возвращения в Анк-Морпорк Мокрица подхватил восторженный Гарри, чтобы показать последнюю разработку. Уворачиваясь от искр, они добрались до двери гигантского амбара с паровозами, охраняемого одним из тяжеловесов Гарри, который смотрел исподлобья даже на собственного шефа. Он был человеком, во всяком случае, походил на человека, а Гарри представил его просто как Угрозу. Угроза, исподлобья глядя на Мокрица, отошел от двери и пропустил их с Гарри внутрь.
Мокриц чувствовал затылком взгляд Угрозы, проходя мимо. Он поинтересовался:
Гарри, у Угрозы, случайно, нет уголовного прошлого?
Гарри Король уставился на Мокрица и сказал:
Конечно, у него есть уголовное прошлое! Он же охранник! И мне он нужен. Вокруг ошивается столько народа, пытаются пролезть, особенно по ночам, а официальная охранаСтража, големы, сторожевые псыпорождает уйму бумажной волокиты, тогда как Угроза разбирается с угрозами. Не грози Угрозе, и Угроза тебе не угроза, как моя бабушка говаривала. Гарри хохотнул и добавил: Не бойся, господин фон Липвиг, я ясно дал ему понять, что тебя убивать нельзя не сегодня.
Мокриц принял это во внимание и бросил последний взгляд на Угрозу, который специально для него скроил особо свирепую мину в качестве напоминания, что на свете есть множество вещей, которые можно сделать с человеком, так его и не убив.
Гарри кивнул великану, и тот начал сворачивать огромный брезент в центре гаражаи уж когда Угроза что-то сворачивал, оно оставалось свернутым, и взору открылся паровоз намного больше Железной Ласточки и всех предыдущих творений Кекса, которые приходилось видеть Мокрицу.
Гарри хлопнул Мокрица по спине и сказал:
Ну, господин фон Липвиг, пока ты там пил и ел с богачами, вытягивая из них денежки, мы, в смысле я, ну и господин Кекс, разумеется, были очень заняты, о да! Юноша пока наверху, наносит последние штрихи, но этот новый двигательсамый сок, не побоюсь этого слова.
Я тоже не развлекался возмутился было Мокриц, но Гарри оборвал его:
Да знаю, знаю, мы все из кожи вон лезем, чтобы выполнить заказ Витинари на щеботанскую ветку, хотя лично я лобстеров как-то недолюбливаю. Но ради того, чтобы водрузить у них флаг Анк-Морпорка, и все такое Да и понятно, что если мы здесь будем получать самую свежую рыбу и морепродукты, то все будет в шоколаде, или, как они бы сказали, в улитках. А Дик говорил, что эта малышка, он хлопнул новый паровоз по сверкающим бокам, как призовую скаковую лошадь, потянет больше груза, чем любые другие, и куда быстрее!
Мокриц обдумал это.
Знаешь, бьюсь об заклад, что, как только наш Дик закончит свой новый Скорый, он поработает над тем, чтобы Железная Ласточка прибавила в скорости. Гарри, он не позволит ничему затмить ее, даже если для этого придется постоянно с ней возиться, пока она не будет соответствовать всем требованиям. Сейчас столько человек заняты разной работой, что он и так большую часть времени проводит с ней. Ласточкапрообраз их всех, и он бесконечно его меняет.
И он хочет пригласить на свидание Эмили! Что ж, он смышленый мальчик, и она всегда будет знать, где он.
В голове Мокрица пронеслось: «Любопытно, что обо всем этом думает Железная Ласточка». И пусть даже он отмахнулся от такой нелепой мысли, Мокрицу все равно показалось, что он услышал тихое шипение.
Гарри все еще любовался новейшим паровозом.
А лобстерам, наверное, радости будетполные панталоны: первые иностранцы с собственной железной дорогой. А Эмили говорит мне, что по-щеботански «железная дорога» звучит как название карточной игры, это прямо про твою ля ам, верно? Только убедись, что у тебя припрятан туз в ля манш, господин фон Липвиг, договорились?
Ля манш?
Юффи учит меня балакать, как лобстеры. Говорит, это дивный и романтический язык.
Мокрицу захотелось намекнуть, что он весь прошлый месяц почти не видел собственную жену, потому что провел свыше пятидесяти непростых переговоров лишь для того, чтобы добраться до щеботанской границы.
Ну, молоток, значит, не привыкать. А вот как доедешь до Щеботана, там можно понежиться на солнышке. И вообще, не так уж он и далеко. А знаешь что? Перед тем как возвращаться, можешь взять себе выходной на эль лью! А я не всегда такой щедрый.
Мокриц откашлялся:
Вообще-то, Гарри, хм, на самом деле ты мне не начальник. Я работаю на город.
Это что, значит, я не могу тебя уволить?
Боюсь, что нет, Гарри.
Гарри весело хмыкнул:
Ненавижу работать с людьми, которых я не могу уволить. Это противоестественно.
Это был долгий день после долгих недель и еще более долгих месяцев, и тем вечером Мокриц с огромной радостью переступил порог собственного дома, страстно желая оказаться в роскошной постели с балдахином, на которой был матрац, набитый не соломой, и подушкинастоящие подушки! Очень многие хозяева гостиниц, где Мокриц останавливался за время своих странствий, считали подушки необязательным и даже бесполезным аксессуаром. Прямо сейчас его душа пела, и он открыл дверь еще до того, как это успел сделать Кроссли, и направился не в основную часть дома, но в узкий коридорчик, который вел к кабинету Доры Гаи, где его возлюбленная беседовала с Из Сумерек Темноты.
Семафорная компания предоставляла равные возможности всем желающим, особенно когда речь шла о кадрах, которые могли вскарабкаться по скелетообразному каркасу клик-башни и, добравшись до цели, усесться на маленький стульчик и кодить, как черти, при этом чертями не будучи, хотя их внешность и говорила об обратном.
Дора Гая недоверчивым взглядом проверяла отчеты с клик-башен, а гоблин, скрючившись, как чертик, сидел на краешке стола. Она помахала пальцами, давая понять, что не может сейчас отвлекаться, после чего скрутила бумаги, передала их гоблину и резко сказала:
Доставь это немедленно на башню девяносто семь, пожалуйста. Кто-то очень небрежен в кодах. Наверное, стажер. Я хочу знать наверняка, ясно?
Гоблин подцепил когтем свиток, соскочил со стола, как лягушка, и направился в сторону дверцы невысоко над полом, за которой и исчез. Мокрицу был слышен его топот за стеной (гоблин по обшивке вскарабкался на крышу и посеменил к их личной семафорной башенке). Он содрогнулся, но прежде, чем он успел что-то сказать, Дора Гая подняла на него глаза и перебила:
Он пунктуальный, расторопный, надежный и кодит лучше, чем даже я, и все, что ему от нас нужно, это чтобы мы разрешили ему и его семье жить на нашей крыше. Так что не надо опять рассказывать, как тебя травмировал в детстве рисунок улыбающегося гоблина в книжке, ладно? Выкинь это из головы, Мокриц. Гоблинылучшее, что случалось с семафорами со времен короче, нас! Они обожают бегать, и, кроме того, под одной крышей с гоблинами нас не донимают эти мерзкие крысы и мыши, как раньше.
Дора Гая встала, обогнула стол и, подойдя к Мокрицу, поцеловала его.
Как прошел твой последний марафон, муженек? Впрочем, как ты мог бы догадаться, я и так получала своевременные отчеты о твоих успехах.
Мокриц сделал шаг назад.
Отчеты? Что?
Дора Гая рассмеялась:
Что такое семафорная башня, как не огромная дозорная вышка? И у каждого семафорщика есть очень дорогой бинокль герра Фляйсса, изготовленный по лучшим убервальдским технологиям. Я и сказала, что за тобой нужен глаз да глазну, и еще много-много глаз, башен там хватает. Каждый семафорщик знает тебя в лицо и даже в макушку, вот я и решила, что мой долг как жены
Что, шпионить за мужем? На случай, если я спутаюсь с другими женщинами?
Успокойся, я же знаю, что ни с кем ты не путался. А если бы и путался, я бы тебя просто убиланичего личного. Но ты не путался, я не убила, и у нас все прекрасно, так? Госпожа Кроссли приготовила изумительный пирог из говядины с устрицами. Видишь? Разве ты не рад, что я точно знала, когда ты вернешься домой?
Мокриц улыбнулся, и его улыбка еще расширилась, когда он понял, что услышал. Он задумчиво переспросил:
Не хочешь ли ты сказать, любовь моя, что ты могла бы проследить за кем угодно?
Вполне возможно, если кто угодно будет много перемещаться. Ребята и девчонки часто поглядывают по сторонам, когда выдается свободная минутка. Просто глядят, и все, что в этом плохого? Вчера, когда ты возвращался домой, я была в конторе Гранд Магистрали и имела честь лично принимать отчет о том, как ты прыгаешь на своей глиняной лошади. Очень увлекательное зрелище, по слухам.
Дора Гая посмотрела на мужа и добавила:
А ты знаешь, что, когда ты натыкаешься на что-то полезное и очень интересное, у тебя глаза загораются, как страшдественские украшения? Так что прекращай светиться и пойди умойся с дороги, а потом наконец нормально поужинаем.
В семье Мокрица и Доры Гаи существовало одно правило: время ужина при малейшей возможности было неприкосновенным. Никаких перекусов на рабочем месте, никакой спешки, зато обязательно свечи и серебряные приборы, будто каждый ужин был праздничным. Но он и был праздничнымединственная возможность сесть за один стол лицом к лицу и хоть до некоторой степени побыть просто мужем и женой.
Однако Дора Гая оказалась не в силах сдержать своего недовольства по поводу того, что ей снова предстояло надолго прощаться с мужем и провожать его в чужую страну.
Щеботан не так уж и далеко, успокаивал ее Мокриц. И когда я переманю местных ребят на свою сторону, все будет хорошо.