там была девочка, пролепетал Киллиан. Ему казалось, что сказать это очень важно. Такая красивая девочка в белой паутине
Айвор замер:
В паутине, значит и обратился к кому-то: Благодарю тебя, можешь идти. За наградой подходи в любое время на задворки. Раздалось довольное тявканье, и зашуршали кусты. Нив, склонись, с ношей я так легко не запрыгну. Мы едем к Морин дорогу помнишь?
Нив согласно фыркнула.
Он подсунул руки под колени и под спину Киллиану и поднялся. Огромная угольно-чёрная лошадь со страшными пылающими глазами сперва легла на траву, точно собака, а затем, когда Айвор оседлал её, взвилась одним прыжком прямо в небо.
Держись за гриву, раздался шёпот фейри над ухом. Со всех сторон клубился то ли туман, то ли облака, и чудилось, что копыта Нив оплетает высокая сизая трава. Или пальцы уже не гнутся? Вот ведь бедолага
Киллиан закрыл глаза, и нахлынули мутной речной водой старые воспоминания.
Золотой полдень в медовом запахе клевера и скошенной травы; берег реки, гладкий и крутой, как лошадиные бока; широкая водная гладь, тёмная и недвижимая даже под жарким июньским солнцем омут. А над омутом дерево-исполин, ветви подметают синее небо, тучи дремлют на развилках, пышный мох укрывает корни. И белеет на берегу то ли косточка, то ли гладкий камешек, то ли раковина. Киллиан помнит любопытство, влажную землю под ногами, чёрную глубь омута, цепкие коричневые лапы и резь в груди а потом тепло чужих рук и шёпот:
«И что же мне теперь делать с тобою, дитя неразумное, дитя человеческое?»
Сейчас Айвор повторял то же самое.
Расступились облака, и Нив скакнула прямо на Полынную улицу, перед домом с перекосившимися ступенями. Прозвенели склянки с чьего-то опрокинутого прилавка. Двери сами собою распахнулись перед Айвором, и он ступил через порог под хохот колдуньи:
Ай, несёшь своего мальчишку, как невесту! Али отдариться им хочешь за все свои проделки? Али
Помоги ему, Морин из рода Дары-Искусницы, спокойно прервал её Айвор. Не попросил приказал.
Киллиан попытался вдохнуть глубже и рёбра словно превратились в раскалённые обручи. Сознание поплыло, как свеча на камине. Вязкий, липкий воздух застревал в горле, набивался в глаза и уши, а тело казалось лёгким и негибким, точно кукла из соломы.
А что с ним этакое приключилось? Скрипнули половицы, холодные пальцы прикоснулись ко лбу. Ох Ну-ка, клади его сюда. Киллиан почувствовал, что его тормошат, вертят из стороны в сторону, но не смог ни пальцем пошевелить, ни даже век приподнять. Эй, келпи, ну-кась, пихни это пальто в печку и рубаху, и сапоги туда же. Всё пусть горит! У меня огонь добрый, он круглый год не гаснет Проклятие это, что ли?
Проклятие, гулко, как из-под воды, послышался голос Айвора. И, видимо, не в первый раз его с человека на человека перекидывают.
И с каждого человечка оно силушку-то попило, а теперь насосалось, что твой паук, скрипуче откликнулась Морин, ощупывая горло Киллиана кончиками пальцев. Ишь, какое сильное сделалось, если даже к твоему мальчику прилипло Ну, вот. А теперь держи его, Айвор, держи крепко, что бы он ни кричал и о чём бы ни просил. Не всякая боль во вред, не всякое избавление во благо.
Айвор усадил его спиною к себе и сжал так, что это ощущение пробилось даже сквозь горячую ватную дурноту и гул в ушах.
Я знаю, Морин. Начинай.
Раздался протяжный скрип и у Киллиана появилось чувство, будто из живота потянулась тонкая, но прочная нить. Скрипучая мелодия шла по кругу, и с каждым оборотом нить натягивалась всё сильнее, и вот уже казалось, что она чудовищно медленно вынимает из него внутренности. Киллиан дёрнулся, пытаясь освободиться, засучил ногами по полу, но Айвор держал крепко. А Морин завела песню о веретёнах, о глубокой воде, о седой луне и долгой дороге И Киллиан уже не мог понять, где и что у него болит; ему стало страшно, что если нить натянется ещё туже, то сдёрнет с него кожу заживо, как перчатку с руки.
Пусти меня захрипел он, изворачиваясь ужом на углях. Пусти, хватит Айвор! Убери её, пожалуйста!
Терпи, глупый ребёнок, ответил фейри, только крепче сжимая объятия, и усмехнулся: Сам виноват. Сначала гадости нахватался, а теперь жалуется.
От возмущения Киллиан даже на секунду забыл о боли но только на секунду, а потом стало ещё хуже. Кажется, он закричал, или выгнулся дугой, или ударил Айвору в подбородок затылком или всё это одновременно. В груди закипело что-то чуждое, злое. Нить вытягивала это «что-то», но оно сопротивлялось и, обволакивая язык, заставляло тараторить без умолку. Боль же лишала последних остатков самообладания. Киллиан просил остановиться, затем угрожал, затем умолял, обещал жестоко убить и Айвора, и Морин, и даже Нив но под конец обессилел, выдохся, и только и мог, что повторять:
Чтоб ты подох, чтоб вы все подохли лучше б я тогда утонул!
Последние слова Киллиан услышал со стороны и сам испугался. В то же мгновение тренькнула, обрываясь, нить, и боль ушла. Айвор всё с той же бесчеловечной улыбкой разжал руки и потрепал его по волосам.
Выговорился?
Морин поднялась из-за прялки, крутанув напоследок колесо. Горка желтоватой пряжи лежала прямо на полу, как сор. Нив сидела в углу на корточках и, уставившись в пол, скребла ногтем доски. На хозяина она старалась не глядеть, в отличие от колдуньи. Киллиан поёрзал, остро ощущая собственную наготу, и медленно выговорил:
Айвор, я
Просишь прощения? охотно подхватил фейри, а затем, отстранившись, снял сюртук и накинул его Киллиану на плечи.
Да, и мне
Очень стыдно за своё немужественное поведение и жалкий скулёж?
Да, и я не совсем
Не совсем понимаешь, что вообще произошло? Айвор фыркнул и протянул Киллиану руку, помогая подняться. Встать на ноги получилось с трудом. Перед глазами всё ещё плыли разноцветные пятна, но сидеть на занозистом полу под внимательным взглядом Морин совершенно не хотелось. Проклятие это было, беспечный мой друг. Настолько сильное, что оно не только едва не сгубило тебя, но и, обладая зачатками собственной воли, наговорило всем нам гадостей твоим языком, и не думай, что я приму это за смягчающее обстоятельство.
От привычного едко-насмешливого тона фейри почему-то становилось легче. Айвор не собирался щадить компаньона и носить его на руках, буквально и фигурально. Удержал, не позволив разбить прялку, одолжил сюртук и на этом доброта закончилась.
Киллиан невольно улыбнулся.
Айвор же подошёл к Нив, опустился рядом с ней на колени и, крепко обняв, шепнул на ухо:
Ты умница. Без тебя мы так быстро сюда бы не добрались, и он бы умер. Так что тебе он жизнью обязан не меньше, чем Морин.
Нив кивнула и хлюпнула носом:
У-у А поцеловать?
Мне тебя? обрадовался Айвор. О, это я всегда готов
Нет, замотала она головой и стрельнула взглядом в Киллиана, особенно почему-то задержавшись на голых коленях, хотя одолженный сюртук прикрывал куда меньше, чем дозволяли приличия даже неджентльмену. Он.
Айвор расстроенно вздохнул.
Ясно. Что ж, юный должник, иди сюда. Будешь целовать прекрасную деву, которая не совсем дева, однако же истинно прекрасна когда копыта не распускает. А у меня свои дела есть
Целоваться Нив, конечно, не стала просто повисла на шее и разрыдалась, как маленькая девочка, бубня под нос историю о том, как «батяня» однажды сдуру влетел в рыбацкие сети, да спьяну и запутался, а его потом на берегу батогами так отходили, что он «ну ей-ей, чуть не помер». Киллиан гладил её по голове, стараясь не особенно поднимать руку, чтоб клятый сюртук не задирался, и одним ухом слушал разговор Морин с Айвором.
когда рубашку соткёшь?
Ай, к ночи управлюсь. Злая нить попалась, тридцать лет такой не видала
До полной луны продашь?
А то ж! Но ты, слышь, с мальчишечки своего глаз не спускай. Хороший такой мальчишечка, вежливый, душа чистая Жалко будет.
Где торговать будешь?
Ну, пожалуй, на Висельную площадь пойду. Там народ дурной ошивается, всё одно не жалко.
Продолжая оглаживать Нив по вздрагивающим плечам, Киллиан повернул голову. Айвор сидел на корточках рядом с прялкой и держал нить, зажимая её самыми кончиками чёрных когтей, явно стараясь не коснуться пальцами. Морин хмурилась, растирая ладони красные, словно кипятком ошпаренные. Кусочки мозаики постепенно начали складываться в картину, пока ещё неясную, но пугающе жестокую.
Айвор, негромко окликнул он. Фейри обернулся, насмешливо вздёрнув брови, и Киллиан, ругая себя, пониже натянул сюртук как смог. Айвор, я правильно понял, что вот эти спутанные нитки
И есть проклятие, с готовностью кивнул Айвор и ухмыльнулся: Ну же, не переживай, мальчик мой, оно к тебе больше не вернётся, мы об этом позаботимся то есть позаботились.
Вот это меня и интересует, произнёс Киллиан, ни капли не веря компаньону. Как именно вы собираетесь «заботиться». И не надо лгать, я же не идиот, в самом деле, и вижу, что проклятие ещё живо, если так можно сказать.
Можно, благодушно кивнул Айвор. Но не нужно. Забудь, и всё. Лучше подумай, как ты станешь без штанов добираться до дома. Я полагаю, что это будет весьма забавно, но, возможно, только с моей точки зрения, и, вероятно, для Нив, хотя зная её чувствительную и деликатную натуру, спрятанную глубоко под слоем наносной грубости и первобытной прямолинейности, я могу с уверенностью
Айвор. Замолчи, будь любезен, сердечно попросил Киллиан и, отстранившись от Нив, шагнул к Морин, глядя колдунье прямо в глаза и не обращая внимания на многозначительные усмешки. Может, вы мне объясните? И спасибо вам за помощь. Я ваш должник, правда.
Сказал и улыбнулся. Тепло и немного беспомощно, как в прошлый раз.
Ой, должник он, фыркнула Морин, отворачиваясь. Фу-ты, ну-ты, такими словами разбрасываться Да ещё и не ушло проклятие до конца, рано благодарить. Только полдела сделано. Ежели я до полной луны из той нити ткань не сотку, а из той ткани рубаху не сошью, да ту рубаху не продам какому-нибудь горемыке, то вернётся оно к тебе да за единую ночь и сожрёт.
Нив протяжно шмыгнула носом и снова разрыдалась, тычась лицом Киллиану в плечо. Не глядя, он обнял её одной рукою.
А что будет с тем горемыкой?
Известно что, пожала плечами Морин. Такая уж у меня работа. От хвори да горя не избавлю, а вот на другого перекинуть вздохнула она.
А Киллиан поймал взгляд Айвора, серьёзного, застывшего, как натянутая струна и сказал одно слово:
Нет.
И сразу как-то стало легче дышать.
Нив шмыгнула протяжно и крепко обхватила Киллиана руками поперёк груди, Морин улыбнулась по-особенному так улыбаются некоторые матери или старые монахини в забытых обителях. Айвор же вздохнул и закрыл лицо рукою кажется, улыбаясь тоже.
Вот так и знал, что этот ребёнок ещё заставит нас всех поплясать И что ты предлагаешь? спросил он громче, глядя чёрным глазом в щёлку между безымянным и средним пальцами. Винно-красный блик из камня в перстне медленно перетёк в зрачок. Хочешь стать агнцем на заклание, невинной жертвой на алтаре справедливости, глупым зайцем, которого выпускают перед гончими, чтобы их распалить до охоты?
У Киллиана тут же зачесалась голова. Он с некоторым трудом подавил желание её ощупать, дабы убедиться, что Айвор не отрастил ему заячьи уши с того бы сталось.
Нет. Ни зайцем, ни агнцем, и иной бессловесной тварью быть я не хочу. Лучше скажите мне, есть ли способ уничтожить проклятие вообще? Без следа?
Не знаю, не моргнув глазом, соврал Айвор.
Есть, неохотно протянула Морин и опустила взгляд. Найдите его корень. Найдите того, кто это проклятие в мир выпустил. И пускай он или взад его берёт и сам помирает, или условие говорит, какое выполнить нужно. Такие проклятия с ничего не делаются, для них, перво-наперво, повод нужен и условие. Коли не выполнишь условие проклятье на тебя ляжет, а выполнишь развеется по ветру.
Киллиан задумался. Конечно, велик был шанс, что проклявший выставил какое-нибудь заведомо невыполнимое условие, с которым бедная девочка из разрушенного особняка не справилась.
«Но ведь в любом случае вернуть проклятие тому, кто его создал, будет справедливее, чем повесить на ни в чём не повинного беднягу».
Делать нечего, будем искать проклявшего, подвёл он итог разговору и повернулся снова к Айвору: Поможешь мне?
Фейри трагически вздохнул и развёл руками:
А куда мне деваться? Отговорить ведь тебя не получится, я правильно понял?
Нет, улыбнулся Киллиан.
А помнишь, кто и когда тебя проклял? Тебе дали какой-то предмет, может, подвели к человеку? начал расспрашивать Айвор. Ты упоминал о некой девочке в белой паутине.
Не помню, признался Киллиан, подумав немного. Последние несколько часов были как в густом тумане смутные, неясные образы, похожие больше на тени, разбежавшиеся от бледного свечного огонька. Кажется Кажется, там ещё была старуха с белыми зубами. Как жемчуг Она отвела меня куда-то, через парк. Но вот куда я не помню.
Я так и думал, мрачно откликнулся Айвор и начал медленно обходить компаньона посолонь, не спуская с него пристального взгляда. Даже немного жаль, что всю твою одежду мы сожгли есть у меня приятели, которые могут ниточку дурного колдовства размотать по запаху.
Морин заглянула в камин, поворошила угли кочергой и хмыкнула:
Ой, не всё сгорело! Глянь, сколько там золота лежит старые монетки, такие при моей бабке чеканили Ты не бойся, смотри, оно теперь чистое.
Услышав о золоте, Айвор тут же сунулся к камину, начал ворошить угли и золу прямо голой рукой и, к удивлению Киллиана, вскоре действительно накидал на пол перед решёткой десятка два кругляшей, толстеньких и блестящих. Морин тут же разделила их на две неровные кучки и большую подвинула к себе кочергой:
Это моё! заявила колдунья решительно. Сойдёт за плату, в счёт долга, подмигнула она Киллиану и подтолкнула к Айвору три оставшиеся монетки: А этого тебе хватит.
Так мало? разочарованно протянул фейри, и Морин, фыркнув, стукнула его по руке кочергой, выбивая ещё одну монетку из рукава. Ну, ладно, ладно, уговорила. Деньги эти и впрямь сейчас редки. Я даже знаю, у кого можно поспрашивать о них.
Думаю, что нужно сначала вернуться туда, где вы меня нашли, вклинился в разговор Киллиан. Я огляжусь по сторонам и наверняка чего-нибудь вспомню Айвор, а давай прямо сейчас пойдём?
Фейри закатил глаза.
Вечером? Через полгорода?
Ну да.
Зная, что колдуньи и злые духи к ночи получают наибольшую силу?
О, значит, и у тебя силы возрастут? искренне обрадовался Киллиан. Нив хихикнула ему в плечо.
Что значит «и у меня тоже»? возмутился Айвор. Вот она, человечья неблагодарность!
Значит, ты согласен? Если не хочешь, я могу и один пойти
Нет уж, бессовестный мой друг, не на шутку рассердился Айвор и нахмурился. Одолженный сюртук воинственно встопорщил воротник и резко вывернул рукава, заставляя Киллиана крепко-накрепко обнять самого себя. И прикуси-ка язык, сквернословием тебе меня не переубедить. Морин, милая, можно у тебя это позаимствовать? галантно поклонился он колдунье, указывая на шаль, пока Киллиан дрыгал ногами, пытаясь вывернуться из сюртука. Бесполезно только полы сильнее задирались, заставляя Нив заливаться жарким румянцем. Вот спасибо. Нив, оборачивайся повезём нашего героя домой.
И, укутав Киллиана огромной, как простыня, жаркой шалью, Айвор взвалил его себе на плечо и вслед за келпи вышел из дома, напоследок звучно чмокнув Морин в губы.
Колдунья вздохнула, трепеща ресницами, и тихим просьбам Киллиана о помощи не вняла.
Только оказавшись дома, Киллиан понял, насколько устал. Стоило Айвору наконец поставить его на пол и отозвать хищный сюртук, как ноги подкосились, и даже пушистая шаль Морин не смягчила позорного падения. Фейри обидно хмыкнул, затянул двери и окна тисовыми лозами и ушёл в спальню, оставив компаньона на руках у причитающей Нив. Келпи, ворча и поминая неугомонного «батяню», приволокла здоровенную лохань с речной водой, затем принесла на вытянутых руках ведро кипятка с плиты. С точки зрения Киллиана, даже после этого купальня получилась холодноватая, но его мнения как раз никто не спрашивал макнули, как котёнка, с головой, а потом пихнули в руки брусок душистого розового мыла и приказали «ни в коем случае не утопнуть».
Нив, ты меня ненавидишь, что ли? риторически вопросил Киллиан. Я спать хочу, а ты
Вода с людей всякую пакость смывает, а уж эта вода тем более, пробурчала служанка, отворачиваясь. И вообще, от тебя лисами несёт извиняюсь.