От мысли «А ведь он чуть старше меня» стало очень страшно. Вскрики, тяжелое хриплое дыхание, стоны смешивались с голосами медперсонала. Белые фигуры то и дело мелькали в коридорах вот торопливо прошла женщина со склянками, вот другая понесла менять окровавленные полотенца. Мимо меня прошла медсестра, в руках она держала полную миску крови, на дне которой плавал какой-то сгусток. Меня замутило, и на миг показалось, что пол стал уходить из-под ног.
Прошла неделя. Страх и брезгливость постепенно ушли, уступив место более привычным чувствам злости и ненависти. К фрицам. Однажды в палате мы разговорились с одним солдатом. Несмотря на тяжелейшее увечье, он был в приподнятом настроении и охотно рассказал мне, как подорвал танк и убил четырех фашистов.
Я знал, что мне конец, говорил он. В тот момент я даже не думал, что смогу выжить. У меня одна граната, и танк идет прямо на меня. Я притворяюсь мертвым, а когда он проезжает мимо, запрыгиваю на него, вырубаю фашиста, который сидит на башне и закидываю гранату в открытый люк. Итого мы имеем мертвый экипаж и взорванный танк А я в больнице без ног.
Я слушала его рассказ и думала, что очень хочу попасть на фронт. Меня больше не пугали ни отсутствующие ноги молодого солдатика, ни повязка на полголовы, закрывающая глаза у другого бойца (он уже никогда не увидит свет, но всё равно улыбается!). Все они любили свою Родину, умирали за нее и гордились этим.
Я собиралась уходить, как вдруг до меня осторожно дотронулся раненый, лежавший на койке.
Сестричка! очень тихо прошептал он. Сестричка, не оставляй меня одного.
Этого солдата я раньше не замечала он не шутил, не балагурил и ничего не рассказывал. Лежал с отрешенным видом, отвернув в сторону изможденное лицо.
Прошу тебя, не оставляй меня одного, он смотрел на меня умоляюще.
Сама не знаю, почему я тогда так испугалась что-то жуткое было в нем, в его глазах. А ведь уже успела перевидать не один десяток увечных. Я торопливо выскочила в коридор и тут же столкнулась со старшей медсестрой Зинаидой Ивановной добрейшей, немного полной женщиной.
Что случилось? спросила она, с беспокойством взглянув на меня голубыми, очень проницательными глазами.
Ничего, просто человек начала было объяснять я, как вдруг в проходе раздался крик: «Раненых привезли!»
Срочно за мной, потом расскажешь, скомандовала Зинаида Ивановна, и мы вместе побежали на улицу, к машинам.
Я видела смерть каждый день, она стала для меня рутиной. В то время под нашим городом шли ожесточенные бои, раненые десятками проходили через нашу больницу, один сменял другого. Я валилась с ног, но каждому старалась помочь, чем могла. Иные умирали прямо у меня на руках. Уже пятую ночь я почти не спала. Иногда удавалось прикрыть глаза на несколько минут. Только начнешь проваливаться в сон и опять нужно за работу.
На шестой день старшая медсестра подошла ко мне и сказала, что мне нужно нормально отдохнуть.
Никому лучше не будет, если ты свалишься с ног прямо на работе, строгим, не терпящим возражений тоном заявила Зинаида Ивановна. Я начала было возражать она и сама еле стояла на ногах. Но вдруг поняла настолько устала, что лучше согласиться.
Иди в триста вторую, там сейчас есть свободная койка, приляг, сказала она. В этой палате меньше недели назад звучали весёлые голоса, и молодой боец без ног радостно рассказывал о своём подвиге.
Тихо, стараясь никого не разбудить, я приоткрыла дверь. Лунный свет освещал палату. Перед глазами всё плыло от усталости. Я увидела свободную койку и пошла было к ней в надежде упасть и заснуть, как внезапно услышала очень тихий плач. Сдавленные рыдания доносились откуда-то с противоположной стороны.
Я вздрогнула. «Галлюцинации. От усталости», мелькнула мысль. Уже собиралась вернуться к своей кровати, как вдруг заметила скрючившийся возле одной из коек силуэт. Глаза уже привыкли к темноте, и я отчетливо разглядела женскую фигуру. Странная женщина тихо плакала, склонившись над раненым спящим солдатом, и тихо бормотала что-то себе под нос.
Мне стало не по себе, усталость отошла на второй план. Я медленно пошла по направлению к плачущей фигуре. Кто это может быть? Медсестра? Но они сейчас все помогают раненым там, снаружи. К тому же сестры носят белое, а силуэт явно был одет во что-то темное. Чья-то мать или жена пробралась тайком в неурочное время?..
Я подошла совсем близко. Она всё плакала и причитала. И вдруг меня до костей пробрало леденящим холодом. Им веяло от женщины. Распущенные длинные темные волосы, темная потрепанная одежда она была будто из другого времени.
Наверное, мне стоило позвать на помощь, но я этого не сделала. Вместо этого я положила руку на плечо женщины и тут же отдернула ее. В лицо мне ударила волна запаха, такого отвратительного и такого знакомого. Запаха мертвой плоти.
Будучи комсомолкой, я не верила ни во что сверхъестественное. Но в тот момент мне захотелось перекреститься хотя я никогда раньше этого не делала. Получилось инстинктивно: перекрестилась, поклонилась и вдруг заметила, что тело женщины парит в воздухе. Ужас и паника охватили моё сознание. Плач прекратился, и я почувствовала на себе ее взгляд. Хотелось закричать и убежать, но ноги не слушались.
Я очнулась от резкого запаха нашатыря. Будто сквозь пелену я увидела женский силуэт. Крик уже готов был вырваться из моей груди, но тут я услышала знакомый голос одной из медсестёр:
Бедная, совсем уже замучилась на этой работе
Медсестра Нина, молодая светловолосая красавица, озабоченно склонилась надо мной. Вокруг неё собрались раненые солдаты.
Что произошло? еще не вполне придя в себя, спросила я.
Мы нашли тебя вон там, без сознания, сказал один из солдат, кивнув в сторону кровати, возле которой я видела странную женщину. Ты пыталась помочь умирающему, но
А что стало с этим бойцом?
Умер, тихо ответила Нина.
Может быть, вы что-нибудь необычное видели этой ночью? неуверенно спросила я.
Чего тут необычного вздохнул один из красноармейцев. Был солдат, да и помер.
Бои поутихли. С каждым днём раненых становилось всё меньше. Но я ещё долго не могла забыть той ночи и часто просыпалась в холодном поту. Даже когда война закончилась, и я вышла замуж, мне часто снился и даже мерещился тот странный женский силуэт. Так продолжалось несколько лет, а потом я убедила себя, что всё это было плодом моего воображения, играми переутомленного до крайности мозга. Пока не настал день, который убедил меня в обратном.
В тот вечер мы с мужем отдыхали в небольшом домике своих друзей очень милой немолодой пары. Детей у Дмитрия Николаевича и Валентины Ивановны не было и ко мне они относились, как к дочери. Мы познакомились сразу после войны, когда я снимала у них комнату. А соседнюю комнату снимал мой муж, так мы и познакомились. Совместные прогулки, признание, помолвка, свадьба Хозяева искренне радовались за нас, и потом, когда мы съехали, часто приглашали к себе. Мои близкие погибли во время войны, муж вырос в детдоме, поэтому мы искренне приняли этих людей, как своих родителей.
Мы сидели и пили чай, как вдруг все услышали сильный кашель в соседней комнате.
Не беспокойтесь, это мой отец, сказал Дмитрий Николаевич. Он очень болен, мы часто приезжаем в этот дом, чтобы навестить его. Извините, что не рассказывали вам раньше.
Его папа немного не в себе, серьёзная контузия, добавила Валентина Ивановна. Он тихий и мирный, никогда не выходит из своей комнаты. Кому еще чаю?
Потом мы все вышли на улицу и разожгли костёр. Дом находился в очень красивом месте недалеко от реки. Я стояла возле самого края берега и смотрела на воду. Мой муж играл на гитаре. Пожилая пара сидела, обнявшись, это выглядело очень мило. Казалось, всё будет хорошо вот оно, счастье! Рядом настоящие друзья, любимый муж
Я принесу тебе покрывало, а то ты совсем замерзла, сказала Валентина Ивановна, поднимаясь.
Да не стоит, мне тепло! вежливо отказалась я, хотя и вправду было холодно.
Вот простынешь, что я тогда с тобой делать буду!
Давайте я сама принесу, мне не хотелось лишний раз беспокоить пожилого человека.
Но вы же наши гости начала было Валентина Ивановна, однако я уже шагала по направлению к дому.
Вот настырная! улыбнулась женщина.
Мурлыкая под нос какую-то незатейливую песенку, я зажгла керосинку.
В следующий миг я похолодела. За дверью комнаты отца хозяина я услышала тихий женский плач и бормотание. Меня охватил ужас, как тогда, несколько лет назад. Сразу вспомнилась та черная женщина. Замерев, я стояла около двери и слушала плач. Сомнений не было, это те самые звуки. Несмотря на ужас, охвативший меня, я поняла, что не смогу нормально жить, если не узнаю, что это. Выставив вперед керосинку, я решительно шагнула за порог, в темноту комнаты.
4
Ну, что дальше, почему ты остановился? спросила Ира.
Наверное, ему очень страшно читать! съехидничал Виктор.
Я повертел вырезку в руках.
А дальше всё, ребята, конец истории.
Как это конец истории?! искренне возмутился Алфавит и выхватил кусок газеты у меня из рук. Это нелогично! Рассказ, а уж тем более статья в газете не должна так заканчиваться!
Не должна, согласился я. Все стояли в недоумении и не знали, что сказать. Было видно, что каждый хотел узнать окончание. Я взглянул на Иру. Она мрачно сдвинула белесые брови. Казалось, девушка слегка напугана, но, зная Ирку, я был уверен ей было любопытно еще больше, чем остальным.
Вот что я думаю, громко прервал неловкое молчание Алфавит, разглядывая статью. Тут определённо должно быть продолжение, вот смотрите
Он повернул газетный листок так, чтобы его было видно всем.
Последнее предложение в самом низу страницы, никакой подписи нет. Это значит, на соседней странице должно быть продолжение!
Ну да, звучит вполне логично, согласился Виктор, копошась в своем портфеле в поисках очередной заветной шоколадки.
А может, это просто кусок какого-то художественного произведения? Ирино предположение выглядело весьма правдоподобно. Издание решило напечатать чей-то рассказ, и чтобы люди покупали следующий выпуск, закончили его на самом интересном месте. Обычная практика. Вы же не подумали, что это правдивая история? И по стилю больше на рассказ похоже, вы же будущие журналисты, ребята!
Ну да, мы к этому отнеслись слишком серьёзно, я улыбнулся. Конечно, Ирка права, и как это сразу не пришло нам в голову!
И картинка к истории обычная иллюстрация! с этими словами Алфавит перевернул листок, и мы снова увидели леденящее душу лицо со страшными глазами.
Фу, противно и страшно! Ира демонстративно отвела взгляд.
Интересно было бы посмотреть на другие произведения этого художника, сказал я.
А мне вот как-то совсем не интересно. Наверное, такая же гадость!» фыркнула Ира.
В любом случае, интересная история, сказал Алфавит. Надо найти продолжение. Даже если это рассказ, все равно такой жанр в советской газете видеть очень странно. Наверное, творение какого-то неизвестного самородка того времени.
Все может быть, все может быть, задумчиво протянул Витя, филигранным жестом забрасывая в рот кусочек шоколадки. Известное это произведение или неизвестное Разрешите-ка! он взял листок из рук Алфавита и, аккуратно сложив вдвое, засунул к себе в портфель.
Но мы не должны ничего выносить отсюда, возразила Ира.
Большое дело какая-то бумажка. Потом верну. Сорок лет здесь пылилась и дальше будет пылиться. А я, может, найду ей лучшее применение! с этими словами Виктор решительно захлопнул портфель, давая понять, что не намерен возвращать вырезку обратно.
Мы переглянулись, и я спокойно, с одобрением кивнул Виктору. Он улыбнулся, оценив мою поддержку.
Все равно не понимаю. Зачем она тебе? голос Иры прозвучал довольно резко.
Скоро расскажу, подмигнул Виктор. И вообще, ребята, нам домой не пора? И так больше чем на час тут задержались. Пыль штука вредная! у него было какое-то лихорадочно приподнятое настроение.
Да, пора. Завтра вернемся и, может, даже найдём продолжение, сказал я.
Не думаю, Виктор покачал головой.
Отчего же? поинтересовался Алфавит. Тут вон еще сколько всего!
Здесь нет продолжения, это, скорее всего, вообще никогда ни в какой газете не выходило, сказал Виктор очень серьёзно. И это не художественное произведение, не вымысел, с этими словами он направился к выходу. Он уже было вышел, но обернулся на пороге и сказал:
Мне надо кое-что проверить, и я вам скоро обязательно всё расскажу, с этими словами он захлопнул за собой дверь.
От такого неожиданного поворота событий и странного поведения Виктора мы все впали в ступор. Что значит никогда не выходило? Переглянувшись и пожав плечами, все быстро начали собираться домой.
5
Когда мы вышли на улицу, Виктора уже и след простыл.
Какой же он быстрый! весело заметил Алфавит. Что же он такое знает, чего не знаем мы?
Хотя бы то, где достать бездонный портфель с шоколадками, серьезно ответил я.
Все рассмеялись.
Ну, мне туда, Алфавит махнул в направлении автобусной остановки.
Я пожал ему руку, и дальше мы с Ирой пошли вдвоем. Ирка, как недавно выяснилось, жила в доме напротив. Самое интересное, что, будучи детьми, мы никогда не встречались во дворе, хотя и я, и она утверждали, что постоянно там торчали. Идти было недалеко, минут пятнадцать двадцать небыстрым шагом.
А ты что по этому поводу думаешь? спросила она. Я не стал переспрашивать, по какому поводу. Все мы до сих пор были под впечатлением.
Даже не знаю. С одной стороны, глупо, наверное, думать, что это правда. Уж очень все складно написано. И потом, а что же случилось с рассказчицей? Это существо, призрак, я думаю, такое создание вряд ли оставляет в живых людей, которые его видят.
С чего ты взял? заинтересовалась Ирка. Привидения обычно не такие злобные.
Мне кажется, это не обычное привидение, а что-то такое очень уж злое! Преследует человека спустя годы.
А может, оно специально её не убило, чтоб люди узнали про него, Ира, казалось, включилась в предложенную мной игру.
Ты думаешь, оно разумное? Схватило ее и
Я протянул к Ирке руки и произнес замогильным голосом: «Ты расскажешь про меня миру, чтобы все боялись!» Ирка отпрянула, потом рассмеялась. Я улыбнулся в ответ.
В любом случае, наш «шоколадный король» обещал что-то рассказать. То, что он знает, а мы нет. Вот и посмотрим, я произнес это с изрядной долей иронии.
Ну да, мне тоже интересно стало. Как-то взволновался и убежал сразу. Может, и вправду что-то знает, Ирка нахмурила лоб, отчего на нем пролегла смешная сердитая морщинка.
Он хороший парень. Конечно, может показаться немного странным, но я с ним проучился почти четыре года как и ты, кстати, и знаю, что Витька так просто трепать не будет. Он ведь живёт неподалеку, в соседнем районе. Минут десять ходьбы. Если хочешь, можем зайти к нему и попросить рассказать, я и сам обрадовался, что в голову мне пришла такая отличная идея.
А и правда, зайдем! в Ирке закипала ее обычная жажда деятельности.
Мы подошли к девятиэтажному дому. Стандартному, ничем не отличающемуся от десятков других вокруг.
Если я не ошибаюсь, то вроде бы здесь. Пару раз приносил ему конспекты. Нам главное найти правильный дом, а вот дверь я точно не перепутаю.
Это ещё почему? с удивлением спросила Ира.
Увидишь, улыбнулся я.
Мы зашли внутрь совершенно обычного подъезда точно в таких же жили и мы с Иркой, и немалая часть многомиллионного настроения Советского Союза. На четвертый этаж поднялись на лифте. Я высунул голову, посмотрел по сторонам и, отрицательно покачав головой, нажал на пятый. Эту процедуру пришлось повторить еще пару раз, пока на седьмом я наконец не сказал: «Вот оно!». Мы вышли из лифта.
Дверь в квартиру была деревянной, без обивки. На ней были наклеены обертки от различных шоколадок, некоторые марки были нам хорошо знакомы, другие были явно импортные. Я так и представлял, как Виктор гордо улыбается, обклеивая дверь «импортом».