Ты не корваштанка, сказал он, надеясь, что потянуть время у него получится лучше, чем растянуть веревки на запястьях. Отчего же ты так не любишь легионеров? Не припомню, чтоб гвардия Карсы воевала с людьми твоего племени. А уж я бы запомнил Я помню каждую свою женщину и походных шлюх тоже.
Неправильно рассуждаешь. Наоборот, я очень люблю и уважаю представителей вашей почетной профессии, усмешка темноликой ведьмы стала шире. Вы, наемники, отличаетесь большим здоровьем. Сильные, крепкие особи с неиспорченной, чистой кровью. Как ты сам говорил, воин, у вас храбрые души и сердца.
Меня зовут Ахмаро, повторила она после паузы. И япосол Императрицы Тамантской здесь, в Корваштане. Ученый, странница и, отчасти, маг. Ты, как простой солдат, можешь не знать, что я прибыла в столицу недавнолишь пару месяцев назад. Но память подскажет тебе, что с той поры и начали пропадать гвардейцы Карсы. И ты будешь прав, связав два этих события между собой. Хотя не думаю, что кто-либо еще в этом славном городе догадывается о моей причастности к происходящему.
Но почему?!. Шугубу в пасть, почему меня не убили сразу? Для чего я и мои братья тебе понадобились, бесова подстилка?!
Не оскорбляй моего бога, воин Пта велик! Он дарует нам жизнь вечную во смерти Но нам этого мало. Мои люди, выследившие тебя, рассказали про твою болтливость, но, поверь, сквернословить сейчас бесполезно. И не волнуйсяты мне и правда нужен живым, но совсем ненадолго. Потом ты умрешь, как и все остальные.
Ахмаро трижды хлопнула в ладоши. Заскрипела натужно обитая железом дверь, по каменным ступеням в темницу спустились двое слуг. Бурт без труда узнал их: это они напали на него в аллее, их же приметил он еще в кабакеза пару столиков от него эта парочка вроде бы пила эль, а на самом деле, получается, выслеживала добычу.
«Мерзкие соглядатаи. Доберусь я до вас!» подумал солдат с ненавистью.
Еще он задумался, куда же ведет дверь из темницы. Живет ли посланница богомерзкого Пта во дворце Карсы? Это вряд лине настолько же ведьма нагла, чтоб скрывать плененных гвардейцев в царских хоромах! Значит, у тамантийки свой дом. Большой ли? И сколько здесь верных колдунье людей?
Слуги в плащах принесли с собой оружие. Тот, что пониже, тащил большой нож с кривым, как у иджийской сабли, лезвием. Здоровяк нес Меч. Вид любимого клинка в чужих руках разозлил Бурта, придавая сил, но воин старался ничем не выдать вскипающий внутри кровавой пеной боевой гнев. Ярость берсеркера.
Знатный клинок, заметила Ахмаро, не без удовольствия принимая из рук слуги оружие Бурта. По всему видно, над лезвием поработала рука Мастера! А руки другого мастера, в свою очередь, давали работу клинку. Он займет достойное место в моей коллекции. Освободить! приказала колдунья. Негоже солдату умирать, как зверю, сидя в клетке. Да и мне неудобно так Пусть примет смерть стоя, дабы сладкая кровь быстрее бежала по жилам!
Я знаю, что ты надумала, шугубова сука! прорычал Бурт в ярости.
Думаешь?.. Вряд ли, Ахмаро с нарочитой осторожностью и благоговением отложила меч в сторону и взяла нож.
Пока «серые» щелкали запорами клетки, ведьма отошла к особому месту в темнице. Там был устроен своеобразный алтарь или некое подобие алтаря. Горели свечи из черного воска, в прямоугольной каменной плите было сделано лунообразное углубление. Рядом стояла блестевшая жемчугами чаша.
Волшебница продолжала говорить, хотя в спокойном прежде голосе теперь слышались нервные ноткитемноликая томилась ожиданием:
Никому прежде не рассказывала эту историю Но почему нет? Уж тебе-то я могу доверять. Время не терпит, да и мое терпение иссякает, потому буду краткой. Доводилось ли тебе, гвардеец, слыхать о Проклятом Городе, Лильдаде?..
Раньше, когда я увлекалась учеными изысканиями больше, чем политическими интригами, я побывала там. Мне даже удалось поймать одного из жителей тех мест, змееподобную тварь с горящими в ночной мгле глазами и волчьими клыками. Из тех, что сосут кровь животных и людей Держите его крепче! напомнила колдунья слугам, выволакивающим Бурта из клетки. С ножом в руках Ахмаро встала перед алтарем, расправила плечии накидка вместе с плащом алой волной стекли к длинным стройным ногам. У старого солдата поднялись даже усы: столь совершенного женского тела он за всю жизнь не видел. Ведите сюда! Хорошо Прислужники ведьмы бросили пленника на камни перед алтарем, под ноги хозяйке. После нескольких опытов мне удалось сделать потрясающее открытие: эти кровососы бессмертны. Да, старые легенды не лгали Вот отчего ни одна армия не могла изничтожить проклятый народ. И что же дарует им вечную жизнь?..
Кр-р-ровь, зарычал Бурт, осознав все в один миг.
И тотчас руки его высвободились. Одним движением он резко вырвал скользкие потные кисти из пут, ободрав кожу и, похоже, здорово вывихнув большой палец на левой ладони. Но даже эта, легкая по сравнению с тем, что ему доводилось испытывать прежде, боль не могла омрачить яростную радость бойца, северного великана, очеловеченного медведя.
Моей крови тебе не пить, колдунья! вскочил Бурт. Отшвырнул легко, как соломенную куклу, маленького серого соглядатая. Другого, высокого, от души пнул ногой в живот и, уже окончательно освободившись, развернулся к Ахмаро.
Та стояла без движения не дольше, чем капля падает с худого потолка на пол, а потом кинулась на него с ножом.
Гвардеец увернулся и ударил сам. На сей раз уже Ахмаро оказалась проворнее: могучий кулак встретил кривое лезвие, сталь погрузилась в плоть и, пронзив ладонь насквозь, терзая сухожилия, вышла с тыльной стороны.
Недолго думая, Бурт крепче стиснул в раненом кулаке жертвенный нож и, потянув на себя, вырвал его из руки женщины. Подхватил свободной рукой с пола мечсвой Меч! и сразу почувствовал вибрацию стали. Клинок жаждал боя не меньше, чем сам солдат.
Хейййо! воскликнул великан. Теперь ему ничто не было страшно, праведный гнев просил выхода.
Бурт с размаху рубанул поднимавшегося с пола слугу ведьмы и атаковал Ахмаро, пока другой служка с воплем ужаса бежал к выходу. Меч проткнул Ахмаро плечо. Темное лицо тамантийки стало серым. Она припала на колени. Налитые, подобные наполненным чашам, груди с торчащими сосцами качнулись, из раны на плече текла почти черная в свете факелов кровь.
Бурт был суров.
Время читать заклятия прошло, ведьма.
Я всего лишь ученая, грезившая о жизни вечной Тамантийка нашла в себе силы улыбнуться, глядя на торжествующего варвара снизу вверх. Тебе ли, достойный воин, гордиться победой над слабой женщиной?..
Скольких моих соратников ты убила?! Бурт выдернул меч из раны Ахмаро и вновь угрожающе занес его над головою окровавленной колдуньи.
Я не прошу пощады
Что-то адское блеснуло в черных глазах наемника.
Слушай меня, ведьма. Если бессмертие и возможно, то я бы не хотел получить его. Ведь рано или поздно погибель все равно найдет каждого, и ты сама в этом убедилась. Молния, сталь ли добротно кованнаяневажно. Но в глазах твоих нет страха, и ты умнамне не понять и половину из тех слов, что ты говорила, клянусь кудрями красавицы Майаны!
А тем более, что я ненавижу твоего бога-дьявола Пта Я не дам ему насладиться вкусом твоей душонки!
Сам я из Клумстваллы, а там свои боги, свои обычаи. Я возьму твою душу и знания! Возьму нашим способом
Орудуя одной рукой, Бурт несколько раз с силой рубанул мечом, вырвав смертный крик из глотки колдуньи. От разрубов плоть Ахмаро распустилась, как цветок огромной красной лилии, упругие полные груди разошлись в стороны, точно створки врат, ведущие во дворец Крови.
И Бурт склонился над телом мертвой ведьмы, чтобы вкусить еще теплого, трепещущего сердца.
Владимир КузнецовЗавтрак для Джека
До чего же ужасная стоит погода! Весь день моросил холодный дождь, а к вечеру, как будто дневной непогоды было недостаточно, поднялся туман. Густой и грязно-серый, он заволакивает дома и гасит фонари. Бредущие со смены фабричные работники, понурые и молчаливые, в этом мареве кажутся настоящими привидениями.
Нейдж Тинсоу чувствует себя чужой в этом мрачном месте. Еще полгода назад ей бы и в голову не пришло, что она может так вот запросто оказаться на улице после восьми вечера одна, да не просто на улице, а в Западном Краю, самой бедной части Олднона. Она старается держаться в тени, идти вдоль стен, так чтобы не привлекать к себе мужского внимания. Люди тут кажутся ей грубыми и жестокими. В большинстве случаев так оно и есть. Тинсоу знает об этих местах только из рассказов прислуги, пересудов и сплетен, обрывки которых можно случайно услышать, когда заходишь на кухню или в кладовую. Нейдж находила их отвратительными, но реальность выглядит отвратительнее многократно. И все же выбора нет.
«Пойдешь по Мэдчестер-стрит. За Адмиралтейским мостом увидишь паб, за нимповорот в переулок. Это Крысиный тупик. Сворачивай туда и иди, пока не дойдешь до конца. Там будет большой дом из красного кирпича, на котором написано: Старая пивоварня. Заходи и спускайся вниз, до самого дна. Рискованное это делоне всякий возвращался оттуда живым. Не забудь сказать, как я учила».
Страшные эти слова снова и снова звучат в голове Нейдж. Вот она видит паб с дверями, выходящими на угол, и тусклым фонарем над ними. У крыльца ничком лежит бродяга. Одежда на немворох обмоток, рванины и заплат, и уже нельзя наверняка сказать, чем все это было тогда, когда и вправду звалось «одеждой». Бродяга не шевелится: может быть, мертвецки пьян, а может, мертв. Нейдж отводит глаза и спешит пройти мимо.
Света в Крысином тупике еще меньше, чем на Мэдчестер-стрит. Редкие окна здесь плотно закрыты ставнями, а свет из щелей блеклый и дрожащий. Вскоре Тинсоу видит нужный ей домэто мрачная громада с темными провалами вместо окон и проплешинами обвалившейся штукатурки. Выцветшая от времени вывеска полукругом висит над облупившимися воротами.
Коснувшись их рукой, Нейдж чувствует, как внутри нее все замирает. Ворота поддаются с противным скрипом, открывая дорогу в мрачную, наполненную тяжелым смрадом темноту.
Таинственные обитатели этого места, голодные и обездоленные, расступаются, настороженно изучая незваную гостью. Скоро они поймут, что Нейдж Тинсоувсего лишь беззащитная женщина, и тогда бросятся на нее, чтобы разорвать на части. Ей хочется убежать, а еще лучшепроснуться. Пусть это все окажется глупым сном, кошмаром, который мучит ее, но обязательно закончится с пробуждением.
Нет.
Нейдж решительно ступает в темноту «Старой пивоварни». Кошмар ждет ее впереди, но еще больший кошмар остается за спиной, и преодолеть его можно, лишь спустившись на самое дно этого ада.
Здешние потемки разгоняет лишь слабое свечение лучин и сальных ламп. Эти огоньки, точно болотные виспы, влекут ее на погибель. С трудом отыскивает она лестницу, которая уходит вниз, в катакомбы еще более мрачные, чем строение наверху. Нейдж чувствует, как десятки голодных глаз ощупывают ее. Для здешних обитателей ее чистая одежда, ботинки, даже волосы и зубынемалая ценность. Наконец ожидание становится для кого-то из них невыносимымиз темноты перед Тинсоу вырастает мрачная фигура, сутулая, со вздутым животом и лихорадочным блеском глазединственным, что можно различить на темном от грязи и волос лице. Он не намерен говоритьв его руках тяжелая дубина, уже поднятая для удара, точного и смертельного. Страх сковывает Нейдж, словно заключая в ледяную глыбу.
Я пришла к Джеку! едва успевает выкрикнуть она.
Фигура разом замирает, словно дагерротип, затем пятится, через мгновение растворяясь во мраке. Нейдж продолжает свой путь, и теперь никто не пытается ее остановить, словно сказанное вдруг разнеслось по всему дому и достигло ушей каждого из его обитателей.
«Джек Джек Джек»
Наконец путь женщины окончен. Она стоит у окованных бронзой дверей. С той стороны пахнет гнилью и шерстью, словно из клетки в зоосаде. Сбоку от дверей в стену вделан газовый фонарь. Двое оборванцев сидят под ним прямо на земле, играя в кости. Это первые обитатели «Пивоварни», которых Тинсоу может разглядеть. Их глаза, привыкшие к постоянному сумраку подземелий, отвратительно выпучены, зрачки занимают почти всю радужку и кажутся не черными, а водянисто-серыми, как мучная болтушка, смесь муки и воды, основная пища бедноты Западного Края.
«Вот почему их называют филинами», проносится в голове.
Я пришла к Джеку, шепчет Нейдж заветный пароль.
Один из игроков недовольно морщится.
Это мы и без тебя знаем, говорит он. Заходи, не копошись!
Будь Всевышний милосерден к ее заблудшей душе, под нос себе бормочет второй. Поспела как раз к ужину.
Цыц! обрывает его первый и зло косится на Нейдж. Ну давай, чего встала?
Женщина открывает тяжелую дверь, переступает порог. Сердце ее вот-вот разорвется от страха.
Стой.
Впереди вдруг вспыхивают золотым два глазабольших, словно блюдца. Нейдж замирает.
Кто ты такая? Голос звучит низко и утробно. Это не голос человеказвериный рык, который с трудом облекли в слова.
Нейдж Тинсоу, сэр. Я пришла к вам за помощью.
За помощью? В рычании женщина, кажется, слышит нотки интереса. А с чего ты взяла, что я помогаю людям? У меня с ними другие дела. Тебе ведь сказали, кто я, Нейдж Тинсоу?
Да, стараясь сдержать в голосе дрожь, отвечает девушка. ВыРипперджек, мантикор.
Из темноты раздается удовлетворенный рык.
Какой помощи ты ищешь от меня?
Нейдж глубоко вздыхает.
Мой муж, Джастер Он много проиграл в карты и, чтобы отыграться, поставил на кон он поставил
Что именно? требовательно спрашивают золотые глаза.
Нейдж кажется, что они приблизилисьнастолько, что она даже ощутила на лице горячее дыхание чудовища.
Нашу дочь, едва сдерживая рыдания, почти выкрикивает она. Совсем кроху!
И что ты хочешь от меня?
Барбот, человек, которому проиграл мой муж, назвал цену, за которую готов уступить Милдред. Таких денег у нас нет, даже если мы продадим все, что имеем. Люди говорят, что казна Рипперджека не меньше королевской
А что еще люди говорят? обрывает ее причитания властный рык.
Нейдж понимает, к чему идет разговор.
Люди говорят, что вы не даете деньги за деньги.
Снова обжигающее, влажное дыхание касается кожи Тинсоу.
Люди так много болтают обо мне? Может, мне разорвать десяток-другой, чтобы меньше трепались? Пожалуй.
В пещере воцаряется тишина. Нейдж слышит только, как бешено стучит ее сердце.
Я знаю тебя, Нейдж Тинсоу. Ты и твой мужизвестные повара. Лорды Олднона ссорятся из-за вас, каждый норовит перетащить на свою кухню. Дурная слава.
Как скажете, сэр.
Чудовище смеется. В этом раскатистом реве Тинсоу распознает смех не сразупервые несколько секунд ей кажется, что мантикор сейчас бросится на нее.
Скажу так, Нейдж Тинсоу. Я не помогаю людям. Но иногда я даю им то, чего они хотят. И назначаю за это цену. От цены моей нельзя отказатьсяпридя сюда, ты уже приняла условия этой сделки. Так слушай: я оплачу твой долг и верну тебе дочь, если ты приготовишь мне завтрак. Этот завтрак должен заменить мой обычный, и я должен остаться доволен им. Иначе я позавтракаю в обычной своей манере. Ты знаешь чем?
Нет, сэр.
Моя утренняя трапезаэто младенец. В «Старой пивоварне» в них нет недостатка. Бродяги плодятся как блохи и, как блохи, не думают о будущем собственных чад. Многие несут их мне. Я не отвергаю такие подношения. Через три дня принеси мне замену этому блюду. Если не принесешь или блюдо мне не понравитсяего заменит твоя собственная дочь. Не спрашивай, как и когда, просто знай, что это случится. А теперь иди! Сейчас время ужина, и твой запах раздражает меня.
Охваченная ужасом, Тинсоу выбегает прочь. Она не помнит пути наверх, не помнит, как остаются позади «Старая пивоварня», Крысиный тупик, Мэдчестер-стрит Придя в себя, она понимает, что находится дома, в темной и пустой гостиной.
Что я наделала, шепчет она. Зачем я пошла туда?
В комнату, пошатываясь, входит муж. На нем грязные кальсоны, сорочка с пятном на груди и помятый котелок. Его шатает. Он пьян.
Уходите, мистер Тинсоу, шепчет Нейдж, уходите, я не могу видеть вас сейчас!
Ты все-таки пошла к нему? с трудом ворочая языком, спрашивает Джастер. Послушалась эту старую ведьму?
Нейдж вскидывает голову:
А как я должна была поступить? с вызовом спрашивает она. Утопиться в бутылке, как это сделали вы?!
Мужчина молчит. Ему нечего ответить.
***
Восточный Край пробуждается позднос этой стороны Зетмы жизнь не подчинена фабричному гудку. Долгие партии в джентльменских клубах, званые ужины a la russe, тайные свиданиявсе это продлевает вечера здешних обитателей далеко за полночь. А значит, и утро отступает к десяти, а иногда и к двенадцати часам.
Сейчас время длинных теней и настороженной тишины. Солнце еще не успело подняться, и улицы покоятся в холодной тени особняков, а проснувшаяся раньше хозяев прислуга старается не шуметь, чтобы ненароком их не потревожить.