Ну залезай, залезай Посмотрим, что за птица,улыбка его стала еще шире и под густыми рыжими усами сверкнул золотой зуб.
Я на мгновение замер, потом качнулся чуть вперед, делая вид, что хочу влезть в комнату, а сам, выбросив руку вверх, схватился за руку матроса, державшую пистолет, а потом откинулся назад, увлекая противника за собой. Видимо. матрос не ждал ничего подобного. Не удержав равновесия, он полетел вперед, со всего маха врезавшись животом в подоконник. Не знаю, сколько я сломал ребер этим рывком, но взвыл морячок страшно, а я, отскочив, со всего маха ударил ребром ладони по шейным позвонкам противника. Тот дернулся и затих. Может я прикончил его, а может, и нет, но чтобы не оставлять врагов за спиной, я вновь достал нож и одним ударом перерезал ему горло, после чего осторожно вынул у него из руки револьвер и заткнул за пояс.
Еще один ствол всегда пригодится.
Несколько минут у меня ушло на то, чтобы вытащить тело из окна и оттащить в сарай. Однако мне везло, никто меня не заметил. С другой стороны, нужно было поторапливаться, если я не разберусь с пулеметом, то крестьян, пришедших вершить праведный суд, будет поджидать неприятный сюрприз.
Двигаясь как можно осторожнее, я повторил маневр с окном. В этот раз я залез в дом, и никто мне не помешал. Что ж, отлично. В коридоре, куда выходили двери задней комнаты, тоже оказалось пусто.
Тут же в углу была узкая лесенка, ведущая на второй этаж. Именно она мне и была нужна. Ступая, как можно тише, я поднялся на второй этаж. Прямой коридор вел на балкон главной залы, и парадную лестницу на второй этаж. По обе стороны от меня располагались двери. Комнаты слева меня не интересовали, а вот справа. Я проскользнул к крайнюю.
Раньше эти комнаты считались гостинымипредназначались для гостей, а те что слева, с окнами, выходившими на реку были хозяйскими.
Сами же комнаты кроме дверей, ведущих в коридор, тоже соединялись дверьми, и я именно на это и рассчитывал. Пройдя по всем комнатам, я запер все двери, ведущие в коридор и оставил открытыми двери между комнатами. Двери же первой комнаты, той что располагалась первой возле парадной лестницы, я не просто закрыл, а забаррикадировал диваном и парой небольших тумбочек. Тяжелую мебель я двигать не решился, так как шум мог раньше времени выдать меня незваным гостям.
После я выглянул во двор. Там дела обстояли точно так, как говорил Прохор. Посреди двора стояла телега с пулеметом. На облучке сидел еще один красноармеец, и похоже скучал. Еще раз оглядевшись и проверив оружие, я приготовился.
Первая моя пуля сразила часового, вторая и третья искорежили затвор пулемета. И хоть до конца я в этом уверен не был, но надеялся, что все именно так и вышло.
Однако не успел затихнуть грохот третьего выстрела, как кто-то, грязно ругаясь, начал ломиться в двери комнаты, где я засел. Развернувшись, я помчался через комнаты, захлопывая за собой двери. Если Прохор правильно рассчитал, то врагов осталось только пятнадцать. Оказавшись в дальней комнате, двери которой располагались возле черной лестницы, я осторожно выглянул в коридор. Трое здоровенных матросов, умело орудуя прикладами трехлинеек, ломились в дверь комнаты, через окно которой я застрелил часового. Они не видели меня, а сами были как на ладони, и грех было не воспользоваться такими отличными мишенями. Три выстрелаи три тела упали на пол. Словно в тире.
А потом, пока снизу не подошло подкрепление, я выскользнул из комнаты и захлопнул за собой дверь, метнулся к черной лестнице. Где-то позади громыхали шаги, но преследователи были еще далеко. «Эх гранату бы да на растяжечку!»вот о чем я в тот момент думал. Но гранаты у меня не было, а посему, скатившись по лестнице вниз, я нырнул в комнату, шлепнулся на пол и отложив в сторону револьвер с пустым барабаном, взялся за следующий.
Вот на верхней площадке показался первый из преследователей. Я, как в тире, разнес ему голову, и тело с грохотом покатилось вниз по ступеням, забрызгав стены пахучей кровью. Осталось двенадцать экспроприаторов.
А потом кто-то с радостным криком швырнул вниз гранату. В общем, я получил то, чего так хотел, но не так, как хотелось бы. Пришлось мне в спешном порядке отступать.
Выпрыгнув из окна, я затаился, прижавшись рядом с ним к стене. И первый же разбойник, высунувшийся из окна, получил пулю в висок. После чего я ретировался за угол дома, пробежал через двор, и одним махом скинув засов, распахнул ворота. Я надеялся, что Прохор с крестьянами уже где-то неподалеку, однако никого на дороге видно не было.
Тут вокруг засвистели пули. Я метнулся влево-вправо, но единственным укрытием оказалась телега с пулеметом. Эй, зря я поспешил и разнес адскую машинку. Пулемет бы мне очень пригодился.
А так положение у меня было почти безвыходным. Патронов много, три пистолета, так что до поры до времени я мог сидеть в укрытии и постреливать, не давая революционным солдатам высунуться. Только вот долго ли я так смогу продержаться?
Эй, парень!закричал один из революционеров в перерыве между выстрелами.Ты бы лучше выходил сам. Сдашься, мы тебя просто расстреляем, а не выйдешь
мы тебя на ленточки для бескозырок порежем,добавил другой голос.
Нож затупишь, резавши,ответил я.
Ничего, мы с тобой за товарищей наших поквитаемся. гнида белогвардейская!
Я только усмехнулся, правда, встречаться с этими борцами за свободу трудящихся у меня никакого желания не было. Шут с ними, уродами, только вот сколько я тут под телегой просижу? Видимо до темноты, а там рвану со двора. Неожиданно пуля ударила в дерево прямо у моего виска. Я обернулся.
Один из матросов выглядывал из-за ворот со стороны дороги, целя в меня из маузера. Стрелял он плохо, потому как ни с первого, ни со второго раза не попал, а возможности выстрелить третий раз у него не было. Я снял его точным выстрелом, и чуть сменил позиции, еще парой выстрелов приструнив тех, кто прятался за углом дома. Нет, если бы они действовали согласованно и одновременно бросились бы на меня с двух сторон, то мне пришел бы конец.
Однако единственной моей мыслью в тот момент была мысль о том, где Прохор. Неужели ж бывшие мои крестьяне бросят меня на произвол судьбы? И я всячески уверял себя, что этого не случится, что ничего подобного быть не может. А время шло. Мы по прежнему изредка постреливали, но ничего более не происходило.
А потом неожиданно, откуда-то из-за угла дома раздался вскрик. Я сразу понял, в чем дело. Подобравшись, метнулся к крыльцу дома и замер, уставившись в дуло винтовки.
Передо мной стоял рабочий в длинном пиджаке с засученными рукавами. На отвороте пиджака красовалась красная ленточка. Чем-то он напоминал матроса, который «застукал» меня, когда я лез в дом, только рабочий не был таким мордатым.
Доигрался, парниша,объявил он.Добегался. А потом на лице у него появилось странное, недоверчивое выражение. Он дернулся всем телом, словно не мог поверить в происходящее, а потом, прорывая одежду, из тела его выскользнули три острых зубца вил. Руки его задрожали, плечи обмякли, и винтовка выпала из ослабевших пальцев.
Рабочий качнулся, струйка крови протянулась из уголка его рта. А потом он повалился, и я едва успел отступить, чтобы, падая, он не сбил меня с ног. И я оказался лицом к лицу с молодым парнем в длинной домотканой рубахе. Его простое, немного глуповатое лицо вытянулось от удивления. Казалось, он и сам поражен тому, что случилось. То и дело он переводил взгляд с мертвого тела на окровавленные вилы в своих руках.
Молодец,похлопал я по плечу ошеломленного юношу и проскочил мимо него в дом. В сенях или прихожей, как высокомерно ее любил называть наш управляющий, никого не было. Только я успел оглядеться, как кто-то закричалкрик был пронзительным, вибрирующим от переполнявших человека чувств. Без сомнения, кричали из главной залы.
Держа оба револьвера наготове, я пинком распахнул дверь. Зрелище, открывшееся мне тогда, показалось просто завораживающим, и только много позже я понял весь ужас, открывшейся мне картины. Большую залу, залитую светом из высоких стрельчатых окон, почти надвое разделял длинный накрытый стол.
По одну сторону стола столпилось с десяток крестьян, все вооруженные кольями и виламитолько у одного из них было охотничье ружье, которое он нацелил на двух большевиков. Те замерли, сжимая в руках пистолеты, но стрелять не отваживались. Однако больше всего меня поразила ненависть в глазах крестьянказалось, еще мгновение и они с голыми руками бросятся на незваных гостей. Но у меня на этот счет были совершенно иные планы до того момента, как я разглядел угощение на столе. На огромном блюдена нем обычно в Рождество подавали поросенкалежала полуобглоданная верхняя половина человеческого туловища. Людоедство!
В первое мгновение я глазам своим не поверил. Ну там, бандиты, быдло но в обглоданных человеческих костях было что-то нечеловеческое. Вид этих останков навсегда врезался в мою память. Белая, обескровленная плоть со слезами зубов, острых как нечеловеческих зубов. Я вновь повернулся к экспроприаторам и только сейчас заметил, что в их грубых лицах есть что-то звериное.
И тут за спиной у меня раздался всхлип.
Я резко обернулся.
Юноша, который спас мне жизнь, уронив вилы, стоял на коленях, пытаясь удержать собственные внутренности, вываливавшися из распоротого живота, а тот рабочий, которого он только что заколол вилами, усмехаясь, стоял над умирающим. У него не было никакого оружия, но то ли согнутые, то ли сведенные судорогой пальцы больше всего напоминали гигантские лапы хищника.
Вновь мне показалось, что все что происходит дурной сон. Не могло быть все настолько плохо и тем не менее передо мной стоял кровожадный оборотень, сзади в зале еще два, и с этим надо было что-то делать. Вот только что? Оборотней на мою голову только не хватало! Ну, почему именно мне достается вся эта нечисть? А потом я попытался вспомнить:
чем можно убить эту тварь. Серебряная пуля? Клинок Серебряный клинок.
Я вновь повернулся, взглянул поверх голов столпившихся в зале крестьян. Да! На стене, как и во времена моего детства, по-прежнему висели парадные саблидва клинка, которые преподнес Александр I одному моему родственнику за какие-то там заслуги. У этого родственника детей не было, и, когда он умер, все его имущество, в том числе и эти сабли, достались одному из моих предков. Одно время они хранились в городском доме, а потом в виду того, что были сделаны из мягкого металла с большой примесью серебра, перекочевали в поместье. Помню, отец даже хотел их как-то переплавить и продать на лом, но оказалось, что серебро слишком низкопробное так и остались они висеть на стене бесполезным сувениром. Однако сейчас и это могло сгодиться.
Огромным прыжком я ворвался в зал. Оборотень с крыльца тут же бросился за мной следом но чуть опоздал. Я успел проскочить мимо крестьян, вскочить на диван, выхватить из ножен один из клинков и развернувшись, встретил противника обнаженным серебром. И хоть сабля была не заточенной, она вошла в глаз оборотня, словно раскаленный нож в масло. Тварь взвыла. Мордане могу назвать лицом эту звериную маскувытянулась, заострилась, превращаясь в волчье рыло.
Я был поражен тому, что никчемное оружие произвело такой удивительный эффект, в отличие от, казалось бы, смертоносных вил.
Но времени обдумывать происходящее не было.
Я сорвал со стены вторую саблю, и держа в каждой руке по клинку, шагнул в сторону двух революционеров. Крестьяне бросились в разные стороны, давая мне дорогу, и я подошел к столутеперь только он отделял меня от оборотней. На мгновение в голову закралась странная мысль: а что, если и остальные «убитые» мноюне люди? Но тут же отогнал все эти страхи. Как говорится, станем решать проблемы, по мере их поступления.
Какое-то время мыя с крестьянамии оборотни смотрели друг на друга не двигаясь. Матрос и рабочий. Один в бушлате, выбритый, с большой головой и массивными чертами лица, второймаленький, с длинной шеей и почти лишенный подбородка, очень походил на любопытного цыпленка.
Они не стреляли, понимая, что люди доберутся до них в любом случае, а крестьяне понимали, что если они нападут, то победят, однако большинство из них погибнет.
Первым молчание нарушил я.
Что все это значит?спросил я, указав одним из клинков на полуобглоданный труп на столе.
Один из красногвардейцев скривился.
Ты кто?
Какая разница. Что здесь происходит?гневным голосом поинтересовался я, ткнул одной из сабель в труп на блюде.
Мы обедали. А что непонятного!фыркнул второй.
Человечиной?
Предположим. И вы должны объяснить этим людям, что их истинное предназначение
Я ничего никому не должен, кроме как батюшке Императору. Кто это это?я ткнул саблей в сторону полуобглоданного трупа.
Поп. И это всего лишь дань
В толпе за моей спиной послышались вздохи. Несколько крестьян быстро перекрестились.
Не несите чепухи. Выдемонычума России.
Мывестники новой эры.
Потусторонние твари!
Как я понимаю, вы предводитель этих крестьян?
Я кивнул, хотя если честно, большинство собравшихся я видел впервые, а некоторые казались мне смутно знакомыми, хотя спроси меня я ни за что ни вспомнил бы, как из зовут. Тем не менее это были мои люди, они пришли сюда с оружием, повинуясь моему зову, и я не мог предать их, не оправдать их ожиданий.
Да,объявил я, и неожиданно понял, что ни к чему хорошему разговоры не приведут. Оборотни почему-то тянули время, а раз так, то мне нужно было сделать все до наоборот. Решив, что пора действовать, я бросился вперед, метнув клинок в одного, и в глубоком выпаде попытался достать другого.
Бросок оказался удачен, клинок по самую рукоять вошел в горло одного из людоедов, что же до моего выпада, клинок оказался слишком тупым, и несмотря на то, что я бил со всей силы, он лишь скользнул по бушлату.
Матрос-оборотень попытался выстрелить в меня, но пули ушли в потолок, так никого и не задев, а оборотню скрутили руки за спиной, связав их кожаными ремнями.
Подойдя к мертвому оборотню, я вытащил клинок из его горла. А потом застыл над телом, дивясь происходящим с ним переменами. За несколько секунд кожа его посерела, приобрела совершенно нездоровый оттенок, черты лица вытянулись, заострились. Я уже сжался, готовясь к тому, что мертвец вот-вот превратится в чудовище, однако ничего подобного не случилось.
Ах, как хотел бы я в тот момент, чтобы тут очутился товарищ Константин, но он был далеко в залитом кровью Петрограде, а тут, в доме, в моей усадьбе еще оставалось множество врагов. Ведь обычные пули оборотней не берут, а, значит, не все те, кого я застрелил, мертвы.
Держа наготове посеребренные клинки, я обошел еще раз по кругу весь дом, но все красногвардейцы были мертвы, кроме еще одного оборотня, которого мужики скрутили точно так же, как и тварь в главном зале.
Уже заканчивая обход, я на крыльце столкнулся к Прохором. Он сидел у трупа молодого парня, которому выпустили кишки, и слезы катились по еще щекам. На коленях у него лежал здоровенный колун.
Я присел рядом с ним, протянул пачку немецких папирос. Он взял одну из них, затянулся.
Твой сын?спросил я кивнув в сторону мертвеца.
Прохор покачал головой.
Племянник. Но жена в нем души не чаяла.
Это война. Настоящая война,попытался утешить я его.
Но ведь сказали: «Декрет о мире».
Ты же видел, они людей жрали.
Прохор кивнул.
Мы их сожжем на костре, как нечисть поганую.
Уверен? А я думаю, их надо судить.
Кого?удивление появилось на лице Прохора.Этих тварей?
Судить, а потом сжечь,пояснил я.Без суда никак нельзя. Потом, мне нужно понять, откуда они взялись. Это жея не нашел нужных слов.
Проклятие Бич Божийпопытался подсказать мне Прохор.
В общем, нужно понять, откуда они взялись
Так что с ними сейчас делать?
Оттащите в подвал, в ту комнатушку, где крюки для туш, и пусть туда принесут жаровню.
Зачем жаровню?
А ты как думаешь, или ты считаешь, что они вот так тебе все расскажут?
Но
Никаких «но», Прохор. Ты меня с детства знаешь, так что поверь: раскаленное железокрайнее мера, но мне нужно понять откуда взялись эти твари. Если они представители новой властиэто одно. Если же это всего лишь дьявольщина, которая выползла на свет на фоне всеобщего бедлама, то с этим можно совладать. Когда мы поймем, с чем имеем дело, то я приму соответствующее решение.
Ведь это уже третий отряд красногвардейцев и оттого, что мы его уничтожили, вы не защититесь ни от пятого, ни от шестого Эти экспроприаторы будут обирать вас, пока вы не пойдете по миру с протянутой рукой. Надо разобраться, что к чему, и принять соответствующее решение.
Прохор кивнул и, развернувшись, отправился поговорить с односельчанами, а я вышел из дома и торопливо, пока не стемнело, направился к конюшне, там в закутке лежали инструменты. У меня было большое желание наточить оба серебряных клинка.