Ивана худая и чернявая, а Каролина полненькая и чернявая. Это потому, что она много ест мучного и сладкого. Хотя вот Ивана последнее время тоже ест много мучного и сладкогои ничего.
Я чего боюсь? Она вот так двери нараспашку оставляет, кто угодно войти ведь может. И что она тогда, будет на грабителей клюкой своей махать? Да они ее как муху прихлопнут. Как муху!
Я бы поставила на твою маму, Ивана облизала ложечку, она любого грабителя укокошит. Я ж помню, как она этой своей палкой пана Валека отделала.
Он с тех пор к нам ни ногой, печально согласилась Каролина. А ведь жениться думал. Цветы дарил. А она говорит, жулик, на приданое зубы точит. А какое у нас приданоедве серебряные ложки?
Я слыхала, он за растрату сел, задумчиво говорит Ивана.
Ну и что? глаза у Каролины наполняются слезами, ну и что? Я бы почтенная женщина была, замужняя, передачи бы ему носила. А вышел бы, мы бы с ним вместе начали новую жизнь.
Я к тому, что, может, ему и правда деньги были нужны А цветы что цветы, на них не разоришься.
Охапками. Принесет, бросит на пол, под ноги прямо. Говориттакие ножки должны ступать по розовым лепесткам, не иначе
Из окна кондитерской было видно, как в окне второго этажа напротив женщина, перегнувшись через подоконник, зовет кого-то, открывая рот беззвучно, словно под водой или во сне.
У него шурин в похоронной конторе работает, невпопад говорит Каролина, я уже потом узнала. Ладно, чего там!
Она взглянула на крохотные дамские часикизолотые ушки в форме сердечек, золотой браслетик. На пухлом запястье браслетик сходился с трудом, отчего на коже образовывалась складочка, точно у младенца.
Маме лекарства пора принимать, она вскочила и засобиралась, втискивая полные локти в рукава каракулевого полушубка, а если я не напомню, она забудет или перепутает. Она один раз перепутала и вместо того, чтобы от поноса, приняла от запора. А у нее и так
Давай-давай, Ивана с тоской посмотрела на остаток эклера и подумала, не взять ли еще один, беги.
Каролина и ее мама образовывали пару, где каждая была сразу как бы и матерью, и ребенком; жизнь, таким образом, казалась наполненной и сбалансированной со всех сторон А у Иваны все ушли рано, и, пока не вселилась Анастасия, ей то и дело чудилось, что паркетные доски в гостиной поскрипывают под чьими-то шагами и она, войдя, застанет маму, разыскивающую вязанье, или папу, разыскивающего очки. Порой папины очки и впрямь ни с того ни с сего оказывались на крышке пианино, на которую Ивана когда-то давным-давно положила кружевную, крючком вывязанную мамину салфеточку, как бы обозначая, что с музыкой покончено. С тех пор она крышку не поднимала.
Когда Анастасия въехала, шаги прекратились. А если что-то и оказывалось не на своем месте, то понятно было, что виновата в этом Анастасия, она вечно все бросала как попало.
А сейчас она вновь стала вслушиваться в тишину пустого дома, да так напряженно, что вздрагивала от любого случайного звука. А уж когда за углом звенел трамвай, то вообще подпрыгивала.
Стемнело как-то сразу и вдруг, фонари расплывались мокрыми пятнами, с крыши сорвался пласт снега и шлепнулся под ноги Иване, женщина из окна напротив захлопнула створку и зажгла светс улицы были видны ее голова и плечи; обернувшись к невидимому собеседнику, она что-то рассказывала, увлеченно жестикулируя. Ивану охватила тоска, как всегда при виде чужой жизни в окнах; с улицы казалось, что эта жизнь совсем иная, чем у нее, наполненная радостью, теплом и светом.
Ей хотелось очутиться дома, в тепле и уюте, и одновременно пустой дом страшил ее, мыслился какой-то другой, с кучей веселой родни, и чтобы все любили Ивану и радовались, что она наконец вернулась.
Чайные розы в руках вздрагивали и прижимались к груди Иваны.
В парадной перегорела лампочка, но Ивана знала тут все до щербинки на мраморных ступенях, до царапины на перилах. Ивана могла бы тут пройти с закрытыми глазами и ни разу не споткнуться, к тому же свет фонаря с улицы ложился квадратом на мозаичный пол, аккурат на вензель, который на самом деле был ее, Иваны, фамильным вензелем. Замочную скважину она тоже нашла ощупью, с первой попытки, только пришлось переложить розы из правой руки в левую, и они, неловко взятые, кололись сквозь перчатку. В коридоре пахло мастикой, а зеркало плавало смутным пятном, светясь словно бы своим собственным, почти невидимым глазу светом.
Ивана привычным жестом нащупала выключатель, и зеркало из призрачного озерца света превратилось в плоское отражение коридора: обои в мелких букетиках, как бы вываливающихся из завитых рожков, Ивана клеила еще с мамой, то есть давно, плоский шкаф в прихожую она ставила, уже когда жила одна. Обувь Иваны аккуратно стояла на галошнице, а туфли-лодочки Анастасии, в которых она и дома ходила, дуреха, валялись в углу прихожей, одинна боку, другой, как заснувший солдатик на часах, чуть покосившись.
Ивану зеркало тоже отразилочерноволосую, остроносую, в серой шляпке чуть набекрень, в рукахжелтые цветы. Зеркало было старым, и потому изображение покрывала патина, отчего Ивана себе нравилась, а в других зеркалахне очень.
Не снимая пальто, что вообще-то было ей несвойственно, она прошла в гостиную и начала устраивать желтые свои розы в синюю с белым хрустальную вазу. Ей казалось, что розам без воды плохо и они показывают это, как умеют. Хотя жить беднягам все равно оставалось недолго. С другой стороны, чего их жалеть, одернула она себя, розовые кусты всегда обрезают Но на всякий случай щедро накидала в воду аспирина.
Спустя какое-то время она поймала себя на том, что так и стоит, склонив голову чуть набок, и смотрит на цветы. Правый рукав серого пальто намок и потемнел, потому что попал нечаянно под струю из-под крана, когда Ивана наливала воду, запястью было холодно и неуютно. Она стащила пальто и, опять же против обыкновения, оставила его беспомощно висеть на гнутой спинке стула. Усевшись на тот же стул, морщась от усилия, стащила с ног узкие высокие ботинки и, расправив ступни, пошевелила пальцамив молодости у нее была чудесная узкая нога, и Ивана упорно не хотела признавать, что сейчас ей требуется обувь на размер больше.
Переоделась в домашнее платье, решительно затянула пояс и открыла дверь в комнату жилички.
У Иваны все всегда стояло, лежало и висело на своих местах, узкая жесткая кровать (мама, пока была жива, считала, что девушкам на мягком спать вредно, а когда умерла, уже ни о чем больше таком не говорила, но Ивана все равно продолжала спать на жестком) уже тридцать лет как убиралась одинаковопосредством тканого покрывала в зеленых и желтых квадратиках. А Анастасия даже посуду не мыла сразу, а оставляла горкой в раковине, подумать только! А ведь понятно, что потом снизу, с исподу, тарелки и чашки делаются липкими и серыми, и отмывать их долго и трудно.
И в комнате Анастасии творилось совершенно непотребное: платья комом на кресле, чулкина столе, пояс с кружевными черными оторочками и черными резинкамина полу, кровать разобрана, постельсмята, на наволочкеразноцветные пятна, поскольку Анастасия забывала смывать на ночь тушь с ресниц, тон со щек и помаду с губ. Трусикитоже черные и кружевныележали почему-то под подушкой. Еще везде валялись ватки с остатками косметики и смытого с ногтей лака. Ивана, которая косметикой почти и не пользоваласьтак, немножко пудры на нос и немножко духов за ухо, брезгливо морщилась и думала, что надо пойти за веником.
Потом она увидела шубу. Шуба висела в простенке за дверью, мех в свете одинокой лампочки под апельсиновым бахромчатым абажуром лоснился и отливал розовым. Очень красивая шуба, у нее, Иваны, никогда такой не было, потому что еще мама Иваны говаривала, что шубы, если это только не каракуль, обычно носят не слишком порядочные женщины. Ивана ей и поверила, как верила почти во всем, и лишь теперь у нее вдруг закралось подозрение, что мама просто выдавала бедность за доблесть.
Ивана тихонько погладила шубу рукой. Мех был теплым на ощупь. Выходило так, что Анастасия ушла, оставив вот так свою новую, прекрасную шубу, которой хвасталась перед всеми. Воровато оглянувшись, хотя в комнате никого не могло быть, Ивана обшарила карманы Анастиевой шубы, но ничего, кроме мятого носового платка и скомканной пары тонких кожаных перчаток, не обнаружила. Были и еще странностинапример, косметичка, которая сейчас валялась на боку, вывернутая, и из нее высыпались цилиндрики помады и туши для ресниц.
* * *
Сколько, вы говорите, ей лет?
Откуда я знаю? Лет тридцать, я думаю. Может, старше Теперь и не поймешь. Уж не моложе, точно. Она кремом для лица пользовалась, на этикетке написано «для особ после тридцати» Недешевый крем, между прочим. Вся косметика у нее дорогая, у Анастасии.
У нее наверняка роман с кем-то был. Нет?
Ну был вроде, неохотно соглашается Ивана.
Так что вы нервничаете? Идите домой
Дежурный и сам хочет домой, он дежурил в участке ночь, и сейчас у него конец смены. Ивана его раздражает.
Не пойду. Ивана садится на скрипучий стул в приемной и аккуратно водружает сумочку на колени, словно ставит точку.
Дежурный вздыхает. Ему хочется выставить Ивану силой, а может, даже придушить Только чтобы никто не видел и никто не заявлял потом в полицию.
Послушайте, но молодая женщина имеет полное право ночевать где хочет. Мы возьмем заявление, а потом она отыщется в отеле «Корона» вместе с каким-нибудь семейным солидным человеком Подумайте сами, как это отразится на его репутации.
При чем тут он? Вы его только что выдумали. Я о ней беспокоюсь. Об Анастасии.
Что тут происходит, сержант?
Этот, новый, совсем молодой, и не в форме, а в пиджаке и галстуке, и галстук повязан чуточку криво, неумело, так что Ивана почему-то думает, что он недавно женился и молодая жена так, повязывая ему каждое утро галстук, старается выразить свою любовь, а он стесняется ей сказать, что узел она правильно завязывать не умеет. Это значит, любят друг друга, думает Ивана. По крайней мере пока
Вот, сержант сокрушенно качает головой, жалуясь на Иванину несознательность, и уходить не хочет.
Человек пропал, говорит Ивана, обращаясь уже к молодому, поскольку быстро понимает, что он, хотя и молодой, выше чином Женщина. Молодая женщина. А этот ваш говоритобычное дело У вас что, часто тут женщины пропадают?
А вдруг, думает она, я зря подняла весь этот шум? И Анастасия и правда занимается любовными играми с этим Ладиславом в отеле «Корона». С нее, с Анастасии, станется. Ну и дурой же тогда Ивана себя выставила!
Ну, возьмите у нее заявление, Пантоха.
Он его положит под сукно, говорит Ивана, я знаю Я только вам. Не доверяю я ему, вон у него целая пачка бумажек, а он сидит, чай пьет
Хорошо, тот, что в галстуке, покорно вздыхает, то есть ничего хорошего. Идемте.
В кабинете у молодого человека в галстуке еще больший разор и еще большая гора бумажек на столе. И тоже чашка, только с недопитым кофе. Но отступать уже некуда. Ивана садится на стул так прочно, что становится понятно, что уйдет она отсюда только по своей воле.
Почему вы думаете, что она пропала? Не, ну, загуляла с кем-то
Он тоже был терпеливым и вежливым, но за его вежливостью ясно читалось, что Ивана для него была не отдельным человеком со всеми обстоятельствами и жизненными подробностями, а просто одинокой старой девой, сующей нос не в свои дела.
Потому что, если женщина задумала начать новую жизнь, она может все забыть, но не шубу и уж тем более не косметичку, поясняет Ивана.
Это сомнительный аргумент. Кем вы ей приходитесь?
Она у меня комнату снимала, сказала Ивана с достоинством и переложила перчатки из правой руки в левую.
Жиличка? Никто фактически. Он кивнул сам себе, потому что окончательно решил, что Иваназанудное, суетливое существо, а он как раз собрался попить кофе, и в коробке для завтрака у него лежат бутерброды с холодной курицей и салатом, жена специально встала пораньше, чтобы сбегать в лавку и купить свежий салат
Зря беспокоитесь. Если она даже уехала с кем-то, то потом приедет, заберет все. И вещи. И шубу. И косметичку.
Как можно устраивать личную жизнь без косметички? удивилась Ивана. Так не бывает. Вы, простите, женаты?
Ну, согласился он и подумал о бутерброде с курицей.
И когда ваша жена, извините, перестала краситься с утра пораньше?
Он задумался. Как-то не отдавал себе отчета, но его жена перестала краситься с утра пораньше сразу, как только вышла замуж. Поначалу утреннее лицо жены даже казалось ему почти чужим, как бы голым, неприличным. Потом привык как-то.
Вот именно, сказала Ивана.
То есть?
То есть женщины если и перестают краситься, то после свадьбы. А если бы Анастасия вышла замуж, я вас уверяю, об этом бы знал весь цветочный магазин. И, соответственно, кондитерская. И кофейня. И парикмахерская. И я бы знала. Уж она бы не постеснялась тыкать своим обручальным кольцом в глаза при каждом удобном случае.
И обручальное кольцо у Анастасии наверняка было бы в бриллиантах, подумала она. В маленьких таких бриллиантиках. Или не маленьких
Когда, вы говорите, она пропала? Он, видимо, решил, что аргумент убедительный.
В субботу вечером, Ивана кивнула сама себе, словно подтверждая, ушла и не вернулась. И не позвонила, ничего.
Анастасия так и не заплатила за последний месяц, но этого Ивана не сказала молодому полицейскому. Ладно уж.
Может, к родным поехала? Где родня у нее, не знаете?
Нет, откуда ж Она то ли из Бреховичей, то ли из Гробовичей. Кто ж в таком сознается. Горожанку из себя строила, а на самом деле Хорошее воспитание всегда видно, если оно есть, конечно.
А вы ее вообще откуда знаете?
А она до меня снимала у Полторацкой, но Полторацкая приревновала ее к сыну. То есть, я хочу сказать Началось у них что-то там с сыном, и Полторацкая ее быстро выставила. А у меня как раз временные затруднения.
Временные затруднения. Ясно. У нас Вермеера украли, весь город на ушах стоит, а вы тут со своей жиличкой, сказал он укоризненно. Ну почему вы думаете, что с ней что-то случилось? У нее были недоброжелатели?
Еще бы. Девки из цветочной лавки. Она управляющим крутила как хотела, они и завидовали. Потом, опять же, эта шуба. И еще кто-то в красной машине.
Вы, насколько я понял, одна живете? Семьи нет?
А, ну да. Меня, конечно, нельзя сбрасывать со счетов. Завистьстрашная штука. Но вот, скажем, сын Полторацкой. У них что-то было, а потом нате вам, красный автомобиль! Ревностьтоже страшная штука. Зеленоглазое чудовище.
Что? он вздрогнул и опасливо отодвинулся от стола. Может, подумал, что она, Ивана, сейчас на него бросится?
Шекспир, успокоила Ивана, Много шума из ничего. Потом, собственно, сам этот Ладислав. Никто о нем ничего не знает. Красная машина. И все. И главное, он ничего ей не покупал. Понимаете?
Нет.
Я тоже не понимаю. Ностранно, согласитесь. Если он ее замуж звал, ну ладно, не замуж если она к нему на содержание пошла, почему она сама себе шубу купила, в долги влезла? Мужчина, который из всех возможных автомобилей выбирает красный, должен быть склонен к широким жестам.
Вы вообще что читаете? спросил он с усталой покорностью. Агату Кристи?
Ага, согласилась Ивана. Вот, мисс Марпл, скажем. Все ее уважают, а она ведь, в сущности, просто старая сплетница. Но живет полноценной жизнью в этой своей дыре Хотя есть, конечно, натяжкавокруг нее все время что-нибудь увлекательное случается. То одного убьют, то другого. В жизни так не бывает. Хотя вот надо же А вот иронические детективы не люблю, нет. Не понимаю, чего тут смешного, в убийстве.
Она покачала головой и опять нахмурилась.
Ладно уж, он понял, что от Иваны проще всего отделаться, если пойти ей навстречу, пишите заявление. Разберемся.
Вот и разбирайтесь. И Ивана написала на чистом листе бумаги своим аккуратным бисерным почерком, что она, Ивана такая-то, такого-то года рождения (последнеес большой неохотой), проживающая по такому-то адресу (улица Аптекарская, 5, на самом деле), просит расследовать исчезновение своей жилички, Анастасии такой-то, вышедшей из дома в сырой сиреневый предвесенний вечер и никогда больше не возвратившейся домой. Число, месяц, подпись.
Ну-ну, он мельком проглядел бумагу и положил ее в папку.
Будете расследовать? настырно спросила Ивана.
Ну опять сказал он и задумался. Поглядел на Ивану, и Иване стало неловко, потому что он уже знал ее, Иваны, год рождения. Возрасткак неприличная болезнь, подумала она. Стараешься его скрыть, стараешься, а он вылезает при всяких неудобных обстоятельствах. А вы о последствиях подумали? Потому что если найдут неопознанный ну, тело, в общем опознавать ведь придется. А весной неопознанных много. Снег сходит.