Налет жо, почему-то сказал он. А шо им бесхозными-то быть?
Он взял коробку, покрутил ее:
Ей, бедняжке, все равно уж не пригодится, а моя старуха мерзнет зимой
И с коробкой в руках он вышел на улицу и вдруг начал свистеть. Он свистел, что было мочи, свистел, как полоумный, и тогда в Москве начался рассвет. И было 4.45 утра.
Пятьдесят лет спустя
Они сняли эту квартиру в новом микрорайоне потому, что ничего другого найти не удалось. Угловая квартира на шестом этаже панельного многоэтажного дома с красными лоджиями и одним сквозным подъездом, имеющим черный ход. Хозяева оставили им кое-какую мебель, уютную кухню с полукруглым диваном, и плата в сто рублей за однокомнатную квартиру по нынешним временам была более чем умерена.
Полтора года назад, когда они только поженились и Ксения наотрез отказалась жить с родителями, им удалось найти жилье в переулках в районе Бронных, в самом центре Москвы.
Это была чудесная квартира из трех комнат в старом доме с высоченными потолками, просторными комнатами и огромной кухней, настолько большой, что там стоял диван и на нем всегда кто-нибудь жил. Длинный-предлинный коридор вел от входной двери через кухню в вечно закрытый кабинет, множество кладовок и заканчивался зеркально расположенными спальней и гостиной. В гостиной в кадках стояли хозяйские растениялимоны. Их было множествоот огромного дерева до совсем молодого нежного растения, а по стене вилось нечто, напоминающее лиану.
Боже мой, где эти славные времена, когда Василию Волкову, двадцативосьмилетнему журналисту, за такую чудную квартиру, заметьте, в самом центре, приходилось платить всего 80 рублей? Нет их больше, прошли и никогда не вернутся. Во всем виновата перестройка, инфляция и, как говорят всезнающие старухи, Мишка Меченый, последний на Руси царь.
Но тогда, полтора года назад, запыхавшийся Василий внес на шестой этаж молодую прелестную жену и грохнулся вместе с ней под взрыв смеха, едва переступив порог.
Ну, Ксюх, предполагала ли ты, что тебе удастся выскочить за такого атлета? Товарищу Шварценеггеру придется срочно менять профессию. Полцентнера, да на шестой этаж
Да, но заметь, полцентнера, и ни грамма больше, смеялась Ксения.
Друзей у них по поводу новоселья собралось много, и напились они на радостях вдрызг.
* * *
Первые полгода у них как у обладателей такой суперквартиры всегда кто-то жил. Они еще помнили свое буйное студенчество, и им очень не хотелось расставаться. Тем более, что в конце осени из почти четырехлетнего заключения в Лаосе вернулся Лысый Абдулла (в миру, т. е. на работе, он имел другое, вполне светское имя). Абдулла начал выделывать такие штуки, так отвязываться после своего Лаоса, что всем участникам его мероприятий пришлось брать больничный. Абдулла с дипломатической службы привез кучу денег и, наверное, решил пропить их за неделю. Разумеется, вся феерия происходила на территории молодоженов, и за две недели сольного выступления Абдуллы Ксения подумала, что придется снимать еще одну квартируиначе они останутся без медового месяца.
Впереди был Новый год, и фиеста в предчувствии еще более грандиозных событий начала утихать. Ксения тогда заканчивала дипломный пятый курс института и большую часть времени проводила дома.
* * *
В первый раз это случилось через несколько дней после Нового года, когда совершенно ошалевший Абдулла увез всех пирующих с ним на какую-то дачу, и Волковы, наконец, остались вдвоем. Проводив гостей и убрав порядком погромленную квартиру, они закрылись в спаленке и занялись любовью. По привычке тихоим все еще казалось, что в квартире кто-то есть. Потом рассмеялись и поняли, что просто не отошли еще от бесконечных гостей и, самое главное, что наконец их оставили в покое.
Утром бодрый и чисто выбритый Василий Волков поцеловал спящую жену, говоря что-то насчет лени и погубленного царя, надел пуховую куртку, кожаную шапку-«пилот», и в отличном расположении духа отправился на работу. Входную дверь он при этом запер своим ключом с брелоком-зажигалкой, подаренным женой к Новому году.
Через 45 минут Ксению разбудили шаги в их огромном коридоре и, сладко потянувшись, она сквозь сон спросила:
Волков, ты еще не убрался в свою дурацкую редакцию?
В семь часов вечера заявился Лысый Абдулла. Василий задерживался на работе, и, открыв дверь, Ксения увидела, что Абдулла абсолютно пьян и восторженно улыбается, а рядом с ним стоит человеквесь заросший, с индейской повязкой на голове и разноцветными ленточками, вплетенными в волосы, и икает. В руках икающий «индеец» держал огромный футляр. «Уж не контрабас ли они там спрятали?»подумала Ксения.
Ксюха, восторг моих лаосских грез, доброе утро! приветствовал ее Абдулла и вытащил из карманов две бутылки замерзшего шампанского. Терциум нон датур, заявил он, но мы прочтем это древнее изречение, как «кто не с нами, тот против нас». А стоящий рядом «индеец» согласно кивнул.
Мы по очень важному делу, продолжал Абдулла, подтверди, Старик Прокопыч. Индеец кивнул. Всего на пару минуток, можно? А индеец снова кивнул.
Опять надрался в хлам, улыбнулась Ксения, пропуская гостей в коридор.
В футляре оказалась шестиструнная гитара, ухоженная, в отличном состоянии«индеец», несмотря на свой боевой и несколько запущенный вид, был, видимо, человеком аккуратным, и несметное количество выпивки. У Ксении глаза полезли на лоб, когда она увидела, сколько там было.
А, совсем забыл! стукнул себя по лбу Абдулла и извлек из футляра букет зимних гвоздик. Прости, дорогая, эдельвейсы этот шерп, он ткнул пальцем в «индейца», уронил в пропасть.
«Индеец» отогрелся с мороза, на его заросших щеках появился румянец, и теперь с наслаждением разливал запотевшую водку. Ксения поняла, почему гость звался «Старик Прокопыч»Он был действительно старше их и старше 30-летнего Абдуллы. На вид ему, наверное, было лет 37, а может, и больше. Старик Прокопыч имел густую бороду на худом, скуластом лице с большими теплыми карими глазами. Ксения подумала, что он, скорее всего, очень добрый малый. В двадцатиградусный мороз на нем была старая кожаная куртка с бахромой, изрядно вытертые джинсы и рубаха с индейским орнаментом, надетая под грубой вязки черный свитер. Поверх свитера висели какие-то амулеты и оловянная голова на цепи.
Вы мне расскажете о символике ваших камней? попросила спросила Ксения.
Не разговор, бодро пообещал Старик Прокопыч. Он протрезвел, и теперь его ясные глаза светились блаженством. А вы давно живете в этой квартире?
Да нет, с полгодакак с Васькой поженились, она посмотрела на Абдуллу.
Да не тяни ты, старый шаман, сказал Абдулла, выкладывай, чего надо.
Как бы это сказать Да ничего особенного, просто здесь одно время жили мои друзья. Ну они ребята своеобразные, вы с мужем, по всей видимости, более уравновешенные люди. Словом, какая-то неявная эта квартирка. Я не знаю, может, им это все только казалось
Что казалось? Ксения вдруг почувствовала легкий укол в висках. «Какой-то странный разговор»
Я не хочу вас пугать, потом, я же говорю, они были ребята специфические.
Ну вот, начинаются истории с приведениями, улыбнулся Абдулла, а Старик Прокопыч продолжал:
Знаете, у страха глаза велики. Только Олежка, это вот как раз мой приятель, говорил, что здесь все время ощущается чье-то присутствие
Ну, конечно, потому что здесь все время кто-то есть, засмеялась Ксения.
Кто-то есть повторил Прокопыч. А потом эти ночные кошмары Хотя, может, обкурились на ночь или колес наглотались. Я ж говорю, они ребята специфические. Здесь, я смотрю, остались кое-какие их вещи. Вон и лимон, который они пересадили. А вас не просили ухаживать за лимонами?
Просили Дети хозяйки. Сказали, что она очень любит лимоны.
Хозяйка чудная, она все пересаживает и пересаживает эти растения, не знаю сколько лет. Может, выводит чего?
А что случилось с вашими друзьями, почему они съехали?
Да ничего не случилось, Прокопыч беспомощно поглядел на Абдуллу. Просто крыша поехала у обоих. У мужа и у жены. И до сих пор в дурке лежат, уже с полгода, с лета. А, может, и ерунда все это Хотя, чего уж здесь ерундового.
Короче, вот что, друг мой, Абдулла взял запотевшую бутылку «Столичной» и некоторое время смотрел через нее на свет. Старик Прокопыч у нас музыкант, и когда он отвязывается на сцене, получается у него это замечательно. А вам с Васькой надо отсюда съезжать, подытожил он неожиданно. Видимо, всю тяжесть разговора мне придется взвалить на свои хрупкие плечи. Абдулла начал загибать пальцы. Первое. С Васькой я говорил, он меня и слушать не хочет. Что за чушь, говорит. Не верит во всякий бред. Хотя я на его месте был бы поосторожней. Второе. До вас еще полгода назад эту квартиру снимала семейная паpa, Абдулла кивнул в сторону Прокопыча. Где она сейчас? В психушке! До них здесь жила работник одного ВНИИона, кстати, хозяйка этой квартиры. Так вот, ее надо искать по тому же адресу. Это только за последний год. А раньше эту квартиру занимали ответственные работники. И они очень быстро сменяли друг друга. И кончал каждый плачевно. Правда, считалось, что из-за неприятностей на работе. Не многовато ли для одной квартиры?! И, наконец, третье. Ты знаешь меня уже давно. Семь лет, правильно? И ты всегда мне доверяла. Послушай, Ксюш, когда я все это узнал, я сам обалдел. Время от времени здесь что-то происходит. Я не знаю, когда именно, но не думаю, что надо ждать следующего раза. Не говоря уже о том, что чье-то присутствие здесь ощущается постоянно. Ксюш, ты можешь мне не верить, но вот Старик Прокопыч вообще завернут на этом и может многое рассказать. И зря ты смеешься, по крайней мере, Абдулла вдруг разорвал сигаретную пачку и начал что-то писать, вот его телефон, на всякий пожарный, звони, если что-нибудь
Ой, Абдулла, Ксения смеялась, пряча телефон в карман своих спортивных брюк, всегда ты был такой! Ты ведь уже взрослый человек.
Ну какой «такой»? Абдулла улыбнулся, Ксюха, Ксюха, я ведь всегда был тебе другом, разве не так?
Конечно, так!
И никогда не претендовал, чтоб быть больше чем другом за все семь лет Хотя я, черт побери, помню все! Как ты была промокшей под дождем десятиклашкой в парке Горького, а я был уже мужчиной, орлом, без пяти минут дипломатом!
А ты подошел и сказал: «Дитя, хочешь я покажу тебе самые экзотические страны мира? Там будут лить муссонные дожди, но я гарантирую надежную крышу. А пока прошу»и отдал мне свой плащ.
Ты даешь! Надо же, все помнишь. А ведь точно, так и было, слово в слово.
Что ты, Абдулла! Ты был моим самым первым и самым ярким впечатлением.
А что же ты тогда выбрала этого пиратствующего культуриста-литератора Ваську?
Ты сам нас познакомил
Это была моя роковая ошибка, но ты-то выбрала его. И тем самым разбила мое сердце. И говорю при свидетелях: целое оно всегда принадлежало тебе!
Абдулла, ты и сейчас самое яркое впечатление! Она прильнула к нему и поцеловала его в колючую щеку, но не могла же я выйти замуж за впечатление, пьяная твоя физиономия! Она смеялась, но глаза ее почему-то увлажнились. И ты ведь женился, когда я была еще ребенком.
Врут женские слезы, ой как врут! Я женился потому, что мне надо было ехать работать, Родине служить, державе Но теперьдовольно. Я бросаю все это
Ксения удивленно на него посмотрела, а Абдулла продолжал:
А ты думаешь, чего мы третий день пьем?! Бросаю. И буду первым в истории отечественного рока музыкантом с дипломатической карьерой за спиной. И нет человека счастливее меня! Шли бы они все
А на столе уже ждали маринованные грибы, и масло плавилось в горячей рассыпчатой картошке, и нарезанная тонкими ломтями, просвечивалась бастурма, купленная случайно в магазине «Армения». И они выпили по ледяной рюмке водки, чувствуя, как приятное тепло плывет внутри, разливаясь до кончиков пальцев, и закурили, и Абдулла сказал:
С детства не было так хорошо С детства? Дети! Старик Прокопыч, а как же дети?
Индеец вскочил и опять беспомощно смотрел по сторонам.
Вот незадача-то, забыл. Ты же расфилософствовался, а я забыл.
Дети, позор моим сединам! кричал из коридора Абдулла.
А Старик Прокопыч смотрел растерянно:
Ну и балбес же он. Говорил, ну чего их с собой тащить?
Абдулла вернулся и привел с собой двух юных девушек, одетых в том же живописном стиле, что и Старик Прокопыч.
Ксюха, познакомься, это наши внучки, сказал Абдулла. Они поклонницы композитора Бизе и арии Хозе. Но иногда ходят и на Старика Прокопыча. И вот мы прямо с концерта. Мы знали, что ты будешь не против. Ничего, а?
В ту ночь Ксении не спалось. Она ворочалась, просыпалась, а когда засыпала, ей снилось, что на кухне вовсю шумит Абдулла. Он чего-то кричал каким-то странным пирующим с ним людям. Что-то наливал без конца из зеленой квадратной бутылки, а это «что-то» в бутылке не убавлялось.
Да это же зелье, настой на костях богомола! кричал Старик Прокопыч, раскачиваясь на неизвестно откуда взявшихся качелях, а потом начинал хохотать, и оказывалось, что это хохот не человека, а сыча.
А он и есть сыч, мягко говорил прямо над ухом Абдулла, пойдем со мной, я тебя буду любить, в ванной
И Ксения просыпалась измученная, ворочалась, прижималась к мужу, слушала его ровное дыхание и снова закрывала глаза. И тогда те самые девушки-внучки начинали летать по длинному коридору, а их черные кожаные куртки оказывались крыльями. А на кухне мощный церковный хор пел песню, и песня эта была Интернационал
Успокоилась она только к пяти утра. Заснула и уже не видела никаких снов.
* * *
Всю весну Ксения работала над дипломом. Большую часть времени она проводила в библиотеке, но иногда занималась дома, облюбовав для этого кухню.
В тот день она переписывала вторую главу. Вечером у нее была назначена встреча с руководителем диплома, и она не заметила, как часы пробили полдень. В две минуты первого зазвонил телефон. Ксения пошла в спальню снимать трубку. Это был Василий.
Привет, детка, звоню из редакции. Совсем нет времени..
Васька, это ты? Ты что, осип? Что у тебя с голосом?
Ерунда, сейчас накричался с одним кретином. Послушай, детка
А Ксения подумала: «Странное дело, ведь он меня никогда не называл «детка». Что за глупость?»
А Василий продолжал:
Там, на столике в спальне, должны быть ключи с твоим брелоком я забыл, посмотри Ты же собиралась вечером в институт.
Ксения обернулась. Никаких ключей на столике не было.
Сейчас посмотрю в карманах и на кухне
Но ключей нигде не оказалось.
Вот черт! Ладно, посмотрю еще раз у себя. Ну до вечера. Не шали и не строй глазки работникам общепита!
И телефонная линия разомкнулась.
Ксения какое-то время послушала короткие гудки, раздумывая, что это происходит с Василием. Потом положила трубку. С тех пор, как он стал для нее самым близким (кроме разве что бабушки) существом на свете, она всегда чувствовала его. Неважно, был ли он рядом, общались ли они по телефону или через записки (они писали друг другу всякие нелепицы, прикрепляя листки магнитом к холодильнику). И эта связь ни разу не прерывалась. Им повезло: они не просто поженились, они полюбили друг друга, и в их любви не было взаиморазрушения. А сейчас Да она просто уверена, что с ней говорил кто-то чужой, совсем чужой
И Ксения повернулась, чтобы выйти из спальни, и тогда снова повторился укол в висках, и она вдруг ясно ощутила, что находится в квартире не одна. Скрипнул паркет в коридоре, потом то же на кухне, протяжно заныла диванная пружина. И тоскливо вдруг сделалось Ксении, потому что там был кто-то, в пустой кухне, смеялся, роясь в ее бумагах, сидел, развалившись на диване.
И тогда мурашки поползли по ее спине, потому что снова враждебно скрипнула пружинакто-то поднялся с дивана и шел сейчас сюда по коридору. И она закричала сорванным и низким голосом:
Кто здесь?! закричала, чтобы ее слышали все, и страх, терпеть который стало невозможно, заставил ее бежать туда, навстречу опасности, в западню, а может быть, навстречу гибели. Она только успела схватить в коридоре свою туфлю с острым каблукоммаленькая девочка с легкой туфлей в руке против целого мира. Как глупо. Ведь это просто ветер разбросал ее бумаги, ветер открыл форточку и в кухню влетел чудный апрельский день. Как глупо. И Ксения села на пол и расплакалась.
Когда вечером Ксения вернулась из института, Василий был уже дома. Она подумала, стоит ли ему что-нибудь говорить, но Василий был весел, расхаживал по кухне в одной рубахе, готовил себе яичницу и распевал песенку про то, как в гастрономе кончилось пиво. И Ксения решила его не беспокоить. Она переоделась, прошла в ванную, долго и тщательно мыла руки, разглядывая себя в зеркало. Две недели назад они несколько дней катались на лыжах в Домбае, но от горного загара и былой свежести ничего не осталось. На нее смотрело усталое осунувшееся лицо с большими синяками под глазами.