Надежда умирает последней.
Лейн притормозила на обочине у дома Джима. Посмотрев в окна и боковое зеркало, она увидела, что вокруг никого нет и повернулась к Джиму. Обняла его рукой за шею. Не дурачься. Быстренько целуй.
Может, зайдешь, выпьешь пепси или еще чегонибудь?
Лейн покачала головой.
Я должна ехать. Предки ждут.
На десять минут. Это совсем недолго. Скажи, что пришлось задержаться в школе.
Я ведь и в самом деле задержалась, это же правда. А твоя мама дома?
Вместо ответа Джим показал большим пальцем через плечо туда, где на дорожке стояла красная «Мазда».
Ладно, сказала Лейн. Десять минут, но не больше.
Она отпустила его шею и вылезла из машины. Пока они шли по плиткам к крыльцу, Джим держался впереди. Он отпер дверь и распахнул ее перед Лейн.
В доме было прохладно.
Кроме работающего мотора кондиционера, в доме не было слышно ни звука.
Джим не подал голоса, чтобы сообщить о своем приходе.
Ты уверен, что она дома? спросила Лейн.
Может, она спит? Или в ванной. Кто знает?
Ребята вошли в кухню. Лейн прислонилась к обеденному столу, пока Джим доставал из холодильника бутылки. Воздух на кухне был свежий. Было даже чуть прохладно. Влажная футболка приятно холодила спину.
Джим нашел стаканы, бросил в них кубики льда и наполнил лимонадом.
Держа в каждой руке по стакану, он шагнул к Лейн. Девушка потянулась за одним из них. Вместо того чтобы отдать ей стакан, он обхватил ее обеими руками и поставил стаканы на стол за ее спиной. Его руки крепко обняли ее.
А что, если мама войдет? прошептала Лейн.
Думаю, что не войдет. Он вытащил ее футболку из юбки и обнял Лейн за голую спину.
Лейн позволила себе прижаться к Джиму. Она поцеловала его.
«Нельзя этого делать», подумала она.
Во всяком случае, должна же она поцеловать его на прощание. К тому же его руки так нежно поглаживали ее спину. И ей нравилось так тесно прижаться к нему грудью. Она чувствовала, как он дышит, как бьется его сердце.
Джим начал возиться с застежкой ее бюстгальтера.
Она быстро отстранилась.
Ой, не надо.
Все хорошо.
Нет, не все.
Всетаки он ухитрился расстегнуть бюстгальтер. Лейн почувствовала, как он соскользнул вверх. Она схватила Джима за руки и с силой опустила их.
Я сказала «нет», значит «нет».
Ну что же в этом плохого?
Только одно. Твоя мама.
Она сейчас, наверное, сидит в городе в салоне красоты, сказал он, улыбаясь с таким видом, будто совершил подвиг.
А машина
Обычно она ездит с Мери, нашей соседкой, по пятницам, около трех.
Так ты был уверен, что ее нет дома?
Все еще улыбаясь, Джим пожал плечами.
Так ты солгал мне?
Просто не все сказал.
Ужасно, проворчала Лейн, пытаясь руками застегнуть за спиной бюстгальтер.
Не надо, не делай этого. Джим потянулся к ее груди.
Убери руки.
Ну что ты, тебе же приятно.
Говорю тебе Она застегнула один из крючков. Он же продолжал ласкать ее грудь. Ей это и в самом деле было приятно. Черт возьми, Джим Не заботясь о других крючках, она обеими руками оттолкнула его. Мне же пора ехать.
Ты не поедешь. Ну же, давай.
Это что, расплата за мое доверие к тебе, а?
Слушай, извини, что наврал про маму, ладно? Он посмотрел ей прямо в глаза и ласково обнял за плечи. Я просто знал, что иначе ты не войдешь сюда а мы не были вместе целую вечность. Я с ума от этого схожу. Иногда я мечтаю лишь о том, чтобы поцеловать тебя, и вспоминаю, как приятно было обнимать тебя. Особенно после того раза.
Это было здорово, сказала Лейн, припоминая.
Ей тогда велели быть дома не позже одиннадцати, так что они удрали со второго фильма и поехали в пустыню за городом. Она отказалась пересесть на заднее сиденье. И они старательно изворачивались на передних сиденьях, чтобы удобнее было обниматься и целоваться. Залитая лунным светом, Лейн ощущала себя манящей, романтичной и сексуальной. Ей быстро пришлось расстаться с футболкой. Хотя удалось сохранить бюстгальтер. Несмотря на все попытки Джима отнять его. Несмотря на собственное желание избавиться от этого одеяния и ощущать его ласки не через ткань. Наконец, Лейн сказала:Кажется, пора ехать. Он не протестовал. Просто кивнул и проворчал:Догадываюсь об этом. И тут Лейн расстегнула бюстгальтер. Сняла его. У Джима отпала челюсть. И он долго сидел, уставившись на нее, прежде чем обнял. Когда он гладил ее грудь, пальцы его дрожали.
Смягчившись от воспоминаний, Лейн шагнула вперед и обняла Джима. Ласково поцеловала его в губы.
Извинения приняты, прошептала она. Но мне и в самом деле уже пора.
Руки Джима погладили ее спину и опустились ниже.
А как же пепси?
Некогда. Хотя есть время проводить меня до машины.
Он порывисто обнял ее и крепко поцеловал. Потом отступил назад.
Догадываюсь, что мне придется ждать до следующей пятницы, так?
Думаю, что да.
Так долго.
Я буду скучать по тебе.
А яеще больше.
Нет, не больше.
Больше.
Может, подеремся изза этого?
Да, сказал Джим. Давай поборемся.
Тебе бы этого хотелось.
И тебе-тоже.
Может быть.
Держась за руки, они пошли к двери.
Глава 13
Ларри стоял на обочине дороги и махал уезжавшим Джине и Лейн, пока машина не отъехала далеко от дома. Оставшись дома один, он чувствовал себя неуютно.
Он знал, что будет скучать без них. Черт возьми, да он уже скучал.
С другой стороны, ему была по душе перспектива остаться одному на уикэнд. Он мог делать все, что заблагорассудится, и ни перед кем не отчитываться.
Свобода.
Он чувствовал себя мальчишкой, оставшимся дома без родителей и без няни.
Машина скрылась за углом. Ларри повернул к дому и помахал рукой Барбаре, спускавшейся с крыльца соседнего дома. В руках у нее была хозяйственная сумка.
«Наверно, подумал Ларри, она пошла по хозяйству».
Выходит, они уехали без тебя.
Выходит.
Джина говорила мне об этой рукописи. Барбара остановилась около своей машины. Это слово звучит для меня, как что-то древнее.
По крайней мере, это подходящий повод остаться дома, с улыбкой сказал Ларри.
Если ты не слишком занят, приходи к нам обедать, хорошо? Мы зажарим несколько отличных бифштексов.
Звучит заманчиво.
Прекрасно. Тогда подлетай к пяти, ладно?
Подлечу.
Барбара села в машину, а Ларри отправился домой.
«Кажется, все складывается не так уж плохо», подумал он.
В кабинете Ларри посмотрел на изуродованную рукопись, и понял, что не в силах бороться с ней. Он уже провозился с сотней страниц, стирая уродливые исправления резинкой, так чтобы первоначальный текст стал виден снова. Для одного дня достаточно.
Он пристроился в гостиной с пивом и романом Шона Хатсона, который начал читать сегодня утром. Хотя глаза его и бегали по строчкам, суть написанного ускользала от него. Он все время думал, что скажут родные Джины по поводу его отсутствия, гадал, что надеть в гости к Питу и Барбаре, предвкушал заранее удовольствие от работы над сюжетом «Ящика».
Затем он поразмышлял о патефоне в канаве. «Интересно, а сколько он весит? Смогут ли двое мужчин поднять его? В будущем романе его до фургона тащат двое. Возможно ли это?
Справится ли с этим женщина? Мой герой не женат. Хотя он может поехать покататься с подружкой».
Все еще размышляя на эту тему, Ларри отложил книгу в сторону. Он допил пиво, прошел в спальню и разделся.
Одна из девушек может упасть, карабкаясь по склону оврага с патефономавтоматом. Хорошо. Это будет предвещать, что музыкальный ящик принесет беду.
В ванной он отвернул кран и встал под душ.
Она падает под откос, размышлял Ларри, намыливаясь. При этом она вся обдирается, почти как Барбара в отеле.
Ларри припомнил, на что была похожа Барбара, стоя в дверях отеля после падения. Как были исцарапаны ее ноги и живот. Как развевалась по ветру ее блузка.
От таких воспоминаний в животе приятно потеплело.
Потом его вдруг бросило в дрожь при одном воспоминании о том, как он стоял на коленях под лестницей, рассматривая сморщенный труп.
Господи, лучше бы его никогда не видеть!
Казалось, это воспоминание преследовало его. Затаившись. Вроде какого-то привидения, спрятавшегося в укромном уголке его памяти. И иногда вылезающего из укрытия, чтобы напомнить о себе.
Это так чертовски неприятно, так отвратительно.
Но в этом есть что-то притягательное.
Пока Ларри мыл голову, в ней бродили все те же вопросы. Кто она? Кто вогнал ей кол в сердце? Была ли она действительно вампиром? И что случится, если кол вытащить?
Ответов у него не было.
Как всегда в таких случаях, он сказал себе, что и не хочет этого знать. Единственное, что он хочет, так это забыть об этом вовсе.
А это похоже, никогда не случится.
«Может, нам стоит рассказать об этом», подумал Ларри. Он сам все время был против этого. Однако он понял, что это было бы гораздо лучше. Обращение в полицию избавило бы их от ответственности. Они передали бы эту эстафетную палочку в другие руки.
«Мы свое дело сделали. Теперь ваша очередь».
Ларри понимал, что отчасти проблема заключалась в том, что лишь они одни знали об этом.
«О том, что она там лежит, знаем только мы.
Но мы ничего не предприняли.
Так что проклятый труп стал больше, чем просто жуткое воспоминание. Этонезавершенное дело.
Справедливо говорят, ничто так не беспокоит, как незавершенные дела.
Может быть, думал Ларри, нам стоит заняться этим делом. Что-то предпринять, чтобы потом, успокоившись, выбросить все из головы».
Давай поедем туда и вытащим его, предложил Пит.
Эта мысль обескуражила Ларри.
Шутишь, пробормотал он.
У тебя совсем крыша поехала, отозвалась Барбара.
Да ведь, если он собирается писать книгу об этом патефонеавтомате, то просто необходимо вытащить его. Или еще лучше, я обязан привезти его сюда. Ларри сможет следить, как я его восстанавливаю, и потом в деталях все описать. Понимаешь? Ничто лучше личного опыта не придает книге столько
Достоверности, подсказал Ларри.
Вот именно.
Не уверен, возразил Ларри.
Он отхлебнул виски с тоником и покачал головой. Лучше бы он не упоминал про «Ящик». Обычно он ни с кем не обсуждал свои планы. Но Пит с Барбарой принимали в этом участие. Это они откопали патефонавтомат. Идею подал Пит, так хотевший забрать ящик и восстановить его. С этого все и началось.
Все равно, лучше бы помолчать об этом.
«Меньше всего на свете мне хочется ехать назад в Полынную Степь».
Пит поднялся из шезлонга и проверил жаровню. Пламя почти погасло, но Ларри со своего места видел, что брикеты торфа еще горели. От гриля поднимались горячие воздушные волны.
Будет готово минут через десятьпятнадцать, объявил Пит. Он повернулся к Барбаре и выгнул черную бровь. Тебе не надо ли сходить в дом?
Стараешься отделаться от меня?
Просто напоминаю. Неплохо бы к бифштексам подать соленых грибочков.
Их готовитьодна минута, сказала Барбара. Принесу, когда вы дожарите мясо.
«Хорошо», подумал Ларри. Ему не хотелось, чтобы Барбара уходила. Не только потому, что она являлась главным заслоном против безумной идеи Пита притащить сюда патефон, просто на нее приятно было смотреть.
Барбара сидела на диване, вытянув голые ноги. Ее длинные стройные ноги были прекрасны, несмотря на царапины. На ней были очень короткие красные шорты и простая белая футболка. Футболка свободно висела на плоском животе и плотно облегала грудь. Ткань была настолько тонкой, что просвечивала розоватая кожа, темные корки царапин на животе и белый бюстгальтер.
Ларри любовался тем, как двигались ее мышцы, когда Барбара выпрямлялась, чтобы отпить коктейль и снова откидывалась назад, ставя стакан на влажный круг, отпечатавшийся у нее на ноге.
Ты ведь не собираешься ехать туда назад, не так ли? спросила она у Ларри.
Ни за что.
Боюсь, он слишком тяжел, нам двоим его не вытащить, пояснил Ларри Питу.
Барбара поедет с нами и поможет нам, не правда ли, дорогая?
Ни за что на свете.
Она просто боится вампира.
Ты и сам это знаешь. Кроме того, этому куску утиля совсем не место в нашем гараже.
Это же надо для книги Ларри. Он сможет прийти, когда захочет, и рассмотреть все в деталях. И, глядя на Ларри, Пит добавил:И мы сможем все заснять. Знаешь? Фото настоящего музыкального ящика, такого, какой он сейчас. На обложке он будет смотретьсячто надо.
Это будет очень здорово, прибавил он.
Боже, только не поощряй его.
Ларри улыбнулся Барбаре.
Я вовсе не собираюсь возвращаться туда.
Ты что, тоже боишься вампира, да? спросил Пит. Эй, да она не тронет тебя. По крайней мере, пока у нее из сердца торчит кол.
Я не беспокоюсь ни о каких вампирах, ответил ему Ларри. Я не думаю, что онавампир. Меня просто тошнит при виде трупа.
Ну, из тебя-то уж получится нетошнотворный трупик.
Парень, да я боюсь собственной тени. Потому у меня и получаются такие славные ужастики. И, уверяю тебя, что Полынная Степь приводит меня в ужас куда сильнее, чем тень. Моя тень по сравнению с нейничто.
Барбара рассмеялась над этими сентенциями.
Даже если бы под лестницей отеля и не было бы никакого трупа, я бы все равно постарался держаться подальше от этого города. Сам факт, что он брошен, уже пугает меня. Есть что-то невообразимо жуткое в тех местах, где должны быть люди, а их там нет. Заброшенный город, здание офиса ночью
Ты знаешь, это правда, согласилась с ним Барбара. Это как в отеле ночью, когда все спят.
Или в школе, добавил Ларри. Или в церкви.
Да. У Барбары расширились глаза. В церкви действительно жутко, когда там никого нет. В школе я пела в хоре. Мы собирались по средам, к восьми вечера. Она подалась вперед и стала смотреть прямо на Ларри. Однажды вечером Боже, у меня мурашки по коже при одном лишь воспоминании. Она крепко обхватила себя руками. Однажды вечером репетицию отменили, а я об этом не знала. Помоему, мы ездили за город. Во всяком случае, руководитель хора заболел, и все об этом знали, кроме меня. Так что папа высадил меня около церкви, и я вошла туда.
Ларри, ты записываешь? Может, потом пригодится.
Пока звучит интригующе. Ларри и сам испытывал легкую дрожь, будто все страхи Барбары передавались ему.
У алтаря горела свеча, но на лестнице было темно. Как бы то ни было, но я пошла туда. Думала, что просто приехала раньше всех. На хорах было тоже темно.
Почему же ты свет не зажгла? спросил Пит.
Не знаю. Наверное, я подумала, что мне не следует этого делать. Я ведь боялась, что кто-то может зажечь свет, понимаете, это могло бы выдать мое присутствие. Ее рот скривился в улыбке.
Это точно, заметил Ларри. Если кажется, что здесь никого нет, то начинаешь бояться, а вдруг кто-нибудь есть.
Это так. Действительно. Потому что не знаешь наверняка. Боже, мне стало казаться, что там кто-то бродит, ищет меня. Мне даже чудилось, что кто-то поднимается по лестнице. Правая рука Барбары продолжала придерживать стакан, стоящий на ноге. Другой рукой она продолжала водить по телу, будто пыталась стереть мурашки. Ларри заметил, что и бедра Барбары покрыты ими. Хотя на ней и был бюстгальтер, но из такой тонкой материи, что ее соски выделялись сквозь него.
«Надо это запомнить, подумал Ларри. Когда по телу женщины пробегают мурашки, соски начинают выделяться.
От страха они становятся твердыми.
Или она возбуждена?
Возбуждена от страха?»
Барбара продолжала ежиться, поглаживая себя рукой. Казалось, она с головой ушла в воспоминания о той ночи.
Так что же было дальше? спросил Пит.
Она тряхнула головой.
Ничего.
О, потрясающий рассказ.
Я прождала там минут пятнадцать. Я от ужаса не могла с места сдвинуться. Все смотрела вниз, на кафедру, и мне казалось, что там в темноте кто-то притаился. Понимаете, подкарауливает меня. Следит за мной.
Пришел за тобой, добавил Пит.
Да, черт возьми.
Они явились за тобой, сказал он, подражая голосу нетерпеливого братца в сцене на деревенском кладбище из пьесы «Ночь оживших мертвецов». Они уже явились за тобой