-Проклятие! Назад!воскликнул Басскар.
Так и оставив тело лежать там, где они его бросили, солдаты повернулись и побежали в сторону лагеря. Топот позади них нарастал и усиливался. Потом, послышались яростные крики. Островитяне обнаружили тело соплеменницы. За двумя чужаками погналось не меньше сотни воинов. Лес наполнился хрустом и треском ломаемых ветвей, воинственными криками, свистом. Мимо головы Басскара пролетело брошенное одним из преследователей копьё. Ещё одно ударило Авента в спину, но крепкие доспехи уберегли его. Они мчались не чуя под собой ног, более легко экипированный пращник значительно обогнал Авента.
Вот, наконец, и лагерь. Ворота открыты так, что между створками осталась лишь узкая щель. В неё выглядывает Гай Фалиск и орёт как оглашенный.
- Живее! Живее, ублюдки!
Басскар заскочил первым, затем начал протискиваться Авент. Ему в голову ударило ещё одно копьё, благо спас шлем, но в ушах при этом изрядно зазвенело. Створки, почти захлопнулись, но тут в них вцепились десятки рук озверевших преследователей. А из леса выбегали всё новые и новые воины. Вскоре, всё пространство вокруг лагеря было заполнено орущими, потрясающими копьями островитянами.
Столь внезапно поднявшийся шум заставил Марка Сабина и Марка Петрия выбежать из палаток. Увидев, что твориться возле ворот, они на мгновение застыли. Оба ожидали нападения на лагерь не ранее завтрашнего утра.
Гай Фалиск надрывая глотку орал, чтобы ворота непременно закрыли. Но требовать этого было легче, чем сделать. Дикари отчаянно рвались внутрь, чтобы поквитаться с чужеземцами, пролившими кровь их женщин. Шестеро солдат не могли противостоять усилиям сотни врагов. Центурион, поняв это, гаркнул:
- Отойти от ворот! Приготовиться к бою!
Караульщики в отличие от большинства остальных солдат были полностью экипированы для боя. Отбежав от створок на несколько шагов, они выстроились в прямую линию. Гай Фалиск занял место на правом фланге. Створки распахнулись и орущая, гомонящая орава дикарей хлынула в лагерь. Караульщики приняли удар на себя. Пилумы они метнуть не успели и сразу взялись за мечи. Каждый их выпад и удар был точен и смертоносен. Ничем не защищенные островитяне бушевали и клокотали, словно море, вокруг маленькой группы римлян, но те стояли незыблемо, продолжая колоть и рубить вторгшихся. Уже через пять минут после начала боя возле их ног вповалку лежало десять истекающих кровью островитян. Трое тяжело раненых пытались отползти, ещё один, плача и стеная, пытался втиснуть обратно в свой распоротый живот вывалившиеся кишки.
В это время из палаток выбегали солдаты центурии. Они в спешке натягивали кто шлемы, кто нагрудные панцири, хватали оружие и бежали к воротам. Лучники на башнях начали стрелять уже в тот момент, когда островитяне, преследующие Авента и Басскара, только-только показались из зарослей. Несмотря на то, что дикари бежали быстро, их большое число и скученность, а также то, что они не носили ничего, кроме набедренных повязок, позволило стрелкам положить не меньше полусотни атакующих, прежде, чем те приблизились к воротам и стенам лагеря. Но потери не остановили островитян. Они лезли и лезли вперёд, с одним лишь желанием - добраться до врагов. Командовал ими высокий молодой воин, в котором Сабин узнал сына старейшины. Атакующих должно быть было не меньше тысячи человек. Давя своей массой, они оттеснили от ворот Гая Фалиска и его людей, причём один из солдат был тяжело ранен и затоптан вторгшимися. Впрочем, центурион сам приказал отойти, чтобы не попасть в окружение. Его воины, наконец, метнули пилумы и тут, как раз подоспела подмога. Три десятка либурнариев, выстроившись в три линии, ударили на толпу дикарей.
Возле ворот закипела ещё более ожесточённая схватка. Кровь лилась ручьями, хрипели и плакали раненые. Преимущество закованных в сталь либурнариев с щитами и вооружённых мечами-гладиусами, была очевидна. Потеряв лишь трёх товарищей, они достаточно легко остановили полуголую толпу дикарей. Солдаты кололи и рубили короткими скупыми движениями, учитывая скученность толпы. Стремительно росла гора окровавленных трупов.
Сабин и Марк Петрий тем временем, построили в боевой порядок остальных своих людей. Затем, по сигналу Гая Фалиска, тридцать человек отошли назад, а в бой ринулись бойцы резерва. Центурион Фабий Аквилл вывел из восточных ворот десяток человек, обогнул стену и вышел во фланг островитян рвущихся в ворота. Атака с двух сторон была весьма успешной. От первого же удара толпа дикарей распалась. Кроме того, островитян изрядно потрепали римские стрелки, безнаказанно убивая их с башен и стен. Атакующие отхлынули и начали отступать.
Видя это, Лот впал в ярость и отчаяние.
- Вперёд!заорал он.Отомстим за наших братьев!
И не дожидаясь никого, он один кинулся к воротам. Впрочем, вокруг него тут же сомкнулась сотня самых сильных и отважных воинов, вооружённых дубинами. Отряд Сабина вышел им на встречу за пределы лагеря. Противники сошлись, и началась резня. Дикари и их командир дрались с яростью обречённых. Лот смог попасть в лицо одному из римлян своим копьём, ещё пятерых чужеземцев свалили и забили насмерть дубинами, сорвав с их голов шлемы. Но это было всё, чего смогли добиться отчаявшиеся дикари. Марк Петрий сошёлся с Лотом в коротком и кровавом поединке. Копьё островитянина пробило панцирь келевста и слегка оцарапало ему левое плечо. Марк Петрий рубанул мечом сверху вниз под углом. Острая, как бритва сталь меча без труда рассекла кожу на правом плече Лота, затем мышцы, связки и наискось, с приглушенным хрустом вошла в грудину. Хлынула кровь и Лот с мучительным стоном повалился под ноги своему убийце. Это стало финалом битвы. Островитяне обратились в бегство. Лишь двое воинов, ещё сохранивших мужество, подхватили тело своего командира и только после этого пробежали вслед за остальными.
Римляне, разгоряченные боем, бросились, было преследовать островитян, но Сабин приказал остановиться. Кто знает, не приготовили ли дикари засаду в окружающих лагерь джунглях? Зато, никто не останавливал стрелков и не мешал им продолжать сеять смерть. Вдогонку бегущим летели стрелы и свинцовые шары, выпущенные из пращ. Обливаясь кровью, дикари падали, кто раненый, кто убитый. Некоторые, громко крича пытались ползти, трое островитян, несмотря на то, что в их телах торчали стрелы, продолжали бежать, поражая своей жизнестойкостью, вызванную по-видимому шоком. Всё пространство вокруг лагеря было покрыто телами убитых и умирающих, в воздухе отчетливо ощущался запах крови.
Кода последний из дикарей скрылся, Сабин приказал Гаю Фалиску.
- Отправь десять человек, пусть добьют раненых.
- Вот повеселимся, - центурион начал потирать руки в предвкушении кровавых расправ и издевательств, что так любят творить победители в отношении побеждённых.
Сабин огляделся по сторонам. Уже наступали сумерки и времени на «веселье» не было.
- Убивать быстро!рявкнул младший трибун.Скоро ночь и все наши должны быть в лагере.
Хотя дикарей и не было видно, и ничто не указывало на их присутствие в окружающих джунглях, Сабин не был уверен, что они ушли. Поэтому, он решительно пресёк все издевательства и истязания, которые непременно продлились бы до глубокой ночи. Грубый Гай Фалиск, для которого убийства, издевательства и насилие, уже давно стали привычной частью жизни, был явно недоволен, но спорить со старшим по званию не решился. Неповиновение приказам в римской армии каралось смертью. А он был старый служака и всегда выполнял приказы, даже если, они были ему совсем не по душе. Римляне быстро добили раненых и торжествуя вернулись в лагерь. Всего, вокруг укрепления пало не меньше четырёх сотен дикарей. Ещё столько же вповалку лежали внутри ограждённого периметра. От этих тел избавились, вытащив их и побросав по другую сторону ворот.
- Трупы уберём завтра, - сказал Сабин.Ночью это делать опасно.
Впрочем, стрелкам на башнях он приказал не убивать островитян, если те сами попытаются забрать тела своих павших товарищей. Это, было бы, даже к лучшему.
Римлян в сражении погибло всего двенадцать. Их тела уложили рядом с телом Випсания.
Сумерки быстро сгущались, окутывая темным покрывалом римский лагерь и джунгли. Ворота закрыли и дополнительно укрепили подпорками. Сабин приказал смотреть всем в оба и быть наготове. Число караульщиков, в том числе на башнях удвоили и повсюду на стенах укрепили зажженные факелы. Наползавшие было на лагерь тени, отступили и часовые на башнях, теперь могли видеть всё пространство от стен до границы, где начинались заросли.
ГЛАВА 8
Горы, расположенные к северо-западу от селения ассабейцев хранили тайну племени, о которой знали лишь избранные, такие, как старейшина Арубал и члены его семьи. Здесь, в одной из малоприметных долин, попасть в которую можно было лишь зная тайные тропы, находился вход в пещеру, с виду совсем небольшую и неглубокую. Однако стоило войти в неё, пройти по извилистому коридору меньше полусотни шагов и человек попадал в пещеру колоссальных размеров, а из неё вели пути в другие, так называемые Нижние пещеры. Сюда то, Асанти - дочь старейшины и привела соплеменников, как только в море были замечены корабли чужеземцев.
Нижние пещеры были огромны, в них имелись пресноводные озера и ручьи, здесь были оборудованы загоны для животных и имелись плантации для выращивания больших питательных грибов. Гора, под которой располагались эти пещеры, вся снизу до верху была пронизана ходами и коридорами и некоторые из них выводили либо на вершину, либо на располагавшиеся ниже террасымаленькие высокогорные луга, покрытые сочной травой. Здесь, можно было пасти скот и даже держать небольшие огороды.
В это место, в минуту величайшей опасности приходил весь народ ассабейцев. В первый раз это случилось более ста лет назад. И вот теперь, снова. Единственный вход заваливался огромным камнем и островитяне могли жить внутри горы в течении всего времени, пока опасность не минует.
Четверо усталых, угрюмых воинов, покрытых ранами и кровью, внесли тело Лота в пещеру и положили его у ног старейшины. Старик не произнёс ни слова, ни шевельнулся, лишь глаза его наполненные слезами выдавали всю глубину и силу, охватившего его горя.
- Он храбро сражался, - сказал один из воинов по имени Свам.Был лучшим из нас.
Старейшина наклонился. Протянул руку и коснулся холодного чела сына. Пальцы Арубала заметно дрожали. Так, он просидел с минуту. Тишину, вновь нарушил Свам.
- Мы ничего не смогли сделать с чужаками. Нас было. больше тысячи, но они убивали и убивали, словно не люди, а вышедшие из преисподнии демоны. Наши копья были бесполезны против их доспехов, их же удары были искусны и ловки. Чужеземцы привыкли убивать.
- Заберите тело моего сына, приказал старейшина подошедшим женщинам.Приготовьте его для погребения.
Пещера наполнилась плачем и стенаниями. Лота все знали и любили. Со временем, он должен был стать их старейшиной и верховным жрецом. Среди женщин была и Асанти. Её душили рыдания и сердце сдавливало отчаяние и боль. В один день она потеряла и брата и лучших подруг. Но, не смотря на охватившее её горе, она заметила, как отец быстро вышел в коридор, уводящий вглубь горы. Асанти постояла немного в нерешительности, потом отправилась вслед за отцом. Она знала, куда он отправился. Несколько поворотов и витков и вот, она вошла в Пещеру Скорби.
Это, немалых размеров помещение, освещалось столь большим числом факелов, что свет проникал даже в самые дальние его уголки, прогоняя тени и сумрак. Посреди пещеры было озеро в форме круглой чаши, а на противоположном от входа берегу возвышался громадный гранитный алтарь. Отец, склонившись, стоял у алтаря. Он тихо, слегка нараспев читал молитвы и бросал в большое чашеобразное углубление посреди алтаря щепотки травяного порошка. Пламя, вырывавшееся оттуда, приобретало, то зеленоватый, то фиолетовый, оттенок.
Отблески от огня отражались в глазах старейшины. Это были страшные глаза. В них уже не было ничего человеческого, только зияющая черна бездна.
Асанти не видела лица отца, поскольку тот стоял к ней полубоком но, расслышав слова молитвы, в ужасе застыла.
- Взываю к вам, предки, молю вас о прощении за то, что собираюсь сделать, за то зло, которое хочу совершить. И к вашим душам, погибшие сегодня воины, я взываю. От вас прощения я не жду, лишь понимания. Моя собственная душа будет проклята и потомки будут плеваться, услышав моё имя. Но пути назад нет. Ради спасения всего народа, я позволю злу овладеть вашими телами. Они пойдут по земле убивая и разрушая, они уничтожат жестоких чужеземцев, ибо иного спасения от врагов у нас нет. Я призову Дендрарира - владыку мёртвых и он станет хозяином ваших тел. Тел, но ни душ.
- Отец!
Арубал замолчал и, вздрогнув, оглянулся. Огибая озеро, к нему бежала Асанти. Глаза её были наполнены слезами, губы дрожали.
- Я слышала отец! Ты хочешь призвать Дендрарира?
- Да, Асанти, я собираюсь это сделать.
- Но отец, это великое зло! Твоя душа будет проклята! Разве ты забыл, что случилось тогда? Разве не за те же злые деяния были прокляты и изгнаны из Та-Кемпт наши предки?
- Я помню эту историю, - кивнул Арубал.Она передаётся в нашем роду из поколения в поколение. Но сейчас, я вынужден обратиться к владыке мрака. Чужеземцы должны быть наказаны. Моё сердце переполнено болью и отчаянием. Румина, Кеми, Лот погибли и сотни, сотни наших храбрых воинов. Разве ты сама не жаждешь мести? Разве тебя не сжигает ярость?
- Да отец!воскликнула Асанти.Мои подруги погибли у меня на глазах. Как я могу не желать возмездия чужеземцам? Но я не хочу платить за гибель и страдания врагов такую ужасную цену, которую хочешь заплатить ты!
- Нам придётся, - глухо произнёс старейшина.Иного пути нет. Моя собственная жизнь ничего не стоит и душа ответит за содеянное, но жертвы буду, не напрасны, твой брат, подруги все наши люди, будут отомщены.
- Отец, я умоляю тебя, не призывай Дендрарира! Он жесток и неразборчив, его помощь нам, обернется погибелью всех людей.
- Какое нам дело до других?!разгневанно вскричал старейшина.Ступай Асанти! Скажи всем, чтобы поскорее уходили в Нижние пещеры. Женщины пусть берут детей, воины, те что остались, пусть тоже уходят. Скажи им, чтобы они не помышляли о мести чужакам. За них отомстят их павшие братья. Закройте входы в пещеру огромными камнями. И целый год вы не должны выходить наружу. Потом отправите разведчиков. Если слуги Дендрарира всё ещё будут бродить по острову, выждите ещё год.
Асанти плакала, умоляла отца не совершать страшного, противного и светлым богам и людям. Но старейшина, уже не слушал её. Выйдя из Пещеры Скорби, Арубал обнял дочь и после, приказал двум воинам увести ее. Затем, он сказал приблизившемуся Сваму:
- Подбери троих воинов и ступайте в деревню. Возьмите трупы чужаков и тащите их к старому храму на болотах.
- К Проклятым холмам?вскричал Свам.
-Да. Ты не ослышался. Никаких больше вопросов! Поторопись.
Свам кивнул. Подойдя к группе воинов, наблюдавших, как толпы женщин и детей входят в Нижние пещеры, он позвал:
- Каван, Мирха, Саркан, следуйте за мной.
Как и приказал старейшина, четверо воинов вернулись в деревню. Трупы чужаков, всё также валялись возле хижины. Ухватив их за ноги и немало не заботясь о том, что тела и головы римлян немилосердно бьются о землю, воины направились в сторону болот.
Старейшина, прибывший туда первым, ждал возле полуразрушенного храма. Уже начало темнеть. С моря дул холодный ветер, что было весьма странно для этих южных широт. Жизнь в окружающих джунглях, словно замерла, затаилась, в предчувствии чего-то страшного. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых, ни криков животных. Лишь, шумела листва, и шум этот, порой походил на чей-то зловещий шепот.
- Следуйте за мной, - приказал Арубал воинам.
Они направились к дверям храма, внутри которого тоскливо завывал ветер. Жрец остановился в центре большого зала перед алтарем из чёрного камня в форме кинжала, направленного острием вверх. Подойдя в плотную к алтарю, он коснулся его рукой два раза в одном и том же месте. Тотчас послышался тяжёлый приглушённый гул. Воины, встревожено начали озираться по сторонам. Звук шёл, казалось, отовсюду и с каждым мгновением сила его нарастала. И вот, вокруг алтаря пол заходил ходуном. Начали подниматься вверх шесть каменных плит, которые до этого казались такими же, как все остальные, которыми был выложен пол в храме. Эти плиты, оказавшиеся монолитными, обтёсанными глыбами, поднялись на высоту в половину человеческого роста и замерли. Вновь в зале наступила тишина, если не считать ветра, завывавшего среди каменных стен на разные тона..
- Кладите тела на пьедесталы, - приказал Арубал воинам.
Когда это было сделано, жрец вновь коснулся алтаря. Через мгновение, тот пришёл в движение. Снизу до верху его прорезали, идущие параллельно друг другу щели, разделившие чёрную глыбу на дюжину равных частей. И все они начали одновременно вращаться, каждая в свою сторону. При этом, сам алтарь начал отъезжать назад и под ним открылась круглая яма, окутанная непроницаемой тьмой. Оттуда потянуло могильным холодом и вонью разлагающихся растений.
Арубал ступил на край ямы и повернувшись к воинам сказал:
- Теперь уходите. Я должен сосредоточиться на совершении древнего ритуала.
Видя колебания воинов, старейшина сердито топнул и воскликнул:
- Бегите же! Здесь опасно оставаться! Бегите!
Более, не обращая внимания на растерявшихся соплеменников, жрец принялся нараспев читать заклинания. Время от времени, некая мелодичная тональность его голоса срывалась и жрец начинал, что-то яростно кричать. Никто из воинов не понимал языка, на котором говорил сейчас Арубал, но в том, как произносились звуки, как складывались слова и фразы было что-то жуткое, зловещее, чуждое человеческому восприятию. Мрачность ритуала подчёркивалась и время от времени издаваемыми криками, полными злобы и ярости и жестами жреца, преисполненные чем-то диким, первобытным пришедшими из той эпохи, когда человек ещё жил в пещерах, а в мире царило зло порождённое космосом.
Воины, заворожённые зрелищем не уходили. Из ямы, вскоре пополз зеленоватый дым. А затем, начало подниматься и распрямляться нечто, похожее на огромный толстый стебель. На конце его набухал, раздувался и пульсировал красными прожилками огромный кокон. Воины разом вскрикнули и отступили от алтаря, поражённые сильнейшим страхом. Между тем, достигнув определённых размеров и более не в силах сдерживать накопившуюся внутри себя массу, кокон, с влажным хлюпаньем раскрылся. Во все стоны брызнуло чем-то зелёным и липким. Несколько капель попали на руку Сваму. Волосы на его голове встали дыбом, а из глотки вырвался вопль ужаса, когда он увидел и ощутил, как эти капли двигаются. Он начал судорожно стряхивать их со своих рук. Зелёные, пульсирующие комочки слизи падали на каменный пол и продолжали шевелиться там, пытаясь ползти.
Кокон, раскрывшийся наподобие бутона цветка, выбросил из своей сердцевины мотки толстых, блестящих щупалец, покрытых по краям острыми, загнутыми колючками. Щупальца начали расползаться в разные стороны, слепо тыкаясь туда-сюда, словно безглазые черви.
- Дендрарир, прими подношение!вдруг пронзительно закричал Арубал, воздев обе руки вверх, в сторону раскачивающегося над его головой бутона.Пусть их кровь питает тебя! Пусть твоя сила растёт! Наполни мёртвое жизнью и пусть твои дети кормят тебя!
Вопли жреца, словно послужили чудовищу сигналом. Щупальца добрались до трупов, лежащих на пьедесталах и принялись опутывать их. Одновременно, они проникали во все доступные для них отверстия и жадно учащённо пульсировали. Через мгновение послышалось омерзительное чавканье и с пьедесталов начала стекать кровь. Щупальца толстели и разбухали прямо на глазах. Острые колючки разрывали плоть, а губчатые наросты, расположенные на конце каждого щупальца жадно заглатывали человеческое мясо.
- Отец, нет!
Крик, наполненный ужасом и отчаянием раздался со стороны входа в храм. Арубал, Свам и все остальные обернулись. К алтарю, заламывая руки и обливаясь слезами, бежала Асанти.
- Нет, отец! Не призывай больше Дендрарира! Закрой яму!
Тут, одно из щупалец, рванулось в сторону девушки. Та взвизгнула и отскочила в сторону. Но её резкие движения, ещё больше привлекли внимание чудовища. За беглянкой устремилось, уже сразу пять щупалец. Одно из них случайно наткнулось на воина по имени Мирха и сразу же обвилось вокруг его горла. Тот, успел издать, лишь сдавленный крик, как был поднят в воздух. На него набросилось ещё несколько щупалец. Они принялись рвать и терзать жертву. Несчастный пронзительно кричал и извивался. Его пожирали живьём. Кровь хлестала во все стороны. Ещё будучи живым, оставаясь в сознании и понимая, что происходит, он чувствовал, как рвётся его кожа, как щупальца жадно проникают в его живот и между рёбер, как они поедают его внутренности и всасывают кровь.
- Уведите её!закричал Арубал воинам.Бегите в пещеры! Теперь, я не могу остановить Дендрарира! Он вкусил крови! Ему ещё нужна пища!
Свам схватил девушку и несмотря на её душераздирающие крики и отчаянное сопротивление поволок из зала. Каван и Саркан, выставив перед собой копья, пятились следом. Оба были бледны, глаза расширены от ужаса. За миг до того, как выскочить из храма, Свам увидел, как щупальца схватили жреца, подняли его и потащили к пульсирующей, громко чмокающей зелёной слизью сердцевине бутона.
Старый Арубал не кричал и не сопротивлялся. Он знал, какую принесёт жертву, явившись сюда и пробудив древнего кровожадного бога. Более ста лет назад один из его предков по отцовской линии, тоже пробудил Дендрарира и тогда, это закончилось гибелью сотен людей. Как потом удалось усмирить Дендрарира и вернуть его в яму под алтарём, так и осталось неизвестным. Рассказов об этом не дошло. В семье потомственных жрецов народа ассабейцев от поколения к поколению передавался, лишь секрет пробуждения бога и история, приведшая их сюда на этот благословенный остров, в действительности ставший местом пристанища ужасного существа.
Арубал не закричал, даже тогда, когда острые зубья впились в его тело, а кровь начала сочиться сквозь одежду и капать на алтарь. Старик уже терял сознание. Последнее, что он увидел в своей жизни, как сердцевина бутона раскрылась и вытянулась в темно-красную глотку, усеянную бессчетным количеством шипов и игл.
Щупальца, сожравшие трупы на пьедесталах начали сливаться и сплетаться друг с другом, образовав в конечном итоге четыре отдельных толстых стебля, темно-зелёных, мясистых, покрытых слизью, и бешено пульсирующих. На конце каждом из них начал расти и набухать бесформенный нарост. Но вот, сердцевины этих образований с приглушённым хлопком лопнули и принялись выбрасывать во все стороны зеленоватые облака из триллионов микроскопических спор. Ветер поднял их и понёс сквозь заросли. Издали могло бы показаться, что джунгли начал окутывать зеленоватый, сияющий позолотой туман. Он медленно полз через болота, среди корявых стволов и камней.
- Гляди-ка, какой странный туман, - сказал Ариваз своему приятелю Ксанту, указывая на зеленовато-золотистую дымку, ползущую из зарослей.
Оба стражника находились на северо-восточной башне обращённой к джунглям. Они только-только заступили на дежурство, сменив двоих прежних часовых. Ариваз был сирийцем родом из Лаодикеи, Ксант греком с острова Крит. И тот и другой прекрасно стреляли из луков и служили в римском флоте уже восьмой год. Оба опытные и бывалые воины много чего повидавшие в своей жизни. В недавнем сражении с островитянами и Ариваз и Крисп положили немало противников. Такие боиодно удовольствие. Никакого риска, враг слабый и неумелый, просто бей его и всё.
При виде странного тумана, медленно, но неотвратимо ползущего между кустами и деревьями и постепенно приближающегося к стенам лагеря, Ксант испытал какое-то неясное беспокойство. Нехорошее предчувствие и необъяснимая тревога охватили его.
- Думаешь это туман?спросил он сирийца.
- А что ещё может быть? На дым не похоже.
- Скорее, похоже на густое молоко, - хмыкнул грек.
Ещё, он обратил внимание, что туман, кроме несвойственного ему цвета и чрезмерной густоты, обладает ещё одной странностью. Создавалось впечатление, что состоит он из тяжёлых частиц, поскольку не поднимался выше уровня груди обычного человека. Разве что иногда, его поднимали выше порывы ветра.
- Может, это пыльца?пробормотал Ксант.
- Пыльца?удивился Ариваз.
- Ну да. С каких-нибудь цветов.
- Так много пыльцы? Взгляни! - Сириец сделал широкий жест рукой, указывая на джунгли, водопад и реку.Этот туман везде.
Зеленое марево, достигнув стен лагеря, разделилось на несколько самостоятельных потоков, которые поползли дальше в сторону побережья. Но отдельные клочья тумана проникли через естественные щели ограды и потекли во всех направлениях по территории лагеря. Внизу возле ворот послышались возгласы удивления и лёгкой тревоги. По мере того, как туман заволакивал лагерь, подобные возгласы раздавались то здесь, то там. Воины, спавшие в своих палатках, выбегали наружу. А те, кто бодрствовал, лихорадочно отряхивали от чего-то свои ноги.
- Туман живой!
Это воскликнул один из стражников возле ворот.
- По мне, что-то ползает!крикнул другой солдат.
Теперь уже, отовсюду, то и дело доносилось:
- О боги! Это что такое? Шевелиться! Пыльца живая! Это какие-то жуки! Это мухи! Отряхни, отряхни меня! В волосах! Это ползает! Проклятие, надо помыться!
- Всем быть начеку!гаркнул центурион Гай Фалиск, прохаживаясь вдоль стен и проверяя, как несут караул воины на башнях.Чего разорались? Это всего лишь какая-то мошкара!
Впрочем, ощущения своих подчиненных он понимал. По его собственным ногам ползали тысячи этих мелких зелёных созданий, и избавиться от них было нелегко. Он смог стряхнуть эту живую пыльцу с колен, голеней и икр, но мерзкая шевелящаяся пыльца или мошкара, кто её разберёт, набилась в обувь, и избавиться от неё было можно, лишь помывшись. Совсем паршиво приходилось тем, кто спал в палатках, когда странный туман проник в лагерь. Зелёная пыльца покрывала их с ног до головы, набилась в горло и нос. Не дожидаясь разрешения командиров, что было серьёзнейшим нарушением дисциплины, наиболее «пострадавшие» бегом направились к озеру. Гай Фалиск не стал их останавливать. Он направился к палатке Сабина, чтобы доложить о случившемся. Проходя мимо того места, где были сложены тела убитых римлян, центурион застыл, пораженный увиденным. Зелёная, светящаяся золотистыми всполохами пыльца, полностью облепила трупы. От того, что она беспрестанно шевелилась и перемещалась, создавалось жуткое впечатление, что это шевелятся мертвецы. Гай Фалиск был не из робкого десятка и всякого повидал за свою жизнь, но сейчас ему стало не по себе. Он прошёл мимо тел быстрым шагом, стараясь больше не смотреть на мертвецов. Скорее бы уже сжечь тела, вместе с этой зелёной дрянью.
Шум и переполох, поднявшийся в лагере разбудил трибуна Сабина и келевста Марка Петрия. От того, что их палатки имели плотно закрывающиеся пологи, пыльца не проникла к ним и они не представляли с чем столкнулись их люди.
Гай Фалиск подбежал к Сабину.
- Что случилось?спросил тот, встревожено.
Центурион вкратце рассказал. Сабин и Марк Петрий захотели взглянуть на странные облака, но к тому времени их отнесло ветром далеко к западу, так что теперь их не было видно за деревьями. Клочки тумана проникшие в лагерь, тоже развеялись, поэтому командиры вынуждены были довольствоваться осмотром трупов и брошенной одежды на берегу озера.
Вид мертвецов, покрытых зелёной, шевелящейся пыльцой поразил Сабина и Марка Петрия до глубины души.
- Немедленно сжечь!бросил младший трибун. Его желудок скрутило, к горлу подступила тошнота и он поспешно отвернулся.
В то время, пока солдаты приводили себя в порядок, а их командиры гадали, что же это за пыльца такая, или насекомые, часовые на башнях продолжали наблюдать за местностью. Всё пространство перед лагерем теперь было покрыто сияющей зелёной пылью. Сначала, стражники с ужасом наблюдали за «шевелящимися» трупами островитян, но затем, пыльца начала блекнуть и исчезать. Через несколько минут от неё не осталось и следа. Тела, по-прежнему лежали на своих местах и никакого движения больше не наблюдалось. То же самое Сабин, Марк Петрий и Гай Фалиск могли наблюдать во дворе лагеря. Пыльца, покрывавшая трупы их погибших товарищей, вдруг исчезла. Точнее, создалось такое впечатление, что она вся впиталась в тела, проникнув через естественные отверстия и кожу.
- Трупы сжечь, - повторил Сабин.Всю одежду и снаряжение помыть. Кто знает, не ядовита ли эта дрянь?
- Пока, вроде бы, никто не умер, - пошутил Марк Петрий.
Рабам, запертым в загоне повезло. Загадочное зелёное марево не добралось до них. Оно стелилось по земле, редко поднимаясь выше. Загон же был сооружен на земляном возвышении. Достигнув препятствия, туман, как-то осел ещё ниже и начал обтекать насыпь и ползти дальше в сторону озера и реки.