В доме, надо полагать, водятся привидения, рассудил он. Однако научно доказанных призраков, помимо зафиксированных в анналах Общества психических исследований, не существует. На твоем месте, Харланд, я бы туда обратился. В этих старинных домах чего только не обнаружишь.
Дом не очень-то старинный, возразил Харланд. Построен примерно в начале сороковых. Но человека я точно видели, знаешь, Сэйвелсан, я во что бы то ни стало разузнаю, кто он или что. Попомни мои слова! Английское законодательство спуску привидениям не даети я не дам.
Но попотеть тебе придется, это уж точно, ухмыльнулся Сэйвелсан. С призраком, который разом и плачет и хохочет, да еще подкидывает к дверям потертых божков, шутить не стоит. Но час еще не позднийчуть больше половины двенадцатого. Голосую за стаканчик джина: пустим его по кругу, а потом я окончательно расправлюсь с Джонсом.
Харланд, впавший в угрюмую рассеянность и молча наблюдавший за приятелями с кушетки, вдруг заявил:
Что-то холодом чертовски потянуло.
Вонью, ты хочешь сказать? раздраженно поправил его Сэйвелсан, обойдя бильярдный стол. Он набрал сорок очков, и отрываться от игры ему не хотелось. Из окна сквозит.
До сегодняшнего вечера я ничего такого не замечал. Чтобы убедиться, Харланд раздвинул ставни.
В комнату ворвался ночной воздух, и с ним запах гнили, словно от заброшенного на годы колодца: запах слизи и нездоровой сырости. Нижняя часть окна была широко распахнута, и Харланд с шумом ее захлопнул.
Мерзость какая! Он сердито засопел. Эдак мы, чего доброго, тиф подцепим.
Это всего-навсего от палой листвы, вставил Нэр-Джонс. Под окном за двадцать зим скопились целые груды сгнивших листьев. Я обратил на них внимание еще во вторник.
Велю завтра все вычистить. Удивительно, как это Торнз умудрился оставить окно открытым, проворчал Харланд, опустив на ставнях засов и шагнув к столу. Что тамуже сорок пять?
Игра продолжалась, и Нэр-Джонс налег на стол с нацеленным кием, как вдруг заслышал у себя за спиной какой-то шорох. Оглянувшись, он увидел, что Харланд, побагровевший от гнева, неслышнойпоразительно неслышной (отметил тогда про себя Нэр-Джонс) для такого пузанапоходкой огибает угол комнаты, чтобы подобраться к окну.
Все трое единодушно утверждают, что не сводили глаз со ставен, которые распахнулись внутрь, словно извне их толкнула чья-то неведомая рука. Нэр-Джонс и Сэйвелсан вмиг отскочили к дальнему концу стола и замерли лицом к окну, тогда как Харланд притаился у ставни, с тем чтобы преподать незваному посетителю хороший урок.
Как только ставни распахнулись полностью, Нэр-Джонс и Сэйвелсан увидели прижатую к стеклу физиономиюзлобную и морщинистую, с растянутым в зловещей ухмылке ртом.
На минуту все застыли в полном оцепенении: взгляд Нэр-Джонса встретился со взглядом чужака, и его охватил леденящий ужас взаимного с ним понимания, поскольку все гадостные нашептывания, преследовавшие его в буковой аллее, вновь хлынули ему в душу.
Не помня себя от ярости, он схватил со стола бильярдный шар и что было силы швырнул его в мерзкую физиономию чужака. Шар разбил стекло и пролетел через это лицо насквозь! Осколки стекла посыпались на подоконник, однако лицо некоторое время продолжало ухмыляться через образовавшуюся пробоину, а как только Харланд рванулся к окну, бесследно сгинуло.
Шар пролетел насквозь! потрясенно выдохнул Сэйвелсан.
Все трое, стеснившись у окна, распахнули раму и перегнулись через подоконник. В воздухе висел мозглый смрад, между голыми ветвями тускло светила луна в форме челна, а за кустарниками на подъездной аллее, усыпанной белым в свете луны гравием, блестел бильярдный шар. И только.
Что это было? просипел Харланд.
Всего лишь чья-то рожа за окном, пояснил Сэйвелсан, не слишком ловко пытаясь затушевать собственный испуг. Причем рожа такая, что не приведи господь, верно, Джонс?
Попадись он мне только в лапы! сдвинув брови, крякнул Харланд. Эдаких шуточек у себя в доме я не потерплю, усвоили?
Да уж, ты любого здешнего бродягу в порошок сотрешь, ввернул Нэр-Джонс.
Харланд оглядел свои мощные бицепсы, обрисовывавшиеся под рукавами рубашки:
Запросто. Но что с этим парнемты ведь не промахнулся?
Нет, но шар пролетел насквозь! Так, во всяком случае, это выглядело, ответил Сэйвелсан.
Нэр-Джонс не проронил ни слова.
Харланд задвинул ставни и поворошил в очаге угли.
Черт знает что творится! Надеюсь, до слуг эта чушь не дойдет. Призракиэто для дома сущее несчастье. Хотя я в них и не верю, заключил он.
И тут Сэйвелсан выступил с неожиданной речью.
Я тоже, как правило, не верю, проговорил он с расстановкой. Однако невыносимо себе представить, что некий дух до скончания века обречен блуждать вокруг того места, где он совершил злодеяние.
Харланд и Нэр-Джонс уставились на него в растерянности.
Глотни-ка виски, только не разбавляй, сочувственно предложил Харланд. Вот уж не подозревал, что на уме у тебя такое.
Нэр-Джонс хохотнул. По его словам, он сам не понимает, чем был вызван этот смех и что заставило его произнести следующее:
Дело вот в чем. Миг, когда злокозненное намерение было осуществлено, канул в вечность, но повинному духу вменено в обязанность длить свое преступление до скончания времен: совершенное преступление его нимало не насытило, а принесло лишь краткосрочное удовлетворениепроизошло это, быть может, столетия тому назад, однако затем воспоследовала нескончаемая кара, которая заключается в том, что давнее злодеяние должно повторяться вновь и вновьв одиночестве, холоде и мраке. Трудно вообразить наказание более ужасное. Сэйвелсан нрав.
Так, о призраках мы, по-моему, посудачили вволюи хватит, нарочито бодро подхватил Харланд. Вернемся к игре. Сэйвелсан, нечего мешкать.
Без шара нам не обойтись, заметил Нэр-Джонс. Кто за ним сходит?
Только не я, быстро вставил Сэйвелсан. Когда я завидел это самое ну, что в окне мне чуть дурно не сделалось.
Нэр-Джонс кивнул.
А я чуть деру не дал! с нажимом заявил он.
Харланд, глядевший на огонь, круто развернулся:
А я хоть ничего за окном и не видел, но тоже, черт побери, готов был удрать, усвоили? Со страхома он словно в воздухе разлилсяникак было не совладать. Но разрази меня гром, если я сейчас чего-то боюсь! рубанул он. Иду за шаром.
Крупные, бульдожьи черты его лица горели отчаянной решимостью.
Я потратил на этот чертов дом чуть ли не пять тысяч фунтов и всяким спиритическим фокусам взять верх над собой не позволю! добавил он, натягивая на себя пальто.
Из окна все отлично видно, кроме того, что скрыто кустарником, сказал Сэйвелсан. Захвати с собой палку. Впрочем, если вдуматься, ты и без нее обойдешься, ставлю рикошет.
Палка мне не нужна, откликнулся Харланд. Сейчас мне и сам черт не страшен, а с людьми я привык голыми руками справляться.
Нэр-Джонс снова раздвинул ставни, поднял оконную раму и высунулся наружу до пояса.
Тут совсем невысоко. Он перекинул было ноги через низкий подоконник, но, поколебавшись из-за бьющего в нос ночного смрада и еще чего-то трудно уловимого, спрыгнул обратно на пол. Не стоит туда ходить, Харланд!
Харланд бросил на гостя такой взгляд, что тот смешался.
Чего, собственно, пугаться? Чем уж так страшны призраки? сурово вопросил он.
Нэр-Джонс, устыдившийся своей новоявленной трусости, но неспособный взять себя в руки, заикаясь, пробормотал:
Не знаю, но лучше все-таки не ходить.
Он проклинал себя за робость, но слова эти вырвались у него помимо воли.
Сэйвелсан натянуто рассмеялся:
Брось ты эту затею, дружище, сиди лучше дома.
Харланд, вместо ответа, только сердито фыркнул и перекинул ножищу через подоконник. Вскоре его грузная, облаченная в твид фигура пересекла лужайку и скрылась в кустах.
Мы с тобой оба будто пуганые вороны, констатировал Сэйвелсан с убийственной прямотой, наблюдая за тем, как Харланд, громко насвистывая, растворился в тени.
Развить затронутую тему Нэр-Джонс мужества в себе не нашел. Оба, сидя на подоконнике, молча ждали. Усыпанная белым гравием дорога была хорошо видна в ярком свете луны.
Харланд свистит затем, чтобы перебороть страх, продолжил Сэйвелсан.
Страх ему почти незнаком, сухо возразил Нэр-Джонс. А кроме того, он занят тем, к чему мы сами не очень-то рвались.
Свист вдруг оборвался. Сэйвелсан утверждал впоследствии, будто видел, как широченные, обтянутые серым твидом плечи Харланда и его вскинутые руки показались на секунду поверх кустарника.
Далее безмолвие было нарушено взрывами сатанинского хохота, который сменился тоненьким жалобным плачем ребенка. Потом все смолкло, и над округой воцарилась мертвая тишина.
Сэйвелсан и Нэр-Джонс, перегнувшись через подоконник, напряженно вслушивались. Минуты тянулись невыносимо. Бильярдный шар по-прежнему блестел на усыпанной гравием дороге, но Харланд из тени кустарника так и не показывался.
Пора бы ему и вылезть оттуда, обеспокоенно заметил Нэр-Джонс.
Оба вновь напрягли слух, но не уловили ни малейшего шороха. В тишине отчетливо раздавалось тиканье больших часов Харланда на каминной полке.
Это уже слишком, не вытерпел Нэр-Джонс. Пойду его поищу.
Он выскочил из окна на траву, а Сэйвелсан крикнул, что сейчас к нему присоединится. Пока Нэр-Джонс его поджидал, из кустарника донеслось хрюканье, будто свинья рылась в палой листве.
Оба нырнули в темноту и, едва ступив на тропинку, обнаружили, как под кустами что-то с хрипом судорожно мечется и катается по земле.
Бог мой! вскричал Нэр-Джонс. Да это же Харланд!
Он шею кому-то сворачивает, добавил Сэйвелсан, вглядываясь во тьму.
Нэр-Джонс полностью овладел собой. Профессиональный инстинкт, побуждавший оказывать немедленную врачебную помощь, оттеснил в нем все прочие чувства.
У него припадок, это всего лишь припадок, деловито объявил он, склонившись над корчившимся телом. Ничего особенного.
С помощью Сэйвелсана Нэр-Джонсу удалось перетащить Харланда на открытое место. Когда они опустили его на землю, в глазах Харланда виден был застывший ужас, на посиневших губах с хлюпаньем выступила иена. Он задергался и тут же замер, а из кустов донесся новый взрыв хохота.
Это апоплексический удар. Нужно унести его отсюда, сказал Нэр-Джонс. Но сначала я все-таки взгляну, что за чертовщина там в кустах.
Он продрался сквозь кустарник и принялся рыскать по сторонам. Со стороны казалось, будто ему приходится одолевать сопротивление десятерых: он яростно ломал, швырял и топтал ветки, пытаясь в лучах лунного света рассмотреть хоть что-то. Наконец силы его иссякли.
Ну конечно же, ничего там нет, устало заметил Сэйвелсан. А на что ты надеялся после того, что случилось с бильярдным шаром?
Вдвоем, с немалыми трудами, они дотащили грузное тело по узкой аллее до сторожки, где и дождались экипажа.
Все совместно пережитое ими в Медханс-Ли трое участников обсудили между собой, но далеко не сразу. Харланд на протяжении многих недель не в состоянии был вообще что-либо обсуждать, но как только врачами ему это было разрешено, он пригласил Нэр-Джонса и Сэйвелсана на встречу с мистером Флаксменом Лоуученым-естествоиспытателем, чьи работы в области психологии и смежных областей пауки хорошо известны в столице, дабы основательно вникнуть в суть происшедшего.
Флаксмен Лоу выслушал рассказ, сохраняя обычный для него вежливо-рассеянный вид и попутно делая время от времени пометки на обороте конверта. Следя за нитью повествования, он внимательно всматривался в каждого очередного рассказчика. Ему было ясно, что менее всего проникнуть в разгадку тайны способен замкнутый на себе Сэйвелсан; есть некоторые шансы у Нэр-Джонса, не лишенного умения вникать в обстоятельства, однако слишком занятого собственными заботами; оставалось полагаться только на громадного, добродушного Харланда, обладавшего острой, почти животной интуицией и располагавшего не только весомой плотью, но и восприимчивым духом.
По окончании отчета Сэйвелсан обратился к Флаксмену Лоу со словами:
Все события, мистер Лоу, перед вами. Вопрос в том, что с ними делать.
Систематизировать, ответствовал психолог.
Плач, несомненно, указывает на присутствие ребенка, начал Сэйвелсан, загибая пальцы при перечислении. Фигура в черном, лицо в окне и смех связаны между собой понятным образом. Мой вывод таков: нам предстал призрак некоего человека (вероятно, священника), который при жизни плохо обращался с ребенком и наказан тем, что не может покинуть место своего преступления.
Вот именно: наказание совершается в обстоятельствах, доступных человеческому восприятию, подхватил Флаксмен Лоу. Что касается ребенка, то плач представляет собой всего лишь часть мизансцены. Никакого ребенка ведь не было.
Однако ваше объяснение учитывает не все детали. Как расценивать загадочные подсказки, уловленные моим другом Нэр-Джонсом; что вызвало у мистера Харланда припадок, хотя, по его словам, он не испытывал ни малейшего страха и вообще какого-либо сильного волнения; и возможно ли провести некую связь между всеми этими фактами и бенгальским божком? подвел итог Сэйвелсан.
Давайте возьмемся вначале за бенгальского божка, продолжал Лоу. Это как раз одна из тех неоднозначных частностей, что на первый взгляд совершенно несовместимы с правильным анализом интересующего нас явления, но вместе с тем именно подобные частности и представляют собой пробный камень, через посредство которого наши теории подтверждаются или опровергаются. Флаксмен Лоу взял со стола металлического теленка. Я склонен связать этот предмет с детскими интересами. Приглядитесь. Изделие повидало виды, но это свидетельствует не о небрежном с ним обращениинапротив: такие царапины и щербины обычно характерны для любимой игрушки. Смею предположить, что у ребенка были родственники-англичане, проживавшие в Индии.
Тут Нэр-Джонс придвинулся поближе и в свою очередь обследовал божка, а по лицу Сэйвелсана скользнула недоверчивая улыбка.
Гипотеза остроумная, заметил он, однако боюсь, что к действительной разгадке мы ничуть не приблизились.
Единственное, что могло бы мою версию подтвердить, это подробное расследование прошлой истории дома: если здесь разыгрались события, которые говорили бы в пользу данной теории, то тогда Но мне предъявить нечего, поскольку до того момента, как я переступил этот порог, я ничего не слышал ни о Медханс-Ли, ни о здешнем призраке, добавил Флаксмен Лоу.
А мне о Медханс-Ли кое-что известно, вступил в разговор Нэр-Джонс. Прежде чем покинуть этот странный дом, я немало чего выяснил. И должен поздравить мистера Лоу с успехом его метода, поскольку его версия удивительным образом совпадает с имевшими место фактами. Дом издавна слыл населенным призраками. Судя по всему, здесь много лет тому назад проживала вдова офицера, служившего в Индии, со своим единственным ребенкоммальчиком, для которого она наняла наставникасумрачного человека, носившего длинное черное одеяние наподобие сутаны: местные жители прозвали его «иезуитом».
Однажды вечером этот человек увел мальчика с собой в кустарник. Оттуда донеслись пронзительные вопли, и когда мальчика вернули в дом, оказалось, что он утратил рассудок. Он не переставая плакал и громко кричал, но до конца жизни так и не сумел рассказать, что с ним сотворили. Что до этого божка, то мать, вероятно, привезла его с собой из Индии и мальчик, скорее всего, постоянно им забавлялся, так как другие игрушки ему не дозволялись. Постойте-ка! Вертя в руках теленка, Нэр-Джонс случайно нажал на скрытую пружинку, голова теленка распалась надвое, и внутри обнаружилась неглубокая полость, откуда вывалилось колечко из голубых бусин, какие обычно собирают дети. Нэр-Джонс поднял колечко повыше, чтобы все его увидели. Вот вам и отличное доказательство!
Да, нехотя согласился Сэйвелсан. Но как в таком случае истолковать твои слуховые впечатления и настигший Харланда припадок? Тебе, Харланд, должно быть известно, что стряслось с тем ребенком. Что тебе привиделось там, в кустарнике?