Маттиас, мне очень, очень жаль. Но я могу спасти дитя только однажды, после этого оно должно спасать себя само. Ты был хорошим мальчиком, и я не могу понять, почему ты стал плохим. Потом ты перестал быть ребенком, и я долго, очень долго не знал, что с тобой сталось. У меня много есть еще обязанностей, помимо Рождества, я покровитель многих вещей, и, наверное, я упустил тебя из виду. Но ты не был ни моряком, ни пекарем, ни узником, и ты не думал держать лавку или переехать в Грецию. Ни одна из моих сфер влияния не могла быть тебе полезной, и я сам был виноват, что смотрел недостаточно внимательно. Но сегодня ты оказался здесь, и у меня появилась еще одна возможность. Я пытался тебе помочь. И вот, Маттиас, сейчас мне нужна твоя помощь.
Не хочу я тебе помогать. И «рождественская радость» на мне уже выдохлась, буркнул Мэтт.
Но разве не понравился тебе бег по ночному небу?
Вообще-то да, и очень. Но Мэтт только пожал плечами, не доверяя этому красношубому мошеннику.
Ты и правда хочешь бросить здесь сани и оленей? И расстроить всех детей по всему свету, которых я должен был посетить? Разве это справедливо?
Мэтт заворчал. Ему плевать было плевать вот, и все. Но еще чуть побегать по ночному небу
Не знаю. Ты со мной не очень справедливо обошелся. Что я за это получу?
Видно было, что Наезднику это не понравилось, но Мэтт понял, что сейчас держат его за шкирку. Восход солнца близился, и терминатор подкрадывался неумолимо. Если епископ мирликийский хочет оказаться дома до света, ему придется договариваться.
Святой Ник еще раз вздохнул и встал.
Ладно. Ты меня держишь под дулом пистолета, Маттиас. Каковы твои условия?
Вервольф сел, опустил вздыбленную шерсть, чуть пригладил ее, потягивая время. Потом сказал:
Я хочу рецепт «рождественской радости».
«Рождественской радости»? Но она только раз в году действует.
Меня устраивает. Вполне согласен бегать по небу только раз в год. Это неплохо.
И это все?
Да ну, и еще указание, как выбраться с северного полюса. Дурацкое место.
Санта погладил бороду:
Хорошо, договорились. Если ты доставишь нас в Дом Рождества еще до рассвета.
И чтобы рецепт действовал!
Гарантирую, что будет слово Отца Рождество. Но помни: только в сочельник.
Годится. Вервольф встал, отряхнулся. Добавь сейчас «рождественской радости» и поехали!
Еще пригоршня волшебной пыли сверкнула при звездах, святой Николай пробормотал волшебные слова, человек в красном и его черный слуга устроились в санях, и Мэтт с оленями тронули с места.
И снова летели, уходя от рассвета, к домам, полным хороших спящих детей, и каждый раз, останавливаясь, Мэтт внимательно смотрел, что делает Пер Ноэль. Он подносил к лицу руку в перчатке, что-то говорил и исчезал в вихре рождественской магии.
Наконец Маттиас спросил:
А как ты это делаешь? В печную трубу пролезаешь, в смысле? Как ты входишь и выходишь?
Мэтти, на долгие разговоры времени нет. Мы уже и так опаздываем.
Я никуда не опаздываю. И не спешу.
Ладно, расскажу. Когда я произношу нужные слова и принимаю щепотку «рождественской радости», я могу пройти через что угодно: потому что сам на несколько минут становлюсь Духом Рождества. Это длится очень недолго, и мне приходится торопиться или повторять заклинание.
А! Так вот что этот поэт имел в виду в своей «Ночи перед рождеством»! Я думал, он говорит, что ты ему подмигивал.
«Этот поэт» А, ты про Клемента Мура, который написал «Посещение св. Николая». Да-да «Приставив палец к носу» Да, это оно.
Фу! Вдыхать крошки от печенья ноздрей! Мэтта передернуло. Противно.
Хотя совсем не так противно, как некоторые вещи, которые он проделывал в волчьем образе. И Мэтт осклабился самодовольной волчьей усмешкой. Все было так, как он и думал.
Ну, эта работа не сплошная глазурь на торте, Мэтти.
То ли показалось, то ли вправду святой старик показался усталым и морщинистым? Да нет, не мог Санта брюзжать. Ему полагается быть всегда веселым. Но уже было очень поздно, и олени плелись едва-едва. Мэтт заметил, что они давно оставили попытки укусить его и тянули вместе с ним охотно, не ради демонстрации силы или злости. Может, они даже уже к нему привыкли.
Мэтт пожал плечами, подождал щелчка бича и подергивания вожжей, говорящих, что пора двигаться, и снова вихрем лап и копыт упряжка поднялась в воздух.
Когда они закончили объезд, краешек солнце выглядывал уже из-за горизонта, как пожар в прерии. Святой Николай резко направил упряжку на север и погнал изо всех сил в полярную тьму. И они понеслись, будто спасаясь от смерти, понеслись по воздуху, и терминатор ночи и дня шел за ними, смертоносный, как нацеленный на убийство робот. Коснись их солнце и полетят они на землю с аэродинамическим изяществом булыжников.
Они рвались на север, не щадя дыхания, колотя небо лапами и копытами. Пузырьки шампанского от «рождественской радости», бурлящие в теле, начали выдыхаться, цвета становились тусклее, необычное обоняние покидало Мэтта, и жуткий холод вечной зимы пробивался даже через волчью шкуру. Он тянул, налегал, бежал, бежал, уже опускаясь к земле, как тонущая лодка
Со стуком споткнулся о сугроб и полетел вперед, кувыркаясь. Олени у него за спиной затормозили копытами, остановили его весом своих тел. Он встал, отряхнулся, осмотрелся. Увидел край Дома Рождества и бегущих по снегу эльфов. И вздохнул с облегчением.
Эльфы захлопотали, распрягая оленей, уволакивая сани, помогая Маттиасу освободиться от постромок. Оленей отвели в загон, Санта-Клауса вдруг постаревшего и одряхлевшего, повели к дому под руки.
Маттиас направился следом.
Не хочешь ли закусить и выпить чего-нибудь горячего, Мэтти? спросил епископ, когда они плюхнулись возле ревущего в камине огня в доме святого.
Нет, спасибо. Мне пора.
Ты уверен? Ночь выдалась долгая, и ты очень здорово поработал.
Мэтт почесался, зевнул, потянулся, потом встал.
Ночь была долгая, но я лучше пойду. Когда ты отдашь мне мой подарок.
Святой Николай нахмурился, но встал и вышел, вернулся с листом бумаги и пакетом, которые протянул вервольфу.
Вот оно. В пакете рецепт и несколько ингредиентов, которые тебе трудно будет найти не в сезон. Изготовишь утром сочельника, и должно действовать. А указания, как уйти от северного полюса, вот здесь, на листе. Он с задумчивым видом добавил: Но я бы хотел, чтобы ты еще здесь задержался. Нам бы много о чем стоило поговорить
Нет, спасибо, ответил Мэтт.
Он взял пакет и лист бумаги и понес их в темноту рождественского дня.
На следующий год, когда канун Рождества уже медленно полз к вечеру, Маттиас лежал в снегу позади хвойной рощицы, глядя на суету во дворе Дома Рождества. Нос наполняли запахи корицы и бренди, вкус пряников и яблок держался на языке. Видения волшебных созданий в светящихся одеяниях плясали на цветных лентах магии, и эльфы там, внизу, вытаскивали сани и чистили упряжь. Что их стукнет, они так и не узнают
О да, Маттиас тщательно продумал все планы. Он смешал себе «рождественскую радость», он запомнил путь к северному полюсу, и сейчас надо было только ждать. Все трюки старого святоши он знал, и в этом году, когда лицемер в красной шубе выйдет в загон, Мэтт не опешит и не будет застигнут врасплох. На этот раз он этому епископу мирликиискому сразу горло перервет. Займет его место на санях и помчится по рождественскому небу из дома в дом, и он-то уж молочком с печеньем не удовольствуется
У него за спиной во мраке соткалась темная тень и сверкнула острой как нож улыбкой, и черные руки открыли книгу, где золотистое имя Маттиас Вульфкинд стало угольно-черным. Раздался ужасный смех и тут же оборвался.
И сказал из темноты иной голос:
Тебе за многое придется ответить, Черный Питер.
Мэтт резко обернулся к святому Николаю и увидел перед собой огромного волка, белого как снег, в густой шубе, и глаза его смотрели добрым и в то же время разочарованным взглядом. Из пасти у него висела темная тень, она извивалась и плевалась огнем. Святой Николай выплюнул Черного Питера на снег и придавил лапой, засмеялся волчьим смешком.
Маттиас, Маттиас! Ты был ребенком я тебе дал вторую жизнь, ты был волком я тебе дал вторую попытку, но ты снова здесь. Опять тебе нужен урок полета.
Маттиас таращился, ничего не понимая.
Ну что? Ты не знал, что я еще и святой покровитель волков? Маттиас, мальчик мой. Что же мне с тобой делать?
Алан ГордонСырое мясо
Алан автор детективных книг о Гильдии Дураков, выпущенных издательством «Сент-Мартинз Минотавр букс», где описываются приключения Теофила шута в тринадцатом веке. Среди заглавий этой серии «Тринадцатая ночь» (книга выпущена теперь издательством «Крам крик пресс»), «Шут вступает в дело», «Смерть в венецианском квартале», «Вдова из Иерусалима», «Гротескный нрав», «Причитание жаворонка», «Ростовщик из Тулузы» и ожидаемая вскорости «Парижский расточитель». Первую свою вещь Алан продал в «Детективный журнал Альфреда Хичкока» в 1990 году. С тех пор у него выходило много детективов, фэнтези и НФ в «Хичкоке», «Журнале детектива Эллери Куина» и нескольких антологиях. Сейчас Алан работает защитником по уголовным делам в «Сообществе юридической помощи» Нью-Йорка, и у него за плечами около сотни процессов. Живет в Нью-Йорке с женой Джули Даунер, редактором, и сыном Робертом. Он имеет дипломы колледжа Свартмоор, где получил премию Уильяма Пламера Портера по художественной литературе, и школы права Чикагского университета.
Ваш заказ, мистер Лерман, объявил Берт, выходя из служебного помещения и вытирая окровавленные руки. Два говяжьих бока, свежайшие, только что мычали.
Спасибо, Берт, ответил Лерман. Они нас поддержат двадцать шестого. Нормально, если я подъеду на фургоне к задней двери?
Не вопрос, мистер Л. Что на Рождество делать будете? Кто-нибудь из родных придет?
Ожидаю сегодня кое-кого. Может быть.
Это хорошо, заявил Берт. Ничего нет лучше на Рождество, чем посидеть с родными. Так, смотрим: вы мне заплатили за месяц. Я тогда этот заказ внесу в счет за январь?
Вполне, согласился Лерман, подписывая протянутый чек. Осматривая витрину, он довольно сморщил нос.
Вот эти бараньи отбивные хороши на вид, сказал он. Может, стоит собачек угостить на Рождество. У вас есть еще не разделанный баран?
А как же, ответил Берт, добавляя строчку в счет. Лерман вышел к своему фургону с надписью на обоих бортах: СТОРОЖЕВЫЕ ПСЫ ЛЕРМАНА и завел его в погрузочный отсек, где уже ждал Берт с говядиной и бараниной на тележке.
Эти собаки едят лучше людей, заметил Берт, когда Лерман затаскивал мясо в фургон. Не то чтобы я на своего лучшего покупателя бочку катил, конечно. Но вы правда считаете, что им каждый день надо давать сырое мясо?
Входит в программу дрессировки, пояснил Лерман. Чем кровавее, тем лучше. Оно пробуждает в них охотников.
Вот уж не хотел бы нарваться на ваших песиков, когда они на работе, сказал Берт.
Это точно, согласился Лерман, опуская дверь со стуком. До понедельника, Берт. Счастливого Рождества!
Лерман разводил и дрессировал собак в переоборудованном складе в десяти милях от города, недалеко от леса. Поворот к ферме было обозначен большим белым указателем. Спинелли приехали в два для последнего сеанса дрессировки Уолдо. Их было четверо, семья нуворишей из современного особняка. Доберман их почуял еще издали и начал приветственно гавкать.
Уолдо, тихо! велел ему Лерман, и пес тут же замолчал. Лерман открыл клетку и пристегнул поводок к ошейнику, потом вывел пса на дрессировочную площадку. Остальные собаки наблюдали с профессиональным интересом.
День добрый, поздоровался Лерман. Все готовы?
Насколько возможно, ответил мистер Спинелли несколько нервно.
Здравствуй, Уолдо! сказала Салли, бесцветная одиннадцатилетняя девочка, и Уолдо замахал хвостом. Сэнди, ее маленький брат, выглядывал у нее из-за спины, держа во рту большой палец.
Тогда вам еще пара минут, пока я халат надену, сказал Лерман. Держите.
Он бросил мешочек с лакомством мистеру Спинелли, поводок отдал миссис Спинелли, которая тут же свистнула. Уолдо немедленно сел у ее ног.
Молодец! похвалила она, поглаживая пса по голове.
Лерман надел ватный халат, закрывающий руки и туловище, потом обернулся к ним.
Начинайте.
Уолдо, гуляй! скомандовал миссис Спинелли, отстегивая поводок, и пес пошел рядом с ним. Молодец, хорошо. Уолдо, периметр!
Пес стал обегать площадку по краю.
Уолдо, ко мне! сказала миссис Спинелли, и пес бросился к ней по прямой. Она посмотрела на Лермана. Вы уверены?
Действуйте, действуйте, улыбнулся он.
Уолдо, за руку! сказала она, показывая на Лермана.
Уолдо превратился в рычащий комплект зубов, устремившийся к Лерману. Он прыгнул, челюсти сомкнулись на укрытом ватой плече тренера.
Уолдо, ко мне! скомандовал мистер Спинелли. Пес немедленно разжал зубы и вернулся к семейству.
Молодец, похвалил его Спинелли.
Па, мясо не забудь! напомнила Салли.
Молодец, повторил мистер Спинелли, отдавая псу кусок мяса из мешка.
Уолдо проглотил его одним движением.
А сухой корм не подойдет? спросил Спинелли у Лермана, снимавшего ватные доспехи.
Если хотите, чтобы он был на вашей стороне, награждайте сырым мясом. Вы ведь хотите, чтобы он был на вашей стороне?
Конечно! ответил Спинелли.
Вы вкладываете время и деньги, чтобы иметь не просто сторожа, а товарища и друга, сказал Лерман, подходя потрепать Уолдо по шее. Когда-то, давным-давно, собаки нас нашли и научились нас защищать. Мы взамен научились их кормить, и кормили хорошо. Совместная эволюция. Атаковать чужого этому можно научить любую собаку, но настоящий пес, такой как Уолдо, не на чужака нападает. Он защищает вас, потому что вы его семья, и он вас любит. Запомните это.
Запомним, пообещал мистер Спинелли.
Дайте-ка я на него новый ошейник надену, сказал Лерман. Уолдо, ко мне.
Уолдо проглотил последний кусок и пошел за Лерманом в кабинет в глубине дома. Тренер достал толстый кожаный ошейник, надел его на собаку. Уолдо внимательно смотрел.
Жаль, что ты не будешь с нами на Рождество, Уолдо, сказал Лерман. Но зато ты его проведешь в своей новой семье. Они хорошие люди и будут с тобой хорошо обращаться. Смотри, чтобы я мог гордиться тобой.
Пес кивнул, и Лерман быстро поцеловал его в макушку.
Вот ваша собака к Рождеству, сказал он, выводя Уолдо обратно.
А это вам, ответил мистер Спинелли, отдавая ему чек.
Мы его будем приводить в гости, сказала миссис Спинелли.
Это будет чудесно, ответил Лерман.
Уолдо фыркнул прощально, когда его вели к машине.
Счастливого Рождества! крикнули дети.
Лерман помахал рукой, потом закрыл дверь и обернулся к прочим собакам. Они смотрели на него в ожидании.
Гуляй! велел он, нажимая кнопку на стене, и все двери одновременно распахнулись.
Собаки бросились из клеток на площадку, сталкиваясь друг с другом на скорости. В конце площадки тут же образовалась куча-мала, несколько псов тормозили на поворотах, устраивая потешные борцовские матчи.
Пока они играли, Лерман тщательно и методично убирал клетку за клеткой. Потом вошел в холодильную камеру, вытащил бок говяжьей туши. Мясницкой электропилой разрезал его на порции, разложил по мискам и вернулся к арене.
Идите есть, скомандовал он, и собаки, бросив свалку, разбежались по клеткам. Он закрыл двери и начал раздавать миски.
Пока псы ели, Лерман вытащил искусственную елку и начал привязывать гирлянду к ветвям.
Из леса позади склада смотрел в бинокль человек. Иногда он видел мелькавшего за окнами Лермана, таскающего охапки цветов и лент.
Очень празднично, вполголоса откомментировал наблюдатель.
На нем был рубчатый черный свитер, вполне подходящий для зим в Джорджии, черные джинсы и черные же ботинки. Волос не было видно под лыжной шапочкой, но подбородок и щеки покрывала спутанная седая борода. И ноги у него были толстые и сильные.
Он наблюдал из лесу целый день, чтобы удостовериться, что ночью Лерман будет один. Когда уехали Спинелли, он понял, что они перед Рождеством последние покупатели, и улыбнулся. Ладони зачесались он вытер их о свитер коротким движением, почесал правую об угол пряжки ремня. Снова выглянул в бинокль. Лерман вешал гирлянды на каждую из собачьих клеток.