Потом он размышлял над тем, что такие ощущения должны быть временны, преходящи и обусловлены новизной впечатления. Но он заблуждался. Спустя четыре года и сколько-то там месяцев ее тело, ее кожа и ее запах по-прежнему имели над его волей очевидную власть. Его воля находилась в подчинении, довольно, впрочем, сладком.
8
В итоге он допил бутылку можжевеловой. Но от этого легче не стало, просто потянуло в сон, и он отправился в постель неприлично рано. Инга с Майей на веранде еще долго смотрели телевизор.
Ночью проснулся от сердцебиения. Поворочавшись, встал, натянул на себя шорты и вышел в темный двор. У бани справил нужду в заросли крапивы, а затем зашел внутрь. Постояв в душистом тепле, пустил душ, подставил голову под бьющие струи. Произнес громким шепотом роковую фразу:
До начала ноября время есть.
На ум ему пришло банальное сравнение: явь нескольких последних дней напоминала сон. Хотелось проснуться так же, как он проснулся десятью минутами раньше. Проведя широкой влажной пятерней по лицу, встряхнул головой. Поднял глаза, рассчитывая встретить свое отражение в круглом зеркале, прилаженном на кирпичной стене. На секунду замер. Зеркало висело на месте, но почему-то было укрыто, завешено кружевным носовым платкомтемно-сиреневым с разводами. Корней, помедлив, очень осторожно, пугая самого себя сиплым дыханием, удалил платок. Матовый овал привычно открылся, засиял. В душевой царил полумрак, поэтому отразились прежде всего его воспаленные белки.
Корней снова помотал влажной головой и вышел из бани в ночную прохладу. Он покосился на часы, отметив, что три часа назад наступил новый день22 августа.
Когда он на цыпочках вернулся в дом, Инга сидела на постели. Смотрела встревоженно.
Плохо себя чувствуешь? С сердцем что-то?
Все нормально. В туалет ходил.
Утром пришлось выпить пива. После чего Инга решительно заявила, что за руль сядет она. Корней был вял, лишь пожал плечами, хотя обычно в подобных ситуациях возражал решительно. И все, кстати, обходилось.
По дороге забрось меня в офис, попросил хмуро, я не успел ни черта за выходные Придется собраться.
До ночи там будешь? вздохнула Инга. Ладно, нет проблем.
С учетом вечерних планов он предложил выехать пораньшескажем, в три. Инга напомнила, что где-то в это время должна прикатить теща, замышлявшая в доме большую уборку. Она собиралась остаться на даче, и у нее не было ключей.
Позвони ей, хмуро попросил Корней, ускорь
Теща Ираида не заставила его злобно сверяться с часамиприбыла в начале четвертого. Он еще уделил ей некоторое время: водил по пустым комнатам теплого дома, будто насупившегося перед отъ ездом хозяина, указывал углы с не разобранными еще со времен новоселья сумищами и пакетами, чреватые накоплением хлама. Корней не терпел избыточный домашний хлам. Теща покладисто и готовно кивала. Вообще ее явления были Корнею прежде приятны. Сама Ираида ему скорее импонироваласвоей моложавостью, легкостью, немногословностью и забавной боязливостью. В ней можно было найти не так уж много общего с дочерью. Пожалуй, лишь удлиненную форму глаз цвета спелого крыжовника. Теперь, правда, поскольку он сопрягал ее с некоей темной стороной в жизни жены, посматривал на нее отчужденно. И привычной ее робости и чуть заискивающей интонации искал иныеособые объяснения.
Ну, не скучайте тут, присоветовал Корней теще, садясь в машину.
Ираида, мгновением раньше обцеловав и отпустив Майю, помахала ладошкой:
Счастливенько. Инга, будь осторожней.
Инга, трогая руль, послала воздушный поцелуй.
Они выехали довольно рано, до пробок, и до Подольска долетели даже быстрее, чем обычно. С автомобилем Инга разбиралась умелоэто нужно было признать. За рулем чувствовала себя естественно и спокойно. От Подольска пошло гуще, но все равно шли неплохо. Уже у самой кольцевой границы столицы Инга пристроилась к хвосту, карабкающемуся на пандус. Им нужно было дальше по Кольцу, на восток. Хвост полз медленно. После каждого пяти-семиметрового рывка Инга вжимала в пол педаль тормоза, а потом дергала ручник: они шли в горку под приличным градусом. Впереди то надвигалась, то рывками удалялась обтекаемая задняя часть темно-вишневого джипа. Его водитель, похоже, нервничал. Дважды басовито сигналил, подгоняя машину, плетущуюся перед ним.
Метров за двадцать до выезда на окружную джип поступил дурно: одолев очередные пять метров мощным рывком, забыл встать на ручной тормоз, и когда Инга начала движение, покатился ей навстречу. Дистанция была невелика, но джип был тяжелнебольшой «ниссан» от тяжкого удара в передний бампер будто оказался в нокдауне. У Инги дернулась голова, Майя сзади жалобно вскрикнула. За уик-энд у нее получался второй стресс.
Из джипа, хлопая дверцами, сноровисто выбрались на разбор три плотные фигуры. Из «ниссана» вышел Корней. В первые секунды они на него не взглянули, оценивая задницу своего «лексуса». Задница была в порядкечто ей сделается. На переднем бампере своего автомобиля Корней после детального осмотра усмотрел трещину. Выпрямившись, сухо констатировал:
Вы не поставили машину на ручной тормоз.
Один из трехс вспухшей безбровой мордой, одетый как с пикника, в шорты и пляжную рубашку, воззрился изумленно-гневно:
А чё ты тут под жопой крутишься? Ты где должен ехать?
В голосе дрожало сиплое, тягучее похмелье. Обалдевший от этой хамской нелепицы, отвыкший от подобного за годы бесконфликтной езды, Корней мгновенно вышел из себя, но уже не нашел, что сказать. Только стиснул зубы и посмотрел исподлобья. Двое другихпохожие друг на друга, в футболках с короткими рукавами, обнажавшими бицепсы, смотрели усмешливо. И уже собирались возвращаться в салон. Они были крепкие ребята, с тремя (да и с двумя) Корней, если бы что, не сладил.
Дистанцию надо держать, дурень, внушительно сказал один, пережевывая резинку. Второй взялся за ручку двери.
Я вызову ГАИ, пусть разбираются, решительно сказал Корней, извлекая мобильник.
Гаи-шмаи, просипел похмельный, снова надвигаясь, что ты тут дурку валяешь?
Двое других посмурнели и набычились. Их реакция выдавала субординацию: жизненная их функция, похоже, сводилась к обслуживанию сипатого в шортах. Корней замер с мобильником у уха. Сзади щелкнула дверь его машины.
Корней. Голос Инги прозвучал неожиданно и резко. Будто рядом щелкнули бичом. Четверо мужчин одновременно перевели взгляды в одну точку. Скрестились на круглом, бледном, оттененном черными волосами (уложила их на затылке в узел) женском лице. У Инги подрагивали от ярости углы рта, что бывало крайне редко.
Корней! повторила она уже тише. Садись, поехали.
Сипатый обрел способность издавать звуки:
О! возгласил он. За рулем п это не езда!
Его шестерки сдержанно заухмылялись. Этот момент следовало считать самым опасным. Униженный и оскорбленный хозяин «ниссана» быстро отправил в карман телефон и следующим движением, вероятно, нанес бы резкий удар снизу вверхсипатому в подбородок. Тот стоял чуть дальше, чем нужно, и удар мог в принципе не выйти. Но Корней ощутил странную слабость во всем теле. Вместо того чтобы ударить, он сделал лишний шаг в сторону, сжал и разжал левый кулак. Сипатый между тем предусмотрительно отступил и открыл заднюю дверку джипа, готовясь сесть. Инга коротко посигналила. Корней бессильно повел плечами и вернулся. Мельком отметил совершенно стек лянный, застывший взгляд Инги. Едва плюхнулся на сиденье, она резко крутанула руль влево, обогнула джип и, презирая движение, вылетела на кольцевую дорогу. Десятью минутами позже Инга, наконец, разжала губы и нормальным тоном спросила:
Большая трещина? Нет?.. Ладно. Майя плохо себя чувствует, чего нам было там время терять
Почему я ему не врезал? Корней провел ладонью по горящему лицу. Почему? Какое-то мгновение промедлил Не пойму
Очень хорошо, что не врезал, сказала Инга немного рассеянным тоном, она опасалась пропустить нужный поворот. Ты в контору-то к себе ехать не передумал?
Нет, улыбнулся Корней.
Когда они остановились у подъезда серой громады, Велес чуть замешкался, защелкивая клапан темно-бордовой борсетки, Инга с водительского места неожиданно притянула его за шею и поцеловала в губы. Он слегка опешил. Инга освободила его не сразу. Майя сзади хмыкнула.
Он захлопнул дверцу и сразу же увидел Зануду Глеба, выходящего из подъезда. Манера высиживать в конторе по выходным сверхурочные тексты для клиентов была ему свойственна и служила предметом шуток. Приметив Корнея, выходящего из авто, Зануда разулыбался:
Ты, кажется, решил вступить в наш клуб возимых мужей?!
Если можно, пока в статусе наблюдателя, смиренно попросил Корней.
Я похлопочу, пообещал Зануда, ну, давай, успехов в труде.
И направился к стоящему в десяти шагах «опелю». Корней проводил его взглядом, пытаясь рассмотреть в окне автомобиля женское лицо.
Домой вернулся к одиннадцатираньше, чем думал.
Немного за полночь, после колебаний, решился: вышел с мобильным телефоном на лестничную площадку и, волнуясь, набрал телефон детектива. Тот вовсе не удивился звонку, выслушал спокойно и с интересом. Пару раз уточнял. Потом, с чем-то сверившись, чуть слышно усмехнулся:
Нет, Корней Евгеньич! Совершенно не тот номер. Да и цвет. Тот же был темно-синий Что ж вам теперь на всякий «лексус» в радиусе километра реагировать?..
Да я понимаю, устало сказал Корней. Ну, это у меня как рефлекс, что ли
Не вижу никакой связи с нашей проблемой, спокойно ответил детектив Антон Сергеич, просто случайность. Рядовое ДТП Знаете, сколько таких подонков на дорогах Слава богу, не начали рукопашной Чем бы еще кончилось Ну ладно. У меня будет для вас информация, только давайте через недельку.
Корней вернулся в квартиру крадучись. В холле постоял у приоткрытой двери в комнату Майи, послушал ее дыхание.
Трое в джипе
9
Вся эта хренотень началась тогда, когда они ближе к вечеру отъехали от офиса Докучая и Ленчик предложил заехать к Курскомуприкупить девок. Поскольку базаром все остались довольны и настрой был благостным, предложение легло в масть. Адресовано оно было, собственно, Артемычу, блаженно развалившемуся на заднем. Он мог дать санкцию, но мог и не дать. Артемыч дал. Он был утомлен и расслаблен: три часа тереть с Докучаемто еще удовольствие. И до конца ведь было не ясно: простит ли он задержку с выплатой. Оказалосьпростил. И перспектива теперь строилась вполне даже реальная, а местами сладкая до одури. То есть за пятый магазин нужно было еще вносить, но четыре-то переходили в собственность Артемыча и уже приносили прибыль.
Еще не доехали до Курского, спокойно себе перли по Нижегородской в первом ряду, как вдруг Паша, сидевший за рулем, изрек:
Оба! Смотри, стоит уже одна!
Бледное небо над Москвой еще не отпустило августовский день, вечер был еще светел и свеж. Ленчик удивился искренне:
Ты чего порешь-то? Им рано еще. Да они здесь и не стоят.
Но Паша, вглядываясь и усмехаясь, притормозил, и они неспешно проплыли мимо пустой автобусной остановки. Ленчик пожал плечами:
Никого ж нет! Ты чего?
Паша, однако, все так же ухмылисто скользил взглядом по обочине, и лишь спустя пару секунд усмешка его будто застыла. И была это уже не усмешка, но скореевыражение оторопи. Сразу же машина резко рванулаПаша дал по газам. Артемыч сзади его обругал, но про эпизод тут же забыли. У Курского они парканулись, немного не доезжая, по подземному переходу перешли на другую сторону Садового кольца, дотопали вперевалку до длинного заведения без окон. Внутри было, как всегда, дымно и шумно. Девки сидели за столиками над бокалами с пойлом и вдоль стойкитоже с пойлом и вполоборотавитриной в зал. Часто слышалась английская речьто с русским дубовым акцентом, то с каким-то другим. Тут терлось немало гостей столицы из стран Европыв простых с виду рубашках и джинсах, в загаре, в дорогих очках. Тут же шевелили плечами хмурые парнитупые быки, либо охраняющие кого-то, либо пасущие. Еще крутились тощие, томные юноши, стоившие зачастую дороже девок. Кавказа, кстати, не было вовсе. Сильно и густо пахло косметикой.
Преобладал третий сорт: грудастые девицы с грубыми, наштукатуренными мордахами. Но можно было выискать и исключение. Паша, протолкавшись, указал Артемычу на угловой столик. Там рядом с хорошенькой китаянкой тянула через соломинку сок юная блондинка с довольно правильным лицом и глазами молодой оленихи. Они протиснулись к столику ближе. Паша, опершись лапищами, низко склонился к блондинке и поинтересовался. Получив ответ, транслировал его через плечо Артемычу, который уже дышал рядомкрупный и потный. Хмыкнув, он тоже склонился к столу.
Ну, ты чего, сказал с принужденной усмешкой, сбавь на сотню, тогда поладим.
Китаянка, стоившая, вероятно, не столь дорого, смотрела на него во все щелки. Девушка же с глазами оленихи лишь взглянула косо.
Мы не на рынке, ответила с улыбкой и неожиданной дерзостью.
Паша сокрушенно щелкнул языком. Артемыч секунду еще стоял, нависая над столом, и вдруг сделал молниеносное движение правой рукой, зажал оленихе небольшой изящный нос между указательным и средним пальцами. Олениха безуспешно дернула головой и заверещала по-заячьи. За громом музыки из-за стойки ее почти не было слышно. Артемыч тут же отпустил, вошел плечом в толпу и утолкался к выходу, Паша за ним еле успел. Уже на улице Артемыч хмуро заметил:
Оборзели они тут. Это итальяшки их избаловали. Давай, что ли, на Ленинградку.
Паша с Ленчиком, знавшие, что спорить бесполезно, двинулись к машине.
Прочесали Ленинградку до Зеленограда и даже немного дальше, угодили у Кольцевой в капкан пробки, где потеряли минут двадцать. Выбирать останавливались трижды, но всякий раз Артемыч, придирчиво и хмуро заценив варианты, все отвергал. Он завелся. Это Паше с Ленчиком было знакомо.
Лиловые сумерки сошли на столицу. Вдоль трассы расцвели лимонные светила. Под одним из них компаньоны Артемыча, притормозив, попытались убедить шефа.
Игорь Артемыч, упрашивал Ленчик, вон те дверыжая и с сумочкойничего вроде. Вы взгляните поближе, а?
Но хозяин четырех магазинов не желал вылезать из машины: буравил товар брезгливым взглядом из салона.
Ты спешишь, что ли? спросил резко и скомандовал Паше, на Волоколамку поехали. Там небось уже тоже стоят
Развернулись у Сокола, дернули на Волоколамку. Там и вправду за мостом через Сходню стояли двеспособные угодить вкусу разве что похмельного сержанта милиции или усталого дальнобойщика. Артемыч только посмотрелстрого и скорбно. Когда мчались у Красногорска, ему дозвонилась Анечкагражданская жена. Артемыч орать на нее не стал, наоборотласково рассказал, как разошлись с Докучаем (переживала), и объяснил, что теперь должен еще переговорить с Горбом, к которому и направляется. Горбу звонить, проверять, Анечка, ясно дело, не стала бы. Она напомнила только, что завтра они собирались в театр, и от липла. У Нахабина снова тормозили, приценялись, и снова Артемыч все похерил. Поскольку дальше переть не было смысла, погнал Пашу обратно в Москвучерез Кольцевую на Ленинградку. Там, после того как они очередной раз бесплодно пообщались с толстой «мамой» и ее пятью «дочками», Артемыча понесло. Он орал на Пашу и Ленчика, останавливал у ночного магазина и со скандалом покупал коньяк, материл из окошка одиноких прохожих.
10
Паша неожиданно предложил свернуть вправо, на Флотскую улицу: мол, там парк, там тоже стоят, и даже вдвое дешевле. Может быть, ему хотелось разрядить обстановку. Они свернули. Пустынная боковая улица была озарена йодистым светом фонарей, легко было убедиться, что вдоль обочины тут нет одиноких странниц. Артемыч собрался было обложить Пашу со всей созревшей яростью, но тут водитель радостно махнул рукой вправо:
Смотри! Вот это супер!
Артемыч и Ленчик вытаращились в указанном направлении. Ленчик взволновался:
Где? Я не понял?!
Да вон она, у остановки! Паша резко сбросил скорость. Блондинка! Ноги-то какие! Игорь Артемыч, она голосует! Ну!
Джип медленно приблизился к пустой автобусной остановке. Паша от руля склонился к Ленчику и открытому окну.
Подружка! Ближе подойди.
Он просунулся к окну еще ближе, тесня сильным плечом Ленчикатот видел, как блестят веселым хищным блеском Пашины глаза. Потом эти глаза расширились. Паша резко дернулся назад, сжал руль, перевел бешеный взгляд на приятеля.
Ленька! Чего у нее с мордой-то?
На заднем сиденье шумно сопел Артемыч. Паша еще раз взглянул.