А тем временем графские слуги напрягали все старания в безуспешных попытках поддержать огонь, который угасал. Им казалось, что в парилке звучат человеческие голоса, и с неистовым усердием подбрасывали они в топку порции угля, но безуспешно. Казалось, огонь насытился и более не хотел пожирать свою пищу. Вскоре на взмыленной лошади примчался граф Конрад и бросился к своим слугам: «Что сделали с леди? Жива ли она?»на что они отвечали, что, как ни старались и сколько ни бросали угля, жар не поднимался и что леди, по-видимому, жива. Обрадовался граф; он постучал в дверь, за которой находилась его жена, и спросил ее через замочную скважину: «Ты жива, Матильда?» Услышав голос мужа, графиня ему отвечала: «Да, дорогой мой супруг, я жива, и наши дети тоже живы». Вне себя от радости нетерпеливый граф приказал ломать дверь. И когда она под напором слуг сорвалась с петель, он упал к ногам оправданной своей супруги, оросил ее невинные руки слезами раскаяния и вывел ее и своих детей из ужасного места казни в ее покои и потом слушал из ее правдивых уст повесть чудесного спасения. Охваченный гневом на коварную кормилицу и ее черную клевету, приказал он слугам своим немедля схватить ее и заточить в бане. Вот тогда-то огонь разгорелся на славу: труба гудела в свое удовольствие, веселые языки пламени жадно облизывали кирпичные стены топкии вскоре жар выпарил из грязного тела черную душу.
Уильям Чайлд ГринТАИНСТВА КАББАЛЫПеревод А. Брюханова
Вечером 29 июня 1555 года, в Лондоне, на одной из узких улочек, ведущих к Птичьему рынку, из темной подворотни неожиданно выскочил коренастый, чернявый разбойник в надвинутой на глаза шапке и в кожаной куртке и с силой ударил ножом в грудь проходившего мимо человека.
Пречистая Дева! вскричал неизвестный. Будь моя кольчуга тоньше, не пришлось бы мне возносить Тебе хвалу! Любишь же ты шутить с возлюбившими Твое имя!
Размахивая кинжалом, зажатым в левой руке, он впечатал правую, одетую в железную перчатку, в лицо негодяя, оставив изрядную отметину; и тотчас же скрылся.
Эй, Лаузел! еще один разбойник появился из подворотни. Какого черта ты валяешь дурака? Так ты едва ли получишь обещанные двадцать фунтов!
Чума на него, Коннерс! Должно быть, он напялил под плащ кольчугу. Тряси поросят сам, если тебе мало денег. Да ведь ты уже заграбастал золотое кольцо и двадцать шиллингов.
Тебе бы бабам подшивать нижние юбки! Как был портняжкой, так им и остался! Упустил из-под носа мерзавца. Теперь у него есть все основания считать себя правым. Последняя кварта пива вспенила тебе мозги, Лаузел.
Ручаюсь, мой клинок достаточно остер, чтобы вспороть твою тушу, пробормотал раздосадованный Лаузел, пряча оплывшее лицо в капюшон куртки. И оба приятеля снова исчезли в зловонной глубине подворотни.
Тем временем несостоявшийся мертвец торопливо шагал в направлении тюремных казематов, чтобы проведать заключенного в темницу Джона Бредфорда.
Увидев секретаря епископа Гарднера, надзиратель без колебаний впустил его, надеясь, что он принес радостную весть о помиловании кроткого и благочестивого узника. Секретарь нашел Бредфорда стоящим на коленях перед миской со скудной пищей в той смиренной позе, которая приличествует молящемуся. При виде входящего Джон Бредфорд поднялся и распрямил высокое, стройное тело, более подобающее юноше, чем старцу. Благородное лицо его, которого уже несколько дней не касалась бритва, осветила приветливая улыбка; не часто добрые прихожане рассеивали его своими посещениями. Секретарь Гарднера обнажил голову и, смиренно склонив ее, со слезами поцеловал его руку.
Да пребудут твои тело и дух в добром здравии, сын мой, проговорил Бредфорд. В этой обители мне остается одно: обращаться ко Всевышнему в молитвах и размышлять о бренности земных дел. Намедни я понужден был просить Бога даровать спасение рабу своему, епископу св. Бани, заколотому во время заутрени у алтаря Господня.
Бредфорд! вздохнул посетитель. Вы молитесь за того, кто мечтал сжечь вас. Не ради ли вас я зарубил его своим мечом!
Бредфорд вздрогнул и пристально вгляделся в лицо посетителя.
Я узнаю твой голос! Этот голос нашептывал мне в ухо те же слова; там, у алтаря, когда во храме царило смятение. Зачем ты пришел сюда? В крови не входят к приуготовляющемуся ко смерти грешнику.
Я не для того сделал это, чтобы покинуть вас, учитель. Да, яРудольф из Эдлесбурга.
Старец обнял его, и некоторое время они молчали.
Двенадцать лет прошло с тех пор, когда я видел тебя в последний раз. Сердце мое огорчилось, услышав голос, похожий на твой, во время бесчинств в храме Божием. Но ты ли это, или мне видится сон? Тут ходят слухи, будто твой старый враг, Коннерс, убил тебя в прошлом году в Хантингтоне.
В тот раз он сделал все, что мог, Джон Бредфорд, да и сегодня попытался добиться своего, но под моим камзолом была кольчуга; я сталкивался с его людьми не раз; им ведома сила моего удара. Но хватит об этом; я не в Англии, и я не Жиль Раффорд; уверен, с моей помощью вы вновь обретете свободу, Джон Бредфорд.
Навязываемое под видом добродетели редко оборачивается благодеянием, проговорил богослов. Чем думаешь ты помочь мне, когда все мы в руках Божиих?
Епископ Гарднер не чурается черной магии и с наслаждением варит колдовские снадобья из жаб и гадюк, отвечал посетитель. Благодаря познаниям в астрологии и древних языках я удостоен его доверия. К тому же у меня есть могущественная союзницафрейлина нашей королевы.
Да, эта женщина умна и милосердна, если не касаться ее веры; но я не вправе рассчитывать на ее помощь. Благодарение Богу за твой приход, но мне желательней принять смерть, нежели отречься от святых заповедей.
Учитель, быть может, в садах Провидения для нас созрел не такой уж пагубный плод. Гарднер одно время был последователем великого Аальзея и более увлекался языческими учениями, нежели богословием. Из теста, замешенного на суеверии, должен получиться добрый пирог; Гарднер до сих пор грезит каббалой иудеев и корпит над древними фолиантами, которые привозят ему из Падуи и Антверпена. Зловещие предсказания, выпавшие на завтрашний день, приведут его в ужас и, может быть, заставят его изменить решение.
Как ты молод, мой мальчик, если не знаешь, что жестокостьродное дитя суеверий. Остерегайся предрассудков и не прельщайся лживыми учениями. Не все то золото, что блестит. Остерегайся неверияпоследствия его гибельны. Ты знаешь, я сплю совсем немного, как и положено в мои лета, но в последнее время к столь милым снам о моей родине стало примешиваться таинственное видение. Боюсь, что не со святыми помыслами является оно ко мне, прекрасное ликом и голосом, полным сладостной музыки. Дьявольское искушение таится в его обещаниях! В муках провожу я ночи, и только сознание собственной бренности оберегает меня.
Лицо ученика прояснилось, губы его тронула улыбка надежды. Он опустил глаза и тихо спросил:
Но что обещало вам светлое видение, учитель?
Безопасность и освобождение, если я доверюсь и покорюсь ему.
Собеседники задумались, и прошло немало времени, прежде чем молодой человек решился заговорить вновь:
Вы помните, учитель, тот дикий лавр, что растет неподалеку от замка моего отца? Астролог из Пизы предсказал мне, что моя жизнь таинственным образом связана с этим деревом и что не засохнет оно, пока не наступит день моей смерти. В детстве я любил играть в его тени, и часто, когда засыпал, утомленный ярким солнцем и журчанием целебного источника, мне снился один и тот же сон: будто от лавра исходит неведомая божественная мелодия, словно незримый дух осторожно перебирает листья его и они, завороженные, звучат под его перстами. В нежной гармонии мне виделась прекрасная дева, окруженная сияющим ореолом. Учитель, что если легенды Греции и Сирии говорят нам правду и каждому из нас небесным предопределением назначен добрый дух-покровитель? И может же быть так, что наши стражи избрали себе лик прекрасной девы?
Сын мой, отвечал Бредфорд, твои мечты подобны каплям утренней росы, что сверкает на розовых бутонах жизни; взойдет светило истины и рассудка, и они исчезнут. Нам, христианам, не потребен другой покровитель, кроме Бога, и тот, кто не забывает о Боге, не нуждается более ни в каких духах. В юности твое красноречие спасло немало простых людей; твои мысли, как сверкающие нити, сплетались в неопровержимые доказательства, подобные прочной, искусной ткани были твои оправдательные речи; но теперьберегись! Не дай опутать себя злокозненному видению! Приносящие вред деревья я предаю огню; но не в твоих силах освободить меня, даже если бы тебе пришлось пожертвовать прекрасным телом лаврового амулета.
Завтра я посрамлю астролога, сказал ученик. Фрейлина королевы посвящена во все секреты своей госпожи и может повлиять на нее. Если ее подкупить, она призовет Марию Стюарт к милосердию. У нас есть надежда на благоприятный исход суда. До скорой встречи! Не предавайтесь сомнениям, может быть, светлое видение, которое является вам во сне, откроет завтра двери этой темницы. С этими словами молодой человек оставил Джона Бредфорда.
Стефан Гарднер, епископ Винчестерский и светлейший канцлер ее величества королевы Марии Стюарт, в ночь на 30 июня сидел в полном одиночестве в своем кабинете. Он был назначен председательствовать в суде над Джоном Бредфордом. И хотя на совещаниях высших церковников он настаивал на осуждении Бредфорда, ему была неприятна угодливая жестокость многих его коллег, а также явная трусость тех, кого некогда облагодетельствовал опальный Бредфорд.
Вы поздно пришли, сказал Гарднер, когда к нему вошел секретарь. Звезды гаснут, и их голоса становятся неразличимы.
Все это время я следил за движением планет, ответил секретарь, но мне надобны познания вашего преосвященства.
Странно, проговорил прелат, задумчиво склоняясь над томом Роджера Бэкона, люди всех народов и всевозможных религий во все века тянутся к бесполезным, а зачастую даже вредным для них знаниям. Но еще более странно, что и светская история, и история церкви все еще не покарали нас за все напрасно дарованные когда-либо Богом познания. Что за пергамент у тебя в руках?
Это мои расчеты, ваше преосвященство. В свое время я изучал арабские книги и вот теперь попытался в своих вычислениях использовать некие догадки халдейских астрологов; хотя я полагаю, что для изменения движения небесных светил более действенны магические знаки алхимиков. Ведь они, помимо прочего, использовали знаки Зороастра и Пифагора и еще великого Аполлона.
Игнатий Лойола и Анастасий Кирх тоже не пренебрегали ими, прервал его епископ. Но каковы плоды твоих вычислений?
Ничего нельзя предсказать наверное, смиренно отвечал секретарь. Ясно лишь то, что первый день июлядень дьявольского предзнаменования, а последний день имеет сомнительное влияние. Мое предсказание таково: если кого-то лишат жизни в этот день, митра епископа падет в пепел.
Да! Еретики поймут предсказание именно так, если Бредфорд умрет. Они любят повторять, что он самый достойный из нас. Но ты сказал не все.
Ваше преосвященство, дальнейшее я вижу тускло. Сквозь дымку различаю знак падающей звезды и пламя, гаснущее в потоках крови. Символы указывают на скорые похороны.
Несколько минут Гарднер молчал, опустив голову.
Ты знаешь, Равенстоун, что когда-то и я, как иезуит Лойола, предавался греховной жизни, и я немало убил на войне врагов, пока Господь не обрек меня на служение ему. Ты знаешь, что Лойола тоже размышлял о египетских таинствах Хотя об этом известно многим. Платона и Сократа всегда окружали демоны. Не одного ли из них я видел прошедшей ночью? Мне показалось, что возле меня в часовне стояла фрейлина нашей королевы, прекрасная, неземная. Она указала мне, как выйти из тумана, застилавшего глаза, и я ступил к зеленому дереву, растущему рядом с источником; в небе над деревом сверкала звезда; но вскоре она скатилась в его густую крону; потом я увидел собор в Винчестере и статую с моим лицом над могильным склепом; я пытался прочесть надпись на плите склепа; она была затерта или сбита, осталась только дата: «первое июля». Не странно ли, Равенстоун, такое совпадение: одна и та же дата и в твоих вычислениях, и в моем сне? Когда-то давно меня предупреждала одна ведьма, что епископ Винчестерский прочтет проповедь на похоронах королевы Марии.
Ваше преосвященство, быть может, произносить проповедь будете не вы, а Вайт? Он тоже епископ Винчестерский, высказал предположение секретарь, отзывавшийся на имя Равенстоун.
А! Я понял смысл твоих вычислений! Вайт, человек сильный и проницательный, он хочет занять мое место! Послушай меня. Мне кажется, я понял дьявольский план; он стремится все сделать быстрее, возможно, к ближайшей ночи! Вот в чем польза моих сновиденийони предупреждают! Я должен сейчас же уехать из Лондона; я пережду начало июля в Винчестере. Возьми это кольцо с печаткой; когда приговор Бредфорда принесут из судапоставишь мою печать и вторую подпись: это будет подтверждением.
Вы думаете, приговор будет вам послан? с кажущимся спокойствием спросил секретарь и добавил:И вы уверены, что он будет означать смерть? В беседе с королевой ее фрейлина сказала, что ведьмы потому являются дочерьми ада, что они причиняют вред живущим.
Тьфу; эта женщинасама ведьма и к тому же хитрая насмешница, но мы нуждаемся в ее услугах, пока правит Мария Стюарт. Мы умно поступили, пообещав ей владения Жиля Раффорда. С тех пор как он умер, а его наследник перерезал себе горло, мы можем без затруднений передать эти земли Алисе из Хантингтона.
Ни один мускул не дрогнул на лице Равенстоуна, его потемневшие глаза смотрели прямо и спокойно, когда он проговорил:
Да, это хорошо придумано, ваше преосвященство, если только она верна вам. Когда должны казнить Джона Бредфорда?
Прикажем коменданту тюрьмы, чтобы он исполнил приговор в четыре часа утра. Бредфордвеликий оратор, как и его тезка, сумасшедший Джон Мюнстер; он даже на раскаленных угольях произнесет проповедь! Сделаешь все, как я тебе приказал, и пошлешь приговор в Ньюгейт. Вот и все нет, постой, подойди ближея забыл сказать тебе важную вещь: в моем кабинете стоит ларец, который я оставил открытым. В нем лежит серебряный кубок, оплетенный червленой цепочкой; прикрепи мою печать к цепочке и запомни то, что ты при этом услышишь; но сделай все это ровно в полночь и так, чтобы ни одна душа не узнала об этом.
Равенстоун обещал все исполнить, и рука его задрожала от радостного волнения, принимая заветное кольцо. Гарднер стоял уже на пороге, когда неожиданно для себя увидел лунную радугу. Это было недобрым предзнаменованием.
Алиса Хантингтон, проговорил он, кусая губы, неужели земель мертвеца не достанет, чтобы удовлетворить голубоглазую колдунью? Крадучись, епископ выскользнул из залы.
Оставшись в одиночестве, Равенстоун схватился за голову и воскликнул:
О Провидение! Как же мне осуществить задуманное! Да, мне следует остерегаться этой распутной девки, которая только и может, что брать взятки да лицемерить перед этим тупым изувером. Его взгляд на поэзию достоин грубого и тщеславного трутня! Я слышал и видел людей, изучавших платоновское учение; они живут под горячим солнцем Испании, где воздух кажется дыханием бесплотных существ и воды так светлы и привольны, что хочется поселиться навеки в этой благодатной стране; но жить здесь, на этом сыром и туманном островесреди невежества и бессердечия!
Молодой Равенстоун заперся в своей комнате; для исполнения его тайных намеренийразузнать все о скрытой деятельности Гарднеранеобходимо было принять надлежащий вид. Он накинул поверх камзола мантию, которую обычно надевал епископ Гарднер. Презрительная улыбка не покидала его лица; до сих пор он и в мыслях не предполагал, что ему придется подражать дряхлой и безобразной наружности своего господина. В одиннадцать часов, когда мрак узких улочек Лондона уже не разгоняли едва тлеющие фонари, Равенстоун, воспользовавшись отмычкой, проник в личную резиденцию Гарднера. Там он прошел в кабинет и позвонил в серебряный колокольчик. Когда доверенный слуга епископа вошел, то неожиданно для себя увидел своего господина. По своему обыкновению тот сидел позади плотной занавеси и кутался в широкую мантию. У него был вид, как будто он только что возвратился с консилиума.
Из суда еще не прибыл посыльный? спросил мнимый епископ.
Нет, ваше преосвященство; но есть сообщение от королевы: они серьезно занемогли.
Если прибудет комендант тюрьмы, не медлиуведоми меня.
Слуга вышел, и Равенстоун остался один. На высокой тумбе рядом с креслом, в котором сидел, он увидел ларец. Внутри него лежал продолговатый серебряный кубок с тонкой цепочкой, прикрепленной к противоположным концам его. Похожие вещицы предназначались для ворожбы или колдовства. Стоило рискнуть и исполнить то, о чем просил Гарднер. Любопытство заставило Равенстоуна продеть цепочку в кольцо; оно мелко задрожало и трижды с мелодичным звоном задело край кубка. Он с тревогой вслушивался, ожидая чудесных явлений. Когда он поднял глаза, перед ним стояла Алиса из Хантингтона.