Завтра? задрожала испуганная девушка.
Духи ада запишут в книгу твое соглашение, и завтра же оно должно быть исполнено, фигура замолчала; медленно, шаг за шагом, она стала отступать назад и вскоре растворилась во мраке.
Прошло утро, и наступил вечер. Клотильда шла к часовне, когда часы пробили восемь. Темная, безлунная ночь укрывала окрестности; плотные, серые тучи плыли по низкому небу, и зимний ветер страшно завывал в верхушках лесных деревьев. Еще одна фигура ожидала ее в назначенном местеКлотильда подошла ближе, и стали видны прекрасные черты незнакомца.
Моя невеста сдержала слово, воскликнул он с презрительной усмешкой, клянусь, я славно отплачу за твою любовь. Следуй за мной.
В молчании они двинулись по извилистым переходам часовни и шли, пока не достигли кладбищенской ограды. Около нее они ненадолго остановились; незнакомец, смягчив свой голос, проговорил:
Еще один час, и смятенье погибнет; ведь сердце, впитавшее ненависть и злобу, все еще не утратило способности чувствовать раскаяние, когда оно препоручает столь юную и чистую душу могиле и тьме. Но это должно свершиться! продолжал он, видя, что память о недавней любви всколыхнула Клотильду. Ведь дьявол, которому я служу, желает того. Бедная девочка, я действительно веду тебя под венец, но священником там будет смерть, твоими родственникамиполуразложившиеся скелеты, что во множестве гниют вокруг. И свидетелями нашего союза будут ленивые черви, что пируют на источенных костях мертвецов. Идем, моя суженая, священник с нетерпением ждет свою жертву.
Они продолжали идти, и тусклый голубоватый огонек быстро бежал перед ними, озаряя порталы церковного склепа. Двери были открыты, и они вошли внутрь. Холодный ветер овевал мрачное обиталище смерти; по обе стороны лежали сваленные остовы полурассыпавшихся гробов, доска за доской опадавших на влажную землю. Каждый шаг приходился на мертвое тело; белые кости жутко гремели под их ногами. В центре склепа высилась груда непогребенных скелетов, на которых сидела фигура столь ужасная, что вообразить себе ее облик затруднилось бы и самое темное сознание. Когда незнакомец и Клотильда приблизились к ней, пустота склепа загрохотала, отдаваясь взрывами дьявольского хохота; казалось, все полусгнившие трупы вновь обрели жизнь. Незнакомец остановился и сжал запястье своей жертвы; один-единственный вздох вырвался из его груди, одна-единственная слеза выкатилась из его глаз. Но все это длилось только мгновениефигура злобно нахмурилась, заметив его колебание, и повелительно взмахнула длинной рукой.
Незнакомец приблизился; в воздухе он очертил несколько магических кругов, проговорил неземные слова и замер, объятый ужасом. Неожиданно он возвысил свой голос и дико вскричал:
Супруга повелителя тьмы, тебе осталось два мгновения жизни. И ты должна знать, кому ты препоручила себя. Явечная душа нечестивца, проклявшего своего Спасителя на кресте. В предсмертный час он взглянул на меня, и этот взгляд все еще не умер, ибо все живое на земле проклинает меня. Я осужден навеки служить преисподней! И я должен до тех пор угождать моему повелителю, пока мир не свернется, как обугленный свиток, до тех пор, пока не умрут земля и небо. Я тот, о ком ты, возможно, читала, и о чьих деяниях ты могла слышать. Миллион душ я должен заманить в адские сети, угождая моему повелителю; тогда только исполнится мое покаяние и я смогу познать могильный покой. Тытысячная душа, которую я проклял. В недобрый час я увидел и выбрал тебя. Я убил отца твоего за его неверие и дерзость, и тем я предупредил тебя о твоей судьбе; тогда я сам был обольщен твоей чистотой. Ха! Заклятие было неотвратимо, и ты вскоре увидишь, любимая, с кем ты связала свое бессмертие; ибо вечным, как череда времен годакак вспышки молниикак раскаты грома, вечным будет твое покаяние. Взгляни вниз! И смотри, какова твоя судьба.
Она взглянула, и склеп раскололся на тысячу кусков под ее ногами; земля зияла бездонными провалами, и был слышен рокот могучих вод. Живой океан расплавленного огня пылал в пропасти, разверзшейся перед нею. Вопли проклятых смешивались с ликующими криками дьяволов; видение являло ужас более ужасный, чем то дозволено человеку вообразить. Десять миллионов душ корчились в сполохах адского пламени; когда бурлящие волны бросали их на черные скалы алмазной тверди, они проклинали в отчаянии и богохульствовали в бессилии; и каждое проклятие отражалось громом над волнами. Незнакомец приблизился к своей жертве. Мгновение он держал ее над пылающей пропастью, глядел в ее лицо и плакал как ребенок. Но то был краткий миг; снова он сжал ее и отшвырнул от себя с яростью; и в тот момент, когда ее последний взгляд упал на его лицо, искаженное страданием, он громко закричал:
Это преступление совершил не я, но религия, которую исповедуешь ты; разве не сказано, что пламя вечности ожидает души проклятых; и разве ты не заслужила этих мучений?
Бедная девушка, она не слышала выкриков богохульника. Ее нежное тело, ударяясь о выступы, перекатывалось на скалах, летело над волнами и пеной; когда она упала, океан хлестнул себя валами, будто ликуя, что получил ее душу. И пока она погружалась все глубже в горящую пропасть, десять тысяч голосов прогремели в бездонной бездне:
Дух зла! Мучение и вечность ожидают тебя здесь; ибо здесь никогда не умирает червь и здесь огонь никогда не гаснет!
Неизвестный авторПРЕДСКАЗАНИЕ АСТРОЛОГА, или СУДЬБА БЕЗУМЦАПеревод А. Брюханова
Реджинальд, единственный наследник известного рода Ди Венони, с младенчества отличался своим необузданным и исступленным нравом. Его отец вследствие несчастной болезни к концу жизни одряхлел разумом и умер в совершенном безумии. По глубокому убеждению друзей юного Ди Венони, болезнь не миновала и его сына, ибо часто им приходилось видеть, как в глазах Реджинальда вспыхивал лихорадочный блеск и непостижимое возбуждение изменяло до неузнаваемости его черты. Действительно ли в его жилах дремал страшный недугнеизвестно, но то, что домашние оберегали юношу от малейшей случайности, которая могла бы разбудить в нем наследственное безумие, было несомненным. С раннего возраста оставшись на руках своей матери, которая после смерти мужа проводила дни в добровольном затворничестве, он не имел возможности хоть сколько-нибудь рассеять и оживить душу новизной впечатлений. Уединенная усадьба отстояла далеко от проезжих дорог и находилась на самой границе непроходимых лесов Шварцвальда. Сам господский дом, следуя причудливой моде, был построен в готическом стиле мрачного средневековья. Рядом возвышались руины некогда прославленного по всей Швабии замка Радштейн, от которого остались лишь полуразрушенная башня да обвалившаяся крепостная стена; далее за ними угрюмые тени и непролазные чащобы Шварцвальда замыкали пейзаж.
В этом диком и пустынном месте была заточена молодость Реджинальда. Но наступил роковой час, и его унылая жизнь внезапно переменилась. В день его восемнадцатилетия в полуразрушенной башне Радштейн поселился загадочный старик, измученный тяготой лет и старческой немощью. Днем он редко покидал свое убежище; единственным признаком его присутствия была лампа, которая с высоты башни наполняла ночь зловещим светом. Местные жители, привыкшие отмерять часы своей жизни по солнцу, были несказанно удивлены его странностями, и не прошло и недели, как кто-то пустил слух, что старикпосланец дьявола. Слух этот получил широкую огласку и вскоре достиг ушей Реджинальда. Любопытство его пробудилось, и он решился, предоставив себя в распоряжение мудреца, удостовериться в причинах его странного затворничества. Охваченный минутным порывом, он внезапно оставил усадьбу и устремился к башне. Была мрачная ночь. Резкие порывы ветра предвещали бурю. Реджинальд уже был на развалинах замка, когда часы на деревенской церкви скрипуче пробили полночь. С немалым трудом взобравшись по дряхлой от времени лестнице, которая колебалась под каждым его шагом, он достиг кабинета философа. Дверь была широко распахнута. Старик сидел у открытого окна. Облик его был величественен. Длинная белая борода спускалась до пола. На плече он с видимым напряжением держал астролябию, направленную на звезды. Повсюду были разбросаны книги. На их листах таинственно мерцали магические знаки каббалы. На столе стояла гипсовая ваза в виде оскаленной головы дракона, по бокам которой были выгравированы знаки Зодиака, окруженные причудливой арабской вязью. Старик был одет в широкую бархатную мантию цвета глубокой ночи с вышитыми на ней золотыми звездами; серебряная лента перепоясывала ее. Тонкие локоны старика развевались от ветра. Правая рука сжимала трость из черного дерева. При появлении Реджинальда он медленно поднялся и окинул пристальным взглядом возбужденного юношу.
Дитя сумрачных звезд! воскликнул он глухим голосом. Зачем пришел ты выпытывать тайну своей судьбы? Ради вечного спасения беги от меня! Лучше бы тебе, Реджинальд Ди Венони, никогда не рождаться на свет, чем узнать страшный путь, предначертанный тебе свыше! И где? В покоях моего уединения, которым, к несчастью, суждено стать свидетелем твоего падения.
Желтое лицо старца было грозным, и жуткие слова его похоронным звоном загудели в голове Реджинальда. Он побледнел; ноги его задрожали.
Я невинен! пролепетал он. Ни одно постыдное желание не тяготило моей души. За всю жизнь я не совершил ни одного греха.
Ха-ха-ха! затрясся от хохота старец. Человек невинен до той поры, пока не грянул час проклятия. Звезда твоей жизни недолговечна и грозит скоро закатиться. Надменный род Ди Венони пресечется навеки. Взгляни на запад! Та планета, которая сейчас так ярка на ночном небе, звезда твоего рода. Когда в следующий раз ты будешь созерцать ее и она, подобно метеору, падет вниз, вспомни слова мои! И ужаснись! Зов крови вопиет, и ты не способен воспротивиться ему!
В это мгновение луна выглянула из-за пелены облаков и осветила нежным светом землю. На западе сияла одинокая яркая звезда. Звезда семьи Реджинальда. В напряженном ожидании он пожирал ее глазами, не смея вздохнуть, и смотрел до тех пор, пока летучие облака не скрыли ее сияния. Астролог тем временем возобновил свои занятия. Он поднял на плечо астролябию и направил ее к звездам. Тело его, казалось, затрепетало от напряжения. Дважды он отер рукавом взмокший лоб.
Несколько дней осталось мне жить на земле, глухо сказал он. В хладной могиле найдет вечный покой мое тело. Звезда моей жизни бледнеет и гаснет. Никогда уж ей не гореть, как прежде, и, отягченная годами, никогда она не воссияет надеждой Прочь! вскричал старик, устремив дикий взор на юношу. Не беспокой мои последние мгновения. Возвращайся через три дня и в подземелье этого замка погреби холодное тело. Теперь прощай!
Полный мистического ужаса, Реджинальд не мог произнести ни единого слова. Он так и стоял в дверях, не смея шевельнуться. Очнувшись, он сбежал вниз, бросился прочь от старой башни и в жуткой тревоге возвратился в дом своей матери.
Три дня промчались быстро, и, полный веры в пророчество, Реджинальд устремил свои шаги в сторону башни. Он достиг ее, когда на землю пала ночь, и, дрожа всем телом, вошел в зловещие покои астролога. Внутри все было мертво, на его робкие шаги откликалось лишь гулкое эхо. Ветер стонал и плакал; черный ворон хрипло каркал над башней. Реджинальд ступил в отворенную дверь. Сильный порыв ветра разметал его волосы. При бледном сиянии луны он увидел астролога; старик сидел у окна, как и прежде, погруженный в глубокую задумчивость. Его астролябия лежала под рукой. Боясь нарушить покой старца, Реджинальд осторожно приблизился. Старик не шевелился. Ободренный молчанием, Реджинальд со страхом посмотрел ему в лицо: перед ним сидел трупостанки того, что некогда жило. Ужас охватил Реджинальда. Память о предыдущем посещении оставила его, и в безумии он выбежал из кабинета.
Долгие дни нервная горячка не отпускала его. В ночные часы дьявольские создания являлись ему, кривя рожи и высовывая языки. Охваченный неистовым бредом, он бросался на демонов, отвергая их посулы. Его мать была потрясена явными признаками сумасшествия. Она вспомнила несчастную судьбу своего мужа и, когда Реджинальду случалось приходить в себя, слезно умоляла его укрепить свой дух путешествием. Увещевания графини наконец возымели свое действие; и он покинул поместье Ди Венони затем, чтобы насладиться жарким солнцем Италии.
Шло время; череда новых впечатлений оказалась целительным лекарством для его помутившегося рассудка. Ужасные воспоминания мало-помалу оставили его, и вскоре природные силы взяли верх над тяжелым недугом. Он провел несколько лет за границей и в течение этого времени часто писал матери, которая по-прежнему жила в старой усадьбе. Однажды он известил ее, что намеревается посетить Венецию. В городе он пробыл несколько месяцев, когда случился в этой стране праздник, и его, как знатного и благородного дворянина, пригласили к прекрасной дочери дожа. Она была прелестна, совершенна в своих познаниях и одарена достоинствами, которые обеспечивали ей неизменное восхищение. Реджинальд был очарован ее красотой и превосходными качествами ее ума. Он признался в своей любви, и румянец ответного чувства вспыхнул на щеках прекрасной девушки. Нежное воркование влюбленных сердец не стало ни для кого тайной. Обрадованный счастьем дочери, венецианский дож, не медля, дал необходимые распоряжения и не поскупился на значительные траты, чтобы достойно отпраздновать союз юной пары.
В назначенный день сверкающее золотом и бриллиантами высшее общество собралось на площади Святого Марка. Вся Венеция веселилась и гуляла на свадьбе. Вне себя от счастья, благородный дворянин Италии граф Реджинальд Ди Венони получил руку Марселии, прелестной дочери дожа. Вечером во дворце был дан бал-маскарад, однако молодая пара в пылком стремлении уединиться покинула сцену веселья и поспешила на усыпанной душистыми цветами гондоле в огромный дом, подарок венецианского дожа.
Была прекрасная лунная ночь. Нежное свечение звезд колебалось на серебряной груди Адриатического моря. Чуть слышная мелодия долетала при дуновениях западного ветерка. Гирлянды разноцветных ламп, украшающие кварталы ночного города, отражались в ласковых волнах спокойного моря мириадами бегущих огней. Нежный плеск и журчание воды напевали сладостные грезы. Сердца любовников трепетали, и волшебство часов прихотливо овладело их душами. Вдруг глубокий стон вырвался из возбужденного сердца Реджинальда. Он нечаянно посмотрел на запад. Звезда, которая в этот момент ярко вспыхнула на горизонте, заставила его вспомнить страшную сцену в башне Радштейн. Его взор вспыхнул огнем безумия, и, если бы не потоки слез, которые хлынули из его глаз, эта минута стала бы для него последней. Нежная заботливость новобрачной смягчила возбуждение и возвратила в его душу прежнее спокойствие.
Несколько месяцев минули, как один день, а сердце Реджинальда все еще не могло опомниться от счастья. Он души не чаял в Марселии, и она отвечала ему нежными чувствами. В радостном нетерпении он известил мать о своей любви и умолял ее приехать к нему разделить его счастье. Однако жизнь рассудила по-своему: от поверенного пришел ответ, что графиня серьезно занемогла и требует немедленного его прибытия. Получив горестное известие, он поторопился вместе с Марселией в родовое поместье. Графиня была жива, но не вставала. Завидев сына, она нежно обняла его. Однако напряжение бедной матери было столь велико и неожиданно для ее ослабевшего духа, что она угасла прямо на руках своего сына.
С этой роковой минуты сознание Реджинальда погрузилось в безысходное отчаяние. Он проводил свою мать в последний путь и по возвращении с кладбища поразил всех домашних жуткой улыбкой, которая надолго запечатлелась на его лице. Мрачность усадьбы Ди Венони угнетала его. Вид полуразвалившейся башни Радштейн заставлял хмурить брови. Однажды ему довелось целый день бродить по окрестностям. Вернувшись домой, он испугал жену сумрачным видом. Чтобы утолить его боль, она сделала все, что было в ее силах, но мучительные страдания не оставляли его. В минуты, когда припадки хандры овладевали им, он в исступлении бежал от нее; но когда страдания отпускали его сердце, лицо озаряла улыбка любви, и взор подолгу задерживался на Марселии, как на сладостной мечте исчезнувшего счастья.
Однажды вечером Реджинальд со своей молодой супругой гуляли неподалеку от замка, когда вдруг его речь сбилась и стала невнятной. Глубокая задумчивость легла на его черты. Солнце садилось и уже окрасило багрянцем верхушки деревьев. Они повернули обратно, минуя церковь, через кладбище, на котором покоился прах графини. Реджинальд присел с Марселией перед надгробным камнем матери и, в раздумье сорвав несколько диких цветков, воскликнул:
Любимая, не хочешь ли ты соединиться с моей матерью? Она ушла в благочестивый крайстрану любви и солнечного света! Если в этом мире мы так счастливы, то какое блаженство должно ожидать нас у порога в следующий мир? Милая, давай оставим постылую землю и устремимся вкушать райскую жизнь. Вот увидишь, как обрадуется моя мать нашей встрече!