Честно говоря, я даже не сотрудник этого магазина. Зарплату мне выдают в другом месте. Япредставитель охранной фирмы, с которой у магазина уже давно заключен договор. Здесь я работаю почти с самого начала и со всеми хорошо знаком. Мне приходилось охранять разные объектыи сейчас иногда подрабатываю от случая к случаю, и до некоторых пор мне казалось, что этот магазинлучшее место из всех, куда мне удавалось устроиться. Приятно работать там, куда люди приходят с удовольствием.
Магазин наш находится на окраине городатакое огромное здание из металла. Внутри все пространство разделено перегородками на множество секций, открытых в один проход, в которых, будто в комнатах, полностью созданы интерьеры из той мебели, что продается в магазине. Тот же товар в разобранном виде упакован в плоские коробки и уложен на складе в высокие штабеля. Все для удобства покупателей.
На самом деле я понимаю, что я здесь только для вида. Я просто прохаживаюсь по магазину в форме, заложив руки за спину, и продавцы с покупателями чувствуют себя под защитой, и товар охраняется. Хотя наши товары не из тех, что можно запросто стащить из магазина. Мне вообще не часто приходится вмешиваться.
Последний такой случай произошел в игровой комнате.
В выходные здесь творится просто безумие. Народу столько, что не протолкнуться: все больше пары и молодые семьи. Мы стараемся, чтобы людям у нас было удобно. В магазине есть недорогое кафе и бесплатная парковка, а самая существенная наша услугаэто детские ясли. Они расположены сразу у главного входа, если подняться вверх по лестнице. И рядом с ними, справа, игровая комната.
Стены игровой комнаты сделаны из оргстекла, чтобы из магазина было видно, что там происходит. Покупатели любят поглазеть на детей: постоянно кто-нибудь стоит снаружи и пялится на них с широкой глуповатой улыбкой. За теми типами, которые не очень-то смахивают на родителей, я приглядываю.
Она не слишком большая, эта игровая комната. Да это и не комната вовсе, просто отгороженное место. Она здесь давно. Там есть замысловатая конструкция из лесенок и перекладин, по которым можно карабкаться, веревочная сетка, в которой можно запутываться, домик Венди и картинки на стенах. И вся она разноцветная. А пол в ней на два фута покрыт слоем ярких пластиковых шариков.
В шарики не больно падать. Детям слой шариков доходит до пояса, и они бродят по комнате, пробираясь сквозь шарики, будто люди во время наводнения. Они сгребают шарики охапками и швыряют ими друг в друга. Шарики сами полые и легкие, каждый размером с теннисный мячик, так что ушибиться ими невозможно. Они легко отскакивают от стен комнаты и голов детей, издавая глухое "пум-пум" и вызывая бурный восторг играющих.
Не понимаю, что вызывает у них такой восторг. И не понимаю, что такого в этих шариках, почему с ними игровая комната становится гораздо привлекательнее, чем без них, но дети обожают приходить туда. Одновременно там разрешено играть только шестерым, и остальные стоят в очереди целую вечность, чтобы войти. А играть в комнате можно только двадцать минут. И видно, что ребятишки готовы все отдать, чтобы им позволили остаться дольше. Иногда, когда наступает пора уходить, они начинают реветь, и, глядя на них, товарищи по играм тоже заходятся плачем.
У меня был перерыв: я лениво листал журнальчик, когда меня вызвали в игровую комнату.
В коридоре из-за поворота слышался чей-то крик и детский плач, и когда я вышел к игровой комнате, то увидел толпу народа, столпившегося у нее. Мужчина сжимал ручонку своего сына и орал на воспитательницу. Рядом стояла администратор магазина. Малышу было около пятион едва достиг того возраста, когда начинают пускать в эту комнату. Громко всхлипывая, он цеплялся за отцовскую штанину.
Воспитательница, Сандра, едва сдерживала слезы. Ей самой было всего девятнадцать.
Мужчина кричал, что она не справляется со своими чертовыми обязанностями, что здесь слишком много детей и за ними совершенно никто не следит. Он был вне себя от негодования, яростно размахивая руками, как в немом кино. Не будь сынишки, гирей повисшего у него на ноге, он бы, наверное, забегал взад-вперед.
Администратор старалась сохранять спокойствие. Я остановился у нее за спиной на случай, если ситуация выйдет из-под контроля, но она как ни в чем не бывало продолжала успокаивать мужчину. Она знала свое дело.
Сэр, я уже сказала вам, что, как только ваш сын ушибся, мы сразу всех вывели из комнаты и поговорили с другими детьми
Вы даже не знаете, кто это сделал! Если бы вы присматривали за ними, что, кажется, входит в ваши чертовы обязанности, вы были бы менее бесполезны!
Казалось, папаша удовлетворился сказанным и наконец начал успокаиваться, как и его сын, который озадаченно и уважительно смотрел на него снизу вверх.
Администратор сказала, что сожалеет о случившемся, и предложила его сыну мороженое. Напряженность спадала, но, уходя, я увидел, что Сандра плачет. Мужчина выглядел немного виновато и теперь пытался извиниться перед ней, но она была слишком расстроена, чтобы отвечать.
Сандра мне рассказала потом, что мальчик играл за лестницей в углу, около домика Венди. Он с головой зарылся в слой шариков, как любят делать некоторые дети. Сандра поглядывала в его сторону, она видела, как подпрыгивают шарики от его движений, и считала поэтому, что с мальчиком все в порядке. Пока он не выскочил наружу уже с воплями.
В магазине полно детей. Малыши, которые только начинают ходить, проводят время в яслях. Те, что постаршелет восьмидесяти, обычно ходят по магазину с родителями, сами выбирают себе покрывала и занавески, письменные столики и все такое. Но те, которым около пяти, всегда приходят в игровую комнату.
Они выглядят так забавно, когда старательно карабкаются по лесенкам. В комнате все время звучит их смех. Иногда они обижают друг друга и даже плачут от этих обид, но прекращают реветь они в считаные секунды. Меня всегда умиляет, как ребятишки это делают: вдруг начинают орать что есть мочи, потом внезапно замолкают в растерянности и убегают со счастливым смехом.
Часто они играют все вместе, но всегда найдется ребенок, который играет сам с собой. Абсолютно счастливый, он сыплет шарики друг на друга, бросает их между перекладинами лесенки, ныряет в них, как утка. Ему хорошо одному.
Сандра уволилась. После того случая прошло почти две недели, а она все еще переживала. Мне трудно было в это поверить. Я пытался поговорить с ней, утешить, но каждый раз видел, что ее глаза снова наполняются слезами. Я хотел убедить ее, что мужчина был не в себе, что в том, что случилось, нет ее вины, но она ничего не хотела слушать.
Ты не понимаешь, говорила Сандра. Дело не в нем. Я просто не могу больше там находиться.
Мне было жаль ее, но она принимала все слишком близко к сердцу. Все же так нельзя. Сандра говорила, что с того дня, как тот малыш вдруг расплакался ни с того ни с сего, она находится в постоянном напряжении. Она все время пытается уследить за всеми детьми сразу. Она помешалась на постоянном пересчитывании.
Все время кажется, что их слишком много, жаловалась она. Я считаюполучается шесть, я пересчитываю сноваих снова шесть, но мне все равно кажется, что их больше.
Может быть, Сандре стоило попросить руководство, чтобы ее перевели на работу в ясли, где ее единственной заботой было бы управляться с именными бирочками, регистрируя детей, которые приходят и уходят, и менять кассеты для видеозаписи, но она даже думать об этом не хотела. Детям нравилась игровая комната. Они вечно торчали около нее. Они бы постоянно изводили Сандру, упрашивая пустить их туда.
Это дети, а у детей иногда случаются неприятности. Когда это происходит, кому-то приходится разгребать все шарики, чтобы убрать лужу на полу, а потом отмывать сами шарики в стиральном порошке.
После увольнения Сандры дети будто сговорились. Почти каждый день кто-нибудь да обмочится. Нам постоянно приходилось вытаскивать шары из комнаты, чтобы вытирать лужицы.
Чтобы у нас не возникало проблем, мне приходится беспрерывно играть со всеми этими зассанцами, рассказывал мне один из воспитателей. Потом, когда они уходят ты чувствуешь запах. Как раз около этого чертова домика Венди, кудая мог бы поклястьсяни один из маленьких негодников не приближался!
Этого парня звали Мэттью. Он уволился через месяц после Сандры. Я был поражен. В том смысле, надо было видеть, как эти люди любили детей. Даже несмотря на то что приходится за ними подтирать и все такое. Их уход явился доказательством того, какой тяжелой была работа в этой чертовой комнате. Когда Мэттью увольнялся, он выглядел уставшим и очень мрачным.
Я спросил его, что случилось, но он не смог объяснить. Я не уверен, что он и сам это знал.
Этих детей ни на секунду нельзя оставить без присмотра. Я бы так не смог. Не выдержал бы напряжения. Дети такие непослушные и такие маленькие. Я бы все время боялся потерять их или сделать им больно.
После его увольнения обстановка в магазине была тягостная. Мы потеряли двух человек. В торговом отделе, конечно, штат меняется, как картинка в калейдоскопе, но в яслях обычно дела обстоят получше. Надо быть очень опытным, чтобы работать в яслях или в игровой комнате. Увольнения здесьплохой признак.
У меня появилась привычка присматривать за детьми в магазине. Когда я делал обход, мне казалось, что дети снуют везде. Я был готов в любую минуту подскочить и спасти их от беды. Куда бы я ни посмотрел, я повсюду видел детей. Они, как обычно, радостно бегали по секциям с интерьерами, скакали на двухъярусных кроватях, усаживались за парты. Но теперь то, как они бегали вокруг, заставляло меня вздрагивать, и все выставленные образцы нашей мебели, которая соответствовала всем самым строгим международным стандартам безопасности, казалось, только и ждали, чтобы кого-нибудь поранить. В каждом кофейном столике я видел только острые углы, в каждой лампебудущие ожоги на маленькой ручке.
У игровой комнаты я задерживался дольше обычного. Внутри всегда был кто-то из воспитателейвстревоженные девушка или молодой человек, пытающиеся уследить за детьми, которые бегали среди волн яркого пластика; глухой стук шариков слышался все время, пока они ныряли в домик Венди и сыпали их на крышу. Дети вертелись до головокружения и смеялись.
Игровая комната плохо влияла на них. Пока они играли, все было хорошо, но, когда наступало время уходить, они выглядели утомленными, возбужденными, капризными. Они противно ныли. Рыдая, они приставали к родителям. Им не хотелось расставаться с друзьями.
Некоторые дети приходили каждую неделю. Мне казалось, их родителям уже нечего было покупать. Они делали какие-нибудь символические покупкисвечи для чаепития, например, а потом просто сидели в кафе, попивая чай и глядя в окно на серые эстакады, пока их дети получали свою порцию игровой комнаты. Похоже, взрослые не испытывали большой радости от этих визитов.
Угрюмое настроение передалось и нам. В магазине стало тревожно. Поговаривали, что возникло слишком много неприятностей и нам следовало бы закрыть игровую комнату. Но руководство ясно дало нам понять, что это исключено.
Ночные смены неизбежны в нашей работе.
Той ночью нас было трое, и мы распределили между собой участки обхода. Периодически каждый охранник обходил свой участок, а в промежутках мы сидели все вместе в комнате для персонала или в неосвещенном кафе, болтали и играли в карты под мелькание всякой ерунды на экране телевизора с выключенным звуком.
Мой маршрут проходил через улицупарковка перед главным входом, свет фонарика пробегает вверх и вниз по бетонной площадке. Позадиогромный магазин, вокруг негокусты, темные и шуршащие, за оградойдороги и убегающие огоньки машин.
Потом снова внутрьчерез спальни, мимо всех деревянных каркасов и перегородок. Полумрак. Огромные спальни теряются во тьмемножество кроватей, на которых еще никто не спал, умывальники без водопровода. Когда я останавливался, было очень тихо, ни движения, ни звука.
Однажды я договорился с товарищами по смене и во время дежурства привел в магазин свою девушку. Освещая себе путь фонариком, мы бродили, держась за руки, среди интерьеров, будто среди театральных декораций. Мы играли в дом, как дети, разыгрывая маленькие сценки, вот она выходит из душа, а я кутаю ее в полотенце, а вот мы вместе читаем газету за завтраком. Потом мы нашли самую большую и самую дорогую кровать со специальным матрасом, чертеж его с поперечным разрезом висел рядом.
Через некоторое время она попросила меня остановиться. Я спросил, в чем дело, но она ничего не объяснила и выглядела рассерженной. Я вывел ее через запертые двери с помощью своей магнитной карточки, проводил к ее машинеединственной на парковке, потом смотрел, как она уезжала. Выезд с односторонним движением от магазина на дорогу идет по длинной системе рамп и объездов, но она почему-то не срезала путь и выезжала отсюда очень долго. Больше мы не встречались.
Вернувшись в магазин, я шел между металлическими стеллажами в тридцать футов высотой. Звук собственных шагов напоминал мне поступь тюремной охраны. Мне казалось, что упаковки с мебелью надвигаются на меня со всех сторон.
Я прошел обратно через секции с кухнями и направился вверх по лестнице в неосвещенный проходк кафе. Мои товарищи еще не вернулись с обхода: большое окно, выходившее на безмолвную игровую комнату, не светилось.
Там было совершенно темно. Я приблизил лицо к стеклу и уставился на темные очертания предметов, которые, я знал, были лесенками; домик Вендинебольшой квадратик, сереющий на фоне окружающей его черноты, дрейфовал на волнах пластиковых шариков. Я включил фонарик и посветил в комнату. Под лучом света шарики вспыхнули яркими цветами, потом луч сместился, и они снова стали черными.
Я вошел в ясли и уселся в кресло воспитателя, маленькие детские стульчики стояли полукругом передо мной. Так я сидел в темноте и слушал. Слабый светло-оранжевый свет фонарей лился сквозь стекло окна, полная тишина чередовалась с едва слышным шумом от дороги за парковкой, когда мимо проезжала машина.
Я взял книжку с подлокотника кресла и открыл ее, посветив себе фонариком. Сказки. "Спящая красавица" и "Золушка".
Раздался звук.
Тихий глухой удар.
Я снова услышал его.
Стук бьющихся друг о друга шариков в игровой комнате.
Я моментально вскочил, вглядываясь сквозь стекло в темноту комнаты. "Пум-пум" послышалось снова. Через секунду я уже стоял вплотную к окну, подняв фонарик. Я затаил дыхание, по телу бежали мурашки.
Луч фонарика скользил над лесенкой, к окну и обратно, отбрасывая тени в проходы. Я направил его внизтуда, откуда слышался звук ударяющися шариков, и за мгновение до того, как луч осветил их, слой шариков всколыхнулся, и они посыпались друг за другом в маленькую воронку. Будто что-то зарывалось в них.
Я стиснул зубы. Снова направил луч фонарика на шарики, но теперь все было спокойно.
Я еще долго шарил лучом по маленькой комнате, пока рука с фонариком не перестала дрожать. Не пропуская ни дюйма, я обследовал каждый уголок комнаты, пока не заметил шарики на самой вершине лесенки, у самого края. Тогда я понял, что один или два шарика, должно быть, просто скатились вниз, мягко стукнувшись; у меня вырвался долгий и шумный вздох облегчения.
Я тряхнул головой, опустил рукулуч фонарика тотчас скользнул вниз, и игровая комната снова погрузилась в темноту. И в этот самый момент, когда черные тени уже ринулись обратно, у меня внутри все похолодело: я увидел маленькую девочку в домике Венди; она смотрела на меня.
Товарищи по смене не могли меня успокоить.
Они нашли меня в игровой комнате, я кричал и звал на помощь. Я открыл обе двери и вышвыривал шарики в ясли и проходы, они раскатывались и отскакивали во все сторонывниз по лестнице к главному входу, под столики в кафе.
Сначала я постарался успокоиться. Я знал, что главное было не испугать девочку, она и так, должно быть, уже была напугана. Я прохрипел что-то нечленораздельное, что должно было прозвучать как радостное приветствие, и вошел внутрь, постепенно приближая свет фонарика к домику Венди так, чтобы не ослепить ребенка, продолжая нести всякий вздор, который только мог прийти мне в голову.
Когда я понял, что она снова зарылась в толщу шариков, я прикинулся клоуном и попытался притвориться, что мы играем в прятки. Я с ужасом осознавал, как, должно быть, выгляжу в ее глазах в своей униформе, да еще и неся весь этот бред.
Но когда я добрался до домика Венди, там никого не оказалось.