На западе садилось солнце. Джексон приглушил радио и приоткрыл окна, чтобы впустить душистый вечерний ветерок. Счетчик показывал, что после поворота на местное шоссе он уже проехал тринадцать миль. Должно быть, осталось недалеко.
Звонка от Шиншиллы или ее сестер он не ожидал и о неведомом подарке вовсе не думал. Да и что это мог быть за дар такой? Права на все острые углы, найденные в учебниках по геометрии 19211934 годов издания? Долевое владение зеленым цветом? Нет уж, увольте.
Но спустя несколько дней после их первой встречи Шиншилла все-таки позвонила. Голос девушки оказался весьма сердечным и манящим, и, пока она говорила, Джексон поймал себя на том, что беспокоит его следующий вопрос: есть ли вероятность того, что подарок, который она собирается ему преподнести, подразумевает ее саму, гибкую и обнаженную? Он был уже немолод, и многие желания уже утратили свою власть над ним, но тем не менее он обнаружил, что встретиться уже согласился и торопливо записывает точные координаты и инструкции, как добраться до места.
И вот он здесь. Посреди дороги. Словно нашпигованный гормонами школяр, теряющий голову от поцелуя или шепота на ушко.
А ему-то казалось, что он хорошо знает этот участок шоссе! Но Джексон уже давно миновал ряды волноломов и гипермаркетов, которые, по идее, должны были доходить тут до слияния с хайвэем, но теперь по обе стороны дороги простирались только луга, окрашенные в багряные тона последними лучами солнца, только что опустившегося за далекие западные холмы.
Мимо пронесся черный лимузин, спешащий поскорее добраться до цивилизации. В зеркало обзора Джексон смотрел, как уменьшаются и исчезают яркие точки красных огоньков его задних габаритных фонарей, и тут осознал, что это одна-единственная машина, встретившаяся ему за несколько минут, причем на обоих направлениях дороги. Еще он почувствовал, что, как только солнце село, задувающий в окна ветерок стал значительно холоднее. Пока включать печку нужды не было, но Джексон закрыл все окна и в очередной раз задался вопросом: а что, собственно, он тут делает?
Стоит ли говорить, что дорогу Шиншилла объясняла в духе семейных традиций. Зачем использовать названия улиц или номера автострад, если можно манипулировать целым прекрасным миром широт, долгот, указаний двигаться чуть севернее северо-западного направления и держать путь на Вечернюю звезду? Место встречи тоже не было четко обозначено, зато Шиншилла весьма поэтично его описала. В конце концов Джексону удалось понять, о какой именно автостраде речь, и он спросил, следует ли ему доехать до хайвэя. Она ответила, что нет, но на вопрос, где сворачивать, заявила, что делать этого вовсе не нужно, а следует остановиться в подходящем месте, где она его и встретит. Джексон понял это так, что где-то здесь, не доезжая до трассы между штатамитеоретически находящейся примерно в миле отсюда, хоть он и не видел никаких указывающих на это знаков, лишь дорога ровной лентой убегала к горизонту, Шиншилла в своем авто припаркуется на обочине и даст ему отмашку. Разумеется, в том случае, если окажется, что сделать столь бытовой и целесообразный жест не ниже ее достоинства.
Теперь ночь полностью вступила в свои права, и дорогу освещали лишь огни фар "мазерати". Куда все подевались? Ехал он уже около часа, причем в полном одиночестве, словно оказался на проселочной дороге где-то в сердце пустыни Моха. И сама дорога, и местность вокруг никак не вязались с тем, как Джексон представлял себе ландшафт этого края. Такая прямая дорога? И настолько безлюдная? Настолько темная? Словно он колесил по обширной полночной пустыне, по линии горизонта, ограниченной пологими холмами, во тьме едва отличимыми от неба над головой и землей под ногами.
Только Пол Саймон закончил петь о том, что день был хоть и странным, и скорбным, но воссоединение матери и дитя совсем близко, как радио окончательно отключилось.
Ни шума радиопомех, ни замирания сигналапросто внезапная и мгновенная тишина.
Джексон нажимал кнопки других радиостанций, ища замену пропавшей, пока внезапно не осознал, что вокруг стоит тишина гораздо более зловещая, чем ему показалось сперва: двигатель тоже не работал.
Вот черт! выругался Джексон. Руки инстинктивно вцепились в руль. Нога бессознательно дернулась, чтобы скорее нажать на тормоз, но этот импульс он подавил.
Хорошо еще, что фары не отключились, так что ему удастся съехать на обочину. Секунд тридцать автомобиль еще катился по инерции и очень удачно встал в безопасном месте на краю магистрали. Очень удачно, да уж, конечно! Скажите на милость, что прикажете со всем этим делать? Джексон поставил рычаг на парковку и перевел ключ зажигания в нерабочее положение.
Здорово! Без фар тьма казалась просто кромешной. Джексон, почувствовав, как на него накатывает тяжелая волна тревоги, заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть и попытался дать глазам привыкнуть к темноте. Вот так Хорошо Помогло. Немного.
Через закрытые окна доносился стрекот цикад. Джексон жал на кнопки стеклоподъемников, по которым обычно судил о масштабах неисправностей машины. Ни одно окно не двинулось вниз. Оставалось около трети бака бензина. Уже сожалея о том, что пропустил мимо ушей россказни одного знакомого о том, что случается, если залить водой двигатель, Джексон опять повернул ключ.
И еще раз
Безрезультатно.
Ключ поворачивался, включались фары и электричество, но мотор не заводился.
Джексон снова выключил зажигание. Казалось, что с каждым новым поворотом ключа тьма все больше и больше сгущается вокруг него, но он все же отдавал себе отчет в том, что это лишь плод его воображения. Он знал это.
Джексон огляделся: посмотрел вперед и по сторонам. Ничего. Ну хорошо же! Разве он платил за самый надежный на свете телефон просто так? Он достал мобильник и включил. Ободряющий перезвон мелодии маленький симпатичный дисплей и сообщение: "Нет сети". Джексон отбросил телефон на сиденье справа: пусть поищет сеть! И еще раз попробовал завести машину.
Свет фар пронзил ночную тьму. Прямо перед ним, в лучах света, словно на арене цирка, стояли три сестры.
До них было около двенадцати ярдов, и создавалось впечатление, что прибыли они сюда явно не на автомобиле. Одеты сестры были в похожие белые платья, и с этого расстояния их ничего не выражающие лица казались почти такими же белыми на фоне ночной тьмы.
Джексон открыл дверь и вышел из машины, оставив фары включенными. Дурманил сильный запах жасмина, усиливающийся по мере приближения к девушкам. Джексон сам не понял, отчего слова приветствия не сорвались с его губ. И не был уверен в том, что вообще станет с ними здороваться.
Сестры тоже хранили молчание и не двигались, пока Джексон подходил к ним.
Когда их разделяло лишь несколько футов, та, что стояла посредине, ему показалось, что Шиншилла, но как можно знать наверняка? сделала небольшой шаг в его сторону, и губы ее тронула тень приветственной улыбки.
Мистер Джексон, произнесла она. Очень приятно снова с вами встретиться.
В ее голосе не было ничего зловещего. Нисколько. Возможно, лишь легкий оттенок недоумения оттого, что их пути вновь пересеклись.
Меня пригласили, сказал Джексон, недовольный тем, как прозвучал его голос, и не понимая, зачем вообще говорит это. Но Шиншиллу его ответ, похоже, нисколько не обеспокоил.
О да! И вот вы здесь.
Моя машина Она остановилась. То есть я хочу сказать, не заводится.
Ничего, произнесла она, и улыбка ее сделалась еще приветливее. Вам она не понадобится.
Выглядела девушка прекрасно, как всегда, но была бледна. Очень бледна. Она немного склонилась к нему, чтобы добавить что-то еще, и Джексон с трудом подавил желание отшатнуться назад, хотя движения девушки вовсе не казались резкими или угрожающими. Напротив, она тихо говорила нежным и мелодичным голосом.
Мы принесли ваш подарок, продолжала Шиншилла. Это способность видеть своими собственными глазами.
Фары погасли.
Должно быть, пока они разговаривали, взошла луна или появились звезды, потому что Джексон все еще видел Шиншиллу: как она делает шаг назад и встает между сестрами, которые теснее придвинулись к ней.
Их тела слились воедино, и в этом не было ничего противоестественного или чудовищного. Все выглядело легко и естественно. Как сливаются потоки воды или изящные широкие мазки краски на холсте, сестры легко скользнули друг в друга. Как на стереоснимке соединяются вместе отдельные изображения, являя неожиданную глубину, так и они объединились, став единым целым.
Но не очень-то и так. Не совсем.
Слишком много рук. Слишком много глаз.
Пейзаж начал сгущаться и удаляться, терять четкость и цвет, становясь лишь фоном, декорацией, черной основой, на фоне которой они она оно актуализировалось сюрреалистической фигурой на холсте абстракциониста.
Под ногами Джексон все еще ощущал землю. Но все прочие чувства уже объявили протест и демонстрировали полное истощение. Улетучился сладкий хмельной запах жасмина, и вместе с ним исчез мерный стрекот цикад. Глаза оставались единственным ключом к миру, и то, что они видели, уже приспосабливалось к этим новым ощущениям. Невероятной женщине и тьме позади нее. Вот и все, что там было.
Откуда-то из невероятной смеси плоти перед ним явилась улыбка Шиншиллы.
А потом она стала таять, и вся фигура начала исчезать, сжимаясь в ослепительно белую точку, словно последнее схлопывающееся солнце гибнущей вселенной. Невозможно, пронзительно яркую. Немыслимо далекую. Невыразимо прекрасную.
И пропавшую.
Теперь вокруг разливалась лишь тьма, куда канули все определения и отличия.
Он был не на дороге. И не в пустыне. А просто во тьме. От звезд осталось лишь смутное воспоминание, да и луна позабылась.
Послышался голос Шиншиллы, тихонько напевающий итальянскую песню.
И ночь расцвела темными лепестками.
Лиз ВильямсСплошная рыба и Дракула
Лиз Вильямс является автором романов "Сестра-призрак" ("The Ghost Sister"), "Империя костей" ("Empire of Bones"), "Магистр ядов" ("The Poison Master"), "Девятое небо" ("Nine Layers of Sky"), "Знамя души" ("Banner of Soul") и "Темноземье" ("Darkland"), выпущенных издательством "Bantam Spectra/Tor Macmillan", и романа "Змеиный агент" ("Snake Agent"), опубликованного издательством "Night Shade Press".
В числе новых работ писательницы "Кровожадный ум" ("Bloodmind") и "Исчезновение" ("Vanish"), а также сборник малой прозы "Пир властелинов ночи" ("The Banquet of the Lords of Night"), вышедший в издательстве "Night Shade Press". Перу Лиз Вильяме принадлежит более пятидесяти рассказов, печатавшихся в "Asimov's", "Realms of Fantasy" и "Interzone".
Четыре романа Вильямс становились финалистами премии Филиппа К. Дика, "Знамя души" в 2006 году номинировалось на премию Артура Кларка, и несколько работ попадали в списки лучших произведений года, по версии газеты "New York Times".
О представленном ниже произведении сама Вильямс отзывается так: "Сюжет этого рассказа зародился неожиданно. Моя приятельница, писательница Сью Томасон, случайно услышала о предстоящем ежегодном фестивале готов в Уитби и пригласила меня посетить его. Помню, как я шла по затянутому туманом побережью и из густого облака выплыл призрак бледной дамы в одеждах Викторианской эпохи. И вдруг у нее зазвонил мобильный телефон, что лично мне показалось достойным завершением готского уик-энда".
Девушка скользила по булыжникам, черный кружевной шлейф волочился по мокрым от дождя камням. Две женщины шли чуть впереди, сгибаясь под тяжестью сумок с покупками, головы их были повязаны шарфами, уберегающими от противной октябрьской мороси.
В одной из сумок девушка заметила золотистые чешуйки луковиц. Женщины негромко переговаривались на мягком йоркширском диалекте, склеивающем слова.
Она не стала смотреть на свое отражение в витрине магазина, где лампы заливали светом ряды драгоценных камней. Она и так знала, как выглядит: сплошное кружево и бархат под вздувающимся кожаным пальто, губы немыслимого цвета, волосы, зачесанные назад с высокого бледного лба. На пальцах звенит серебро.
Подходя ближе к женщинам, она подумала: "Сделать это так просто!" Но затем заметила в конце улицы остальных: свой вампирский клан. И поспешила им навстречу.
Когда она обгоняла домохозяек, то задумалась, какой она кажется им: тревожное, зловещее видение из темноты. Она чуть-чуть улыбнулась самой себе. Девушка уже опередила йоркширок на несколько ярдов, когда одна из них заговорила.
Послушай-ка, Мэри, сказала она. Ну разве не здорово, что столько молодых людей нынче стараются одеться поприличнее?
УИТБИ ПРИВЕТСТВУЕТ ГОТОВ
Плакат был громадный, занимающий большую часть рекламного щита в начале главной улицы. Вокруг букв кто-то нарисовал летучих мышей с маленькими улыбающимися мордочками.
Вы только посмотрите, сказала Лили с отвращением.
Но Катя лишь улыбнулась. Юлиан развернулся на своем сиденье, чтобы взглянуть на них, откидывая с лица черный локон.
А что, вы ждали, что нас встретят с вилами и зажженными факелами? Здесь любят готские фестивали. Никто же не собирается блевать и мочиться в их палисадниках. Мы ведем себя прилично. Держимся среди своих.
Тратим кучу денег, подхватила Катя. Она взмахнула унизанной серебром и камнями рукой. С чего бы нас не любить?
Вот именно.
Но уголки рта Лили поникли, как у ребенка, которого ничто не может утешить. Катя вздохнула. Лили пребывала в таком настроении с того момента, как они выехали из Лидса, и Катя уже начала сожалеть, что вообще согласилась на предложение Юлиана поехать в Уитби. Она не особенно хорошо знала Лили и Юлианаэто были друзья друзей, и, хотя все они называли себя готами, Катя никак не могла отделаться от мысли, что было бы здорово, если бы Лили с Юлианом были чуть менее готичными. Лили подавляла ее своими жалобами и все время дулась, а Юлиан болтал без умолку в снисходительно-поучающей манере с самого начала путешествия. Он был на четыре года старше, это правда: двадцать два его года против восемнадцати Катиных, и все равно Катя понимала, что Юлиан больше знает о готах, вампирских кланах и фестивалях, но она предпочла бы увидеть то, что здесь происходит, своими глазами и составить собственное мнение. Только Катя была слишком вежлива или слишком робка, чтобы сказать ему об этом.
А где дом для гостей? спросила она, мечтая, чтобы путешествие поскорее закончилось и она смогла бы пойти отыскать Дамиана и всех остальных.
Когда они завернули за угол, девушка увидела большую толпу молодежи, сплошь в длинных пальто и сапогах до колена. Она подумала, в странном приступе бунтарства: скольких из них могло бы звать Дамиан? Или Юлиан, если на то пошло. Или Катя
Уже недалеко, сказал Юлиан так мягко, как будто подбадривал ребенка.
Ладно.
Она произнесла это гораздо угрюмее, чем собиралась, и Лили посмотрела на нее удивленно, как будто бы у нее была монополия на скверное настроение.
Я вас высажу и поставлю машину, сказал Юлиан.
Они забрались уже в центр города. Вытянув шею и оглянувшись назад, Катя увидела за завесой дождя узкую полоску воды, ограниченную по бокам черными стенами гавани. Город уходил вниз навстречу заливу, туда, где раскинулись холодные бескрайние просторы Северного моря. Одна лодка, кажущаяся отсюда совсем крошечной, выходила из устья гавани.
Селедка, сказал Юлиан авторитетным тоном.
Что? Катя недоуменно посмотрела на их самозваного гида.
Здешняя промысловая рыба, пояснил Юлиан. И еще треска.
А я думала, что всю треску уже выловили, рискнула предположить Катя, хотя насчет селедки она не была уверена.
Юлиан нахмурился, явно не желая обсуждать подобные вопросы.
Неужели?
Да. Все уже выловили. В Северном море вообще почти не осталось рыбы.
Ну, тебя-то это не должно особенно беспокоить, верно? Главное, чтобы жареные орешки не закончились.
Ты что, и рыбу не ешь? спросила Лили.
Да, ответила Катя. Я не просто вегетарианка. Я никогда не ела рыбы и мяса. На самом деле я веганка. Моя мать когда-то тусовалась с хиппи. Она нас так воспитала. Я просто такая, какая есть. И меня это совершенно не беспокоит.
Она видела, как Юлиан поджал губы.
Но есть плоть вполне естественно. Мы же хищники, охотники! Нам необходимы белки.
Белков полно в бобовых.
Нельзя быть вампиром и есть бобы.
Я же не вампир, разве нет? Я просто готка.
Какая разница! сказала Лили, внезапно развеселившись. Это-то уж точно не треска!
Катя посмотрела сквозь автомобильное стекло туда, куда указывал палец Лили. На вершине скалы рядом с дорогой стояли странные костяные ворота, белеющие на фоне черного грозового неба.
Это челюсть кита, пояснил Юлиан.
Какая огромная, правда? воскликнула Катя и тут же пожалела о таком банальном замечании. Разумеется, огромная. Она же принадлежала киту. Она подумала о своей сестре Джесс, которая была агентом по недвижимости и читала "Космополитен".