Света приоткрыла кастрюлю, налила супу себе и Кате. Они пообедали, тщательно вымыли посуду и улеглись на широкий, прогретый здоровяком диван. Света вскоре заснула, а Катерина все еще ворочалась. Она слышала, как вернулась с бидоном хозяйка, села на лавку под окном, позвала Максима и, не зная, что ее слушают, а, может быть, не придав этому значения, спросила:
Ну что, так и будешь молчать?
Ответа не последовало.
Мне-то за что?пожаловалась женщина.Я ж как все хочу... Чтобы жена, дети, чтобы внуки были... А ты все молчишь. Поговорил бы с ними. Девочки баские, умные, видать, из города. Что, слова доброго для них жалко? Бирюк ты, Максим, и честное слово, грех это. Вот и батюшка Николай сказал, что это гордыня. Тот, кто не прощает, того бес одолевает. Так ведь и помрешь бобылем, ссохнешь, и вся наша порода за тобой в землю уйдет. Да что молчишь-то, горе луковое, ни слез, ни слов уже нет на тебя! Измучилась вся, а на что мне это мученье? Я-то против тебя не грешила, за что маюсь? Выноси, да роди, да воспитай, а потом на тебе, мать, за все труды награжденье! Чего молчишь-то? Ответь!
Катерине этот разговор показался странным. Люди вообще были ей любопытны, а хозяева показались особенными. Так просто и доверчиво, без обычных расспросов пустили в дом, накормили, как будто так и надо, точно любому гостю двери открыты и ничего не запрещено. Ешь, спи, живи, никому ты не в тягость, никто к тебе в душу не лезет, не выясняет, где твой паспорт, родители, откуда взялась. Все бы такие были. И сама хозяйка хороша и добра, и сын у нее ладный, кареглазый, но вот проблемамолчит. Подождав, когда мать с сыном разошлись, она выбралась из теплого диванного угла и подошла к женщине.
Вы извините. Я разговор ваш нечаянно подслушала...
Да ладно, чего там... Никаких секретов нету. Не немой он. Просто молчит, как из армии вернулся. Ровно инвалид какой сделался, а раньше справный был. Главное, добрый он, сердце мягкое, и умеет все: и по хозяйству, и по водительскому делу. И строить умеет, и огороды копать. Армия да жизнь всему научит, А замолчал, потому что не вынес. Девушка его Лена из армии не дождалась. Ну так что ж, бывает. Ведь свет клином на одной не сошелся, и другие есть. Неужели всю жизнь промолчит? Ведь не может такого статься?
Женщина посмотрела на Катерину с тоской.
Нет конечно,заверила та.
Ну ее, эту Лену, Бог ее простит. А другим-то зачем такой молчун? Он от всех отворачивался, не только от меня. Больно такой нужен: ни поговорить, ни приласкать.
А вы не настаивайте,посоветовала Катя.Просто разговаривайте, как обычно, словно ничего не случилось. Может, сам отойдет. Хотите, я поговорю?
Хочу-то я хочу, да уж и не надеюсь. Поговори, может, поглянется он тебе...
Женщина глянула с тоскливой надеждой и добавила: «Екатерина Константиновна я».
Так и я Екатерина,ответила девушка.
Ну и дай тебе Бог.
Мать Максима ушла, а Катька тщательно вымыла ноги с губкой, подкрасилась и отправилась на поиски молчуна. Он на задней террасе собирал магнитофон и на Катерину даже не поглядел. Она присела на корточки рядом, помолчала, подумала, а когда он отвернулся, стащила болт и спрятала в карман джинсов. Дело двигалось не споро, но в конце концов Максим обнаружил пропажу и заозирался. Катька наблюдала за его поисками с усмешкой, потом показала болт и спрятала обратно в джинсы. Он молча протянул руку, она отрицательно повела головой.
А догони!она вскочила, приготовившись бежать.
Он удивленно поднялся и попытался схватить ее за руку. Катька стреканула через огород к дыре в заборе, он бросился за ней. Хотя она и была чемпионом школы по бегу, но добежать успела только до опушки. Максим ее догнал и ухватил за предплечье. Она встала. Запыхавшиеся и распаренные, они поглядели друг на друга в упор. Катька показала ему зажатый кулак:
А теперь попроси!
Брови его изогнулись:
Так не договаривались!возмутился он.
Ура!закричала она и подпрыгнула.Ура! А вот за это я тебя поцелую!
Она подпрыгнула и повисла на шее здоровяка. От неожиданности он согнулся и оба повалились в траву.
Хочешь еще? Могу еще поцеловать, да и все остальное тоже умею. Только не молчи, ладно, очень тебя прошу!зашептала она.Расскажи мне, я умная, я все пойму...
К вечеру он уже разговаривал, хотя немного, и нежно поглядывал на Катьку. Та, побродив по двору, растолкала Свету, чтобы с ней посоветоваться:
Ты как?
Лучше.
Боль в затылке притупилась, недавние события отошли куда-то на задний план. Теперь Света помнила только об одном: что ей нужно успеть в Брусяны, пока оттуда не уехала конная группа.
Если не возражаешь, я тут останусь,сказала Катя.Нужно довести лечение до конца. Представляешь, я немого разговорила! Прямо психотерапевт. Может, мне на психфак поступить?
Поздравляю,удивилась Света.Оставайся, а мне пора.
Максим тебя отвезет. Завтра с утра.
А сегодня нельзя? Почему не сегодня?
А мы выпили,призналась Катя.Нам хозяйка водочки налила. Давай завтра. Завтра железно отвезет. Я с тобой съезжу, погляжу хоть, что за группа, какие лошади. Можно?
Можно,Света немного помолчала.Там Филипп Афиногенов.
Кто-о?Катерина аж подпрыгнула.Сам Афиногенов? Не верю! А почему сразу не сказала, уже б по шпалам доскакали...
Со стертыми ногами?усмехнулась Света.
Так как же... Эх ты, тебя Афиногенов на работу берет, а ты тут сидишь... думаешь...
Ладно, поехали сейчас. Немного же выпили? Незаметно совсем,Света резко поднялась с дивана и вдруг пошатнулась.
Катерина успела ее поддержать и усадила обратно.
Не-а, так не пойдет. Больная девушка не нужна даже тяжелобольному юноше, тем более Афиногенову. Лежи пока. Завтра. Завтра все будет! Увидишь своего голубчика и сразу выздоровеешь. Ты ведь из-за него тогда на вокзале ревела? Только честно? Не из-за денег же?
Света, не ответив, повернулась лицом к стене. Ее тошнило, в голове шли круги. Разноцветные, они то разрастались до огромных шаров, то сужались и плавали туда-обратно, беспокойно мельтеша и мешая думать. С ними все вокруг представало далеким, туманным, неотчетливым. Опять завтра. Почему все хорошее в жизни должно случиться именно завтра, а не сегодня? Похоже, этого счастливого «сегодня» вообще не бывает. Опять наступит завтра, и все пойдет по-прежнему: препятствия, барьеры, оборотни, бродяжья жизнь.
Как вырваться из этого круга? Что они с Динкой, заколдованные что ли? С одной стороны, ничего страшного с ними не случилось, а сто раз могло. С другойдобраться до дому они не могут, как ни крути. То одно то другое. Свете, например, этот дом уже и не нужен. К черту этого Алика с его подонками, деньгами, убийствами, она больше в этом не участвует. Ей осталось сдать с рук на руки Динкуи она свободна, она поедет в Москву. Все, конец.
Она снова задремала, и ей приснился цветущий под солнцем луг. Жужжали пчелы, стрекотали кузнечики, бабочки вытанцовывали парами-веселые польки, а потом она увидела фигуру. Человек шел ей навстречу по колено в траве, за плечом у него была гитара, а волосы ярко блестели. Он к ней приближался, и чувство радости, оттого что они встретятся, становилось все огромней. Оно переполняло легкие, рвалось наружу и волновало нестерпимо. Потом вдруг поблизости страшно ухнуло, рвануло, потухло солнце и все исчезло. Света в тревоге открыла глаза.
Гроза-то какая начинается!произнес женский голос.Сапоги в дом занеси, полные нальет.
Уже занес,отозвался мужской.
«Где я? Что со мной? И кто был этот человек на лугу?с тоской подумала Света.Почему он внезапно исчез и что это значит?»
Горло сжала тревога, снова заболела голова, Света лежала, уткнувшись в подушку, пахнувшую травой, и беспричинно тосковала. Невыносимо, тяжело, страшно, душно. Она откинула одеяло и огляделась. Опять чужой дом, неизвестно какой по счету. Устало подумала, что так и становятся бродягами, ночуя по чужим домам и перебиваясь с хлеба на воду.
За окном снова грохнуло и резко потемнело. Хозяйка зажгла свечку и принялась собирать на стол. Поставила миску с помидорами, миску с огурцами, кастрюлю с горячим картофелем, нарезала хлеба и разлила всем из початой бутылки по стопке водки. Все сели за стол.
С возвращением!сказала хозяйка и опрокинула стопку.
Все последовали ее примеру и принялись за картошку. Света тоже выпила, и от горького ожога внутри ей вдруг полегчало. «С возвращением, с возвращением»,твердила она про себя. Катька переглядывалась с Максимом, и видно было, как им хорошо сидеть рядом. «А у меня так не выходит,думала Света.Не с кем сидеть, прижавшись плечом к плечу, отчего это?»
С возвращением. С возвращением? А с каким возвращением, о чем это? Куда, например, ей возвращаться, если у нее ничего нет, даже дома. Нет и не было. Возвращение, что хозяйка имеет в виду? Что сын ее заговорил, наверное. Было у женщины все хорошо, и вот ее счастье вернулось, сын заговорил. А у меня? У меня ничего не было, а то, что было, оказалось ненастоящим. Как та картинка в парке, где она встречалась с отцом... Господи, а вдруг вся жизнь только обман? Поманит и обманет.
Как сказала та женщина... «Хочешь узнать об отце, пойдем со мной...» Она пошла, и что? Узнала, что все оказалось зря. А если так вся жизнь? Ты идешь, на что-то надеясь, а впереди только обман или смерть. Но все равно идешь, потому что надеешься. Одна надежда погибает, а ты находишь себе другую, потому что иначе нельзя. Может быть, все стоит только на одной мечте, за нее и стоит держаться. Не за реальное же. Реальность обманывает, а мечта нет.
Слушай,Катька вгляделась в нее, сощурившись,ты если поела, так ложись. Лица на тебе нет, и круги под глазами. Отдохни еще, нам ведь завтра с утра ехать. К Афиногенову,она весело подмигнула.
Мне кажется, его там уже нет,Света тяжело поднялась со стула и прилегла на диван.
Кажется, так крестись,вдруг рассердилась Катька. Ей так славно было в этом доме, после всех приключений, что не хотелось, чтобы кому-то было плохо. Пусть у Светы будет все хорошо, пожелала она. И вообще, пусть всем будет хорошо.
Света как легла, так сразу и заснула.
Утром, туманным, сырым и пасмурным, ее разбудила Катерина, сказав: «Собирайся, пора!» Света поднялась и зашнуровала кроссовки, думая о том, что почему-то в каждом слове она слышит что-то еще, ловит скрытый смысл. Например, в слове «пора» вдруг обнаружился призыв к какому-то подвигу. Или это из-за того, что голова все еще болит?
Они вышли во двор, Максим уже подогнал старенькую «шестерку». Тучи плотно устилали небо.
Я не прощаюсь,утешила Катерина встревоженную отъездом хозяйку.Мы отвезем Свету и вернемся.
До Брусян они добирались три часа: дорогу после ливня развезло, приходилось объезжать завалы и выбираться из глубоких, заполненных водой колдобин. С Максима ручьем лил пот, а Света мерзла и пыталась закутаться в старое детское одеяло, постеленное на заднее сиденье. Оно было слишком маленьким, и в этом тоже обнаруживался некий знак. Значит, нечего и пытаться вернуться к детству, значит, впереди только взрослая жизнь. А она не обещала хорошего. Света покосилась на Катерину; та давала советы Максиму, щебетала, и все встречные препятствия ее только возбуждали. Счастливый характер. Солнечный.
Наконец они въехали в деревню. Там стояла какая-то странная тишина, и сердце у Светы упало. Предчувствия ее не обманули: группа уехала. Они затормозили у Юлиного дома, Света постучалась и, не дождавшись ответа, вошла. В доме было полутемно, возле кровати стоял табурет с какими-то склянками, а из-под одеяла торчал Юлин нос. На звук шагов она приподняла голову и слабо улыбнулась:
Привет.
Света подошла к кровати и, присев на корточки, жалобно заглянула Юле в глаза:
Я опоздала?
На три часа. В шесть ушел автобус,Света вздохнула, но Юля снова улыбнулась.
Филипп тебя ждал до последнего. Но ничего, в конце концов, улетим вместе. Я тоже, видишь... Отравилась чем-то, не могу от туалета отойти, ужас какой-то, позорище. Всем улетать, а у меня расстройство желудка.
Ждал?переспросила Света.А как?
Как все ждут. Обыкновенно. Спрашивал, не появилась ли. Да, слушай! Вот что. Плохие новости...
Юля оперлась руками и села на кровати. Лицо ее стало озабоченным:
Тут такое дело... Только ты сразу не пугайся... В общем, Динку найти не можем. Приехали к Паше в замок, там вообще никого, один охранник, а остальных как сдуло. Что произошло, неизвестно. Мы ведь их давно знаем, четыре года сюда ездим, все было в порядке. А теперь ни Паши, ни Галки, ни таджика. И Динки нет. А охрана либо не в курсах, либо говорить не велено. В общем, покрутились там, а что делать? Хозяина нет, а со слуги какой спрос?
Света окаменела. Господи, за все время она ни разу не вспомнила о Динке! Ведь раз Филипп ей сказал, что девочка в надежных руках, она сразу поверила. Но ведь он не знает их обстоятельств и того, что где бы они ни появлялись, тут сразу все и начиналось! Взрывы, кражи, трупы... Даже в самых надежных руках ее нельзя было оставлять! Господи, что же делать?
Света вскочила и рванулась к выходу, бросив Юле: «Я скоро!»
Она влезла в машину и попросила:
Максим, еще три километра отсюда дворец такой. Очень надо. У меня там сестра осталась.
У тебя есть сестра?удивилась Катерина.А раньше чего не сказала? Ну ты даешь, разведчица! А Афиногенов где?
Уехал. Опоздали на три часа. Надо было по шпалам скакать...
Да уж,усмехнулась Катя,по шпалам и сейчас бы еще скакали. И Максима б не встретили.
Катерина ласково погладила молчуна по плечу. Машина тронулась с места, Света, закрыв глаза, откинулась на сиденье. Она не видела, как из-за поворота вывернул черный джип и пристроился за ними на небольшом расстоянии.
У ворот Пашиного дома она выбралась и нажала кнопку звонка на воротах. Ждать пришлось долго, потом открылось небольшое окошко с металлической пластинкой вместо стекла, пластинка поднялась, но между нею и показавшимся в отверстии лицом охранника все равно оставалась прозрачная перегородка.
У вас моя сестра Дина... Хочу забрать,решительно произнесла Света.
Нет здесь ее,хмуро ответил Бондарчук.
А где она?
Не знаю. Хозяина нету, разбежались все. Повар, садовник... Никого нет. Ушли, а кудане сказали.
Окошко захлопнулось, Света снова принялась жать на кнопку. Окошко снова открылось:
Брысь отсюда, не ясно что ли?
Дайте адрес садовника.
Да какой у него адрес... Он беженец.
А повара?
Люба из Брусян, там и спрашивай.
Окошко вновь захлопнулось. Света принялась звонить снова. На этот раз окошко, едва открывшись, закрылось мгновенно. Света заметила только, что охранник посмотрел не на нее, а ей за спину. Она оглянулась и дрогнула: из-за поворота выехал черный джип и остановился. Света побрела к шестерке Максима, стараясь не выдать своего страха. Опять они.
Открыла дверцу машины, села и мрачно скомандовала: «В Брусяны».
13
Бондарчук меж тем вернулся к своим делам. Беседовать с Пашей. Сел напротив, намахнул водки и надолго замолчал. Разговаривать с Пашей было бесполезно, тот мог словами измучить. Надо было молчать и ждать, пока тому самому надоест. Но Паше игра в пленника не надоедала, видимо, даже нравилось сидеть на привязи в наручниках и изводить своего немногословного стража.
Что, Андрей Иваныч, может, нальешь и мне как бывшему клиенту твоих охранных услуг?
Бондарчук к просьбе не снизошел. Пьяный Паша был ему ни к чему. В делах бесполезен. Ни поить, ни кормить его он не собирался. Паша уже сутки сидел на воде и хлебе, но, что странно, не бушевал и не ныл, все сносил кротко. Только словами пытался извести, но к Пашиным речам Бондарчук давно привык и особого значения им не придавал. Главноедело. Он предложил хозяину выкупить собственный замок, иначе случится пожар, а страховка оформлена на него, Бондарчука. Паша, естественно, завилял, предложил отступных, но на эти хитрости охранник не поддавался. Перед Пашей лежал договор купли-продажи, и нужно было его подписать, а потом заверить у нотариуса. Без вариантов. Но тот вертелся, хитрил-мудрил и, кажется, тянул время. К ручке не притрагивался, и Бондарчук начал подозревать неладное. Время от времени заезжали разные люди и осведомлялись насчет хозяина, но это охранника особенно не тревожило, а беспокоило Пашино упрямство. Тот на что-то или на кого-то надеялся, только вот на кого, Бондарчук сообразить не мог и морщил лоб от усилий.
Пей, Андрей Иваныч, пей,приговаривал Паша,но легче тебе не будет. Своего благодетеля ограбить хочешь. По миру пустить. Но не выйдет. Никто еще на Паше Вертолете не наживался, и быть такого не может, потому что не может быть никогда. Ты пойми: ты слуга по жизни, а я по жизни хозяин, и это судьба. А против судьбы переть бесполезно. Так тебе на роду написано, потому смирись и отпусти меня. Я тебе все прощу, если одумаешься. А если не одумаешься, то накажу.