Мария БарышеваУВИДЕТЬ ЛИЦО
Часть 4ПЕРЕХОД
Она вскинулась на кровати, выгнувшись так, что захрустели кости позвоночника, и судорожно хватая губами воздух. Воздуха оказалось неожиданно много, хотя секунду назад его не было вовсебыла лишь тьма, наполненная болью и ужасом, но для воздуха там вовсе не было места.
Дышать! Дышать!
Мое горло!..
Дышать!
В эту секунду она не помнила ничегодаже собственного именив памяти осталось лишь однохолодное лезвие, полоснувшее ее под подбородком, кровь, хлынувшая ей на грудь, и боль, боль, боль
Еще было чье-то лицо, стремительно уносящееся в темнотулицо, помнить которое казалось очень, очень важным.
Помни меня!..
Мое горло!
Ее руки взлетели к шеевернее, попытались это сделать, но их дернуло назад, и она с зачатками удивления обнаружила, что руки крепко привязаны ремнями к кровати, на которой она лежала. Ее панический, ничего не понимающий взгляд заметался по сторонам. Ширма вокруг кроватибледно-зеленые занавеси, какие-то странные попискивающие приборы, большой монитор, на экране которого метались невообразимые цветные вихри, проводацелые гирлянды проводов, которые тянулись от приборов к ее рукам, груди и голове, прикрепленные маленькими присосками и иглами. Она попыталась дернуть ногами, но и те были привязаны к кровати. Попыталась поднять голову, но и ее что-то держало.
За ширмой явно что-то происходилоиз-за колыхающейся бледно-зеленой ткани доносились крики, грохот, ругань, дребезг бьющегося стекла, стук чьих-то торопливо бегущих ног.
Это не то!.. давай С-18! Да шевелись же!..
если он загнется, я вас лично
там еще что?!..
Несколько секунд она лежала тихо, опустошенная и сосредоточенная на том, чтобы дышать. Легкие исправно работали, и она тупо смотрела, как поднимается и опускается простыня на ее груди.
Горло! Мое горло!.. перерезали горло!..
Тело забилось в новом приступе паники, руки снова вскинулись к шее, в животном импульсе зажать зияющую рану, и на этот раз сокращение мышц было настолько сильным, что ремень, стягивавший правую руку, не выдержал и лопнул. Освободившаяся ладонь тотчас плотно прижалась к шее, заелозила по теплой неповрежденной плоти.
Что?.. как?..
Тело, обрадованное успехом, рванулось еще сильнее, раздался треск, и ноги вдруг оказались на свободе. Она открыла рот, и к ее удивлению из него, вместо ожидаемого предсмертного хрипа вдруг вырвался звонкий пронзительный вопль.
шестая система!.. да вы чтоуснули?!..
а-а-а-и-и-и-га-а-а!..
Дикий крик, долетевший из-за ширмы, оборвался бульканьем, словно там кто-то решил прополоскать горло. Снова раздался грохот. Она рванула ремень, удерживавший левую руку, но он оказался крепче остальных. Тогда она отшвырнула с себя простыню и стремительно спрыгнула с кровати, вывернув руку в плечевом суставе. Веером разлетелись провода, отскакивали присоски, выдирались иглы в крошечных фонтанчиках крови, вспыхнула и тут же погасла острая боль где-то в затылке. Панический ужас придал телу нечеловеческую силу, и она рванулась впередтуда, где в бледно-зеленой ткани виднелась щелочка сходившихся занавесей, с грохотом волоча за собой кровать за привязанный к запястью ремень, груза которой сейчас почти не ощущала, как не чувствовала боли нигде, кроме как в перерезанном горле, которое почему-то оказалось неповрежденным, и не замечала, что из одежды на ней лишь полупрозрачные невесомые трусики. Кровать зацепила какой-то треножник, который повалился на подставку с приборами. Что-то брякнуло, хлопнуло, заискрилось, и в воздухе резко запахло горелой изоляцией.
Бледно-зеленые занавеси распахнулись, и в проем просунулся взъерошенный, не знакомый ей человек в белом, изрядно помятом докторском костюме, и уставился на нее дикими, ошарашенными глазами. Тут же исчез, и она услышала его испуганный крик:
Шестая очнулась! Какого хрена она очнулась?!..
Твою мать!.. так сделай что-нибудь, баран! Чего ты орешь?!..
Но ведь она не должна
выруби ее, идиот!.. Мы заняты!
Занавеси снова разлетелись, и мужчина юркнул обратно и попытался ухватить ее за плечо, но она, углядев в его руке шприц, изловчилась и увернулась, одновременно изо всех сил пнув его босой ногой в колено. Удар оказался неожиданно мощным, и «доктор», взвыв от боли и выронив шприц, отлетел назад и в сторону, стукнулся об угловой стержень ширмы и опрокинул ее, явив на обозрение все пространство помещения, в котором она находилась.
Комната была просторной. Еще около десятка ширм, идентичных опрокинутой, стояли по кругу, наглухо закрытые от посторонних взглядов, и из каждой тянулись провода, часть которых убегала к дальней стене, исчезая среди бесчисленных мониторов и приборных панелей, весело подмигивающих зелеными огоньками. Несколько проводов валялись на полу, и их топтали ноги людей, также одетых в мятые белые, не первой свежести костюмы, которые стремительно отдирали остатки проводов от головы судорожно дергающегося полуголого человека, чье лицо мелькало среди их машущих, мешающих друг другу рук. Выпученные, разноцветныекарий и блекло-голубойглаза, подергивались и вращались в глазницах, из их уголков текла кровь. Текла она и из носа и из распахнутого оскаленного рта, в котором дрожал грязно-алый язык. Человек заходился в булькающем хрипе и отчаянно отбивался от рук, пытающихся уложить его обратно на кровать. На полу рядом с топчущимися ногами валялся монитор, зияя огромной дырой в обращенном к ярким потолочным лампам экране.
я вкатил уже две дозы!.. Какого хрена?!..
такого раньше не было!..
словно взорвался!..
К полуголой женщине, застывшей посредине поваленной ширмы повернулась только одна голова. Пожилой мужчина с аккуратно постриженной седой бородой и тонкими, холодными чертами лица. Ярко-голубые, варяжские глаза за стеклами очков бегло оглядели ее, затем человека, как-то удивительно медленно барахтающегося среди занавесок. Потом он сильно ударил по плечу одного из мужчин, суетившихся рядом, и указал в ее сторону.
Помоги успокоить! Только, чтоб никаких следов на ней!.. Идиоты!..
Смысл слов дошел до нее не сразу, и она дернулась в сторону запоздало. Поднимавшийся с пола ухватил ее за ноги, она брыкнулась, задергалась, на какое-то мгновение повиснув в воздухе только на удерживавшем запястье ремне, и тот наконец-то лопнул. «Доктор» успел подхватить ее, чтоб она не ударилась головой об пол, но она неожиданно снова взвилась, оплела его руками и ногами, и они вместе покатились по скомканным занавескам. Тут подоспел второй, и совместными усилиями они перевернули ее, яростно бьющуюся и визжащую, на живот. Почти сразу же она ощутила болезненный укол в левую сторону шеи, ахнула и затихла, чувствуя стремительно растекающееся по телу онемение. Ее голова лежала на боку, прижавшись щекой к полу, руки еще подергивались в затухающем стремлении защищаться. На спину навалилась неимоверная тяжесть, было трудно дышать. Что-то валялось перед глазамикакой-то аккуратно сложенный маленький белый квадратик. Какая-то бумажка. Она всхрипнула и закашлялась.
слезь с нееона же задохнется!
какая разница?.. она же все видела!.. Если он не очухаетсякто будет все стирать?! Ее все равно придется
Что-то звонко шлепнуло, словно кому-то от души съездили по физиономии. Тяжесть исчезла с ее спины, она глубоко вздохнула, потом тускло посмотрела на бумажку и дернула рукой. Ладонь накрыла белый квадратик, подтянула к себе, после чего она вяло перевернулась на бок, и теперь перед ее глазами были ножки кровати и косо свисающая с нее простыня. Звуки начали утончаться и сходить на нет, глаза словно бы проваливались внутрь черепа.
говорили о крайних случаях! Этоне крайний!
черт бы подрал ваш гуманизм! Мало того, что
нужно было вывести ее с самого начала
кем бы мы это сделали, олух?! Там был микрокосм! Ты не понял?!..
Слова прервались новой порцией грохота и криков. Что-то разбилось, кто-то куда-то побежал, раздался отчаянный крик, полный боли. Запах гари усилился. Она застонала, закрывая глаза, и под конец успела почувствовать, как взлетает вверхто ли на чьих-то руках, то ли сама по себе. В последнем усилии ее рука скользнула по шее. Крови не было. Разреза не было. Только была, почему-то, боль, но теперь далекая, словно прихваченная с собой из другого мира.
Реальности, реальности
допрыгались?!.. я ведь предупреждал!..
в сердце!..
технику закрывайте!.. технику! Вся ж работа на фиг!..
Помни, помни, помни
И снова грохот. Снова крики. Жуткий звериный вой
Потом только тьма, и наполняющий ее настойчивый, ласковый, повелительный, обволакивающий, успокаивающий голос, проникающий в мозг, в кровь, превращающий ее в себя, становящийся еюи телом, и уплывающим в бесконечную даль сознанием.
сон всего лишь страшный сон тише страшный, страшный сон глупый сон глупый
* * *
тише!.. Да успокойтесь же! Девушка!
Не открывая глаз, она отчаянно отбивалась от чьих-то рук, пытавшихся удержать ее.
Не трогайте меня!.. горло!.. Не трогайте мое горло!..
Что с вами?..
Может, у нее астма? Приступ
А может, эпилепсия?..
уйдите! Не видитечеловеку плохо!
да просто кошмар
Голоса гудели вокруг нееобыденно-встревоженно, к голосам добавился ощутимый запах лекарств и легкий хлорный. Алина перестала отбиваться, обмякла и открыла глаза. Перед ней маячило незнакомое мужское лицо, чуть поодаль плавали еще несколько лицмужских и женских, смотревших на нее с опаской. Кто-то аккуратно, но крепко удерживал ее руки.
Девушка!..
Алина вздохнула и откинулась на жесткую спинку стула, растерянно-испуганно поводя глазами в обе стороны. Длинный больничный коридор, бледно-желтые стены, ряд дверей с номерами и табличками, пожилая женщина в синем халате, стоявшая неподалеку возле железного ведра, наполненного водой и пеной. В руке у женщины была швабра.
Так звать сестру, нет?! сварливо спросила она. Мужчина, державший Алину за руки, покачал головой.
Не надо. Просто человеку страшный сон приснился. Наверное, нервы не в порядке.
Так ей не к терапевту, а к невропатологу надо! буркнула уборщица. Ишь, концерт устроила! Перепугала всех!..
Да ладно вам!.. мужчина махнул на нее рукой, потом снова посмотрел на Алину, которая часто-часто дышала, словно вытащенная на берег рыба, чувствуя, как по лицу, по шее и за воротник стекают крупные капли пота. Ну, вы как? Может, позвать врача?
Алина замотала головой, потом просипела:
Где я?
В поликлинике, ответил он печально-ласково. Забыли разве? Вы ж за мной занимали!
Дверь кабинета отворилась, и в коридор выглянула девушка с коротко остриженными черными волосами.
Что за крики?
Да вот девочке кошмар приснился, услужливо сообщила одна из зрительниц, стоявшая в сторонке. Медсестра перевела взгляд на Алину.
Вы? Зайдите.
Нет, поспешно сказала Алина, спасибо. Я потом я не сейчас извините пожалуйста.
Медсестра недоуменно-недовольно пожала плечами и захлопнула дверь. Небольшая толпа вокруг начала рассасываться, и на мгновение в ней вдруг мелькнули чьи-то глаза, показавшиеся Алине страшно знакомыми. Ярко-голубые глаза за стеклами очков. Но они тут же исчезли, как исчезло и само чувство узнавания. Хрипло дыша, она стянула на груди расстегнутое черное пальто, потом встала. Сумочка свалилась с ее колен и повисла на перекинутом через локоть ремешке.
Вам помочь? спросил мужчина. Вам бы лучше на свежий воздух.
Нет, спасибо, я сама, вяло произнесла Алина, потирая шею. Скажите скажите, а я здесь давно?
Он удивленно пожал плечами.
Минут пятнадцать. Вы очередь за мной занялиразве не помните? Заняли, а потом пригрелись, задремали Наверное, вам очень страшный сон приснился? Надо бы вам попить успокаивающего валерьяночки
Да прошептала Алина, страшный. Нервы наверное, просто нервы. Устала.
Да молодые-то сейчас быстрее пожилых старятся, заметила сидевшая неподалеку старушка и снова уткнулась в изучение своей медицинской карты. Чего удивляться, когда кругом такое
Алина отвернулась, не слушая уточнений, и побрела по коридору к лестнице. В висках у нее громко, болезненно стучало. Негнущиеся ноги цеплялись за пол носками потертых сапожек. Сумочка хлопала по голени.
Сон сон кошмарный сон
Четыре дня за пятнадцать минут?!
И что? Случаются и более странные вещи.
Да, сонэто очевидно, как и то, что она находится в поликлинике. Вчера приболела, попросила Женьку подменить, а сама весь день провалялась на диване, сморкаясь и кашляя. С утра было получше, но отчего-то сильно разболелась спина, и на работу она все-таки не пошла, сказав Тамилке, что выйдет после обеда. А потом отправилась в поликлинику заняла очередь, а потом прожила четыре восхитительных и жутких дня? задремала на пятнадцать минут, чтобы проснуться самым несчастным человеком в мире.
Неужели это действительно был всего лишь сон? Сон, в котором ее убили
Может, лучше б и убили там, такой чем просыпаться в этой жизни! Лучше бы она была сном!
В вестибюле толпились людив осеннюю пору поликлиники, как правило, становятся особенно обитаемыми. От окошка регистратуры тянулся длинный хвост очереди, чихающий, кашляющий и ругающийсяв основном, пронзительными старушечьими голосами. Хвост поменьше вырастал из стеклянной аптечной будки, состоявшиеся и потенциальные больные курсировали между лестницей и тяжелыми двустворчатыми дверьми, а среди них крутилась нянечка, пытаясь изгнать проскользнувшую внутрь облезлую дворнягу. Дворняга издевательски тявкала, цокая когтями по цементному полу, нянечка простуженно ругалась. Где-то в очереди голосил ребенок. Вестибюль заполнял цветистый аромат лекарств, смесей туалетной воды и духов, хлорки, псины и табака. Кто-то наступил Алине на ногу и, не заметив этого, пошел дальше. Привычная, до боли знакомая реальность.
Состоятельная владелица ресторана Приснится же такое! Состоятельная, агановые сапоги купить не на что! Эх, если бы сбылась моя мечта!..
Только дело сейчас вовсе не в этом. Не в этом!
Перед обшарпанным трюмо причесывались и надевали шапочки и беретики несколько женщин. Она подождала, пока одна из зеркальных створок освободится, и подошла к ней, вытаскивая из сумочки расческу. Внимательно посмотрела на свое отражение. Светло-каштановые волосы средней длины, чуть вьющиеся на концах, сейчас тусклые от холода. Правильные, но не очень-то выразительные черты лица. Кожа бледная, нос чуть распух и облез от насморка. Темные брови, темные ресницы. Зеленовато-карие глаза. Небольшие тени в подглазьях. Фигура скрыта черным пальто, но она-то знает еени худая, ни толстая. Обычная. Вся насквозь обычная. Незапоминающаяся. Некоторые мужчины считали ее симпатичной, но большинство людей, как правило, редко узнавали ее при повторной встрече. «Ничего», характеризовала ее внешность Женька. Тамила была в своем суждении более точна, раз и навсегда сказав: «Ничего особенного. Стандартная волжанская мышь!»
Во сне она выглядела иначе. Алина хорошо запомнила свои отражения в зеркалах особнякахорошенькая рыжеволосая и зеленоглазая девушка каждый раз смотрела на нее из зеркальных глубин там Странноона ведь никогда не представлялась самой себе зеленоглазой и рыжеволосой. Скорее наоборотгнала от себя подобные представления. Алина закусила губу, пристально глядя в глаза своему настоящему отражению. Верно говорят, что во снах все неправильно и алогично. Поэтому, она и не узнала во сне того лица, хотя сейчас отлично осознавала, что там у нее было лицо Оксаны Щегловойдевушки, погибшей на ее глазах много лет назад.
Алина медленно и как-то сонно провела расческой по волосам, потом дотронулась указательным пальцем до щеки, словно еще не в силах была поверить, что перед ней действительно ее собственное лицо. Стать ненадолго рыжей зеленоглазой красавицей и проснуться блеклой шатенкой, у которой нет ни ресторана, ни денег, ни собственной книги в сущности, у нее вообще ничего нет, кроме монотонной работы и двадцати восьми лет за плечами. А ведь во сне было двадцать три! Да-а, проснувшись, она не только подурнела, но и постарела.
Может, тебе действительно надо не к терапевту, а к психиатру?!
Причесавшись и застегнув пальто, Алина вышла на улицу, где тотчас была атакована порывом холодного сырого ветра. Волжанские осени всегда были промозглыми и грустными, и наблюдать, как они семенят навстречу зиме, лучше из-за окна теплой квартиры, а если и случается надобность выйти на улицу, то передвигаться быстрыми короткими перебежками. Голубое прозрачное небо, мягкость осеннего солнца, чудные тихие золотистые погодывсе это уходило вместе с сентябрем, а сейчас уже была середина ноября, гнусная, сырая, холодная и не вызывающая никакого лирического настроения.