Борис отвернулся и медленно вышел за ограду. Потом шагнул за толстый ствол тополя и начал ждать. Вскоре из дверей вышли Витька и Инга, они шли в обнимку и над чем-то громко смеялись, причем Витькина рука уверенно лежала на ее левой ягодице. Борису послышалось свое имя, и он почувствовал, как его обдало горячей удушливой волной. Он скрипнул зубами, с ненавистью глядя на Витькину модельную стрижку и совершенно безвкусный костюм, нелепо сидевший на его мускулистом теле. Витька никогда не был хорошим ювелиром и уж точно никогда не был мастером, но он умел крутиться. Он умел подсиживать и подставлять, лезть по головам и по трупам, расстилаться и становиться в бойцовскую стойку, выжимать деньги абсолютно из всего и грамотно их вкладывать. И он очень хорошо умел отнимать.
Он отнял у Бориса его жизнь.
И отнял его женщину.
«БМВ» вырулил со двора и проскользнул по дороге мимо Бориса, сияя фарами. Он сжался за деревом, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать злыми безнадежными слезами. В голове снова появилась знакомая болезненная мысль. Впрочем, теперь она даже не была такой уж болезненной. Скорее немного приятной.
Если у него отняли, то почему бы ему не сделать то же самое?
Инга поймет свою ошибку. Должна понять. Ей придется это сделать.
Борис вышел из-за дерева и неторопливо зашагал по вечерней улице, не замечая, как следом тронулся прятавшийся в полумраке возле зарослей сирени «лендровер» и медленно пополз следом, потом рванулся с места, обогнал его и скрылся за углом. Спустя минуту Лифман свернул туда же, сгорбившись и сунув руки в карманы пальто. Он всегда ходил одной и той же дорогойздесь он дворами пересекал несколько улиц и выходил как раз к витрине антикварного магазина, которую он всегда долго и с наслаждением разглядывал, после чего садился в маршрутку и ехал домой.
Миновав один из домов, Борис замедлил шаг, увидев стоявший возле обочины джип с включенными фарами, но сделал это не из-за машины, а из-за человека, который курил, прислонившись к бамперу. Его лицо было очень знакомым. Особенно знакомым был взгляд, умудренный и чуть снисходительный, и почувствовав на себе этот взгляд, Борис ощутил странную неловкость и неуверенность. Это ощущение тоже было очень знакомым.
Борис Анатольевич? негромко произнес человек, когда он поравнялся с ним. Можно с вами переговорить?
Лифман резко развернулся и в упор глянул на него, потом улыбнулся, и женщина, сидевшая в машине, вздрогнула, увидев эту улыбку. Это была бессмысленная улыбка сумасшедшего, долгое время проведшего в четырех стенах и вдруг неожиданно выпущенного на свободу.
Виталий? хрипло произнес он. Это ты?
Да, ответил Воробьев, несколько удивленный и даже встревоженный такой реакцией. Борис резко шагнул к нему, и на его лице стремительно расправляла крылья некая полубезумная радость, граничащая с абсолютным счастьем.
Слава богу! облегченно произнес он, схватил Виталия за правую руку и тут же отдернул пальцы, испуганно посмотрев на него. Что это?!
Протез, пояснил Виталий, не пугайся. Зато с этой все в порядке, он пошевелил в воздухе пальцами левой руки, готовый протянуть ее для рукопожатия, но тут же спрятал в карман, заметив, что Лифман не собирается этого делать. Свесив ладони вдоль бедер, он взглянул на руку Виталия с таким отчетливым отвращением, что Алину, смотревшую на лицо ювелира сквозь лобовое стекло, передернуло от гнева, и она стремительно вылетела из машины, громко хлопнув дверцей, и зло уставилась на Бориса суженными глазами. Лифман рассеянно посмотрел на нее и спросил:
Кто это?
Это Алина, Виталий сделал вид, что не заметил реакции Бориса на свое увечье, и затянулся папиросой. Борис вопросительно взглянул на него.
Алина?
Да, Алина! сказала она дребезжащим голосом. Забыл что ли?! Я была рыжей-рыжей! Мы еще с тобой здорово поругались, когда ты в зале обнимался со своими часами, а мы тебя так грубо потревожили!
Но ведь ты была совсем другой, непонимающе произнес Борис. Я помню. У тебя были медные волосы и зеленые глаза и ты была очень красивой. Но
Ты здесь тоже не Аполлон, Лифман, так что давай закроем эту тему! резко сказал Виталий, щелчком отправляя папиросу в темноту. Поговорим о деле.
Да, Борис торопливо закивал, конечно. Но что произошло? Где мы?
В смысле Виталий недоуменно вздернул бровь.
Я ничего не понимаю! Я помню, как шел, чтобы забрать проклятую куклу с рояля и бросить ее в камин, и вдруг что-то ударило меня в спину лицо Бориса жалобно скривилось, а потом начался какой-то бред. Я оказался в чьей-то чужой жизни я каким-то образом оказался в чужой жизни я ничего не понимаю!.. У меня ничего нетя болен и моя жена моя Инга замужем за этим уродом Витькой! Знаешь, Борис перешел на заговорщический шепот, я ведь уже почти поверил, что именно это и есть моя жизнь, а то был всего лишь сон но теперь, когда я тебя увидел, я понимаю Это и есть эксперимент, да? Как нам отсюда выбраться?! Где остальные?! С ними тоже что-то сделали, да?!
Боря, теперь с нами уже ничего не сделали. Мы просто проснулись. Вот тогда
Нет, жарко, захлебывающеся продолжал шептать Лифман. Ты ошибаешься! Нам что-то внушили! Нам внушили, что у нас все не так, как на самом деле! Я только не понимаю, зачем они убили Свету?! Она что-то сделала не так?! Они ведь и ей могли просто внушить!.. Бориса передернуло при воспоминании о твердой холодной плоти под собственными пальцами и страшном распухшем, почерневшем лице Светланы, и он на мгновение зажмурился. Виталий тряхнул его за плечо.
Реальность сейчасвокруг нас, Боря! И именно сейчас мы настоящие! А то был сон. Всего лишь только сон. Искусственный, управляемый кем-то сон, понимаешь?!
Нет! Я хочу вернуть свою жизнь! Хочу вернуть свою Ингу! Эта скотина каждую ночь занимается любовью с моей женой!
Виталик, поехали отсюда! с ужасом воскликнула Алина и потянула Виталия за руку. Бога ради, поехали! Оставь его! Он сумасшедший!
Нет! вскричал Борис, словно смертельно раненая птица. Не бросайте меня! Мне страшно! Мы же договаривались держаться вместе! Помогите мне выбраться из этого кошмара! Где остальные?! Где Олег, где Жора?! Что с ними стало?! Они ведь тоже здесь, правда?! Если вы здесь, то и они тоже, правда?! Господи, я же думал, что я тут совсем один!.. Не бросайте меня, пожжалуйста!.. Она снова приходит ко мне по ночам вместе со своей Аеной! Опять, как в детстве Я ее ненавижу! Господи, как же я ее ненавижу! Она опять утверждает, что умерла потому, что я этого хотел!
Он выпустил рукав Виталия и бессильно ополз на асфальт, привалившись спиной к колесу «лендровера», потом хрипло зарыдал, уткнувшись лицом в согнутые колени. Обитатели двора, еще различимые в сумерках, удивленно смотрели в их сторону, из кучки сгрудившихся возле выбивалки подростков долетали издевательские смешки. Алина отвернулась, ее трясло.
Господи, что же мы наделали прошептала она, потом беспомощно взглянула на застывшее лицо Воробьева. Виталик, что же нам теперь с ним делать?
Уж во всяком случае, не оставлять его тут куковать до утра! отозвался Виталий ошеломленным голосом, потом нагнулся и приподнял плачущего ювелира под мышки. Ну-ка, господин Лифман, подымайтесь! Асфальт холодныйеще причинное место застудите. Может, заедем куда-нибудь, глотнем болеутоляющего?..
Я последние месяцы не пью, пробормотал Борис сквозь слезы. Мне нельзя
Тогда мы отвезем тебя домой. Давай, садись, Виталий открыл заднюю дверцу и впихнул Бориса на сиденье, невзирая на его вялые попытки сопротивляться.
Куда домой?! В моем доме Витька живет! А та халабуда
Виталий молча захлопнул дверцу и сел на водительское сиденье. Тронул машину с места, глядя перед собой. На его скулах играли желваки.
Всю дорогу Борис жалобно причитал позади, и Алина, слушая его, ежилась, не оборачиваясь. В ее памяти всплыл тот Борис, которого она увидела первый раз в автобусе, Борис, вступившийся за нее перед Евсигнеевым с аристократической небрежностью, Борис, который в автобусе постоянно брал на себя роль миротворца, Борис, который на вечере в особняке так замечательно танцевал
Когда джип притормозил возле подъезда Лифмана, тот несколько притих и теперь только потерянно моргал, глядя на их обернувшиеся лица.
Боря, сейчас пойдешь домой, успокоишься, отдохнешь, а потом поговоримлады? сказал Виталий психиатрическим тоном. Я тебя прекрасно понимаю, мы все через это прошли. У тебя все будет хорошо.
Но я хочу знать
Завтра! в голосе Виталия звякнул металл, и Борис поспешно кивнул.
Ладно, хорошо. Только дай мне свой телефон. Пожалуйста. Я не буду сегодня звонить но мне будет спокойней, если он тяжело вздохнул и замолчал. Виталий протянул ему визитку, и Борис схватил карточку с проворством нищего, которому по пьяной щедрости протянули стодолларовую бумажку. Потом нерешительно взглянул Воробьеву в глаза.
Извини, пожалуйста что я так
Нормально, старик, все нормально. Иди домой, отдыхай.
Борис кивнул и выбрался из машины. Идя к подъезду он все время оглядывался, словно желая убедиться, что джип и сидящие в нем люди не привиделись ему и не растворились в воздухе без следа, пока он не смотрел на них. Потом хлопнула подъездная дверь, и Алина, тяжело вздохнув, откинулась на спинку кресла.
Вот сволочи! Какие сволочи!
Я убью их, негромко произнес Виталий. Алина взглянула на него. Воробьев постукивал пальцами по рулю, его глаза были сужены, а лицо окаменело.
Что ты говоришь?
Когда я найду их, а я их найду, то убью их. Возможно, я даже ни о чем не буду их спрашивать, Виталий взглянул на часы, потом закурил. Я просто их убью. Я еще не забыл, как это делается.
Виталик
Что «Виталик»?! он зло глянул на нее, потом затянулся так сильно, что папироса затрещала в его пальцах, и с нее посыпался пепел. Посмотри на этого бедолагу! Он же помешался! Он уже не понимает, где кончается сон и начинается реальность!
Возможно, нам не следовало
Еще как следовало! Теперь он, по крайней мере, на какое-то время перенесет свое внимание на нас. Возможно, позже, он сможет все вразумительно выслушать и придет в себя. Ты видела, как он за той парочкой наблюдал?! Ты видела, какое у него было лицо? Честно говоря, я испугался, что он сейчас чего-нибудь сотворит!..
Алина невольно кивнула, вспомнив Лифмана, по-звериному затаившегося за деревом и сверлящего взглядом мужчину и женщину, которые в обнимку шли к машине, потом задумчиво произнесла:
Может быть, если мы найдем хоть кого-нибудь из этих уродов, они смогут его вылечить?
Взгляд Виталия смягчился.
Об этом я не подумал. Но как?
Сотрут все это из памяти. Или хотя бы превратят в обычный сон. Сон, который рано или поздно бесследно исчезает. Они могут сделать так со всеми нами.
А ты хочешь, чтобы они сделали это с тобой? быстро спросил Виталий. Алина закусила губу, потом отвернулась, глядя на закрытый лифмановский подъезд.
Нет. А ты?
Виталий помолчал, выводя джип из двора, потом пожал плечами и хмуро произнес:
Я не знаю не думал пока. Жаль, мы у него про Светку так ничего и не спросили.
Завтра спросим. Сейчас он вообще ничего не соображает. Слушай я даже не знаю, стоит ли
Теперь стоит! После Петра и Борьки я уже очень смутно представляю себе, что творится с остальными. Только за Кривцова спокоен, он, как кот, всегда на четыре лапы падает, Виталий нахмурился, внезапно вспомнив серенький голос Олега, стоявшего возле кухонного окна.
Страшно мне, Виталя Я устал
И все-таки весельчак-автослесарь продержался дольше остальных.
Но его все-таки убили, напомнила Алина. Виталий покачал головой.
Я имею в виду
Я понимаю. Но ты ведь не знаешь, чего в этом мире лишился Олег.
Виталий снова взглянул на нее и только сейчас заметил, что Алина выглядит совершенно измотанной, даже больной. Ее лицо сильно осунулось, и глаза на нем казались неестественно огромными. На мгновение ему даже померещилось, что он видит сквозь нее сияющие витрины магазинов, словно она была всего лишь туманной дымкой, тающей прямо на глазах, и он внезапно испугался, что и это все окажется всего лишь сном, и опять все придется начинать сначала. А если на этот раз он проснется в мире, где кроме него никого не будет? Если он проснется
Руль в его руках дернулся и машину бросило вправо. Виталия одернули сердитым гудком, и он поспешно выровнял «лендровер». Алина испуганно спросила:
Что с тобой?!
Да так задумался просто. Послушай, Аля, может давай я съезжу в «Седьмое небо» сам, а? Отвезу тебя домойпоешь, выспишься
Не хочу я есть! отрезала Алина. И спать тоже не хочу! Сам же говорилнасчет того, что я затеяла
Господи! мученически простонал Виталий. Он схватился бы за голову, если б руки не были заняты рулем. Как же с тобой сложно! Что ж ты все так воспринимаешь?!..
Хочешь поговорить об этом?
Тьфу ты! Виталий поджал губы, чувствуя, как в нем снова поднимается знакомое раздражение. Ей богу, иногда так и хочется привязать тебя к столбу и выпороть кнутом, как потного негра!
Да вы, батенька, садист?
Пообщавшись с тобой, даже мать Тереза стала бы садисткой! Хочешь довести себя до ручкибога ради, твое право! Но когда ты хлопнешься в обморок от истощения, не вздумай требовать от меня сочувствия!
Не вздумаю, пробормотала Алина, разглядывая извлеченную из пачки сигарету. А ты, значит, бросишь меня на асфальте и пойдешь себе, посвистывая, прочь, и суетные прохожие будут походя топтать ногами мое бедное распростертое тельце. Господин Воробьев, вы святой! Странно, что вас еще не канонизировали!
«Лендровер» резко свернул к обочине, чуть не переехав какого-то мотоциклиста, и остановился. Виталий повернул голову к Алине, свирепо глядя на нее, и она в ответ застенчиво захлопала ресницами.
Только не смотри так! У меня дрожат руки, когда ты включаешь свое обаяние! произнесла она низким грудным голосом, после чего сунула в рот сигарету, щелкнула зажигалкой и обыденно сказала:Ну, как? Тебе полегчало? Лично мне да.
Лицо Виталия оттаяло, потом он усмехнулся и склонил голову на руль, точно собрался прилечь поспать.
Господи боже, Аля, иногда мне кажется, что и ты сумасшедшая.
Серьезно? встревоженно спросила Алина. Не знаешь, это лечится?
Он протянул руку и, приобняв ее за плечи, шутливо качнул из стороны в сторону.
Надеюсь, нет. Но порой хотелось бы, чтоб об очередном приступе меня предупреждали, потому что я не всегда за ними успеваю.
Я обдумаю твое предложение на досуге, а теперь поехали в «Небо». И, знаешь, Алина посерьезнела, после всего я буду очень удивлена, если мы не найдем там Харченко.
Ты знаешь, я тоже, отозвался Виталий, выводя машину на дорогу. Но все равно вначале придется заехать ко мне. Мэй нужно вывести. Иначе, когда я вернусь, меня будет ждать большой сюрприз.
И надо проверить, жив ли там Жоркачто-то он давно не звонил, добавила Алина. Вдруг твоя расчудесная собака его уже доедает.
Виталий покосился на нее, но на этот раз ничего не сказал, не желая ввязываться в еще один диалог. Потом взглянул в зеркало обзора и нахмурилсяему показалось, что он уже где-то видел едущий следом пыльный бежевый «москвич». Но тот на следующем же повороте свернул в другую сторону, и Воробьев, успокоившись, снова принялся смотреть на дорогу.
* * *
В «Седьмое небо», играющее огнями, словно гигантская новогодняя елка, их поначалу не пустили, и Виталий, не удержавшись, укоризненно посмотрел на Алину, которая, разумеется, не поддалась на уговоры тихонько подождать в машине. Одного его, возможно, и пропустили бы, но с Алиной пропускать не желалии все тут! Глыбообразный охранник обиженно спросил у нее паспорт, получил ответ, что паспорта с собой нет, обиделся еще больше и наотрез отказал.
Это частный клуб, пояснил он, водя очами по сторонам, и администрация имеет право решать, кого пускать, а кого нет.
Это выадминистрация?.. начала было Алина, но Виталий тут же зажал ей рот ладонью, после чего больше по инерции поинтересовался:
И каков принцип симпатии администрации?
Выне члены клуба, с удивительной кротостью пояснил охранник и сделал величавый жест в сторону улицы. Виталию жест крайне не понравился, и он собрался было, прежде чем уйти, рассказать охраннику все, что он думает по поводу членов, но тут подошел еще один мужчина в форменном костюме, решивший выяснить, в чем заминка. При виде Виталия он застыл, и несколько секунд они предавались взаимному созерцанию, после чего вдруг одновременно кинулись навстречу друг другу, сшиблись и начали восторженно мять друг друга и трясти, выкрикивая множество слов, большинство из которых заканчивались на «ать» и «ак». Алина, ойкнув, отскочила в сторону, не сразу поняв, что происходит.