Вот это да! Серый, гляньбабы сцепились!
Пусти! прошипела Ольга, пытаясь высвободиться. Выбившаяся угольно черная прядь ритмично колыхалась перед ее лицом, прилипая к губам. Алина вцепилась в Харченко еще крепче. Ольга неистово выдиралась, ткань ее шазюбля угрожающе трещала.
Ты должна меня выслушать! Давай выйдем и споко
Пусти, тварь! Я тебя не знаю!
Знаешь! Я Алина! Здесь у меня другое лицо, но это я!
Они приподнялись и теперь раскачивались, стоя на коленях, словно исполняли какой-то нелепый танец. Вокруг них уже собралась небольшая толпа, не стремящаяся, впрочем, их разнять, и краем глаза Алина видела, что через зал к ним спешат Валера и охранник-Саня, со зверским выражением лиц. Виталия видно не было.
Ты в автобусе прожгла себе колготки, на вечеринке была в серебристо-черном платье, ты нашла банку с кислотой, ты провела ночь с Жоркой, ты меня пыталась спасти задыхающейся скороговоркой заговорила Алина, пытаясь в крошечный промежуток времени втиснуть как можно больше слов, а на следующее утро мы нашли задушенную Светку на вешалке, а потом Лифмана проткнуло алебардой! Я была рыжей, а Рощинаблондинкой, а ты была хозяйкой «Вавилона», ты поспорила с Борькой из-за шабли, ты играла на рояле, а Кристинка пела
На мгновение Ольга перестала дергаться, и ее лицо помертвело. Губы судорожно хватали воздух, немигающие глаза с ужасом уставились на Алину. Потом она завопилатак громко, что перекрыла музыку:
Это невозможно! Так не бывает!.. Пусти, сука!
Ее рука с согнутыми когтями пальцами с размаха устремилась в лицо Алине. Та машинально дернула головой, но острый ноготь указательного пальца Ольги все же проехался по ее щеке, располосовав кожу до крови. Алина вскрикнула.
Ах ты, зараза!..
Отпустив Харченко, она отвесила ей увесистую оплеуху, и та свалилась на пол, стукнувшись затылком, и изумленно уставилась быстро моргающими глазами в потолок. Кто-то из зрителей захлопал. Алина быстро склонилась над ней, встряхнула за плечи и жестко сказала в ухо:
Если тебя все устраиваетживи, как жила! Если нетзавтра, в двенадцать дня, в Пушкинском парке у «одуванчика»! Нам нужна твоя помощь! Это был не совсем сон!..
Чья-то рука схватила ее за плечо и вздернула на ноги. Перед глазами Алины появилось разъяренное лицо глыбообразного охранника, но он тут же отпустил ее и с коротким болезненным криком устремился на пол, чуть не придавив уже начавшую ворочаться Ольгу. Виталий, принявший непосредственное участие в этом происшествии, сжал запястье Алины и дернул, рывком увлекая ее за собой.
Прости, старик!.. бросил он на ходу Валере, который качнулся в сторону, давая ему дорогу, и укоризненно проорал вслед:
Вот не можешь ты без этого, да?!..
Алина, задыхаясь, изо всех сил старалась поспеть за собственной рукой, зажатой словно в тисках. Виталий ловко лавировал между столиками, у нее же лавировать не получалось, ее бросало из стороны в сторону, и она на ходу бросала людям, об которых то и дело стукалась:
простите!.. извините!.. простите!..
Валера и очухавшийся Саня мчались следомВалера больше для вида, тогда как второй охранник был полон энтузиазма выполнить свой служебный долг. Но сделать это ему так и не удалоськогда они достигли дверей и выскочили на улицу, то увидели лишь габаритные огни джипа, стремительно уносящиеся прочь от «Седьмого неба» к трассе, где этих огней текла целая река.
Ушли, негромко, с плохо скрываемым облегчением заметил Валера, вытирая вспотевший лоб и глядя, как следом за джипом к потоку огней торопливо катит пыльный старенький «москвич». Ну, блин, затейливо гудят однополчане!..
Глыбообразный коллега мрачно сказал, потирая ноющее запястье правой руки:
Так и знал, что не надо было эту бабу сюда пускать!
* * *
Алина, морщась, осторожно вытирала носовым платком залитую кровью щеку, с досадой глядя на себя в зеркало. Ноготь Ольги оставил длинную глубокую царапину, рассекшую щеку от подбородка почти до уголка левого глаза. Царапина горела огнем и беспрерывно оплывала кровью, словно у Харченко на пальце вместо ногтя было острейшее лезвие. Алина искренне надеялась, что и Ольга сейчас испытывает болезненные ощущения. Ладонь после оплеухи неприятно нылазначит, оплеуха удалась на славу.
Виталий, который вел машину, поджав губы, покосился на нее, потом зло спросил:
Больно?
Больно.
Ну, так тебе и надо! внезапно загремел он. Я просил задержать ее, а не устраивать драку! Чем ты только думала?! Тебе нужно было ее только задержать и дождаться меня! Я бы вывел ее на улицу, отъехали бы куда-нибудь и нормально поговорили! Теперь она нас и слушать не станет!
А что мне было делать, если она по-другому не задерживалась! раздраженно отозвалась Алина, пряча платок. Между прочим, она меня первая ударила!
Конечно, только ты вначале ее на пол повалила! Думаешь, она от этого стала бы более общительной?! Или тебе легче вести разговор, когда и ты, и собеседник валяетесь, уткнувшись носом в пыль?!
Иначе она бы сбежала! Сам-то ты где был?! На сценических девчонок глазел?! Алина начала закипать. И нечего на меня орать!
Я на третьего охранника отвлекся! А тут еще Сова прилетел так что я был занят но я быстро освободился, так что ты могла бы А теперь все «Небо» на ушах стоит! А Харченко сейчас забьется в какую-нибудь дыруи привет! Ищи ее!..
Я назначила ей встречу на завтра. Возможно, она придет.
Виталий скептически хмыкнул, сворачивая на заправку.
Прибежит! С восторженным криком, теряя на ходу каблуки! Ты видела ее лицо?! Она перепугалась до смерти! А после такого мастерски провернутого диалогаи подавно!
Он остановил машину, и Алина тотчас развернулась к нему:
Слушай, чего ты прицепился ко мне?! Если я говорю, что нельзя было по-другому, значит нельзя было! Можешь ты для разнообразия послушать не только себя?! Хочешь продолжения сотрудничестваследи за своим тоном, понял?! Дай мне телефон!
Виталий со злым недоумением посмотрел на нее, потом протянул Алине сотовый. Она схватила его, потом сунула ему в руку телефон, который он дал ей, оставляя ее в библиотеке.
На! Твой телефон должен быть у тебя! А то я, сидя над газетами, не столько работала, сколько отвечала всем твоим бабам! И им это, между прочим, не понравилось! А мне здорово надоело! Все! Я иду домой спать, созвонимся завтра, она повернулась и распахнула дверцу. Мне нужно отдохнуть от твоего общества! Оно здорово утомляет! Я и не подозревала, что ты можешь быть таким занудным типом!
Виталий, перегнувшись через сиденье, попытался схватить ее за руку, но Алина увернулась, свирепо блеснув глазами.
Алька, стой! Подожди, заправлюсь и отвезу, раз тебе так приспичило к себе домой! Ну, перенервничали, пооралии хватит! Не валяй дурака!
А разве я тебя валяла?! Алина перебросила через плечо ремень сумочки. Я тебя и пальцем не тронула! Сама отвезусь! Остановка рядомсяду в маршруткуи отвезусь! На сегодня оставь меня в покое! Жоркой, вон, командуй!
Она хлопнула дверцей и быстро зашагала, почти побежала прочь. Виталий дернулся было следом, потом сплюнул, зло ударил ногой по колесу машины и метнулся к автомату. В кармане у него запищало, он выхватил телефон и чуть не шваркнул его об асфальт, но тут же опомнился, нажал на кнопку и прижал трубку к уху.
Аля, послу
Это не Аля! резко перебил Виталий торопливый голос Жоры. В чем дело?!
А, ты? Вот чтонемедленно приезжайте! Вы еще не всех нашли?
Нет еще.
Примерно сколько?
Остались Олег, Светка, Кристинка, Маринка и Лешка.
М-да, мрачно произнес Вершинин. Короче, пока бросайте все и едьте сюда. Боюсь, у нас проблемы.
В чем дело?
На месте объясню, сказал Жора и отключился.
* * *
Алина шла неторопливо, куря на ходу, хотя это считалось неприличным, иногда поругиваясь себе под нос и пиная носками сапог подворачивавшиеся под ноги пивные крышки и пустые сигаретные пачки, хотя это тоже считалось неприличным. Ветер срывал искры с ее сигареты и уносил их в темноту за ее спиной, где сердито шумели голыми ветвями гигантские тополя. Ночь была глубокой, безлунной и слабые лампы придорожных фонарей помогали малоих едва-едва хватало на то, чтобы освещать столбы, на которых они держались. Это была почти окраина города, лишенная ярко освещенных витрин, светящихся вывесок и потока огней стремительно проносящихся фарих здесь был, скорее, мелководный ручеекмашины прокатывали мимо не то, чтобы нечасто, но как-то тихо и незаметно, прогоняя перед собой волну яркого света и снова погружая все в сонный ночной полумрак. Кое-где светились стекла одиноких ларьков. Она знала этот район с детства, и ей казалось, что с тех пор он стал куда более мрачным. Ходить здесь по ночам в одиночку было небезопасно, но обычно Алина возвращалась домой вместе с Женькой, а на случаи одиночества в кармане пальто лежал баллончик со слезоточивым газом, хотя сегодня применять его было бы довольно сложно, вернее, опасно. Она уже размышляла над этим. Прежде чем брызнуть, нужно было встать по ветру, чтобы порция газа не прилетела ей же в лицо, а где гарантия, что пока она будет выбирать нужную позицию, преступник добропорядочно подождет в сторонке? Да, скорее всего, и не будет она ничего выбиратьвыхватит с перепугу и пшикнет, а тамкак повезет. Впрочем, до сих пор прецедентов не было ни разу.
Алина подождала, пока проедут машины, и перебежала через дорогу. До дома осталось всего несколько дворов. На всякий случай она быстро оглянуласьне крадется ли кто следом с дурными намерениями? Но никто не кралсяследом шли только две пожилых женщины, свернувшие в первый же двор.
Она выбросила окурок и, поежившись, зашагала быстрее. Вдалеке прогрохотал поздний трамвайскорее всего, шестнадцатый. Неподалеку в кустах урчали и страдальчески завывали коты, из глубины дворов то и дело доносились взрывы и взрывчикикто-то старательно упражнялся с петардами, в последние годы ставших настоящим бедствием для тех, кто ценит спокойствие и личную безопасность. В одном из домов громко работал телевизор, крича голосом Стругачева:
Где эта сволочь?!..
В другое время она бы улыбнулась, вспомнив эту сцену из «Особенностей национальной охоты», но не сейчас. В ней до сих пор все кипело от злости и обиды, причем Алина никак не могла понять, на кого злится большена Виталия или на саму себя. К этому примешивалось странное глухое отчаяньес каждым часом она все больше осознавала, что рядомсовершенно чужой человек, которому глубоко безразличны все мысли, поступки, эмоции и порывы, упакованные в обертку из костей и плоти и все вместе называемые Алиной Сухановой. Безразличны, если только это не мешает делу.
И все сейчас по-другому, Алинаи жизнь другая, и мы другие. Я другой!
Слева потянулся высокий бетонный забор, ограждавший автостоянку, и Алина, покрутив головой по сторонам, шагнула на широкую дорогу. Машин не было видно, и она небрежно пошла наискосок, погруженная в свои мысли.
Когда она достигла середины выщербленной асфальтовой ленты, мрак, теснившийся в одном из ручейков узкой дворовой дороги вдруг ожил, открыв ослепительно яркие глаза автомобильных фар, раздался пронзительный визг колес, и на дорогу, заложив крутой вираж, вылетел пыльный светлый «рекорд» и, набирая скорость, целеустремленно помчался вперед. Длинные ослепительные лучи пронзили испуганно развернувшуюся человеческую фигуру, словно иглы зазевавшуюся бабочку.
Алина на мгновение оцепенела, тупо глядя на надвигающиеся слепящие огни и потеряв счет времени. Она сваляла дурака, отказавшись поехать вместе с Виталием. Господи, какого же она сваляла дурака! На мгновение в голове мелькнула нелепая мысль.
А может, так и лучше?
Развернувшись, она бестолково дернулась туда-сюда, словно кошка, оказавшаяся на пути стаи разъяренных псов, потом все же побежала в нужном направлениине туда, где тянулся бетонный забор, а к тротуару, который сейчас казался очень далеким, словно противоположный берег Волги. Почему-то, она почти не сомневалась, что добежать не успеет.
Шума двигателя второй машины Алина не услышала и так и не поняла, откуда она взяласьскорее всего, вынырнула с противоположного конца двора. Она лишь успела увидеть летящие по встречной фары, а потом под ногами оказался тротуар. «Рекорд» с охотничьим азартом прыгнул следом, без труда перемахнув через низенький бордюр.
Мчавшаяся навстречу машинастаренький пыльный «москвич»вдруг резко развернулась, отчаянно визжа шинами, и на развороте с грохотом врезалась в бок «рекорда». Алина с отчаянным криком бросила свое тело вперед и уже в полете почувствовала промчавшуюся совсем рядом волну теплого воздуха. Потом она ударилась об асфальт, от удара ее перекувыркнуло, и Алина замерла, оглушенная, инстинктивно прикрыв голову руками и чувствуя под щекой бугристый холод камня.
«Москвич» еще не успел набрать достаточную скорость, но удар-таки отбросил «рекорд» в сторону от намеченной цели, прилично смяв ему крыло. Пока «москвич» ошеломленно урчал двигателем, словно приходил в себя от собственной дерзости, «рекорд» проворно дал задний ход, выбираясь на обочину. Алина, приподняв голову, увидела это и проворно поползла в сторону от тротуара, цепляясь скрюченными пальцами за твердую землю, вломилась в кусты и застыла там, хрипло, со свистом дыша и глядя, как чуть не убившая ее машина разворачивается резким рывком. Потом «рекорд» мигнул фарами, словно издевательски подмаргивая на прощание, и с ревом помчался вниз по дороге, уходя в темноту, а сверху уже летел знакомый «лендровер», гоня перед собой полукруг яркого света. «Москвич» дернулся и начал неторопливо, даже как-то лениво выбираться с тротуара, со скрежетом волоча по асфальту полуоторванный бампер. Перед Алиной, сжавшейся под сомнительной защитой акациевых кустов, мелькнуло лицо водителя, и она изумленно открыла глаза. Это лицо она ожидала увидеть здесь меньше всего.
Джип притормозил рядом с «москвичом», и из него выскочил Виталий. Даже не взглянув в сторону помятой машины, он обмахнул взглядом пустой тротуар и темную чащу кустов за ним, потом закричал, и в его крике был отчетливый ужас.
Аля!
Алина слабо пискнула из кустов и хрустнула ветвями. Виталий бросился к ней и извлек ее на слабый фарно-фонарный светисцарапанную, ободранную, залитую кровью, с сухими листьями и веточками в всклокоченных волосах. Он убрал волосы с ее лица, и на него глянули два испуганных глаза.
Алюшка!.. ты как?!.. чего?!.. живая?!..
У нее в груди что-то пискнуло, и она крепко обхватила его за шею руками и, дробно, мелко стуча зубами, уткнулась ему в плечо, размазывая по темной ткани плаща кровь из разодранной щеки. Виталий тоже обнимал еекак-то суетливо, словно она рассыпалась на части, и он пытался удержать их все вместе. Потом замер, успокаивающе поглаживая ее спутанные волосы и глухо бормоча:
рыжик-рыжик тише все
В-в-в-в сказала Алина и еще глубже вжала лицо в его плечо. Ее продолжало колотить. Сейчас она не чувствовала боливсе заслоняло ни с чем не сравнимое ощущение ослепительного счастья, еще не до конца осознанного, счастья продолжающейся жизни. Долей секунды позже защипала и запульсировала ободранная об асфальт щека, и она с трудом подавила накатившее желание засмеяться. Еще никогда она не испытывала радости от ссадин и царапин. Это было замечательно, что она могла чувствовать, как болит разодранная щека. Это было замечательно, что она может стоять на коленях и вжимать эту разодранную, но живую щеку в чужое плечо, а не лежать на дороге исковерканной окровавленной остывающей грудой. Алина вспомнила волну теплого воздуха, пронесшуюся совсем рядом, и сжалась в обнимающих ее руках. До сих пор ей казалось, что у смерти холодное дыхание. Лезвие, так реально полоснувшее ее по горлу там, было очень холодным.
Водитель «москвича» тем временем, выбрался наружу, все еще ошеломленно мотая головой, смахнул кровь с рассеченного лба, после чего торопливо принялся кое-как прилаживать на место бампер, постоянно настороженно оглядываясь по сторонам. С особой тревогой он смотрел в сторону жилых домов, в которых, несмотря на поздний час, светилось еще немало окон.
Справившись с бампером, он сделал шаг вперед, пьяно покачиваясь, потом резко произнес:
Жаль нарушать вашу идиллию, но, блин, давайте все слезы-сопли потом! Линять надо! Наверняка кто-нибудь уже ментов вызвал после такого грохота! Куда я теперь с такой проблемной тачкой?!..
Виталий осторожно приподнял Алину, которая тут же судорожно вцепилась в него, вдруг испугавшись, что если отпустит, то он сразу же исчезнет, и спаситель-«москвич» исчезнет тоже, а из полумрака уходящей вниз дороги выглянут бесшумно подкравшиеся глаза-фары безумного «рекорда», вернувшегося за своей добычей. Воробьев потянул ее вперед, заставив сделать несколько шагов, потом, наклонившись, подхватил на руки и понес к «лендроверу».
Поезжай за нами, бросил он на ходу водителю «москвича», наблюдавшему за ним с кривой усмешкой, утирая кровь, струящуюся из глубокой ссадины на лбу. Я сейчас все устрою.
Тот кивнул, и спустя несколько секунд обе машины, развернувшись, укатили в сторону противоположную той, куда умчался помятый «рекорд».
* * *
Прижимая носовой платок к щеке, она внимательно смотрела на троих мужчин, беседующих возле больших железных ворот. Сигарета прыгала в ее пальцах, просыпая пепел ей на колени. На левом тонкая ткань брюк была продрана, и в прореху выглядывало ярко-красное пятно содранной кожи.
Отвернувшись, Алина сжала пальцами запястье, пытаясь унять дрожь в руке, потом взглянула на испорченные брюки и с тоской подумала: «Новый костюм!» Тут же на нее опять накатило безудержное желание засмеяться. Не выдержав, Алина все же хихикнула, потом откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, но под веками тотчас вспыхнуло видение стремительно растущих круглых огней, похожих на глаза надвигающегося чудовища. Ее ресницы дрогнули, и она вытянула шею, изучая в зеркало свое лицо, еще не утратившее мертвенной бледности, на которой кровь казалась особенно яркой. Глаза затягивал тонкий, словно предзимний лед, прозрачный ужас. На какой-то момент Алине показалось очень странным, что она до сих пор видит это лицословно на самом деле машина все-таки догнала ее, и теперь она снова проснулась как тогда, и теперь из зеркала на нее опять должно смотреть другое лицо.