Он что, настолько щедр? Павел изобразил на лице крайнее удивление.
Да ну, отмахнулась Элис. В Израиле родственникам помогают не деньгами, а советами, хотя бывают такие советы, что они дороже денег. Но когда в кармане дыра, а в желудке пусто, то одними советами не насытишься. Папа кому-то дал рубли в Москве, а дядя Меер отдал мне шекели в Израилетакой вот своеобразный перевод. А как иначе?
Родители Элис действительно были весьма небедные. Отец работал главным врачом в урологической больнице, и высокопоставленные партийные мужи щедро его вознаграждали за избавление от геморроя и уретрита. Мать возглавляла швейную мастерскую, где, кроме всего прочего, занималась подпольным изготовлением модных юбок плиссе-гофре. По словам Элис, у ее родителей даже мыслей не возникало об эмиграцииим и в Союзе жилось хорошо. Павел как-то спросил ее, почему она так рвется в Израиль, на что получил неопределенный ответ: «Душно здесь».
Дядя Меерчеловек здесь очень уважаемый, продолжала Элис. Он переехал в Израиль чуть ли не в момент его создания, был знаком с Бен-Гурионом, царствие ему небесное. По его рекомендации я быстро оформила гражданство, и меня взяли на работу в известную здесь клинику. Зарплату платят очень приличную по местным меркам.
Значит, теперь я буду числиться у тебя в качестве альфонса? ехидно заметил Павел.
Элис откровенно обиделась:
Ты не просто дурак, Паша, а зловредный дурак. Врезать бы тебе по физиономии, да маникюр жалко.
Ладно, ладно, без обид. Павел поставил ладони щитом. «А то и вправду по морде даст, она может». Тоже устроюсь на работу, как только оформлюсь. Не собираюсь сидеть ни на твоей шее, ни на шее дяди Меера.
Не торопись. Сначала осмотрись, прикинь, что к чему. Дядя Меер поможет. Надо будет к нему съездить в Кейсарию, у него там особняк на побережье. Элис на некоторое время задумалась, а потом в упор посмотрела на мужа. Денег на достойную жизнь нам хватит, не уборщиком же тебе работать, с высшим-то образованием! Некоторые назад в Союз уезжают, им возвращают советское гражданство. Там он был каким-нибудь профессором филологии или истории или актером, а здесь? Кому он нужен в Израиле с историей Российского государства? Поработал мойщиком посуды в кафе и побежал обратно Они привыкли к еврейской культуре, сформированной в Советском Союзе, а здесь другие ценности. У торговцев и ремесленников на языке и в уме одни числительные.
Павел накрыл руку Элис своей ладонью.
Не волнуйся так. Мне это не грозит, у меня специальность востребованная, и иврит я знаю. И еще старший лейтенант запаса, артиллеристесли война начнется, я ох как пригожусь!
Типун тебе на язык! возмутилась Элис. А проблемы с ивритом действительно осложняют поиск достойной работы. Наши эмигранты к этому относятся весьма легкомысленно, пока петух жареный не клюнет. Выучат язык на потребном уровне и на этом останавливаются, крутятся среди олимов и общаются между собой по-русски Правда, и я такая же, чему в ульпане научили, то и осталось. Но чтобы зубы дергать и коронки ставить вполне хватает.
Так, соловья баснями не кормят, прервал ее эмоциональный монолог Павел. Пожрать бы не мешало
Элис всплеснула руками:
Ты же голодный! Бедненький! А я так увлекласьполгода ведь не виделись! Только у меня в холодильнике пустынная зима, как в той песне, только хумус и хлеб. Я ведь не знала, когда ты приедешь, не готовилась. Пойдем в кафе, здесь недалеко.
Павел с Элис отправились в кафе, пристроенное то ли к мелкой фабрике, то ли к низкопробному офису. Зал был полупустым, поэтому обслужили их быстро: принесли дымящееся мясо, несколько тарелок с салатами и гранатовый сок.
Я столько не съем, сказала Элис, взглянув на огромную порцию.
Я помогу, успокоил ее Павелего желудок уже давно выражал бурный протест, требуя пищи.
За столиком возле окна сидел мужчина средних лет и прихлебывал кофе из фарфоровой чашки. Допив последний глоток, он встал и направился к барной стойке. Внезапно ноги у него подкосились, он схватился за сердце и начал выписывать по полу кренделя, чтобы не упасть.
Мужчине плохо, помоги ему! Смотришь на него, как на цирковой номер! Элис укоризненно посмотрела на мужа.
Сейчас.
Павел вскочил, подхватил мужчину под мышки, отвел к столику и усадил.
Может быть, «Скорую помощь» вызвать?
Нет, не надо, отмахнулся мужчина. Я сейчас Он в вынул из кармана пузырек с таблетками и засунул одну в рот. Все нормально. У меня случается
Павел пожал плечами и вернулся к жене.
Расправившись с едой, они жестами подозвали официанта, чтобы расплатиться. Павел сунул руку в задний карман брюк и обнаружил, что бумажника там нет. Он начал инстинктивно охлопывать себя, пока окончательно не поверил в пропажу. Под столом бумажника тоже не было. «На месте же был, когда мы сюда пришли!» Паша продолжал обшаривать глазами кафе. Мимоходом он заметил, что мужчина, которому он помог, уже ушел.
Что случилось? Элис испуганно смотрела на мужа.
Бумажник пропал, буркнул тот.
Подошел официант и вопросительно уставился на клиентов.
У меня кошелек пропал.
Паша виновато взглянул на официанта в ожидании скандала. Но скандала не последовало.
Ничего страшного, успокоил его официант. Оставьте документ и сходите за деньгами.
Неожиданно к ним за столик присел молодой парень и выложил на стол бумажник Павла.
Ваше хозяйство? В туалете обронили.
Этот молодой человек обедал через два столика от них. Его лицо сразу же показалось Павлу неуловимо знакомым. Сейчас же он не мог понять, зачем этот парнишка лжетни в какой туалет он не выходил. Они молча уставились друг на друга, а потом парень произнес:
Ланжерон. Одесса.
И тут у Павла прорвало память:
Миша!
В голове закрутились давние воспоминания.
На первом году службы в армии его послали на конференцию в Одессу. Начальство считало это мероприятие бестолковым, серьезный личный состав отвлекать на подобную ерунду не хотело, вот и послали лейтенанта Стрельцова. В то время он еще числился в части как «не пришей кобыле хвост».
Отсидев положенное время в зале и вполуха выслушав выступавших, Паша решил искупаться и отправился на ланжеронский пляж, благо, тот был недалеко. На обратном пути он наткнулся на пивной ларек. Очередь была небольшая, и Паша решил попить пивка.
Внезапно он услышал отчаянную матерную ругань и увидел, как возле кипарисовых деревьев трое взрослых мужиков остервенело пинают лежащего на земле парнишку. Один из экзекуторов бил его по голове так, что лицо у жертвы уже превратилось в кровавую маску. Парень пытался сопротивляться, вскакивал на ноги, но его неминуемо валили на землю и продолжали бить.
Паша, несмотря на все свои заскоки, был романтиком и альтруистом. Он считал, что калечить человека и тем более убиватьнеправильно. В трусости он никогда замечен не был. Подойдя почти вплотную к раздухарившейся компании, он сказал:
Хорош развлекаться, отпустите пацана!
Экзекуторы остановились и уставились на незнакомца. Офицерский мундир внушал уважение, поэтому Пашу не послали сразу на три буквы, а пустились в объяснения.
Он лопатник сфиндюлил, шлимазл поганый, произнес один из мужиков.
Кошелек вернулся? поинтересовался Паша.
Вернулся.
Вот и хорошо. Поучили его уму, и хватит. А то ведь убьетев тюрьму сядете.
На удивление, экзекуторы как-то сразу охладели к дракев тюрьму им точно не хотелось. Один из них еще разок для порядка пнул пацана, и они отправились восвояси.
Павел помог подняться несчастной жертве, и первое, что он услышал, было:
Пивком угостишь?
Это вместо «спасибо»?
Спасибо. Пивком угостишь?
Угощу, сказал Паша после секундных раздумий.
Я сейчас, только умоюсь. Парень побежал в сторону моря.
Когда он вернулся, Павел успел взять две кружки пива.
Пойдем туда. Парнишка махнул рукой в глубь кипарисовой рощи. Там лавочка есть Меня зовут Миша.
А я Паша.
До скамейки добрели молча. Уселись, хлебнули по глотку, а потом Павел спросил:
Ну и зачем ты кошелек стырил?
Так я ширмач, карманный ворэто моя профессия. Потомственный ширмач, отец у меня тоже ширмачом был, да помер на зоне от туберкулеза.
Плохо тебя отец ремеслу учил, с усмешкой проговорил Павел.
Да не поймали бы меня, начал объяснять Миша. Это Варан меня сдал.
Паша не стал выяснять, кто такой Варан, а допил пиво, хлопнул парня по плечу и сказал:
Аккуратнее живи.
Постараюсь, ответил тот
Точно! ответил Миша. А ты Паша Он на секунду замялся. Запомни, Паша: задний карман брюкэто не твой карман, а чужой. Лучше за пояс затыкай, под рубашку, если других карманов нет.
А ты как здесь оказался? задал Павел глуповатый вопрос.
Эмигрировал два года назад.
И до сих пор занимаешься своим ремеслом?
Нет, завязал, сказал Миша. Здесь я занимаюсь изготовлением могильных плитклиентура никогда не иссякнет. Намного выгоднее и безопаснее. Дядька пристроил, он на три года раньше меня эмигрировал. Живу аккуратнозапомнил я тогда твое напутствие Я тебе просто вернул давний должок. Этот кент тебе по ширмохе ударил, прикинулся больным, клоун хренов, я подобные вещи сразу засекаю. Не успел тебя предупредить, пришлось идти за ним. Прикинулся слепым, когда тот дорогу переходил, обхватил его, как будто бы случайно, ну и так далее. Сырой он еще для таких дел. Шлимазл. С минуту помолчали. Ну, я пошел.
Миша улыбнулся, поднялся из-за стола и вышел на улицу, а Павел, поглядев ему вслед, подумал: «Жизнь не столь прекрасна, сколь удивительна».
Стрельцов все-таки отлучился в туалет. А когда вернулся, обнаружил двух молодых арабов, подсевших за столик к Элис. Один из них пытался завладеть ее рукой, она брезгливо отмахивалась. Павел, проведший детство в хулиганском районе Москвы, в подобных случаях не привык церемониться. Он подхватил первый попавшийся стул и приземлился между ухажерами. На их лицах блуждали похотливые улыбки. Посмотрев сначала на одного, потом на другого, он коротко бросил по-русски:
Брысь отсюда!
Видя, что его не поняли, он повторил то же самое на иврите. Улыбки сползли с лиц нежданных ухажеров, но они и не думали уходить.
А ты что, купил ее? спросил один из них.
Это моя жена, сообщил ему Павел.
Не подействовалоарабы остались на месте. Это окончательно вывело Стрельцова из себя. Он встал, взял сидящего справа одной рукой за грудки, приподнял и смачно врезал ему кулаком по челюсти. Бедолага снес соседний пустой столик и распластался на полу. Павел повернулся ко второму, но того уж след простыл.
Брысь отсюда! повторил он, глядя на встающего с пола араба.
Тот потряс головой, приходя в себя, потом неуклюже встал и заковылял к выходу.
Павел вернулся к Элис. Она выглядела абсолютно спокойной.
Чего ты так взбеленился? с упреком спросила она. Двое молодых людей, увидев, что красивая девушка сидит одна, решили познакомиться.
Они тебя лапали! возмутился Павел. И команды сразу не выполняют.
Сказал бы им, что ты русскийони бы и сами ушли, пояснила Элис. Наши арабов не жалуют, а вот польские и немецкие евреи побаиваются.
Первый день в Израиле и столько ярких событий! Павел криво усмехнулся.
Это случайное стечение обстоятельств, успокоила его Элис.
Через некоторое время в кафе зашли двое полицейских и приблизились к их столику. Один из них с серьезной миной на лице проговорил:
На вас поступило заявление: вы физически оскорбили вон того молодого человекавыбили ему челюсть. Он махнул в сторону двери, куда заглядывал обиженный араб. Вас придется доставить в полицию для составления протокола.
Этим можно было напугать кого угодно, но только не Элис.
Вон тот жалуется? Она, в свою очередь, указала на дверь. Тогда я хочу сделать встречное заявление: двое молодых людей хотели меня изнасиловать, угрожали избить, а этот, она вновь указала на дверь, меня ударил по руке, вот синяк. Она задрала рукав платьясиняк и в самом деле присутствовал. Правда, сама Элис не помнила, где она его заполучиласкорее всего при диванных упражнениях со Стрельцовым. Это мой законный муж, она кивнула в сторону Павла, и он встал на мою защиту. А что он должен был делать? Смотреть, как меня насилуют?
Под таким напором полицейские замялись.
Но мы все равно должны составить протокол, промямлил один из них.
Давайте прямо здесь и составим. Обязательно составимвсе участники конфликта присутствуют, предложила Элис.
Полицейский подошел к арабу, о чем-то с ним быстро переговорил и вернулся.
Он согласен пойти на мировую.
Элис изобразила тяжелые раздумья и ответила:
Мы согласны, хотя не стоило бы. Парень молодой и по молодости делает глупости. Пускай живет дальше без уголовных дел.
Когда полицейские ушли, Павел проговорил:
Тебе бы не стоматологом работать, а адвокатом.
По дороге домой они зашли в магазин, купили продуктов, включая свинину, а вечером пожарили отбивные котлеты.
Как здесь со свининой? Едят? поинтересовался Паша, уплетая котлету.
Не едят хасиды и блюстители кашрута, остальные потребляют в разной степени, даже арабы, ответила Элис.
Поужинав, они вышли на балкон. Стемнело, на набережной зажглись фонари.
Скоро грозы начнутся, сказала Элис. Молнии над морем сверкают десятками и непрерывножуть! В Союзе такого не увидишь.
Как-нибудь выживем, сказал Павел. Я по тебе очень сильно соскучился
Стрельцов проснулся, продрал глаза и некоторое время наблюдал, как на спинке кровати совокупляются две жирные мухи, при этом подумав, что природа разделила процесс оплодотворения на два типа: внешний и внутренний. Мухи используют внутренний, как и люди
Осознав, где находится, и отогнав фривольные мысли, он похлопал рядом с собой по кровати. Элис рядом не было. «На работу ушла», догадался он.
Павел побрился, умылся, слегка перекусил хлебом с хумусом и отправился к морю. Перейдя через дорогу, он миновал пальмовую алею, обогнул раскидистый куст цветистой бугенвиллеи и очутился на городском пляже. На песке загорали всего несколько человек, а купальщиков вообще не наблюдалось. Это крайне удивило Павла. Он был лишь на черноморских курортах, где люди на пляже лежат чуть ли не друг на друге. Под навесом четверо мужчин в преклонном возрасте играли в карты. Вдоль прибоя пробежал трусцой дедок в красных плавках. «Физкультурник!»
Павел подошел к картежникам, понаблюдал за игрой, но так и не понял, во что они играют. На кону лежали несколько купюр. «А в Союзе азартные игры запрещены».
Сбросив одежду, он вошел в море и побрел на глубину, впитывая брызги прибоя разгоряченным телом и распугивая мелких рыбешек.
Накупавшись вволю, Павел растянулся на песке. «А здесь не так уж плохотеплый климат, море рядом, и никто не пудрит мозги коммунистической пропагандой»
Заложники
В спортзале кроме ринга и борцовского ковра имелись гимнастические снаряды и мешки для битья. Когда Звягинцев и Коротков пришли, учебная группа уже была там. Кто-то разминался на снарядах, кто-то просто сидел на лавке и активно беседовал с такими же лентяями. На вошедших никто не обратил внимания.
Борис постоял с минуту, оценивая новый контингент. Эти бойцы пришли на тренировку в первый раз. «Ребята, как всегда, крепкие, накачанные. Пятнадцать человек, как и договаривались. Посмотрим, как они покажут себя в деле».
Даня, переводи, бросил он Короткову. Потом вышел на середину зала и скомандовал: Построиться в одну шеренгу!
Это была не первая группа в обучении у Звягинцева, поэтому он хорошо изучил повадки египетских коммандос и прекрасно знал, как быстро приучить их к дисциплине. Голос он не повышал, но команда прозвучала отчетливо, все присутствующие ее расслышали. Парни примолкли, уставились на Бориса, а потом медленно, как бы нехотя, направились к незнакомому инструктору и начали строиться, подмигивая друг другу и хихикая.
Звягинцев усмехнулся:
Вы прямо как беременные овцы. Вас уже сделали и похоронили.
Он понимал, что здесь присутствует элита египетского спецназа, которая хорошо знает себе цену. Этих парней словами не проймешь, как бы грозно они ни звучали. Свое право учить и командовать он должен доказывать делом, чтобы они смотрели на него, как на Аллаха, и выполняли команды до того, как они будут отданы.