Линия поведения пока не выстраивалась, да и есть ли в ней смысл, если в любую минуту могут расстрелять? Но надо выжитьэто Павел решил твердо. От его смерти в этом мире ничего не изменится, а принести пользу он еще мог.
В какой-то момент появился говорливый соседнервный мужик в рваной безрукавке. Он постоянно чесался и обладал подвижной мимикой. Мужчина бегло говорил, глотая слова, и подмигивал глазом, изуродованным белесым шрамом. Павел пожимал плечами и объяснял знаками, что не понимает норвежскую речь. «Руссиск?» принялся гадать на кофейной гуще субъект. Павел решительно помотал головой. «Франск? Недерланск? Поласк?» выдвигал новые версии сосед. Очевидно, он был полиглотом. «Инглиш, с натугой выдавил майор. Ай эм эн инглишмен, андерстэнд?» Субъект нездорово возбудился, продолжил частить по-норвежски, похлопал майора по плечу. Полиглотом он все же не был, а вот информатором германских спецслужбнаверняка. Потом он затейливо растворился в пространстве и больше не возникал. За майором же пришли через пару часов, подняли, погнали к выходу. Сопротивляться было бессмысленно, и в любом случае требовалась определенность.
Поблизости от барака находился населенный пунктоднотипные строения с двускатными крышами и заброшенный промышленный объект за бетонным забором. В воздухе ощущалась близость моря. Сильный ветер теребил чахлую растительность. Уступами вздымались величавые холмы. Зрелище было красивым, и в иной ситуации Павел не упустил бы возможность полюбоваться природой. От свежего воздуха разболелась голова, стали заплетаться ноги. С поводка рвалась свирепая овчарка, ухмылялся упитанный обер-ефрейтор.
Допрос проходил в одноэтажной избе. Доставленного арестанта внимательно разглядывал немецкий офицер с насмешливыми глазами. Перед ним лежал пустой бланк. Обладатель униформы гауптштурмфюрера задумчиво постукивал карандашом по столешнице. Особой кровожадностью этот тип не отличался, представился по-немецкиАбель Гопплер, озвучил свое звание, предложил присесть. Табуретка в комнате для допросов была с «секретом» в центре сиденья выступал нестесанный сучок, чтобы заключенные не расслаблялись. Сидеть было неудобно, хотелось встать. Заключенный выглядел вялым, потухшим, говорил с трудом, болезненно сглатывая после каждого слова. Играть умственно заторможенного было несложно, он таковым и являлся.
Гауптштурмфюрер начал издалека: посетовал на ухудшение погоды, поинтересовался, нет ли у заключенного претензий к условиям содержания, не желает ли он выразить просьбу. Уместным ответом был бы смех, но Павел пожал плечами, пробормотал, что по-немецки не понимает и что он член экипажа британского судна и знает только английский язык.
Ну, хорошо, сухо улыбнулся Гопплер, переходя на язык короля Георга и премьер-министра Черчилля. Английский так английский, и повторил то, что было сказано ранее.
Спасибо, меня все устраивает, слабым голосом отозвался Павел. Если можно, не возражал бы покурить
Извольте, мистер, вместо удара в челюсть Гопплер извлек пачку немецких сигарет, дождался, пока трясущиеся пальцы извлекут сигарету, и щелкнул зажигалкой.
Крепкий табак скрутил горло, майор надрывно кашлял, но продолжал курить. В глазах офицера заблестела ирония.
Вы хорошо говорите по-английски, господин офицер, похвалил Романов. Жили в наших краях?
Нет, не жил, отрезал ариец. Расскажите о себе: кто вы, как оказались на британском судне, откуда и куда направлялись?
Конечно, в этом нет ничего секретного, господин офицер. Но заранее прошу прощения, мне трудно говорить
Первый экзамен он сдал. Сначала Гопплер слушал с интересом, потом рассказ заключенного начал утомлять, стало скучно.
Хорошо, перебил он. Итак, я правильно вас понял? Вас зовут Джон Кирби, вы родом из Портсмута. Тридцать четыре года, моряк торгового флота его королевского величества, звание уоррент-офицер, то есть старший мичман. Возвращались на «Глазго» из Мурманска, куда доставили груз. Я не ошибся?
Да, все правильно, господин офицер. Мы подверглись внезапному нападению. Думаю, это была подводная лодка.
Почему я должен вам верить? При вас не оказалось никаких документов.
А почему вы не должны мне верить? недоумевал Павел. На затонувшем судне весь экипаж состоял из британцев, больше там никого не было. Документы остались в каюте, у нас не было времени за ними возвращатьсясудно стремительно тонуло.
Какой груз вы доставили в Мурманск?
Павел старательно перечислил: продовольствие, армейская обувь, современные средства радиоэлектронной связи, металлорежущее оборудование Другого он не знал«недоофицеру» на судне много знать не положено. А что перевозили «Вестминстер» и «Хэмилтон» он и вовсе без понятия. Но на крейсер в порту Мурманска после окончания разгрузки что-то доставилинебольшой опечатанный груз весом не больше тонны. Люди шептались, что это золото, которым расплачивается за поставки с Запада советское правительство. Лукавить в этом вопросе Павел не стал. Его слова нуждались в убедительном довеске. Если крейсер ушел, это не имело значениявесь мир знал, что помощь не бесплатная. Если крейсер затонул, немцы все равно золото не поднимут. Гопплер едва заметно поморщился, из чего явствовало, что крейсер все-таки ушел.
Можно задать вопрос, господин офицер? Что стало с судами нашего конвоя? Вы должны понимать, там находились мои товарищи
Вашим товарищам сложно позавидовать, сухо отозвался эсэсовец. Вам об этом знать не положено. Можете считать себя единственным выжившим счастливчиком.
Офицер лукавил, он не был талантливым лицедеем.
Что у вас с голосом?
Не знаю, мне трудно говорить. Я несколько часов провел в море, потом долго носил сырую одежду.
Хм, вам повезло, мистер Кирби, у вас отменное здоровье.
Офицер сидел совсем рядом, карандаш поскрипывал. Павел мог на него наброситься, впечатать лбом в столешницу, завладеть пистолетом, перестрелять охрану и героически умереть, не выполнив своего предназначения. Впрочем, кто теперь скажет, какое у него предназначение?
Гопплер продолжал задавать вопросы. Фамилия командира корабля, фамилии и звания начальников конвоя, какое вооружение он видел в Мурманске, чем живет прифронтовой город Ответы снимались с потолка, сомнительно, что немцы могли их проверить.
Почему вы ударили нашего солдата?
Это был сиюминутный порыв, герр офицер, Романов напустил на себя кающийся вид. Ваши солдаты застрелили моего товарища, который помог мне выбраться с тонущего судна. Его звали Ларри Галлахер, это был молодой парень, даже не военный, у него осталась невеста в Дувре. Как бы поступили вы на моем месте, господин офицер?
Лично я бы приложил все усилия, чтобы не оказаться на вашем месте, отрезал Гопплер. Под обрывом, в том месте, где вас вынесло из моря, обнаружено тело молодой женщины. Она умерла от переохлаждения, не так ли? Вы прибыли не вдвоем, а втроем, но кому-то не повезло. Кто же эта прекрасная незнакомка?
Желание разбить лоб эсэсовца об столешницу стало нестерпимым.
Эта женщина была радисткой, работала в радиорубке, и у нее были романтические отношения с капитаном Макмилланом. Ее имяЭлизабет, фамилия, если не ошибаюсь, Райли Да, она выжила, мы с Ларри помогли ей забраться на перевернутую шлюпку, но на промозглом ветру пришлось провести больше часа, сердце Элизабет не выдержало.
Он отдавал себе отчет: можно обмануть одного эсэсовца, можноеще парочку. Если повезет, то кого-то из узниковестественно, тех, кто не имел отношения к королевству. Но эта веревочка не будет виться долго. Его разоблачат, что никакой он не британец, обитателю Туманного Альбиона это будет ясно с первого взгляда. Но майор не собирался сдаваться.
Эсэсовский офицер потерял интерес. Он вызвал охрану, и заключенного увели и снова швырнули в барак.