Света была настоящей красавицей. Броской, эффектной и, что удивительно, терпеливой. Неопытность Мити в амурных делах ее вовсе не раздражала. Он долго не мог понять, что привлекало такую красавицу в нем, небритом пареньке скромного телосложения в потертых джинсах и старой китайской куртке. Но Света сразу развеяла все сомнения.
Для меня важен сам человек, а не его внешность, сказала она на первом же свидании. И особенно его интеллект. Жалко, что в наше время его мало кто ценит.
Именно этим Митя объяснял свои прошлые неудачи, которые в его личной жизни никогда не чередовались с успехами. На его интеллект женскому полу было глубоко наплевать.
Обычно девушки были готовы отдать предпочтение какому-нибудь безмозглому тусовщику, нежели лауреату Международного конкурса молодых ученых. Митя в их глазах был типичным очкариком и заучкой. И вот наконец нашлась та, которая оценила его по достоинству Так, по крайней мере, думал Митя.
Он приобрел новую привычкуследить за собой. Он стал не реже чем раз в месяц посещать парикмахера, одолжил у мамы денег на приличную одежду и даже начал бриться каждый день, чего с ним прежде никогда не случалось. А еще он охотно рассказывал Свете о своих исследованиях, и она всегда увлеченно слушала, хотя и не понимала в химии решительно ничего.
Но вскоре стало ясно, что любимой этого мало. Получив на День святого Валентина коробку конфет, она поведала о том, что ее подруге Лидочке подарили бриллиантовое сердце. Скромный букетик роз на 8 Марта заставил ее произнести лишь дежурное «спасибо». Хотя откуда ей было знать, что Митя одалживал на него деньги по всему институту? Ведь ее подруге Катеньке парень подарил новый «фиат».
Митя не знал, где искать выход из этой ситуации, но Света предложила его сама. У одной ее подруги был друг, который
Митя сначала отнекивался. Он не любил прикладных исследований и не собирался создавать рецепты шампуней. Его интересовала только наука во всей ее чистоте. Света не настаивала, но изводила аспиранта рассказами о богатых подарках, которые получают ее подруги.
Митя скрепя сердце согласился. За эту работу ему пообещали немыслимые деньгидесять тысяч долларов. Конечно, он понимал, что это плата за риск, ведь бизнес этих антикваров нелегальный, и если их поймают, то мало не покажется.
Митя забросил свои научные исследования и вместо них стал зарабатывать своей любимой на платье из бутика и отдых в Турции.
Света передала ему образец, который требовалось размножить. Митя снова трудился в своей лаборатории по пятнадцать часов. Но эта задача оказалась несколько сложнее, чем размножение кислой сметаны.
На часах было уже девять. Обычно в такое время Митя отправлялся в лабораторию. Сегодня он хотел задержаться дома подольше, но Света его поторапливала.
Ну что, кажется, тебе пора? поинтересовалась Света, допивая свой чай.
Да, я уже иду, кротко согласился он. Вот сейчас посмотрю еще на тебя немного, моя радость.
Кстати, моя подруга о тебе уже спрашивала. У них ведь тоже сроки, сам понимаешь.
Не волнуйся, моя хорошая, в сроки мы вложимся. Уже не так и много осталось.
Он корпел над этой задачей уже целых три месяца. Но разве Свете объяснишь, что некоторые процессы невозможно ускорить? Тем более во время экспериментов не избежать ошибок.
Срок через три дня заканчивается, холодно взглянула на него Света. Успеешь?
Ну, я постараюсь, конечно, но, сама понимаешь, три дняэто очень мало. Совсем мало.
А ты постарайся, надавила Света.
Ради тебя, мое вдохновение
Ладно, хватит нам с тобой болтать. А то ничего за сегодня сделать не успеешь.
Митя был огорчен. В последнее время они виделись все реже, поэтому он так ценил эти утренние минуты.
Все, уже отправляюсь, послушно промолвил он. Может, сходим куда-нибудь сегодня? Например, в кино?
Какое кино? Тебе же работать надо.
Перед уходом Митя наклонился к Свете, чтобы ее поцеловать, но та его мягко отстранила. И парень сразу понял, что вернуть расположение своей возлюбленной он может, только исполнив ее просьбу.
* * *
Болдигов с трудом поднялся с кресла. Голова буквально раскалывалась, в животе неприятно бурчало. Кажется, он не ел уже часов двадцать.
Ничего съестного на кухне не оказалось, но Болдигов вспомнил, что в кладовке можно найти какую-нибудь залежавшуюся банку консервов. Там же обнаружилась и бутылка дрянной водкихозяин дачи обычно расплачивался этой валютой с местными рабочими за разные услуги. Сейчас такая находка была весьма кстати.
От первой рюмки его чуть не стошнило, зато вторая зашла как по маслу. Болдигов смачно отрыгнул и одним махом опустошил банку сайры. Голова немного прошла, но руки все еще тряслись. После третьей рюмки он наконец нашел в себе силы хорошенько обдумать произошедшее.
Раньше ему казалось, что самый страшный человек на светеэто майор Колбышев. Но с ним уже кое-как рассчитались, после суда он не беспокоил. И вот вчерашний визит
«И откуда он взялся? гадал Болдигов, вспоминая циничную улыбочку незнакомца. Мент? Точно нет. Может, из ФСБ? Или все же бандит? Непохож, непохож».
Ментов, гэбистов и бандитов он представлял себе совершенно другими. Впрочем, свой отпечаток здесь накладывало чтение бульварных газет.
Стопка за стопкой бутылка постепенно опустошалась. Болдигов отчетливо понимал, что он уже пьян, но рука снова и снова тянулась к стакану.
В девять утра позвонили с Третьяковки. Болдигов совсем забыл, что сегодня рабочий день.
Иван Ефимович, простите, что беспокою, бормотала секретарша. Тут вам звонил Лазарев из Академии наук, он интересовался «Троицей» Рублева, хочет ее исследовать.
Болдигов выругался матом, негромко, но вслух. Он сразу понял, откуда у Лазарева вдруг появился интерес к иконе Рублева. Тем более что Лазарев считался в их кругах самым дотошным экспертом и докой по части выявления подделок.
А этот пострел уже везде поспел! Болдигов снова вспомнил вчерашнего гостя.
Простите, вы что-то сказали? переспросила секретарша.
Н-нет-нет, ничего
Его голос явно выдавал в нем нетрезвого человека. Болдигов был готов держать пари, что она сразу это поняла. Секретарша даже по телефону могла унюхать запах изо рта.
Болдигов почесал затылок. Надо было выдумать какую-нибудь причину своего отсутствия на работе, а мозг наотрез отказывался сотрудничать.
Я т-тут вчера отравился ужасно, начал объясняться Болдигов. И сегодня что-то мне с-совсем плохо, вот с температурой лежу под сорок.
Ах, что вы! огорчилась секретарша. Какое несчастье! Надо же беречь себя, Иван Ефимович.
Ага, развела тут сюси-пуси! А про себя, конечно, подумала: знаем, мол, чем ты там отравился! Нажрался вчера как свинья, а сегодня лыка не вяжешь.
Т-так что попрошу н-не беспокоить сегодня, продолжал Болдигов. Завтра, н-надеюсь, приду в себя, и тогда р-разберемся.
Что вы, конечно-конечно, воскликнула секретарша. Я и директору скажу, если что.
С-спас-сибо, д-до свидания, выдавил он из себя и закончил разговор.
«Нет, этот тип точно не из бандитов, вернулся к своим размышлениям Болдигов. Иначе в его действиях вообще никакой логики нет. И не из полиции». Теперь осталось решить, говорить о нем Колбышеву или нет.
С одной стороны, самым лучшим вариантом в этом случае было залечь на дно и держать язык за зубами. Пусть они там сами между собой разбираются, это их дело. Он вспомнил и про то, что дал «слово джентльмена». Похоже, незнакомец ему поверил. Иначе Болдигов вряд ли остался бы в живых и его обгоревший труп случайно обнаружили бы здесь дня через три. С другой стороны, если Колбышев узнает сам, будет еще хуже. Тем более не сегодня завтра помощь майора очень понадобится. Когда этот Лазарев установит, что иконафальшивка, возникнет сразу очень много вопросов.
Он налил себе еще стопку, осушил ее одним махом, поморщился. В этот момент зазвонил мобильный. Болдигов взглянул на экранего как будто ошпарило. Звонок был от Евгении Францевныименно под таким псевдонимом в телефонной книге был зашифрован Колбышев.
Слушаю, Болдигов поднес трубку к уху.
Поговорить надо, послышался знакомый голос. Сегодня в одиннадцать вечера на 28-м километре Волоколамского шоссе. Выйди из машины и жди черную «Волгу». Усек?
Д-да, все понял, промямлил Болдигов. Вол-локоламс-кое ш-шоссе
И протрезвей к тому времени!
В трубке раздались короткие гудки.
Болдигов был даже рад, что вопрос решился сам собой. Он допил водку и рухнул на тахту. Перед сном хотел выкурить еще одну сигарету, но, вспомнив вчерашнее, отбросил эту идею. Незнакомец навсегда отучил его от привычки курить в постели.
Глава четвертая
Один мудрец говорил, что человекэто совокупность его привычек. Изучив эти привычки, можно многое узнать о прошлом их носителя. Смотрительница из Третьяковской галереи Лидия Михайловна Гигина была очень интересным объектом для таких наблюдений.
В этот майский день Лидия Михайловна проснулась, как всегда, в шесть. И сразу же отправилась на небольшую пробежку. Такая привычка появилась у нее еще в те годы, когда заниматься спортом было очень модно среди бизнес-леди.
Другие привычки той поры, к сожалению, пришлось отбросить. Сегодня Гигина уже не могла себе позволить слетать на уик-энд в Мадрид или устроить у себя дома настоящий серпентариум. Ее средств не хватало даже на посещение приличного косметического кабинета. Но бегать по утрам ей никто не возбранял.
В шесть сорок Лидия Михайловна уже сидела в своей крохотной кухоньке. На плите кипятился очень крепкий чай, а между пальцами дымилась сигарета.
Посетители Третьяковки, встречавшие в зале иконописи эту почтенную даму раннего пенсионного возраста, скорее всего, были убеждены, что всю свою жизнь она занималась только одним: вежливо встречала туристов и проверяла билетики. Но в Третьяковке Гигина работала только пять последних лет. Это были самые спокойные и самые скучные годы ее жизни. Коллекцию привычек они почти не пополнили. Разве что Лидия Михайловна стала чаще употреблять вежливые слова: «простите», «извините», «пожалуйста». Раньше она произносила их крайне редко.
Делая глубокую затяжку, Гигина думала о том, что в этот весенний день неплохо было бы прогуляться по Амстердаму или посидеть на террасе парижского кафе с книжкой Хемингуэя
Но увы, сегодня ее ожидал обычный рабочий день. Толпы туристов, шум, суета. А вечероммаленькие женские радости в виде творожного пудинга.
Лидия Михайловна никогда не проявляла своего недовольства жизнью. Всем своим коллегам (подруг у нее не было) она всегда казалась доброжелательной, вежливой, подтянутой, улыбчивой и очень скромной. Даже слишком скромной и стеснительной. Она никогда не участвовала в тех пересудах, которые нередко устраивали работники музея вдалеке от ушей начальства. Никому не перемывала косточки, не интересовалась никакими карьерными подвижками. Не пересказывала полушепотом последних сплетен, а когда сама их слышала, то в ответ только неопределенно улыбалась.
Даже по поводу недавнего события, которое потрясло всю Третьяковку, внезапной гибели Болдиговаона не сказала ни единого слова. Кроме разве что дежурной фразы: «Ну, полиция, наверное, во всем разберется».
Ее, казалось, вообще не интересовало ничего, кроме работы. Директор галереи, его замы и покойный уже Болдигов считали Гигину идеальной музейной смотрительницей. Добросовестной, спокойной и совсем не амбициозной. Хотя казаться такой стоило Бигиной огромных усилий.
Размышления о жизни нахлынули на нее очень некстати. Пора было собираться на работу. Лидия Михайловна быстро допила чай и отправилась наводить марафет. На это ей требовалось никак не меньше двадцати минут.
Гитина взяла себе железное правило: появляться на работу только в самом лучшем виде. Макияж, прическа, одежда с иголочки.
Ты, Михайловна, видно замуж собралась, то и дело подтрунивали над ней коллеги.
Лидия Михайловна стала перед резным трюмо и открыла свою косметичку. Роскошное трюмо не вписывалось в скромные интерьеры ее однокомнатной квартиры. Эта вещь как будто была из другого мира и стоила совсем других денег. Зарплаты смотрительницы на подобную мебель никогда бы не хватило. Трюмо было самой любимой вещью Лидии Михайловны и единственным напоминанием о прежних временах. Все остальные напоминания были конфискованы по решению суда. А трюмо как раз отдали в починку, и поэтому про него чудом забыли.
Вот и сейчас она с удовольствием осматривала этот сувенир из прежней жизни. Открыла выдвижной ящик, заглянула в тумбочку. Задняя стенка была толще, чем все остальные. Гигина постучала по ней и услышала глухой звук.
Когда марафет был уже почти закончен, Лидия Михайловна вдруг вспомнила, что ей надо сделать важный звонок, но времени на это уже не оставалось.
Ладно, решила она. Лучше в машине.
Через пару минут Гигина оказалась за рулем своего старого «гольфика». Водить машину, причем с порядочной скоростью, тоже входило в число ее старых привычек, унаследованных из прошлой жизни.
Гигина завела мотор и вскоре растворилась в потоке спешащих на работу москвичей.
* * *
Будильник зазвенел, как всегда, некстати. Майор уголовного розыска Алексей Колбышев с трудом поднял свое тело с огромного, шириной больше двух метров, дивана (в народе такие называют «траходромами»), сунул ноги в тапки и отправился в ванную.
«Да, а Петруччио так и не появился, подумал он. Или на пати загулял, или»
Но утро трудового дняне самое подходящее время для мрачных мыслей. Колбышев силой воли отогнал их прочь.
В ванной было прохладно и неуютно. Он набрал в пригоршни холодной воды, глубоко вздохнул и поднес руки к лицу. Вода оказалась не только холодной, но еще и мокрой. Колбышев по-девичьи взвизгнул. На его лице за прошлые сутки уже образовался легкий пушок. Значит, перед службой следовало побриться.
Взяв в правую руку баллончик пены для бритья, майор стал строить планы на сегодняшний день. Часам к двенадцати придется ехать на опознание. Какой-то очередной бомжара с двенадцатью колотыми и черепно-мозговой.
Неофициальный план раскрываемости по их отделу на этот месяц был выполнен. Колбышев в кои-то веки мог вздохнуть спокойно. А тут это долбаное опознание!
«И как раз перед обедом! покачал головой Колбышев. Надо кого-нибудь из салаг отправить, например лейтенанта Васина. Хотя нет, я ж ему вчера уже одно дело сплавил, тоже со жмуриком. А может, Сереге дерьма подложить?»
Окончив бритье, майор еще долго смотрел на себя в зеркало. Увиденное его не радовало. Над причинным местом свисала огромная трехступенчатая складка. На по-женски пухлых грудях снова появилось несколько бесцветных волосинок. А лысина со вчерашнего утра, казалось, немного выросла в размерах.
Колбышев подумал, что такое тело, как у него, вряд ли способно вызвать порыв страсти и желаний. Впрочем, похожие мысли приходили к нему каждое утро, и спасения от них не было. С каждым годом жизни ситуация только ухудшалась. Майор был человеком взрослым и трезвомыслящим. Поэтому он понимал, что любовь может обеспечить ему не только красота.
23-летний мачо по кличке Петруччио вряд ли испытывал к Колбышеву горячие чувства, но тем не менее он ночевал вместе с майоромна огромном диване, купленном в счет премии на День милиции.
Прошлая ночь была исключениемвпрочем, не таким уже и редким за последнее время. Петруччио снова не явился. Майор до полуночи упрямо набирал его номер, но в трубке раздавалось одно и то же: абонент недоступен.
«И куда же этот паршивец запропастился?» зло подумал Колбышев.
Он прекрасно знал, чего хочет от него этот юный мачо. Большинство таких пареньков хотят только одногоденег. Мачо любят дорогую выпивку, посещают тренажерный зал и салон красоты, одеваются в бутиках. Но зарплаты майора полиции на предметы роскоши не хватало. Благо иногда появлялись неплохие халтурки. Одна из них в одночасье принесла Колбышеву пятьдесят тысяч долларов. Но это было полгода назад. От кейса с ровными пачками сотенных купюр остался один только кейс, совершенно пустой. Главной покупкой, которую позволил себе майор за эти деньги, был как раз новый бойфренд.
Аппетиты Петруччио увеличивались с каждым днем. Последней зарплаты Колбышева ему хватило на один поход в казино.
Майор знал, что, как только денежный поток иссякнет, любовь сразу пройдет и помидоры завянут. Объяснять любовнику, что деньги не растут на деревьях, было делом бессмысленным. И если не Колбышев, то это будет кто-то другой. Майор меньше всего хотел в один прекрасный день остаться на своем диване в гордом одиночестве. Такая перспектива пугала его больше смерти. Он выполз из ванны и снял с вешалки свежевыглаженную белую рубашку. Времени было уже полвосьмогопора бы и поспешить.