Проход через зеленую стену боярышника, к которому привели следы, был искусно спрятан и уже с небольшого расстояния незаметен. Только в непосредственной близости бросался в глаза один куст, который посажен не на одной линии со всеми остальными, а на метра полтора вглубь. И зайдя в эту нишу, слева образовался узкий, но вполне подходящий для человека проём, по бокам которого было несколько недавно надломленных веток. Я стоял и представлял, какой отличной мишенью будет моё тело, стоит лишь сделать шаг из этого прохода, поэтому первой реакцией на такую мысль стало извлечение пистолета из-за пояса. Внутри двора росло дерево, ствол которого не был виден в проёме, но судя по веткам выступающими над кустом, оно находилось метрах в восьми, и вполне могло послужить укрытием от выстрелов. У меня не было никаких сомнений, что если у человека в лесу есть армейский прибор ночного видения, то огнестрельное оружие и подавно. В такой ситуации просматривалось только одно действие. Два быстрых прыжка с кувырком вперёд и максимум через три секунды меня будет защищать деревянный щит толщиною сантиметров сорок. Закончив про себя обратный отсчёт с цифры пять, как пловец стартующий с тумбы, нырнул из проёма. Если бы прозвучал выстрел, то мои действия выглядели оправданно и профессионально, а в полной тишине получились немного комические. Прижавшись спиной к стволу, я улыбнулся, представив себя со стороны, как нарушая спокойствие пустого двора, длинными кувырками с пистолетом в руке ввалился в него. С другой стороны, правило про береженного никто не отменял. Совершая перевороты, глаза мельком зацепили небольшое строение и, теперь выглядывая вполоборота из-за дерева, начал изучать его.
Передо мной была боковая сторона хижины. То, что она в возрасте, и довольно приличном, сразу бросалось в глаза, но также было заметно, что её давно не поддерживают в функциональном состоянии. Несомненно, это и был дом лесника, который в детстве мы с пацанами безуспешно пытались найти. Грязное окно, скорей всего специально не мылось, будучи своеобразной тонировкой. Даже если кто-то стоял внутри впритык и рассматривал весь двор через тонкую, незаметную извне, полоску на запыленном стекле, его было не видно. Не лучшая, но и далеко не худшая маскировка для наблюдения. С первого взгляда казалось, что на данный момент никого нет, однако приведшие сюда следы упорно убеждали в обратном. Как я понял, вход, через который попал, был не центральный. Скорей всего, точно такие проёмы в кустах, находились по каждую сторону периметра. Явно, человек, который обитает здесь, всячески пытался показать заброшенность хижины, что говорило только об одномон, как и я прячется в лесу и не хочет быть обнаруженным. Если запущенность избы и двора можно было списать на огромную лень постояльца, то отсутствие собаки являлось железобетонным аргументом его скрытности. Также про себя отметил небольшую высоту лесничего домика. Как правило, чем ниже крыша, тем больше подвал, и этим объяснялась вся картина.
Я вышел из-за дерева, держа расслабленно пистолет в согнутых руках на уровне солнечного сплетения, и направился в сторону хижины. Остановившись сбоку от лутки, обернулся и ещё раз оглядел округу. Полная тишина, которая, исходя из опыта, всегда предшествовала какому-нибудь сюрпризу, заставила покрепче сжать рукоятку ствола. Ржавые петли смотрели на меня, как будто с ухмылкой, показывая, что они первые нарушат это безмолвие. Не обманули. Я дотянулся до ручки, лишь стоило чуть приоткрыть дверь, как мерзкий скрип гниющего металла вызвал неприятную вибрацию барабанных перепонок и взрывным эхом отразился внутри помещения. Если был хоть небольшой шанс на внезапность, то он окончательно растворился, и ничего не оставалось, как перейти к дипломатии.
Знаю, что ты здесь. Надо поговорить, как можно уверенней и спокойней запустил слова в темноту хижины.
Пауза с ответом начала затягиваться, вынимая мысль, что ошибаюсь и сейчас здесь совершенно один. Еле слышное шевеление внутри избы мгновенно спрятало это суждение назад.
Стой там, сейчас выйду.
Я отошел от входа метра на три и уставился на приоткрытую дверь, спрятав пистолет за пояс. Открытое оружие, как оголённая женщина, притягивает взор, заставляя напрячься, и мешает диалогу, сбивая мысли с верного пути. Дверь открылась, снова издавая раздражающий скрип, и на пороге с самодельной тростью появился он.
Это был сухой мужчина с небольшой лысиной среднего роста возрастом больше сорока. В глаза сразу бросилось небольшое искривление носовой перегородки, которое даже не пытались исправить и наколотые перстни на пальцах правой руки. Левую кисть держал в кармане. Слегка наклонив голову вбок и немного опустив, он, внимательно изучая меня уже при дневном свете, смотрел из-подо лба. В его колючем взгляде сочеталось холодное безразличие c решительной опасной твёрдостью, присущие тем, кто воочию видал жизнь во всех её низменных прелестях и поступках. Но при этом остался при своём мнение, что свойственно только людям с сильным духом. Я чувствовал, что убить для этого человека не слишком сложная задача, его больше будет волновать причина, что говорило о высокой мозговой деятельности. Сумма всех этих талантов и внешних признаков равнялась одному выводупередо мной стоял не обычный уголовник, из-за которого я оказался здесь, а авторитетный блатной, судя по всему, находящийся в бегах.
Уголовная романтика, которая была не чужда в юности моим ровесникам, обошла меня мимо. И хоть, не без удовольствия я пару раз перечитывал шедевр Марио Пьюзо Крёстный отец, каждый раз проникаясь огромным уважением к Дону Вито Корлеоне, уже тогда считал, что разница между итальянской мафией и нашей бригадой, такая же, как между Alfa Romeo и Жигули. Одна вызывает уважительное преклонение, вторая же, неудобство, напряжение и головную боль. Поэтому его заслуги в криминальном мире для меня были также безразличны, как успехи душевнобольного в изучении таблицы умножения. В первую очередь, передо мной стоял человек, как и все, состоящий из воды, костей и кожи, который не может прожить без воздуха.
Так случилось, что в армии я уже сталкивался с беглецом из тюрьмы. Однажды летним вечером, перед поверкой, нас подняли по тревоге на поимку одного заключенного, который тяжело ранив заточкой двух охранников, бежал из зоны, находящейся по ту сторону леса. Задача была простазаблокировать всю его граничную линию в двух заданных квадратах, чтобы мышь не пробежала. Ночь тогда была темная, но очень тихая и приближающиеся резкие крики пуганых птиц, говорили, что он следует прямо на нас. Остальное уже было дело техники, за что, кстати, потом объявили благодарность и поощрительный отпуск домой на десять суток. Но само ярко запомнился момент, когда мы его брали. Рецидивист без страха смотрел на наведенные автоматы в свете фонариков, вытянув вперед руку с окровавленной пикой и, сквозь слюну, хриплым рыканьем пытался угрожать, когда в темноте за нашими спинами раздался властный, не терпящий возражений, голос комбата:
Что ты там шипишь? Эти пацаны по одному моему щелчку пристрелять тебя, как бешеного пса. Поэтому, закрыл пасть, откинул нож в сторону, уткнулся мордой в землю и клешни за голову.
В тот момент я увидел, как изменились глаза уголовника, в них отразилось доселе неизведанное его сознаниюпослушание. Один раз битый волк становится собакой.
И сейчас я также не чувствовал никакой боязни перед новым знакомым. Мы, молча, смотрели друг на друга, и первое мнение уже крепко отпечаталось в мозгу. Каждый ждал, кто заговорит первым.
Не поднимая головы, он хозяйским голосом произнёс:
Знал, что ты меня найдешь. Рассказывай, коль пришёл. Весь во внимании.
Я не знал, что говорить, лишь по одной причине. Об этом варианте встречи не задумывался, полностью отдавшись поиску, поэтому, понимая, что дальнейшее молчание будет только усугублять этот зародившийся скользкий мир, ответил первым пришедшим в голову вопросом:
Как будем лес делить?
А зачем делить, на его лице появился ухмылка, лес большой, на всех хватит.
Договорились, но в гости только со стуком, выдержав паузу, с улыбкой добавил, сосед.
Решено хм, сосед, он развернулся и направился в хижину, демонстрируя, что переговоры окончены, а контракт подписан.
В свой лагерь я возвращался не спеша, собирая по пути обед и ужин из даров природы. Под деревом, где лежала рысь, осталось пустое место, и только примятый маленький куст папоротника напоминал о её пребывании. Лишь сейчас понял, что по сути, ничего не узнал. Опять количество вопросов с подавляющим преимуществом превосходило численность ответов, и анализом этой встречи я решил заняться не на голодный желудок. Было твёрдое ощущение, многое не сходится в происходящем. Но что именно? В одном у меня была полная уверенностьсегодня будет спокойная ночь.
Сделав поточные дела в лагере, я занялся облицовкой шалаша дёрном для защиты от будущего дождя, который может прийти в любой момент всерьёз и надолго, не спрашивая разрешения. И, как вчера, день пролетел незаметно. Умиротворенность вечерней лесной глуши не вызывала желание думать о своих проблемах, а несла мысли о чём-то неземном и духовном, заставляя отторгаться от действительности. Но эта самопроизвольная медитация, на данный момент, не принесла бы мне душевное равновесие, а только забрало бы время, поэтому резко мотнув головой, я отогнал эти философские раздумья прочь и достал штык-нож. Ничто так не возвращает к происходящей реальности, как наличие в руках холодного лезвия, которое передаёт свою остроту каждому нервному окончанию. Таким образом, что мне известно.
Мой новый знакомый по всем признакам связан с криминалом и уже долго скрывается в лесу. Ему явно помогают извне, то есть потаённая связь с городом присутствует. Это было заметно по не старым армейским брюкам прямого покроя с набедренными нашивными карманами, в народе называемые афганкой и ботинками из того же комплекта полевой формы, а наличие заряженного прибора ночного видения окончательно цементировало этот вывод, который сразу прогрессировал в следующийон знает, кто я и что делаю здесь. Причинно-следственная связь, словно тутовый шелкопряд свивала дальше свою прочную нить, требуя новых пояснений. Сразу напрашивался вытекающий из недавнего умозаключения вопрос, почему братва до сих пор не нашла меня и не закопала в таком идеальном месте, как этот глубокая чаща? Почему? Когда это можно было сделать на раз, два, три. И снова нет ответа. О поведении животных старался не задумываться, остановившись на мысли, что они подсели на какие-то галлюциногенные ягоды или грибы. Да, этот лес, как и раньше, хранил известные только ему секреты. Уходя в это море лиственных и хвойных деревьев, я рассчитывал на спокойное осмысление того, что мне делать после непреднамеренного убийства и нежданно для себя ошибся, лишившись безмятежности даже во сне.
Глава 4. Выстрелы о помощи
На следующий день, лучший друг осени дождь зарядил на целую неделю, превратив дни в монотонный скучный фильм со сжатым бюджетом и сценарием. Никаких смен декораций, никаких событий. В такую погоду легче всего было подхватить что-нибудь из простудных заболеваний, поэтому в редкие перерывы, пока тучи набухали новой порцией водяного пара, я сразу разводил огонь для рассеивания влажности рядом с шалашом. Сделать костёр в такую погоду не было великой проблемой, тем более что этому обучали. В этой ситуации лучше всего подходила так называемая финская свеча или её подобие, когда вместо расколотого вдоль бревнышка использовалось несколько средних поленьев. Единственное, что пригодный для розжига и на запас хворост надо было искать на стволах деревьев выше, чем полтора метра от земли. Всё, что ниже уже было беспощадно промокшим. Линзу, которая без солнца превратилась на время в самую ненужную вещь, заменила самодельная зажигалка из гильзы. И пусть бензин в ней испарился ещё много лет назад, кремень исправно выдавал требуемую искру.
Ночи по ощущениям становилась всё холоднее, и утеплиться свитером с длинной зимней курткой мне не помешало бы, а для этого надо будет посетить тайно город. По этому поводу я рассматривал несколько задумок, но основнаядать знать о себе Ивану. Конечно, самым безопасным и поэтому менее проблематичным вариантом, была бы встреча на поле перед лесом, где на выходных он иногда охотился. Но пока небо каждый день методично сбрасывало на местную округу тонны воды, все эти планы приходилось оставить до лучшей погоды.
Волк больше не появлялся, и моё одиночество разбавляли лишь высоко вверху звуки раскачивающихся веток, вызванные очередными порывами ветра. Я спокойно относился к ним, потому что перед тем как выбрать место для лагеря убедился в отсутствие сухостоя и поэтому не боялся внезапно обвалившегося дерева на мою голову во время сна. Батарейка на часах была поменяна три месяца назад, лишив меня, как минимум на пару лет, удовольствия попавших на необитаемый остров вырезать ножом календарь на коре. Вот в такой серости и сырости прошло восемь дней, где начал скучать не за телевизором, не за интернетом, не за общением, а забаночкой свежего светлого пива, рок-н-роллом и пропущенных матчах Лиги чемпионов.
Будущее виделось только после выхода на связь с Иваном. Двадцать тысяч долларов под камнем около кладбища свободно давали возможность прожить несколько лет в другом небольшом населенном пункте за тройку областей отсюда, неофициально снимая квартиру за неимением паспорта оставшегося дома. От старого друга нужна была не только теплая одежда, но и содействие в побеге из города. Я прекрасно понимал, что за ним следят, однако эта проблема была решаема. Ничто в этой жизни так легко не рушиться, как планы на будущее и карточный домик.
В то утро два подряд выстрела прозвучали раскатистым эхом на самой заре. В них не было той четкости и треска присущие автомату Калашникова или другому нарезному оружию. Это были отголоски обычного охотничьего ружья, и скорей всего, двустволки ИЖ-27. По своему опыту знаю, что сразу дуплетом стреляют либо новички, либо человек, выведенный психологически из равновесия в случае непредвиденных обстоятельств, связанных с риском для жизни. Я выскочил из шалаша и застыл словно сурикат, прислушиваясь в ожидании следующего выстрела, но лес, проглотив причину моего беспокойства, снова окутался утренней гробовой тишиной. Вывод был один, с моим новым знакомым произошли события, выходящие из его зоны комфорта.
Дождь, моросящий всю ночь, прекратил своё выступление и впервые за эти дни, разбив сплошную стену серых облаков, начали пробиваться на сцену желто-зелёного театра лучики восходящего солнца, как бы соглашаясь с моими мыслями, что надо действовать. Увеличив скорость кровотока круговыми движениями рук, тем самым взбодрившись, и размяв шейные позвонки, я потуже затянул шнурки с поясом. Потерянные пару-тройку килограммы за последнее время придали телу легкость и скорость. Как бы это не казалось смешным, но в свой тридцать один год почувствовал себя гораздо моложе. Также снова тянуло на приключение, только теперь оно было взрослое с не детскими игрушками и далеко не безобидное.
Мокрая трава со скрытыми под опавшими листьями лужами заставляла следить за каждым следующим шагом. Нащупывая палкой твердую землю впереди, моё продвижение в сторону дома лесника нельзя было назвать быстрым, но я старался, как мог. Именно незаметно пролетающие секунды и их доли решают в этой жизни очень многое. Вскоре между деревьев показался знакомый кустовой частокол боярышника. Присев на одно колено и задержав дыхание, начал вслушиваться в окружающую обстановку. Ещё в армии я выдвинул для себя теорию, что звук не останавливается на пороге слышимости, равному нулю децибел, а может уходить и в отрицательные значения, когда тишина начинает давить и вызывать дрожь. В аккурат это состояние ощущалось сейчас. И вдруг в гнетущем тяжелом воздухе донеслись еле слышимые звуки, напоминающие медленное чавканье. Они исходили со стороны хижины. Бесшумно подкравшись к проходу в кустах, взял, как и в прошлый раз, пистолет в руку. Договоренность без стука не входить отбросил в сторону, считая, что сейчас не время для нашего церемониального обряда. Только теперь моё вторжение на территорию соседа было мягким и аккуратным, без резкого выпада и кувырков. Медленно сделав шаг из проема с повернутой головой направо в сторону хижины, я увидел бегущего на меня с ускорением волка, чьи оголённые клыки не предрасполагали к дружелюбию. Он не рычал, а влажная трава на земле заглушала его галоп. Всё это выглядело, как немое кино, где не хватало только аккомпанемента пианиста с взъерошенными волосами, играющего с размахом острую кульминацию. Расстояние между нами стремительно сокращалось и когда осталось метра три, я поймал его голову в прицел и мягко нажал на курок, но выстрела не последовало. Тишину нарушил лишь хлопок ударника об капсюль, прозвучавший тупо и бессмысленно, породив небольшой дымок. Перезарядки и досыла следующего патрона не произошло, а гильза осталась на месте. Сведущие люди называют такое явление петардным выстрелом, причиной которого скорей всего стали, благодаря влажной погоде последних дней, отсыревшие патроны. Этот пустой звук заставил волка резко остановиться и прикрыть глаза. Он, словно поняв, что смерть прошла мимо и удача на его стороне, ещё злее оскалившись, снова бросился в атаку. Курсы по нейтрализации натасканных псов мне всегда приносили удовольствие. Только там ты начинаешь понимать, что собаки довольно примитивны и предсказуемы в своих действиях, а опасность от них предрассудки неопытных в общении с ними людей. Но это когда ты один на один. Времени снять и обмотать курткой руку, было явно недостаточно, поэтому пришлось выставить согнанную в локте, как есть. Клыки волка безжалостно вонзились в запястье и, не успев сжаться до предела, остановились обрушенной со всей силой рукояткой пистолета по голове. Надо отдать должное серому санитару леса, он выдержал мой выпад и лишь чуть ослабил хватку. Удар оказался слегка смазанным, и волк успел опустить череп под руку, избегая повторения. Я откинул оружие на землю, быстро нагнулся, схватил за заднюю лапу и резко задрал её. Когда псовые не чувствуют земли и голова находиться ниже тела, они теряют координацию и бросают свою цель. Этот момент нельзя упускать. Я освободился, и теперь крепко на вытянутых руках держал обе лапы, на долю секунды залюбовавшись, как извивается в беспомощности висячее верх ногами тело лесного зверя. Затем сделав три шага в сторону знакомого уже дерева, начал производить обороты вокруг себя, придавая волку ускорение. Через пару витков он, уже вытянувшись параллельно земле, летал по кругу, напоминая летчика-испытателя в центрифуге, испытывая на кончике носа максимальную перегрузку. У меня было два варианта. Первый, отпустить лапы, бросив его далеко в сторону, после чего он вряд ли захочет повторить такое приключение, но выбрал второй, против которого однозначно выступили бы защитники животных. Я приблизился ещё на шаг к дереву, так, чтобы траектория головы прародителя собаки пересекла ствол. Звук удара в унисон с хрустом проломанного черепа закончил наш поединок и только сейчас, за углом хижины напротив входа увидел, что там находилось ещё несколько волков, которые абсолютно спокойно наблюдали за происходящим. В их действиях не было никакой агрессии, никакого страха, они, повернув головы, смотрели на меня, надев маски обычного праздного интереса. Я уже начал привыкать к неадекватному поведению местной фауны. Подняв пистолет с земли (такими вещами не разбрасываются) и, вложив за пояс, достал штык-нож и, прикрыв лезвие ладонью, медленно пошёл навстречу. Они переглянулись между собой и как свора уличных трусливых собак, попятились назад, не сводя с меня взгляды. Картина, открывшаяся передо мной на поляне напротив двери, нельзя было назвать доброжелательной. Большой мощный белый волк с серым пятном в районе холки, явно вожак стаи, с огромным аппетитом обгладывал голову своего собрата, кровь которого зловеще выглядела на белом цвете его морды. Остальные же стояли рядом, ожидая крохи со стола своего предводителя, прижав хвосты. Полгода, проведенные миротворцем ООН в Югославии, подарили более нелицеприятные реальные картины, так что эта зарисовка не сильно повлияла на моё психологическое состояние. Лишь только сейчас вожак оторвался от трапезы и поднял голову. Наши взгляды встретились. Он, задрав верхнюю губу, обнажил хищный оскал ипоперхнулся, отхаркав в ту же секунду пулю, которая со слабым звоном приземлилась на остатки голого расколотого черепа убитого сородича. Волк снова поднял глаза, и глубокий рык наполнил возникшую паузу тяжестью неумолимого будущего с душком смерти. Он выпрямился и явно недовольный моим вторжением медленно выступил навстречу. Это был действительно огромный экземпляр, раза в полтора крупнее убитого мною. Его высота в плечах составляла около одного метра и, судя по телосложению, масса давно перевалила за центнер. Сбивая его расчеты на успешную атаку, также сделал шаг вперёд и опустил левую руку, обнажив клинок. Он с упрёком кинул взгляд на холодный металл, как бы говоря, что это не по правилам, и остановился, явно знакомый с опасностью данного предмета. Поселить сомнениесильное действие. Оно может не ослабить человека, но зверя всегда. Волк оглянулся на вход хижины, затем снова на меня, развернулся задом и возобновил застолье. Вес его вид демонстрировал, что я уже не интересен ему и путь свободен.