Командующий армии вопросительно посмотрел на Филатова. В этой ситуации могла помочь только авиация.
Филатов был в курсе возникшей проблемы. Однако, слушая начштаба армии, он морщился и нервно постукивал карандашом по раскрытому блокноту. Причин его недовольства было две.
Во-первых, отменить операцию из-за плохой погоды или перенести ее начало на другую дату он не мог. Более того, не в силах был это сделать даже сам командующий 40-й армии, ибо ему задачу ставил сам министр обороны, а тому члены политбюро.
Во-вторых, Филатов терпеть не мог, когда кто-то выступал с критикой чего-либо, не предлагая других вариантов. «Критиковать может каждый прохожий, считал он. А ваша критика должна быть конструктивной: заметил ошибку укажи на нее и придумай способ, как в следующий раз не ошибаться».
Впрочем, начальник штаба армии был тертым калачом и отлично подготовился к докладу. Заканчивая пылкую речь, он не преминул вставить способ решения проблемы.
Исходя из сложившейся ситуации, твердым голосом сказал он, аккуратно положив указку на стол, предлагаю командующему ВВС подобрать два-три экипажа самолетов-разведчиков из числа наиболее подготовленных и выполнить четыре-шесть вылетов в район предстоящей операции.
Идея командующему армии понравилась.
Отдав соответствующие распоряжения и назначив сроки исполнения, он объявил об окончании совещания.
* * *
Что скажете, Андрей Николаевич? спросил в коридоре Филатов.
Следуя рядом с шефом, Воронов задумался
В принципе, летать в такую погоду руководящие документы не запрещали. Другой вопрос: как летать? Если в районе аэродрома видимость позволяла, взлетай, набирай по «коробочке» безопасный эшелон, отваливай в нужную сторону и чеши по запланированному маршруту, используя радионавигацию. Но при этом ты окажешься либо в облаках, либо выше их. А разведчику необходимо было пройти над ущельем в условиях визуальной видимости земной поверхности, иначе терялся смысл его работы. Только вот как пройти в ущелье, если нижний край облачности скрывал верхушки хребтов, а в воздухе едва ли не постоянно висела пыльная пелена, поднимавшаяся на высоту до полутора километров?
Все эти за и против Воронов прокрутил в голове за полторы секунды, пока несколько генералов-авиаторов шли по коридору в свои владения.
Так как, по-вашему, Андрей Николаевич, найдем мы летчиков, готовых слетать к юго-западным «воротам» ущелья и подсмотреть дислокацию передовых отрядов Масуда? облек свой вопрос в более конкретную форму Филатов.
Уверен, мы справимся с поставленной задачей, товарищ командующий, ответил Андрей. И добавил: Но при одном непременном условии.
При каком же?
Полететь на разведку должен я.
На некоторое время в мрачной прохладе коридора стало тихо. Почти все заместители Филатова были в курсе недавнего разноса, который командарм устроил Воронову за так называемую «самодеятельность» с полетом в зону боевых действий. И вот молодой генерал снова за свое.
Однако на этот раз Филатов не вспылил и даже не возразил. Пожевав губами, он объявил:
Все по рабочим местам занимаемся подготовкой операции. А генерала Воронова прошу зайти в мой кабинет
* * *
Хотел бы услышать внятное объяснение, проговорил Филатов, усаживаясь в свое кресло. Судя по тону, он был на взводе и мог в любую секунду сорваться. Что это еще за странное условие с вашей стороны?
На самом деле, это не условие, товарищ командующий, спокойно сказал Воронов.
А что же?
Единственный способ для нас с вами оградить себя от неприятностей.
Ну-ка присаживайся и расскажи потолковее. А то я что-то не понимаю этих твоих намеков.
Воронов сел поближе к столу командующего и поставил на колени подарок супруги тонкий кожаный портфель.
Я всегда таскаю в нем, товарищ командующий, кивнул он на портфель, сборники основных руководящих документов, регламентирующих летную работу. Да, сейчас в Афганистане идет война, и порой на многие нарушения этих документов приходится закрывать глаза. На многие, но не на те, которые касаются безопасности полетов.
Зачем ты мне это говоришь? Многие документы я помню наизусть. Филатов достал из пачки «беломорину». В нового Чкалова играешь? Но документы документами, а приказа из Москвы никто не отменит. Это ты понимаешь?
Понимаю, товарищ командующий. Если обстоятельства вынуждают нас провести воздушную разведку в таких метеоусловиях, то выполнить ее должен кто-то из нас. Вы, к сожалению, в силу возраста и здоровья уже не летаете.
Филатов на этих словах громко крякнул и вполголоса матюкнулся. Однако Воронов и бровью не повел, продолжил:
А я ваш первый заместитель, поэтому и предложил себя в качестве пилота самолета-разведчика. Сам я полететь смогу, а отправить на верную гибель кого-то другого увольте.
Воронов говорил настолько уверенно и спокойно, что Филатов невольно смягчил первоначальный настрой.
Что обещают метеорологи? спросил он, чиркнув спичкой и подпалив папиросу.
Сплошная облачность с рваным нижним краем. Видимость под облаками пятьсот метров, местами и того хуже.
Выпустив клуб дыма, командующий почесал затылок.
Да-а давненько тут такого не было. Надо же, как некстати принесло эти циклоны Ну, а сам-то сумеешь? Условия ведь и впрямь сложные.
Постараюсь. Куда деваться? Вы же сами говорите, что приказ о начале операции никто не отменит.
Вот именно, что никто. Ладно, принимаю твое предложение. Теперь слушай внимательно. Самый главный вопрос, который сейчас интересует штаб армии: знают ли моджахеды о готовящейся операции против них. Как это выяснить? Просто. Если в районе юго-западного входа в ущелье нет никакого движения и дежурят обычные отряды охранения, значит, Масуд пока не в курсе, и нам нужно бросить основные силы в глубь ущелья. Если охранение усилено дополнительными отрядами, то дело плохо. Уяснил?
Так точно.
Ну, если задача ясна иди готовься к вылету.
Понял, товарищ командующий, повеселел Воронов и поднялся. Благодарю за доверие.
* * *
Из самолетов Воронов успел неплохо освоить три типа: «МиГ-21», «Су-17» и «Су-25». Первые два имели слишком большую скорость маневрировать на них в горных теснинах ущелий было практически невозможно. Дозвуковой штурмовик «Су-25» для этой цели подходил гораздо больше. А идеальным вариантом при плохой видимости под облаками, конечно же, являлся вертолет. С его маневренностью и небольшой скоростью шанс размазаться по склону ущелья стремился к нулю. Но при этом резко возрастала вероятность заполучить в двигатель ракету переносного зенитного комплекса.
В общем, подумать было над чем. И пока «уазик» с сопровождавшим его бэтээром резво бежал в сторону военного аэродрома, Воронов размышлял
* * *
Помещение, где предстояло сменить полевую форму на летный комбинезон, напоминало барак или казарму в сборно-щитовом доме. С одной стороны все как положено: длинный ряд шкафчиков с номерами на дверцах, в метре одинаковые скамейки. А напротив у стены с квадратными окнами несусветный бардак из нагромождения двухъярусных кроватей, столов, табуреток, тумбочек
Палаток не хватает, товарищ генерал, заметив удивленный взгляд начальства, пролепетал заместитель командира полка. Он сопровождал Воронова по аэродрому, а заодно тащил укороченный автомат с «разгрузкой». Когда прибывает молодое пополнение, приходится размещать здесь.
Похоже, помещение использовалось постоянно, так как на табуретах и спинках кроватей были развешены портянки с носками. Запах стоял еще тот. Конвенция о запрете боевых отравляющих веществ сюда явно не дошла.
Вот свободный шкафчик, суетливо открыл дверцу подполковник.
Воронов поставил на лавку небольшую сумку с комбинезоном и кивнул подполковнику:
Благодарю. Вы свободны.
Тот повестил на крючок шкафчика «АКС-74У» с жилетом и исчез в полумраке коридора.
Андрей не спеша начал переодеваться
* * *
Тщательно проанализировав ситуацию по дороге из штаба на аэродром, он остановил свой выбор на «Су-25». Двадцать первый «мигарь» и семнадцатая «сушка» создавались для применения на европейском ТВД, их результативность и эффективность в горной местности Афганистана оставляли желать лучшего. Штурмовик совсем другое дело. Приемлемая скорость для ведения воздушной разведки и маневрирования в ограниченном пространстве ущелья, хорошая управляемость, бронирование, мощное вооружение, надежность, невероятная живучесть. Наличие всех этих факторов и разрешило трудный выбор в пользу «Су-25» «конька-горбунка», как любовно называли его летчики.
Инженерно-технический состав довольно быстро подготовил машину к вылету: полностью заправил топливом, зарядил оружие, проверил фотооборудование. От подвесных баков «ПТБ800» командир экипажа категорически отказался. «Во-первых, считал он, топлива во внутренних баках и так с лихвой достаточно, чтобы выполнить задачу, забраться на безопасную высоту, дойти до любого из ближайших аэродромов и выполнить несколько заходов по приборам. Во-вторых, на тяжелом самолете будет труднее маневрировать. А маневренность сегодня мне ох, как пригодится».
Время Воронов зря не терял. Поменяв полевую форму на летную, он надел поверх нее разгрузочный жилет с четырьмя магазинами к автомату, четырьмя гранатами РГО, двумя сигнальными патронами и прочими полезными штучками. Вместо табельного «ПМ» он всегда брал на вылеты «АПС» с двумя запасными магазинами. В предыдущих командировках этот громоздкий, но мощный и надежный пистолет дважды спасал ему жизнь.
Завершив с облачением, генерал зашел в соседнее помещение, где летный состав получал информацию на предполетных указаниях.
Товарищи офицеры, поприветствовал он поднявшихся специалистов.
Усевшись за ближайший к доске стол, Воронов положил на него полетную карту района и небольшой наколенный планшет.
Не будем терять время, приступим, он засучил рукав куртки комбинезона.
К генералу тут же подсел начальник медицинской службы полка и принялся измерять давление.
Первым поднялся заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе.
Самолет полностью заправлен, снаряжен и готов к полету, доложил он.
Присутствовавший комполка кивнул следующему. К висевшей на школьной доске синоптической карте подошел метеоролог.
К сожалению, товарищ генерал, фактическая погода в районе Панджшерского ущелья на пределе. Над юго-западным входом в ущелье ее определяет мощный малоподвижный циклон с центром восточнее Кандагара, сказал он, ткнув указкой в карту. Облачность десятибалльная. Нижний край рваный, по последним данным от семидесяти до ста пятидесяти метров. Видимость под облаками не превышает километра. Ветерок северо-восточный, слабый три-четыре метра в секунду. Давление семьсот двадцать восемь миллиметров ртутного столба. Температура плюс двадцать шесть. Влажность сорок восемь процентов. Прогноз на ближайшие два часа такой же, за исключением
Запоминая информацию, Воронов одновременно представлял погруженную в облака каменную «кишку» и мысленно прокручивал порядок выполнения задания.
«Это будет непросто. Совсем непросто», незаметно вздохнул он, когда синоптик закончил доклад и застыл с указкой в руках в ожидании возможных вопросов.
Благодарю. Вопросов нет, сказал заместитель командующего.
Командир полка подтолкнул следующего докладчика.
Следующим к доске вышел начальник связи и принялся называть радиочастоты, а также номера основных и запасных каналов. Доктор тем временем закончил измерения давления и пульса, сделал отметку в своем журнале и исчез.
После связиста коротко выступил старший штурман, доложив обстановку в районе предстоящей работы самолета-разведчика, дал отсчет точного времени.
В заключение слово взял командир полка подтянутый сорокалетний полковник, которого Воронов давно и неплохо знал.
Андрей Николаевич, после выполнения задания можете набирать высоту и возвращаться на точку в облаках радиотехническое оборудование проверено и будет в полной готовности к заходу по глиссаде при минимуме погоды.
Понял. Всем спасибо, поднялся Воронов. Глянув на часы, напомнил: Вылет через двадцать минут.
Когда он подходил к выходу из домика, сзади окликнули:
Товарищ генерал, вас командующий по закрытому каналу!
Пришлось заглянуть в помещение к связистам.
Да, товарищ командующий, Воронов на связи, сказал он в микрофон.
Как прошла подготовка?
Нормально, в полном объеме. Техника в порядке; только что закончились предполетные указания.
Понятно, прогудел динамик голосом Филатова. Удачи.
* * *
Вырулив и остановившись на исполнительном старте, Андрей еще раз посмотрел вверх. Рваные клочковатые облака проплывали так низко, что порой казалось, будто их можно достать рукой.
Осторожность и еще раз осторожность, прошептал он и нажал кнопку «радио»: Сокол, Семьсот первый карту выполнил, к взлету готов.
Семьсот первый, ветер встречный четыре метра. Взлет разрешаю, ответил руководитель полетов.
Выведя двигатели на взлетный режим, Воронов отпустил тормоза и начал разбег по бетонке
Да, полет предстоял чрезвычайно сложный, и осторожность действительно требовалась от взлета до окончания выполнения задания. Главное, не вляпаться в облака, иначе придется резко уходить вверх и возвращаться домой по приборам.
Набрав необходимую скорость, самолет оторвался от ВПП и сразу же начал плавный разворот в сторону Панджшерского ущелья.
А по магистральной рулежной полосе к предварительному старту уже резво ехал «Ан-26». Во время выполнения генералом Вороновым воздушной разведки он должен был кружить над аэродромом на высоте две тысячи четыреста метров, выполняя функцию ретранслятора.
* * *
Машина прекрасно слушалась рулей благодаря отсутствию подвесных топливных баков, но всю «прелесть» погоды Андрей ощутил сразу же, едва колеса оторвались от бетонки.
Да, «Су-25» являлся дозвуковым самолетом, чья максимальная скорость у земли не превышала девятисот семидесяти пяти километров в час. Летавших на этих штурмовиках летчиков даже лишили прибавки к окладам и «сверхзвуковых» пайков. Не положено. Будто на их рабочих скоростях меньше перегрузок и прочих проблем.
Однако когда видимость не превышала одного километра, не спасала и минимальная скорость в триста километров в час. Видимая поверхность земли с ориентирами и естественными препятствиями в виде холмов возникала из белесой пелены и приближалась по курсу полета слишком быстро. Взгляд был буквально прикован к переднему сектору, поглядывать на приборы и на полетную карту у Андрея не получалось. Благо он неплохо знал район и подходы к юго-западным «воротам» Панджшерского ущелья.
Спустя пару минут в эфир прорвался доклад командира «Ан-26»:
Семьсот первый, Сто двадцать второй взлет произвел. Шестьсот метров, в наборе. К работе готов.
Понял, Сто двадцать второй. Прибытие в район работы доложу, откликнулся Воронов.
Вас понял
Наконец, впереди показалась ровная долина с зеленевшими прямоугольниками обработанной земли вперемешку с крестьянскими домишками. Долина была ровной, словно теннисный стол. Лишь посередине с севера на юг петляли русла трех мелких речушек.
Андрей уменьшил высоту до минимальной и подкорректировал курс.
Держимся крайней правой, проговорил он.
Правая река была самой полноводной и называлась Панджшер. К тому же оба ее песчаных берега заметно выделялись на фоне бескрайней «зеленки». Здесь что-то перепутать и заблудиться мог разве что молодой неопытный пилот. Радовало Воронова и то, что в Афганистане были большой редкостью искусственные препятствия в виде вышек, заводских труб, линий электропередачи. Их здесь бояться не стоило.
Он уверенно вел самолет по-над речкой в ожидании главного ориентира
* * *
В районе так называемых «ворот» в Панджшерское ущелье Воронову доводилось бывать неоднократно.
Впервые это случилось в апреле восьмидесятого года во время первой операции против крупных сил Ахмада Шаха Масуда. Тогда Отдельной эскадрилье Воронова пришлось оказывать огневую поддержку ребятам из 4-го десантно-штурмового батальона 56-й ОДШБр. Сколько ему пришлось на бреющем под ураганным огнем утюжить ущелье он сейчас и не вспомнил бы.
Вторично судьба забросила Андрея в ущелье в мае 1982-го. Той весной по настоятельным просьбам руководства ДРА грянула вторая по счету операция по зачистке протяженного района. И вновь ему пришлось изрядно попотеть, высаживая тактические группы десантников на господствующие высоты душманского логова.
Как выглядят юго-западные «ворота» в ущелье, он отлично помнил и был уверен, что за прошедшие годы они ничуть не изменились. Дальше к северу долина сужалась до обычной поймы равнинной реки, вдоль которой и летел штурмовик. Пойма упиралась в четыре приблизительно равных по высоте горных отрога, расходящихся веером на север, северо-восток и восток. Панджшерское ущелье начиналось между вторым и третьим отрогами.