За столом сидели Тарасов и старик, которого звали Охрим. Он был гуцулом, но всю свою сознательную жизнь прожил в Бессарабии. Он всегда был лоялен к любой власти, которая за время первой мировой войны и революции менялась неоднократно. В 1939 году в его деревню, где он владел небольшой винокурней, пришли русские солдаты. Он и сейчас не знал, чем он им не угодил. Красноармейцы отобрали у него лошадей, угнали скот, сожгли винокурню. На следующий день он вместе со старшим сыном поехал в город, где заседала власть. Разговора с ней у него не получилось. Старшего сына арестовали, а его и двух младших сыновей переселили в Ярославскую область. Вот с того времени он и жил в этом небольшом доме, который построил вместе с сыновьями. Когда началась война, один из сыновей исчез из дома, оставив записку, что хочет вернуться в Бессарабию. Что с ним стало и удалось ли ему добраться до дома, Охрим, не знал. В августе 1941 года его сын был арестован НКВД за профашистскую агитацию. Вместе с сыном были арестованы два эстонца, которые жили в соседней деревне. Помимо антисоветской агитации, их обвинили в том, что они входили в состав организации, которая нанесла значительный ущерб оборонной способности государства. Как было установлено следствием, один из арестованных эстонцев в мае 1941 года установил связь с сотрудниками германского посольства и во время одной из встреч получил обстоятельный инструктаж о самостоятельных действиях в случае войны. Вот этот человек и дал показания на его сына, что он и члены их организации собирали сведения о партийных и советских руководителях, активистах, а также разведывательные данные о частях РККА и военной промышленности, которые они якобы намеревались передать немецкой разведке. Их расстреляли в начале сентября, и с этого времени Охрим жил один под надзором местного начальника милиции, у которого он должен был отмечаться каждую неделю.
Да, помолотила тебя жизнь, отец, произнес Александр и, взяв в руки бутыль с самогоном, плеснул его в стаканы.
А потом пришли ваши, то есть эти, которых ты называешь «Лесниками». Я сначала обрадовался им, думал, что они отомстят за моих детей, но не тут-то было. Первое, что они сделали, это попытались ограбить почту в соседней деревне. Вот там и подстрелил их командира охранник. Через полчаса в село нагрянули солдаты. «Лесников» как ветром сдуло. Они у меня здесь прятались две недели, боялись высунуть нос из леса: люди из НКВД хорошо знали свое дело и пообещали вознаграждение за их поимку.
Он замолчал и, взяв в руки стакан, опрокинул его содержимое в свой беззубый рот.
Что было дальше? спросил его Тарасов.
А что дальше? Один из них оказался местным, вот и решил навестить своих родителей. А отец, царство ему небесное, не принял его. Говорит, мне стыдно, что мой сынпредатель. Когда мать вошла в горницу, оба они были мертвы. Отец ударил его ножом, а тот егоиз пистолета. После этого «Лесники» ушли от меня.
Куда они могли уйти, отец? задал вопрос Александр.
Да есть одно место, километра три отсюда. Там раньше была пилорама, а потом сгорела. Остался один барак. Вот в нем они и живут.
Спасибо, отец. Завтра мы уйдем от тебя. Единственное, о чем я попрошу тебя, это показать нам дорогу.
Покажу. Может, вы их заставите что-то делать, а не прятаться в лесу.
Отец, сначала с тобой отправится один из моих людей. Пусть тот, кто остался у «Лесников» за командира, вернется с вами к вечеру. Здесь я с ним и переговорю.
Как скажешь, Татарин.
Они еще поговорили немного и стали готовиться ко сну. Тарасов был рад, что ему удалось так быстро выйти на «Лесников».
***
Утро. Громила с Охримом отправились на базу «Лесников». Тарасов, чтобы не мучиться от безделья, весь день занимался домашними делами: наколол дров, вычистил хлев, отремонтировал просевшую входную дверь.
Татарин, ты что пашешь, как трактор? обратился к нему Хворый. Для чего тебе все это? Может, зимовать здесь собираешься?
Александр промолчал. Ему не хотелось разговаривать с ним. С момента их высадки у него почему-то возникло навязчивое желание убить этого человека. С каждым часом оно становилось все сильнее и сильнее. Но убивать его было пока нельзя, так как он был радистом их группы. Сейчас, взглянув на него, Тарасов снова подавил в себе огромное желание всадить ему в голову пулю.
Перед самым вылетом Хейг завел его к себе в кабинет и положил перед ним четыре личных дела. Это были дела тех, с кем он должен был вылететь на задание.
Вот, ознакомься. Возможно, это тебе поможет там, за линией фронта.
Первое дело, которое открыл Александр, было на Хворого. Он быстро пролистал его, так как практически все документы были на немецком языке. Лишь в конце он натолкнулся на рапорт командира роты полицейского батальона, в котором тот докладывал о действиях его подразделения при уничтожении деревни Гусево. В этом рапорте он описывал «подвиги» Хворого и просил командира батальона представить его к награде.
«Выходит, эта мразь заживо сожгла пятьдесят человек в забытой Богом деревне Тверской области, подумал Тарасов, и его ладони непроизвольно сжались в кулаки. Погоди, палач, настанет момент, и я с тобой рассчитаюсь за этих детей и стариков».
Остальные три дела не вызвали у него особого интереса: все эти люди добровольно сдались немцам, а в лагерях, в которых содержались, помогали немцам выявлять командиров РККА, евреев и политработников. Теперь Александр хорошо знал, с кем свела его судьба
Хворый встал с крыльца и, посмотрев на Тарасова, зашел в избу. Там он развернул рацию и стал слушать эфир.
Что нового в эфире? поинтересовался у него Космач.
Да ничего существенного, бои местного значения. Слушай! Что ты скажешь о Татарине? Не нравится он мне.
Он не девушка, чтобы нравиться, ответил Космач. Ончеловек проверенный и опытный. Говорят, что он уже ходил за линию фронта и успешно вернулся обратно.
Откуда ты это знаешь?
Мне по секрету рассказал один человек.
Кто такой? Ему можно верить?
Не знаю. Но раз сказал, значит, знает.
Космач подошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел на двор. Александр по-прежнему убирал там снег.
Хворый, а почему ты меня спрашиваешь о Татарине? Что у тебя с ним произошло?
Ничего. Просто не нравится он мне и все.
Интересный ты человек, Хворый. Ты живешь чувствами, а не головой. Посмотрим, насколько они у тебя верны. Вот приведет Громила с собой людей, и ты больше этого Татарина никогда не увидишь. Так что, побереги нервы.
Разговор прекратился. В сенях хлопнула дверь, и в избу вошел Тарасов.
***
Как только стемнело, и на небе загорелись первые звезды, в доме появились гости. Вместе с Громилой и Охримом в избу вошли трое мужчин. Они остановились у порога и посмотрели на Тарасова и Космача, которые сидели за столом и ели отваренную в чугуне картошку. Рядом с ними на лавке лежали их автоматы.
Вечер добрый, поздоровался один из вошедших: у него была большая окладистая борода черного цвета. На ремне висели две гранаты.
Проходите, гости дорогие, в ответ произнес Александр. Садитесь, картошки хватит всем.
Бородатый мужчина посмотрел на своих товарищей и прошел к столу.
Интересно, сколько стоят весной подснежники в этих местах? произнес он первую фразу пароля и посмотрел на Тарасова.
Здесь их никто не собирает, ответил Александр второй фразой пароля.
Мужчина сел рядом с ним и взял в руки картофелину. Александр достал из портсигара папиросу, закурил и сказал:
Руководство Абвера озабочено вашим молчанием. Вас сюда направили не для того, чтобы вы грабили почтовые отделения и бегали в гости к своим родственникам! Как так получилось, что погиб ваш радист? Разве вы не знаете, что он является чуть ли не Богом в подобном положении, в которое угодили вы?
Мужчина слушал, так как все высказывания Татарина были справедливы. Если в гибели командира группы его вины не было, то смерть радиста была на его совести: именно он разрешил ему посетить родственников.
От вас ждали активных действий, а вы спрятались в лесу на пилораме, продолжил Тарасов. Может, решили сложить оружие и сдаться? Если так, то я вам не советую этого делать. Вас в лучшем случае ждет лесоповал на Колыме, а в худшемрасстрел!
Наконец, Александр замолчал и с укором посмотрел на собеседника.
Оправдываться я не стану, выправы, ответил тот. Но поймите меня правильно, что я мог предпринять? Связи нет, продукты на исходе, кругом рыщут сотрудники НКВД и комсомольцы из истребительных отрядов. Ладно, дед Охрим помогает провизией.
Передо мной оправдываться не нужно. Я человек, который выполнил поставленную задачу: нашел вас и привел к вам радиста. Сейчас, когда на улице зима, важно организовать разведку. Нужны сведения о передвижении воинских частей, об оборонных предприятиях. Впрочем, вы сами все это хорошо знаете. Нужно сделать так, чтобы под ногами коммунистов запылала земля. Если вы так и будете сидеть в этой глухомани, этого не произойдет. Нужно активно включаться в эти дела.
Тарасов замолчал. Рука его потянулась за новой папиросой.
Мне нужно в Ярославль. Вы можете обеспечить меня квартирой и связным? Связь с Хозяином я буду держать через вас.
Вы пойдете в Ярославль один?
Да. Одному проще, предать будет некому.
Мужчина задумался.
Хорошо. Я вам сообщу один адресок. Можете доверять этому человеку: его родной брат у меня в группе.
Теперь вопрос с транспортом: не идти же мне пешком.
И это обеспечим. Есть у нас на примете машина и водитель.
Тогда договорились. Жду машину с утра через день. Мои люди поступают в ваше распоряжение.
Они пожали руки. Тарасов спросил у Хворого:
Когда у тебя эфир?
Через четыре часа.
Ты знаешь, что делать дальше? Выйдешь в эфир с позывным «Лесников».
Знаю, Татарин.
Тогда я вас больше не задерживаю, произнес Александр, обращаясь к мужчине.
Тот встал из-за стола и направился к выходу. Захватив вещевые мешки, вслед за ним вышли из дома и люди Тарасова.
***
Тарасов вышел из избы и направился по дороге в сторону города. Деда Тимофея он заметил издалека и помахал ему рукой. Когда сани поравнялись с ним, бросил в них вещевой мешок и сел рядом с ним.
Татарин! А почему ты в сапогах, ведь не май месяц? поинтересовался у него дед. Сейчас весь комсостав ходит в валенках.
Александр усмехнулся. Он уважительно посмотрел на старика и пожалел, что тот почему-то встал на сторону врагов.
Да я из госпиталя, вот поэтому и в сапогах. Приеду в часть, там меня переобуют, произнес он и засмеялся. А ты, дед, молодец, все приметил.
Они, Татарин, тоже не дураки, произнес он, намекая на сотрудников НКВД. Там такие волкодавы работают, что просто так, на шермачка, от них не вывернешься: вцепятся, не отпустят.
Хватит, дед, меня пугать. Мы тоже не лаптем щи хлебаем. У меня с собой все документы. А в отношении сапог, я думаю, решу, что сказать. Сейчас таких людей, как я, море.
Дело твое, Татарин. Я просто предупредил тебя.
Он стегнул лошадь, и та, не торопясь, двинулась по дороге. Вскоре они выехали на тракт и увидели стоявший на обочине грузовик.
Ну, что, дед, будем прощаться, произнес Александр.
Прощай, паря. Удачи тебе.
Они обнялись, и Тарасов, забросив вещмешок за плечо, направился к ожидавшей его автомашине. Он поздоровался с водителем и сел в кабину.
Слава Богу, тихо произнес мужчина. Стою уже сорок минут, хотел уезжать.
Как на дороге?
Сегодня, похоже, НКВД сняло заслоны. Пока ехал сюда, всего два раза проверяли, и то какие-то комсомольцы. Солдат на дороге почти не видно.
Они проехали около часа, не встретив ни одного заслона.
«Повезло, подумал Александр. Посмотрим, что будет дальше».
Впереди показались пригороды Ярославля. Александр остановил машину. Закинув мешок за спину, пешком направился в город. Он долго плутал по улицам, пока не остановился у здания областного НКВД. Входить в него средь белого дня он не решился. Заметив неподалеку пивную, он направился туда. Спустившись по лестнице, он оказался в полуподвальном помещении. У потолка на электрических шнурах болтались две лампочки. Через минуту к нему подошла полная женщина с некогда белым передником на большом животе.
Два пива, попросил он ее.
Есть астраханская вобла. Не желаете? прошептала она тихо.
Хорошо. Принесите и воблу.
Пиво было явно разбавленным, однако посетители пивной не возмущались по этому поводу. Сделав несколько глотков, Александр отодвинул кружку в сторону и начал разделывать воблу. Неожиданно стало тихо. Было слышно, как из крана текла вода. Тарасов оглянулся и сразу все понял: в пивную вошел военный патруль.
Ваши документы? обратился к нему офицер.
Тарасов расстегнул полушубок, достал из кармана гимнастерки документы и протянул лейтенанту. Он внимательно наблюдал за губами офицера, который читал его бумаги.
Куда следуете? поинтересовался тот у Тарасова.
В Москву. Пока находился в госпитале, меня наградили Орденом Красной Звезды. Вот и вызывают в кремль, чтобы вручить награду.
Поздравляю, произнес офицер и, козырнув, вернул документы.
Патруль, проверив их еще у двух посетителей, покинул заведение. Александр посмотрел на часы и, оставив на столе недопитое пиво и воблу, вышел из пивной.
***
Александр после своего звонка в НКВД долго бродил по городу. Дважды его останавливал военный патруль, но все обходилось благополучно: сделанные специалистами Абвера документы не вызывали никаких подозрений и сомнений. Подойдя к небольшому скверу у старого храма, он заметил мужчину, который, похоже, ждал именно его.
Скажите, как пройти на улицу Ленина. Я, видимо, заблудился.
Это был пароль для связи.
С прибытием, товарищ Тарасов. Я представляю Главное разведывательное управление НКВД. Только что прибыл из Москвы, произнес мужчина. Следуйте за мной. За углом нас ждет машина.
Прежде чем направиться за незнакомцем, Александр по привычке бросил взгляд на улицу. Лишь где-то вдали он заметил двух одиноких прохожих, которые, подняв воротники пальто, спешили домой.
Машина, в которой они ехали, долго плутала по заваленным снегом улицам, пока не выехала на загородное шоссе. Дорога заняла немного времени. Они вошли в небольшой дом, где уже был накрыт стол.
Как в отношении баньки? спросил его сотрудник НКВД, а затем, немного смутившись, представился. Капитан государственной безопасности Дронов Аркадий Павлович. Можно просто Аркадий.
Он протянул Александру свою суховатую ладонь.
Баня подождет, сначала дело, товарищ капитан.
Тарасов долго рассказывал Дронову о разведывательной школе, давал характеристики преподавателям и инструкторам, в мельчайших подробностях доложил о «Лесниках», о явках, о связных, через которых они поддерживают связь с резидентом.
Погоди, Тарасов, не спеши. Ты и так мне наговорил столько, что мне не спать всю ночь, готовя доклад в управление. С тобой хочет поговорить один человек. Кто он такой, ты догадаешься сам.
Капитан вышел из комнаты. В эту минуту в помещение вошел мужчина в штатском костюме. Не представившись, он сел на диван, стоявший в углу комнаты, и начал задавать Тарасову вопрос за вопросом. Александр в какой-то момент понял, что начался допрос. Чувство обиды стало потихоньку заполнять его изнутри. Вопросы сыпались один за другим, иногда они повторялись, и он снова и снова рассказывал этому человеку одно и то же.
Извините, я не знаю, кто вы по званию, но вы меня спрашиваете об этом уже в седьмой раз. Разве вам не достаточно моих ответов?
Здесь вопросы задаю я, жестко ответил мужчина, и только я решаю, сколько раз мне задавать тот или иной вопрос.
Теперь Александр понял, что этот мужчина из контрразведки и сейчас путем неоднократных вопросов и ответов пытается понять, кто сидит перед ним: враг или друг.
«Не верят, сверлило в мозгу у Тарасова, считают меня двойным агентом».
Последовал новый вопрос. Тарасов посмотрел в глаза мужчины и промолчал.
Вам непонятен мой вопрос? переспросил мужчина.
Дайте мне отдохнуть, я очень устал от всего этого. Если вы считаете,
что я работаю на немецкую разведку, арестуйте меня и расстреляйте.
Мужчина засмеялся. Его смех был похож на бульканье в канализационной трубе.
Арестовать и расстрелять вас, Тарасов, мы всегда успеем. Для нас главное понять, кто вы и с каким заданием прибыли к нам в город?