Это было так неожиданно для всех, что строй замер. Стало тихо.
Что скажите, отцы командиры? Все шушукаетесь между собой? Может, все же расскажите нам, что за груз в машинах? Стоит ли ради этого погибать здесь в лесу?
Гатцук! Откуда ты?
Оттуда, ответил он и махнул рукой в сторону, где совсем недавно шел бой. Вы меня, наверное, уже похоронили, а я вот онживой. А догнал я вас на немецком мотоцикле.
Товарищ младший сержант! резко остановил его Никитин. Встаньте в строй и выполняйте свои обязанности, готовьте людей к маршу.
Почему вы не хотите сказать нам, что в этих ящиках? Почему мы все время кружимся на одном месте? В этом бою погиб мой родной брат, понимаетебрат! Что я скажу матери, за что он погиб!
Вот что, Гатцук! Прекратите подобные разговоры. Ты мой подчиненный, а ятвой командир. Ты это понял?
Лицо Никитина стало красным от охватившего его гнева. Правая рука лейтенанта машинально потянулась к кобуре.
Есть прекратить разговоры! со злостью произнес Гатцук и направился в сторону красноармейцев, которые с нескрываемым интересом наблюдали данную сцену.
Что-то мне не нравится этот Гатцук, тихо произнес Маркелов. Темный какой -то Нужно посмотреть за ним.
Нравится, не нравится, это не ромашка, Маркелов. Я не знаю, как бы я поступил, если бы на моих глазах погиб родной брат, ответил Никитин. Ты поговори с ним и еще приставь к нему своего человека, пусть посмотрит за ним. Сейчас время такое, доверяй, но проверяй.
Понял, товарищ лейтенант, все также тихо ответил офицер. Может, запалим машины сейчас, что тянуть время?
Машины сожжем перед началом движения. Так, надо, снова повторил лейтенант.
Все понял, товарищ лейтенант.
Раз понял, выполняй.
Никитин достал карту и разложил ее на пеньке. Лесная дорога, по которой должна была двигаться колонна, давала небольшой крюк в десять километров, а затем опять выходила к реке. По последним данным, полученным Никитиным еще в Минске, у моста должны были находиться части 189 стрелковой дивизии. Кто сейчас там, никто из них не знал. В общем, ситуация складывалась пока не совсем критическая и это немного успокаивало офицера.
«Интересно, прорвала ли кольцо окружения армия или нет? Наверное, прорвала, ведь канонады почти не слышно», размышлял Никитин, складывая карту.
Перегрузка ящиков заняла не так много времени. Лихачев таскал ящик за ящиком, стараясь отгадать, что в них, однако пристальный взгляд Клима, не позволил ему сорвать пломбу и заглянуть внутрь ящика.
Прошло около трех часов, прежде чем вернулась машина Клима с саперами. Никитин стоял в стороне, наблюдая, как водители сливают остатки бензина из полуторок.
Маркелов! Готовь людей к движению, приказал лейтенант.
***
На поляну вышли два бойца, которые вели мужчину, одетого в старый пиджак и непонятного цвета рубашку.
Товарищ лейтенант! обратился к Никитину один из бойцов, вот поймали здесь Я ему кричу, а он прет сквозь кусты, словно не понимает ничего по-русски.
Перед лейтенантом стоял молодой мужчина в штатском. Он мял в руках старую кепку и то и дело бросал недобрый взгляд на конвоира, чей штык, словно шило, упирался ему в спину. От наметанного взгляда чекиста не ускользнуло, что мужчина явно пытается выдать себя за простого деревенского мужика, случайно оказавшегося в этом лесу.
Да убери ты свое ружье, а то стрельнешь случайно, произнес мужик, стараясь вести себя непринужденно.
Кто такой будешь? спросил его Никитин, надевая фуражку на голову. Что ты делаешь в лесу? Ты местный?
Мужчина посмотрел исподлобья на бойца, который по-прежнему стоял рядом с ним, держа винтовку наизготовку. Только сейчас, Никитин увидел под его глазом большой фиолетового цвета синяк.
Я бы хотел поговорить с вами, товарищ лейтенант государственной безопасности, с глазу на глаз, обратился к нему задержанный, словно не слыша заданных ему вопросов. Пусть этот отойдет в сторону, при нем я ничего говорить не буду.
Никитин усмехнулся. Он еще раз взглянул на мужчину и попросил красноармейца отойти в сторону.
Может, у тебя еще есть какие-то просьбы? спросил лейтенант. Можно подумать, что ты здеськомандир, а мы всеподчиненные.
Вы не усмехайтесь. Какие у меня могут быть просьбы. Проблемы, наверное, у вас, а не у меня. Кругом немцы, а вы здесь в лесу, словно и нет войны. Хотите выйти к своим? Думаюглупая затея До линии фронта километров сто, если не больше
Лейтенант усмехнулся.
А ты, выходит, уже сдался? Воевать уже не хочешь? Кто ты? снова спросил его Никитин.
Моя фамилия Мусин. Я заместитель командира 657 саперного батальона, мое воинское звание капитан, произнес мужчина, стараясь вызвать какое-то определенное сочувствие у Никитина. Наш батальон две недели назад был разбит немцами под Минском. Практически весь личный состав батальона погиб, остался в живых только я один.
Вон оно, что? Значит весь личный состав погиб, а ты, капитан, остался жив? Почему ты не попытался собрать оставшихся людей для продолжения сопротивления? спросил его Никитин. Почему, капитан, на тебе гражданский костюм? Какие-то документы, удостоверяющие личность есть? Чего молчишь? Выходит, все сжег? Скажи, капитан, как ты оказался за десятки километров от Минска?
Лицо Мусина искривила улыбка. В какой-то момент он понял, что этот молодой офицер не верит его словам. Чувство все нарастающей опасности буквально парализовало волю мужчины. Слова стоящего перед ним офицера, словно гвозди, с болью впивались в его тело. В какой-то момент он почувствовал, как между его лопаток заструился предательский ручеек пота. Мусин облокотился рукой о дерево, чувствуя, как его ноги стали какими-то ватными, не способными держать его тело.
Вам плохо, Мусин? спросил его лейтенант. Что, нечего сказать? Вы же знаете, что уничтожение документов и формы приравнивается к предательству. Кстати, вы наверняка были членом ВКП (б)?
Тот, пересилив себя, усмехнулся.
Почему я в гражданке, спрашиваете вы? Да, так простобезопасней, лейтенант. Вы же знаете, что немцы на месте расстреливают командиров Красной Армии, евреев, цыган. Умереть с криком за Сталина и Родину может каждый. Я еще молод и могу принести пользу Родине. Вы спрашиваетечлен ли я партии, да был до 22 июня 1941 года. Сейчас, уже нет. Нет у меня веры в партию.
Выходит, капитан, таким образом, ты решил спасти свою шкуру? вмешался в разговор, подошедший к ним Маркелов. Скажи, почему ты не примкнул к другим нашим частям, которые, в отличие от вас, продолжали и продолжают вести ожесточенные бои с гитлеровцами?
Мусин снова ухмыльнулся и со злостью посмотрел в сторону бойца, который неотрывно наблюдал за ним.
Извини, лейтенант, но и тебя там нет, я имею в виду, на передовой. Ты почему-то тоже не воюешь, а прячешься в этом лесу. Бежишь почему-то не на запад, чтобы пролить кровь, а катишь на восток под охраной бойцов.
Лицо Никитина вспыхнуло и покрылось красными пятнами. Рука его потянулась к кобуре, но Маркелов сильно сжал его руку в локте. Лейтенант посмотрел на товарища и, стараясь четко произносить слова, ответил Мусину:
Я, капитан, выполняю приказ командования, а не драпаю, в отличие от тебя. Боец! Подойдите ко мне! приказал он солдату.
Красноармеец козырнул и через секунду оказался рядом с офицером.
Расстрелять!
Как расстрелять, товарищ лейтенант? удивленно переспросил его боец. На его лице появилась растерянностьОн же наш, русский, тем более офицер?
К сожалению, он не наш. Офицеры и бойцы Красной Армии сейчас сражаются с немцами, а этотрус, то естьвраг. Он сбежал с поля боя, бросив своих солдат. Он дезертир, паникер и изменник. Исполняйте приказ.
На лице бойца читалась нерешительность. Он мялся с ноги на ногу, не зная, что делать с мужчиной дальше.
Боец! Вы поняли мой приказ? жестко произнес лейтенант. Может, тоже хотите встать с ним рядом, за невыполнение приказа?
Давай, вперед! наконец-то выдавил красноармеец из себя и толкнул штыком в спину задержанного. Пошел, кому говорю.
Капитан резко развернулся и посмотрел на Никитина.
Лейтенант! Ты не можешь этого сделать, произнес он. Где суд, где трибунал? Я требую справедливости!
Сейчас идет война и не до формальностей, Мусин. Примете смерть, как офицер, а не как тряпка.
Неожиданно для всех, капитан схватился за ствол винтовки, стараясь, то ли отвести его от своей груди, то ли вырвать ее из рук бойца. Вдруг раздался выстрел. Пуля пробила грудь Мусина и вонзилась в ствол дерева в десяти сантиметрах от стоявшего около него Никитина. Офицер, сначала опустился на колени, а затем повалился на землю.
Ты, что? тихо спросил Никитин у оторопевшего от всего этого бойца. Ты же мог меня вот так просто убить?
У бойца, державшего винтовку, затряслись руки. Помимо того, что он впервые в своей жизни убил не врага, он еще при этом чуть не застрелил своего командира.
Простите меня, товарищ лейтенант. Так получилось
Вокруг их быстро собрались бойцы. Их взгляды были устремлены на труп человека, который лежал под кустом в какой-то неестественной позе, не свойственной живому человеку.
За что убили? спросил кто-то из красноармейцев.
Никитин поправил гимнастерку и сделал шаг вперед.
Товарищи бойцы! Перед вами лежит тело бывшего капитана Красной Армии, который, поддавшись панике и немецкой пропаганде, дезертировал с фронта, оставив свой батальон. Он, похоже, рассчитывал, что ему удастся пересидеть это лихое время, где-то в теплом месте, пока его боевые товарищи будут драться с врагом до последней капли крови. Однако, не вышло. Советская власть покарала дезертира.
Лейтенант замолчал. Бойцы стали, молча, расходиться в разные стороны. Никто из них не пытался осудить действия своего командира. Шла война, и жизнь человека на войне потеряла свою стоимость.
***
Никитин открыл глаза и посмотрел на Маркелова, который приближался к машине, в кабине которой дремал лейтенант.
Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено, произнес он. Машины к движению готовы.
Подходы заминировали?
Маркелов замялся. Никитин сразу понял, что тот что-то не договаривает.
Что еще? Да говорите же! произнес лейтенант
Голос Никитина был тверд, как никогда.
Мне что вас пытать, Маркелов?
У нас ЧП, товарищ лейтенант, пропал Гатцук.
Как это пропал?! Я же просил тебя приставить к нему бойца! Почему вы не выполнили моего приказа?
Маркелов замялся. Лейтенант был абсолютно прав, отчитывая его, как мальчишку.
Что молчишь? Докладывай!
Не знаю, было темно и бойцы не заметили, когда он исчез. Думаю, что он решил дезертировать. Пробовали поискать, но разве в темноте найдешь! словно оправдываясь, ответил Маркелов.
Срочно жгите машины, уходим! приказал он младшему лейтенанту. Уходим, пока он не привел сюда немцев!
Красноармейцы стали грузиться в машины и вдруг выяснилось, что колеса одной из полуторок пробиты.
Как же так, Клим? Ты докладывал, что у нас три машины готовы к переходу?
Товарищ лейтенант, машина была готова, а сейчас вдруг выяснилось, что все колеса у нее пробиты.
Плохо, Клим. Перебросьте из нее ящики в другие машины.
Переброска заняло около получаса и машины тронулись.
Гатцук шел по лесу. Ему казалось, что этому лесу не будет ни конца, ни начала. Несколько раз он чуть не натыкался в темноте на немецкие дозоры, но Бог миловал его. Наконец он вышел на дорогу, которая отчетливо была видна в свете луны. Лес дремал, погрузившись в тишину ночи. Почему он решил дезертировать, он и сам не знал. Перед его глазами до сих пор стояло разгневанное лицо лейтенанта, потный лоб, его рука, шарившая по кобуре с пистолетом.
«Сволочь! размышлял он. У меня брата убили, а ему хоть бы что! Он и меня бы также застрелил, как того капитана. Предатель, говорит. А какой он предатель? Оннормальный человек, он просто захотел жить и не более».
Он сел под деревом и вытянул уставшие ноги. От сосны приятно пахло смолой. Чувство блаженства охватило его тело. Он закрыл глаза и не заметил, как провалился в сон. Ему снилась мать, отчий дом, брат, с которым он сидел на берегу небольшой речки и удил рыбу. Ласковое летнее солнце играло в воде. Блики от него, словно стайки мелкой рыбешки разбегались по глади воды.
Гатцук испуганно открыл глаза. Лес просыпался. Касаясь кромки сосны, над его головой промчалась сорока и залилась тревожной трелью. Рука Гатцука нащупала винтовку. Он прижал ее к груди и передернул затвор.
«А может, вернуться обратно? подумал он. Совру, что ночью сбился с дороги и заблудился в лесу. Нет, лейтенант не поверит. Там смерть и впередитоже смерть. А вдруг повезет?»
Где-то рядом, среди кустов послышался мужской голос. Гатцук поднялся и затаил дыхание.
«Показалось, с неким облегчением подумал он. Откуда здесь людиночь, лес».
Он сделал еще несколько шагов и вновь услышал все тот же мужской голос. Рука его снова автоматически скользнула по ремню винтовки. Он прижался к стволу дерева, стараясь слиться с ним в одно целое. Снова предательски затрещала сорока.
«Кто это? Немцы? Русские? промелькнуло у него в голове. В принципе, какая разница, ничего хорошего эта встреча мне не принесет».
Сдаваться в плен ему не хотелось. Сейчас он думал лишь о матери, о том, что он расскажет ей о смерти брата.
Хальт! словно гром, прозвучало в рассветной тишине.
Раздалась длинная автоматная очередь. Пули прошли где-то рядом с ним, срубая ветки и калеча молоденькие деревца. Гатцук глубоко вздохнул и сделал рывок в сторону ближайших кустов. Он успел добежать до кустов, когда новая автоматная очередь, словно швейная машина, застучала у него за спиной. Он вовремя рухнул на землю, раздирая о ветви кожу лица и ткань гимнастерки. Обернувшись назад, он увидел, как на поляне появились немецкие автоматчики. Эти серые фигуры солдат, искривляясь в утреннем тумане, двигались в его сторону, держа наизготовку свое оружие. С каждой минутой в лесу становилось все светлее и светлее. На поляну выехал бронетранспортер. Гатцук закрыл голову руками и вжался в землю, затаив дыхание.
«Пронесло, подумал он. Похоже, не заметили».
Что-то твердое уперлось ему в голову, а затем последовал сильный удар. Перед глазами поплыли радужные круги, и он потерял сознание.
***
Гатцук очнулся от сильной боли, которая пронизывала каждую клеточку его тела. Он открыл глаза и невольно зажмурился от яркого солнца, которое било в его лицо, словно стараясь убедить его во всех прелестях жизни. Гатцук долго не мог понять, где он и что с ним произошло. Сильно болела окровавленная голова. Он повернул голову и моментально все понял. Он лежал около бронетранспортера, на борту, которого белел белый крест в черном обрамлении.
«Неужели я в плену? удивленно подумал он. Руки связаны, значитплен!»
Мимо него, громко разговаривая, прошли два немецких солдата в серо-зеленых кителях. Один из солдат остановился около него и помочился. Гатцук старался увернуться от струи, вызывая еще больше смеха у солдат и эсесовцев.
Сволочи! Суки! закричал он. Если бы не связанные руки, то я бы вам показал. Суки драные!
Вокруг солдат собралась толпа полицаев, которая смеялась, тыкая в него своими пальцами.
Что, напоили тебя немцы морсом! произнес один из полицаев. Еще хочешь?
Полицай засмеялся и что-то сказал своему напарнику, который громко засмеялся.
Гады! Сволочи! Все равно вам всем конец! с чувством отвращения к врагу, громко произнес Гатцук, чем вызвал очередной приступ смеха у немцев и полицаев.
На дороге показалась черная легковая машина, которая осторожно въехала на поляну. К автомобилю подбежал офицер и вытянувшись в «струнку», что-то стал докладывать белокурому офицеру, одетому в черный китель. У офицера было бледное лицо, которое на фоне мундира, невольно приковывало к нему взгляд. Его левая рука была на перевязи. Он иногда морщил свой лоб, видимо от приступов пульсирующей боли. Выслушав доклад, офицер направился в сторону Гатцука. Рядом с ним шагала красивая, одетая в такой же черный мундир, женщина.
Жить хочешь? сразу спросил он красноармейца на чистом русском языке.
Женщина поморщила свое лицо, то ли от запаха мочи, исходившего от русского пленного, то ли от его внешнего вида. Гатцук и сам все понимал, как жалко он сейчас выглядел перед этими людьми, одетыми в черную форму.