***
Лес встретил Вагнера тишиной и прохладой. Где-то вдали слышался грохот мощных орудий, а здесь все цвело, порхали напуганные шумом моторов птицы. Гауптштурмфюрер СС вышел из машины и, осмотревшись по сторонам, направился к поляне, на которой один к одному, словно на параде лежали убитые солдаты третьего Рейха.
«Да, вот онигенофонд страны, с некоторым сожалением подумал Вагнер. Как же так, вы лежите здесь, а эти русские умчались на своих грузовиках. Судя по примятой траве, здесь лежали русские и ждали, когда вот эти парни подойдут к ним на прицельный выстрел».
Пройдя вдоль линии, которую занимали красноармейцы, он, наконец, остановился около куста с надломанной ветвью. Вагнер посмотрел по сторонам, больше кустов с надломленной ветвью он не заметил. Его взгляд выхватил из окружающей зелени куста блестящую на солнце гильзу, которая была надета на тонкую веточку. Офицер осторожно взял в руки гильзу, потряс ее и, достав из нее свернутую в трубочку записку, развернул ее.
«Внедрение прошло успешно. Кажется, мне поверили», прочитал Вагнер.
Он посмотрел снова по сторонам и бросил гильзу на землю.
«Теперь я всегда буду знать, где находится колонна и что замышляет Никитин», подумал он.
Хубе! окликнул он своего ординарца. В штаб!
Ординарец услужливо открыл заднюю дверь тяжелого «Майбаха». Гауптштурмфюрер СС коснулся плеча водителя стеком и машина, ласково урча двигателем, тронулась.
«Где-то среди этих лесов, дорог вот уже несколько дней двигаются русские грузовики, набитые золотом и драгоценными каменьями. Где они находятся сейчас, он не знает. Может, где-то рядом. Берлин торопит, Кальтенбрунеру нужно золото, это понятно. Неужели он не понимает одного, что отыскать русские машины в этих лесах и болотах равносильно розыску иголки в стоге сена. Впрочем, ему все равно, как я буду искать эти машины, кто я для него? Простой офицер СС, каких много в Германии. Ясно пока одно, если я не найду золото. О, мой, Бог! Страшно подумать, что меня ожидает».
Машина резко остановилась. Вагнер взглянул в окно автомобиля. Мимо машины солдаты проносили тело убитого унтер-офицера. По коже гауптштурмфюрера пробежали мурашки. Он сразу узнал этого молодого светловолосого парня с чудесной улыбкой. Именно этот унтер-офицер остановил его машину на развилке проселочных дорог. Он опустил стекло и подозвал к себе солдата.
Что здесь произошло? спросил он у ефрейтора.
Похоже, русские, господин гауптштурмфбрер. Сейчас их везде много.
Я и без тебя знаю, что это сделали не немцы! произнес Вагнер, чувствуя, что начинает выходить из себя. Я тебя спрашиваю, что произошло, а не кто, убил!
К машине подбежал фельдфебель и, выбросив в нацистском приветствии руку, начал докладывать, что час назад на боевое охранение их саперной роты напоролась группа русских, выходящих из окружения, численностью около полуроты. Сбив боевое охранение, они буквально растворились в лесу.
«Варвары, снова подумал Вагнер. Сражаться, когда война уже проиграна, просто глупо. Фанатики!»
Машина снова тронулась. Гауптштурмфюрер СС положил на колени автомат. Холодная сталь металла немного успокоила его. Он снова подумал о золотом конвое.
«Буду просить командующего армии, чтобы он выделил специальную группу для преследования и уничтожения русской колонны», размышлял он.
Наконец машина выехала из леса. Вагнер облегченно вздохнул и, отложив автомат в сторону, закурил. Встречный поток воздуха нежно ласкал его волосы, и жизнь снова приобрела для него привычные формы.
***
Колонна машин осторожно вошла в небольшой поселок, который попался им по дороге. Когда-то здесь находился районный центр, сейчас же половина этого населенного пункта лежала в руинах. То тут, то там валялись брошенные людьми чемоданы, баулы, мешки, набитые домашним скарбом. Вся эта картина поспешного бегства была столь удручающей, что вызывала у красноармейцев чувство безысходности. На дорогу из кустов выскочила раненая корова, которая, волокла за собой по пыльной дороге вывалившиеся из утробы внутренности. Буренка громко мычала, словно просила у людей помощи.
Товарищ лейтенант, обратился к Никитину водитель, как-то не по-человечески получается. Животное мучается.
Я тоже об этом подумал, ответил он и попросил остановить машину.
Офицер достал из кобуры пистолет и направился к буренке. Та, словно почувствовав смерть, смиренно стояла у обочины дороги и большими глазами смотрела на подходящего к ней человека. Неожиданно для Никитина, из глаза животного выкатилась крупная слеза и упала в пыль. Он медленно поднял пистолет и направил его в голову коровы. Клим хорошо видел, как задрожала рука офицера. Раздался хлесткий выстрел. Передние ноги животного подкосились, и она с глубоким вздохом повалилась на землю. В больших глазах коровы застыло полуденное небо. Сунув пистолет в кобуру, Никитин направился к машине. Он достал из полевой сумки карту и, сложив ее у себя на коленях, стал карандашом отмечать маршрут своей группы.
Клим! В трех-пяти километрах отсюда должен находиться мост через реку. Необходимо проскочить по мосту, прежде чем немцы его разобьют.
Вы думаете, что он еще цел, товарищ лейтенант? А если, нет?
Не знаю. Вон видишь толпу беженцев? Думаю, если бы мост был разрушен, они бы туда не двигались.
А может они не знают, что он разбит?
Никитин не ответил, так как первые автомашины их группы поравнялись с беженцами. Автомашины, повозки, велосипеды и подводы, груженные домашним скарбом, непрерывным потоком двигались в сторону Смоленска. Люди еще, похоже, не догадывались, что они оказались в окружении и двигаться куда-то на восток, просто не имело никакого смысла. Казалось, что этот огромный и неиссякаемый людской поток был бесконечен. Броневик, а затем и полуторки, непрерывно гудя клаксонами, были похожи на мощный ледокол, который пытался взломать это бесконечное море человеческого страха и горя.
Дорогу! Дорогу! кричал выбравшийся на порог автомобиля Никитин, размахивая пистолетом.
Однако люди и не думали освобождать дорогу. Они шли вперед и не обращали никакого внимания на его отчаянные крики. Вскоре он понял, что окончательно сорвал голос и сел обратно в кабину полуторки. Южный летний ветер лениво гнал по изрытому воронками полю ворох каких-то уже никому не нужных бумаг, кругом валялись брошенные во время воздушного налета вещи, а в пыльном кювете догорал завалившиеся на бок автомобиль. Десятки трупов убитых животных и людей, лежавших вдоль дороги, не могли оставить его равнодушным. Воздух был наполнен запахом разлагающихся на солнце тел.
Клим! Ты только посмотри! Что делают, сволочи! произнес Никитин. Никого не жалеют, ни стариков, ни детей.
Водитель промолчал. Какое-то внутреннее предчувствие говорило ему, что он непременно погибнет, так и не добравшись до Смоленска. Ему было страшно не за себя, ему было страшно за семью, ведь он должен был демобилизоваться из армии осенью этого года. Он посмотрел на лейтенанта, который сидел рядом с ним и отрешенно смотрел на дорогу.
«Не понимаю, к чему весь этот спектакль? размышлял Никитин, тупо глядя на кузов передней машины. Почему нельзя было отправить нашу колонну раньше? Немцы бы все равно узнали о ней».
Машину резко тряхнуло. Он попытался машинально упереться ладонью в лобовое стекло и чуть не вылетел из машины, забыв, что у автомобиля было выбито стекло. Никитин посмотрел на дорогу. Посреди дороги стола легковая машина, преградив путь его колонне. Около машины стоял генерал-майор и офицер в звании подполковника, чуть в сторонеохрана, выставив перед собой винтовки. Заметив колонну автомобилей в сопровождении броневика и танка, офицер побежал в их сторону.
Стой! Стой! закричал он, размахивая пистолетом. Кто старший!
Я, коротко произнес Никитин, покидая кабину грузовика. В чем дело, товарищ подполковник?
Кто такие, откуда, номер части? снова закричал он, тыча стволом пистолета в грудь Никитина. Драпаете, суки! А кто будет защищать Родину? Что молчишь?
Он перевел свой взгляд с одной машины на другую.
Что у вас в машинах? Нахапали добра и в тыл! снова закричал он. Расстреляю!
Не кричите, товарищ подполковник, не на базаре! дерзко ответил Никитин, отводя его руку с пистолетом в сторону. Вы сами кто такой и что здесь делаете?
Подполковник от подобной дерзости младшего офицера буквально поперхнулся. Он вытаращил свои большие глаза и удивленно посмотрел на Никитина.
Ты что, лейтенант, не видишь, с кем разговариваешь? Я научу тебя уставу, если ты его успел забыть. У меня приказ генерала Костина сформировать отряд и не дать немцам на наших плечах захватить переправу.
Извините, товарищ подполковник, но у меня тоже приказ Генерального комиссара Советского Союза товарища Берия доставить груз в Смоленск.
Что за груз? снова закричал подполковник и снова уперся стволом пистолета в грудь Никитина.
Да, уберите же оружие, товарищ подполковник! Что вы им тычете мне в грудь! Груз государственной важности.
Но, подполковник, словно не слышал ответа
Я не понял тебя, лейтенант, сорвался он на крик и в очередной раз уперся своим «ТТ» в грудь Никитина.
Перестаньте мне тыкать своим пистолетом в грудь, товарищ подполковник. Вы что не понимаете, что я вам говорю.
Подполковник сделал шаг назад и махнул рукой. Около него моментально оказалось несколько красноармейцев.
Мне глубоко плевать на ваш груз, лейтенант! Освобождайте машины! Я их забираю по закону военного времени, выкрикнул он. Немцы в десяти километрах отсюда и мне плевать на твой груз, какой важности он бы не был! Ты понял меня, лейтенант!
Я не выполню ваш приказ и никаких автомашин передавать вам не стану. Освободите дорогу, пока я вас не арестовал! громко произнес Никитин. Вы поняли меня, товарищ подполковник?
Что? Что ты сказал! Да я тебя сейчас прямо на месте расстреляю!
Рука подполковника снова потянулась к кобуре, однако Никитин вовремя пресек его движение. Около подполковника моментально выросли два бойца из взвода охраны груза, а ствол пулемета броневика грозно смотрел в сторону подполковника. Лейтенант, не раздумывая, направился к машине генерала. Представившись ему, он протянул генералу бумагу. Подписи и печати с государственной символикой произвели на него определенное впечатление. Он вернул документы и рукой подозвал к себе подполковника. Генерал что-то сказал ему и офицер, зло, сверкнув глазами, дал команду пропустить колонну.
***
Сворачивай влево! приказал Никитин водителю. Ты что, меня не понял, Клим?
Но, Смоленск там, товарищ лейтенант, уже в который раз произнес шофер и рукой указал на дорогу, по которой брели беженцы. Вы же видите указатель!
Прекрати пререкаться! сухо ответил офицер. Я хорошо знаю, где находится Смоленск. Сказал, поворачивай!
Машины, натружено урча моторами, свернули с дороги и, переваливаясь с одного борта на другой, медленно двинулись по проселочной дороге обратно в сторону Минска.
«Старые Выселки» 60 км, прочитал лейтенант указатель на дороге.
По обе стороны дороги тянулся бесконечный березовый лес. Пыливший впереди колонны броневик был практически невидим из-за шлейфа серой пыли, который тянулся за ним. Никитин по пояс высунулся из полуторки и стал пристально вглядываться в небо.
«Где же немцы? спрашивал он себя. Не может быть, чтобы они не засекли нас. Вроде бы сделано как надо, яркая и заметная надпись на бортах машин».
Товарищ лейтенант! Вы бы сели в кабину, дружелюбно произнес Клим. Если появятся самолеты, мы и так их увидим.
Никитин впервые за все это время со злостью посмотрел на водителя. Последние минуты все эти реплики шофера стали его просто бесить.
«Кто он такой, что пытается мне подсказывать, что делать, а чтоне стоит, рассуждал он. Можно подумать, что он командует мной, а не я им».
Чтобы немного успокоиться, лейтенант закрыл глаза и, откинулся на спинку сиденья. Чтобы укрыться от яркого летнего солнца, которое било ему в глаза, он прикрыл лицо козырьком фуражки.
«Слушай, Никитин, а тебе не кажется, что у тебя начинают сдавать нервы? спросил он себя. Может, ты просто боишься? Чего ты больше боишьсясмерти или не выполнить приказ, возложенный на тебя Наркоматом? Что, не можешь ответить? Тогда возьми себя в руки и не злись. Водитель ни в чем не виноват».
Лейтенант никогда не считал себя трусом. Будучи курсантом, он написал рапорт на имя начальника школы НКВД, в котором просил отправить его на войну с белофиннами. Однако, его рапорт не был удовлетворен. На следующий день его вызвал к себе заместитель начальника школы по политической работе и все разложил по полочкам.
Запомните, курсант Никитин. Партия и Правительство СССР и без вашей подсказки знают, где и как вас использовать. Сейчас для вас важнейшей задачей является учеба и не более. Государство затратило немало сил, чтобы научить вас бороться со своими внешними и внутренними врагами. Их у рабоче-крестьянского государства много: открытые враги, которых мы хорошо знаем, в частности белофинны и скрытые враги, которые подтачивают нашу страну изнутри. Какой враг опасней? Правильно говоришьвнутренний. Он невидим и поэтому очень опасен. Ты жмешь руку своему товарищу и не догадываешься о том, что он является членом троцкистской организации, которая делает все, чтобы повалить наше государство на землю. Надеюсь, ты понял, почему руководство школы не удовлетворило твой рапорт. Стрелять и колоть штыком, можно научить бойца за три дня, а вот чтобы вырастить хорошего чекиста, нужны годы.
Вскоре в жизни Никитина изменилось многое. После окончания училища его направили служить в Белоруссию в западные области, которые были присоединены совсем недавно. Работы было много, в лесах укрывались националисты, которые регулярно совершали диверсии на железной дороге, убивали офицеров и бойцов Красной Армии. Вот там он и встретился с Иваном Волковым, которого хорошо знал по училищу. Волков тогда был начальником районного отделения НКВД.
Через месяц Никитин узнал от своих сослуживцев, что на днях был арестован начальник областного отдела НКВД. Его обвинили в создании антисоветского подполья, а также в связях с английской разведкой. Обвинение было столь нелепым по своей сути и поэтому казалось ужасно страшным. Через два дня после этой новости Ивана вызвали на допрос. Допрашивал Никитина его товарищ по училищу НКВД, он учился в другом взводе.
Слушай, Леонтьев, мы вместе с тобой учились. Ты же меня хорошо знаешь. Скажи, почему ты мне не веришь? спросил его Иван. Я не работал ни при Ягоде, ни при Ежове, которые, как выяснилось, оказались врагами народа. Сейчас не тридцать седьмой год.
Никитин. Забудь о том, что мы когда-то вместе учились. Пришло время, которое развело нас по разные стороны баррикад. Ты работал в подчинении английского шпиона, врага народа, разве этого мало? Почему ты, честный партиец, не смог раскусить эту сволочь? Может, ты разделял с ним его взгляды на наше государство и строй? А может, ты выполнял его поручения?
Вы правы, гражданин начальник, с иронией в голосе, ответил Никитин. Я действительно только сейчас, оказавшись в тюрьме НКВД, разглядел многое в этой жизни, в том числе и твою сволочную натуру, Леонтьев.
Трудно было представить, что могло произойти с Никитиным, если бы в дверях не появилась фигура Волкова. Он, молча, протянул Леонтьеву документ за подписью его начальника.
Следуйте за мной, лейтенант, произнес он, обращаясь к Никитину. Работать нужно, а не устраивать политические диспуты с областными сотрудниками НКВД. Вот уж никогда не думал, что тебя будет допрашивать твой однокурсник.
Когда они вышли на улицу, Иван спросил Волкова, что это была за бумага, и как он ее раздобыл.
Много будешь знать, плохо будешь спать, произнес Алексей. Не нужно задавать лишних вопросов, придет времяузнаешь.
Сейчас, покачиваясь на пассажирском сиденье полуторки, Никитин хорошо понимал, какая тоненькая грань отделяла его от расстрельной стены. Однако, все это было в прошлом, а сейчас, он командовал колонной, выполняющей особо важное государственное задание Наркомата государственной безопасности СССР.
***
Никитин поправил на себе гимнастерку и взглянул в зеркало.
«Неплохо, подумал он, надевая фуражку. Интересно, что скажет Даша?»