Простой мальчишка, задумчиво произнесла Вера, шагая рядом с Георгием. Может, не стоит его в мясорубку-то? Выйти по-всякому может.
А куда ему теперь? Георгий покосился на заклеенное лицо своей спутницы. И чего он в это дело влез? Сидел бы себе дома.
Я и говорю, простой, непонятно повторила девушка. Даже странно, такие сейчас редкость
Ты не спеши, девица, что-то в ее голосе не понравилось Георгию. Паренек, может, постарше тебя будет. Сидел, опять же.
Ты меня с ним не ровняй, отчего-то насупилась Вера. Я столько повидала, если все вспомнить, на сто лет его старше.
Тогда я вас всех на двести, выходит? усмехнулся Георгий. Ну ты меня совсем в старики не записывай. Жизнь покажет, кто чего стоит. В одном он прав, перекусить не мешает. Как там дальше выйдет, неизвестно, а на пустой желудок совсем скучно, подвел он итог короткому разговору.
Небольшое придорожное кафе, скорее, просто забегаловка, выстроенная в псевдорусском стиле, встретила ароматными запахами борща и котлет.
Ох, и наемся, мечтательно произнес Михаил, устраиваясь за крепким, сделанным из толстых шлифованных досок, столом.
А как потом идти? Георгий взглянул в измятый листок, заменяющий меню. Собственно, кроме первого, второго и третьего, никаких деликатесов. Так что не разгуляться.
Заказав три комплексных набора зевающей официантке, Георгий неприметно осмотрелся по сторонам. Заметив на стоянке несколько авто, он логично рассудил, что сидящие за столами посетители и есть хозяева этих машин.
Народ разный, но в основном дальнобойщики, рассудил наблюдатель, окончив осмотр. Мужики битые, и вряд ли с готовностью согласятся взять на борт непонятных пассажиров, даже за приличные деньги. Остается надеяться, что за время завтрака подъедет кто-нибудь более подходящий на роль таксиста, решил Серегин и с аппетитом приступил к трапезе.
Компания дальнобойщиков внезапно затихла. Голоса стали глуше, а в воздухе разлилось необъяснимое напряжение.
"Чего это они?" слегка удивился Георгий, не прекращая завтракать. Однако тратить время на ерунду не стал. Задача куда важнее, решить, как пробраться в город. Он аккуратно вытер губы бумажной салфеткой.
Ну что, орелики, пьем чай и вперед, обратился он к сидящим напротив спутникам.
Однако, заметив, как изменился в лице Михаил, мгновенно посерьезнел:Что?
Не, ничего, пробормотал тот, не поднимая глаз. Мужики как мужики
А мне неуютно стало, озадаченно покосился на фигуры сидящих поодаль соседей, Георгий.
Да брось, так скоро на воду дуть будешь не поддержал его помощник.
Не знаю, Георгий, враз потеряв аппетит, глянул на дверь. Однако, по любому, уходить нужно.
Вера, сейчас вы с Михаилом дружно поднимаетесь и шагаете к выходу, распорядился Георгий. Я следом. Если что, не останавливаться, сразу от входа в кусты и бегом в лес. Там еще темно, не отыщут.
А ты? вскинулась девушка.
Да может, и не случится ничего, попытался успокоить Георгий. Ладно, как-нибудь. Встретимся, если что, в Москве у Пушкина в восемь вечера, после войны криво улыбнулся он и приказал:Все, вперед. И помните, не останавливаться. Мешать будете.
Михаил опустил на стол вилку и двинул ногой стул, поднимаясь.
"Пацан-то мадражит, заметив, как дрогнула рука приятеля, отметил Георгий. А вилка мне пригодится", он ухватил теплую еще ручку столового прибора.
Выждав, когда Вера и следующий за ней Михаил пройдут к дверям, начал выбираться из-за хлипкого столика сам.
Дверь отворилась, впустив в помещение поток холодного воздуха, и тут же, шестым чувством, Георгий определил, что сидящие за соседним столом встали.
"Выходит, угадал, огорченно выдохнул морпех, делая пару коротких шагов. Может, успеют уйти"додумать не удалось. Сидевший с краю приземистый здоровяк вдруг ловко оттолкнулся от стола, и словно разжалась стальная пружина, кинулся на него, норовя свалить с ног.
Широкая, похожая на крабью клешню, ладонь ухватилась за воротник кожана. Треснула, расползаясь, турецкая кожа.
Удар острых зубцов пробил выколотую на тыльной стороне ладони попрыгунчика надпись.
Георгий выдернул оружие и снова вонзил в руку нападающего. Скрутив тело, ушел с траектории движения и встретил второго ударом в челюсть.
Кость хрустнула, второй неловко дернулся и начал заваливаться на первого.
Перехватить третьего не успел. Заметил только блестящую, лакированную поверхность дубинки, стремительно летящей в голову, и провалился в небытие.
Эпилог
Георгий, родной. Гошенька, Очнись. Голос, в котором звучала настоящая боль, теребил душу. Звал его, сквозь непонятную, матовую пелену. Это я, Георгий.
Открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо:Мама? Ты как тут? А где Вера?
Осекся и закрутил головой, пытаясь сообразить, где он. Белые простыни, железные дужки кроватей, серый потолок с круглыми шарами пыльных плафонов и хрупкая фигурка матери, сидящая рядом с кроватью, на которой лежит он сам:Где я?
В госпитале, Гошенька, голос матери дрогнул. Контузило тебя
Ты молчи, Гошенька, успеем еще наговориться. Тебя ведь теперь обратно, туда не пошлют? с надеждой произнесла мать, поправляя жесткий уголок крахмального белоснежного халата, накинутого на плечи. Мне доктор сказал
Георгий лежал на жесткой больничной подушке, гладил ладонь рассказывающей ему о чем-то матери, и тшетно пытался убедить себя в чем-то В невозможности, нереальности тех событий, что произошли с ним? В чем?
Ну и пусть. А и хорошо, что ничего не было. Даже здорово. Зато теперь точно, успеем. И наговориться, и рассказать, думал он, несильно сжимая ее тонкие пальцы. Сколько еще впереди пятнадцать лет? Успеем. Вот только интересно, а что стало с теми, из будущего?.. А впрочем если доживу, то возможно и сам узнаю".
Однако мысли скользнули как-то краем.
Георгий зевнул. Сладко, по мальчишески улыбнулся, слушая негромкий голос матери, и задремал.
Конец.