***
Красноармейцы сидели небольшой группой и безучастно смотрели на то, как окапывается рота. Тарасов проследовал мимо них и, заметив Павла, направился к нему.
Отделение, встать! Быстро сгоняй к пулеметчикам. Пусть следуют за нами. Мы будем окапываться вон там, скомандовал Тарасов и указал Павлу на опушку лесочка.
Товарищ сержант! Мы что-то никак не поймем вас. То окапывайся здесь, то окапывайся там. Скажите конкретно, где нам окапываться. Разве не видите, что люди устали.
Тарасов подошел к Романову и молча, схватил его за ворот гимнастерки.
Ты что, отказываешься выполнять мой приказ? Разве тебе и всем вам не ясен приказ? Вы что, не знаете, что бывает с теми, кто отказывается выполнять приказы вышестоящих начальников?
Рука его скользнула по ремню. На миг, задержавшись около кобуры, расстегнула ее.
Всем взять лопаты и быстро приступить к работам! скомандовал он. За невыполнение приказатрибунал!
Красноармейцы взяли в руки лопаты и направились в указанную им точку. Александр, проводив их взглядом, пошел в сторону отдыхающих бойцов, вышедших из окружения. Они, не обращая на него внимания, лежали на траве и травили анекдоты.
Встать! Кто старший группы? спросил он одного из бойцов.
Тот нехотя поднялся с земли и со злостью посмотрел на него.
Чего кричишь, сержант! Вон, лейтенант. Он у нас старший, ответил он и указал в сторону дерева, в тени которого лежал человек.
Рядом с офицером стояли его сапоги и белели сохнущие на солнце портянки. Тарасов подошел к офицеру и посмотрел на него. Тот явно не спал, но открывать глаза, по-видимому, не хотел. На его гимнастерке были черные петлицы инженерных войск.
Товарищ лейтенант! Согласно приказу командира роты, ваша группа поступает в мое распоряжение. Поднимайте людей и следуйте за мной.
Это куда, сержант? недовольно спросил он Тарасова, открыв глаза.
Я уже вам сказал, товарищ лейтенант, что ваша группа поступает в мое распоряжение. Что вам неясно?
Он нехотя поднялся с земли и, отряхнув с себя приставшие к гимнастерке и галифе сухие елочные иголки, отдал команду бойцам. Солдаты лениво встали с земли и последовали вслед за ним к опушке лесочка. Позади всех вразвалочку шел лейтенант, показывая всем своим видом, что он не намерен выполнять приказы какого-то неизвестного ему сержанта.
Окопаться! коротко приказал Тарасов и посмотрел на лейтенанта, который снова лег в тень кустов.
Солдаты стали медленно рыть окопы, отбрасывая землю в сторону от себя.
Что так плохо копаете? спросил он у них. Что, копать разучились?
А зачем копать, если завтра все равно побежим дальше, ответил один из бойцов.
Что за разговоры, товарищ боец? строго спросил Тарасов. Прекратите вести пораженческие разговоры, а то я вас лично поставлю вот к этой сосне.
А мне без разницы, товарищ сержант, вы меня убьете или убьют немцы, ответил он. Вот только я почему-то бегу от самой границы и все остановиться никак не могу.
Вы что, не поняли моего приказа? чувствуя, что начинает срываться, произнес Тарасов. Вы что, под трибунал захотели? Ваша фамилия?
Ивлев, коротко ответил он.
Товарищ лейтенант, проведите соответствующую работу с личным составом, а то я вынужден буду доложить об разговорах командиру роты, хоть мне и не хочется этого делать, приказал Тарасов офицеру, чем вызвал у него недовольную гримасу.
Хорошо, сержант, обязательно проведу. Только ты, сержант, извини меня, не выпрыгивай здесь из штанов. Тебе еще, по всей вероятности, не приходилось бегать от немцев, вот ты и ерепенишься. Вот когда они попрут на нас, мы и посмотрим, на что ты способен.
Чтобы как-то сгладить возникшую ситуацию, Тарасов отошел от них и направился к бойцам своего отделения, которые продолжали окапываться.
Копать в полный рост! приказал Тарасов, заметив, что его земляк Павел, выкопавший окоп до колен, сел отдыхать. Романов! А тебя мой приказ не касается? А ну, встал, когда с тобой говорит старший по званию.
Романов бросил взгляд в сторону лейтенанта и нехотя поднялся с земли. Он плюнул на ладони своих больших и сильных рук и снова взялся за лопату. Кто-то из бойцов наломал в лесу веток и стал ими маскировать окопы. Через некоторое время зелень полностью скрыла их от посторонних глаз. Окопавшись, Тарасов побежал к ротному докладывать о готовности отделения к бою.
Хорошо, Тарасов. Идите и получите у старшины патроны, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Я уже отдал ему приказ об этом.
Товарищ старший лейтенант! А бутылки зачем? Вы же сами сказали, что танки в нашу сторону не пойдут, там топь.
Ты меньше разговаривай, Тарасов. Выполняй приказ.
Есть выполнять приказ, произнес Александр.
Он и несколько бойцов получили у старшины патроны, гранаты и несколько бутылок с зажигательной жидкостью.
Быстро раздав боеприпасы, он сел на дно окопа и, достав из кармана листок из школьной тетради и карандаш, начал писать письмо домой.
***
Тарасов долго думал, какими словами закончить письмо. Писать о том, что его отделению предстоит тяжелый бой, из которого вряд ли можно выйти живым, он не хотел. Он хорошо понимал, что подобное письмо не вызовет радости у жены, и поэтому закончил его словами, что их часть стоит далеко от фронта и здоровье у него хорошее. Закончив писать, он свернул письмо треугольником и написал на нем свой домашний адрес. Сунув треугольник в правый карман гимнастерки, он выглянул из окопа. Вокруг стояла девственная тишина. Легкий южный ветерок гнал теплую волну воздуха, наполненного ароматом разноцветья. Стояла середина августа, кругом все было еще зеленым, и лишь отдельными желтыми крапинами выделялись молоденькие березки, посеченные осколками.
Внезапно эту летнюю тишину нарушил нарастающий с запада гул танковых моторов. Звук то нарастал с каждой минутой, то затихал где-то вдали. Тарасов окинул взглядом линию обороны своего отделения и посмотрел на небо. Глядя в это бездонное синее небо, можно было подумать, что нет никакой войны, нет забитых беженцами дорог и налетов немецкой авиации. Где-то в вышине, со стороны солнца, прошло звено немецких боевых машин.
«Пронесло», решил Тарасов, провожая глазами немецкие самолеты. Но он ошибся. Где-то вдали показались черные точки, которые буквально на глазах стали увеличиваться в своих размерах.
«Стоит черта вспомнить, а он тут, как тут», со злостью подумал Тарасов.
Воздух! зычно выкрикнул он и повалился на дно окопа.
Самолеты шли довольно высоко и их, похоже, совсем не интересовала эта редкая цепочка стрелковых окопов, которая, словно прерывистая линия, окружала небольшую на их взгляд высотку. Самолеты летели нагло, без сопровождения истребителей, так как хорошо знали, что у Красной Армии нет возможности дать им хоть какой-то адекватный ответ. Самолеты пролетели мимо, даря многим солдатам еще один шанс пожить на этой земле. Где-то на востоке, куда улетели самолеты, раздался глухой гром, и все небо заволокло черным дымом.
Вот, суки, опять, похоже, бомбят станцию, произнес прыгнувший к нему в окоп Павел.
А что им не бомбить? Небо чистое и ни одного нашего самолета, с горечью в голосе произнес Тарасов. Сейчас бы с десяток наших ястребков
Вот и я часто думаю, товарищ сержант, а где наши войска? Где те танки, самолеты, что нам показывали в кино? Ведь нам обещали, что мы будем бить врага на его территории малой кровью.
Обещать, Романов, это еще не жениться, отрезал Тарасов, так как ему не хотелось обсуждать эту тему, которая уже набила оскомину всем солдатам с самого начала войны.
Кстати, Павел! Ты, почему здесь? Почему покинул свой окоп? строго спросил его Александр. Кто тебе дал команду покинуть огневую позицию?
Романов замялся, а затем протянул ему вчетверо сложенный листок бумаги.
Вот, товарищ сержант, возьмите. Здесь мой адрес и записка домой. Если что, передайте, пожалуйста, матери. Кроме нее, у меня больше никого нет.
Ты что, Павел? удивленно произнес Тарасов. Ты что умирать здесь собрался, что ли? Нет, брат, не возьму! Принципиально не возьму. Вот закончится бой, сам и отправишь письмо домой. Еще неясно, кто у нас сегодня выживет, ты или я? А может, и оба головы сложим на этой опушке.
Все равновозьмите. Если выживу, то вернете, а не выживу, отправьте домой.
Тарасов пристально посмотрел на него. Он хотел ему что-то сказать, но Павел уже полз в свой окоп, который находился в метрах десяти. Над головами обороняющих высоту вновь проследовала волна немецких самолетов.
Над позициями батальона повисла тишина. До этого момента Тарасов еще ни разу не обращал внимания на то, что тишина может быть разной. В этот раз тишина была особо напряженной, и у него создалось мнение, что к этой внезапно возникшей тишине одновременно прислушивались тысячи людей с обеих сторон, многим из которых будет не суждено дожить сегодня до заката. Александр отчетливо услышал, как где-то недалеко от него затрещал в траве кузнечик.
«Надо же, трещит, кует свое счастье, словно и нет никакой войны», подумал он, пытаясь отыскать глазами этого беспокойного кузнечика.
Внезапно его обостренный слух вырвал из этой вечерней идиллии треск мотоциклетных моторов.
А вот и они, прошептал он.
Тарасов поднес к глазам бинокль и стал всматриваться вдаль, туда, где на закате солнца пряталась дорога, которую он и его товарищи по оружию должны были закрыть своими жизнями. Треск мотоциклетных двигателей все нарастал и нарастал. Внезапно он затих. Мотоциклисты вылетели из лесочка на дорогу и остановились. Из люльки выбрался офицер и стал рассматривать местность, не решаясь выехать на открытое пространство.
Без моей команды не стрелять! выкрикнул Тарасов и положил на бруствер окопа свой трофейный автомат и пару гранат.
Часть мотоциклистов, по команде офицера, не сбавляя скорости, понеслись в сторону высотки, ловко объезжая рытвины и ухабы. Неожиданно с высотки кто-то выстрелил. Этот выстрел подхватили десятки винтовок и автоматов. Немцы стали быстро разворачиваться на дороге, отвечая из пулеметов на огонь наших бойцов. Оставив на дороге три мотоцикла с убитыми и ранеными, мотоциклисты скрылись за изгибом дороги.
«Разведка! подумал Тарасов. Зря мужики начали стрелять раньше времени. Нужно было подпустить их немного ближе и всех уничтожить пулеметным огнем. Теперь немцы знают, что здесь на высотке находятся наши позиции, и попытаются уничтожить нас, чтобы свободно пройти по дороге».
Александр вжал голову в плечи и упал на дно окопа, услышав вой падающей мины. Несколько мин упали на позиции роты, и снова повисла тишина. Прошло несколько секунд, и немцы открыли массированный минометный огонь по высоте. Тарасов поднялся в окопе и посмотрел туда, где располагались позиции роты. Вся высотка была покрыта огнем и дымом от рвавшихся вокруг нее мин.
***
Внезапно обстрел прекратился, стало тихо. Однако тишина продлилась недолго. На дороге появились три немецких танка и несколько бронетранспортеров, из которых стали выскакивать немецкие солдаты. По команде офицеров, они быстро развернулись в цепь. До них было метров пятьсот или чуть больше. Они медленно направились в сторону высотки, поливая ее ливнем пуль из автоматов и винтовок. Впереди цепи шли танки, которые иногда останавливались, чтобы произвести выстрелы из танковых пушек.
Не стрелять! снова приказал Тарасов бойцам. Подпустим их поближе.
Александр всматривался в фигурки солдат, которые криво изгибались в полуденном мареве. Он постарался для себя определить, какими силами атакует их противник. На его взгляд, немцев было до полутора роты. Гитлеровцы шли с закатанными рукавами и, уперев в животы автоматы, водили ими в разные стороны, расстреливая ближайшие кусты. Один из танков въехал на деревянный мостик, который связывал два берега небольшой речки. Неожиданно под его днищем возникла яркая вспышка, а затем раздался сильный взрыв, который разметал деревянное строение. Танк покосился, а затем повалился в воду. Прошло какое-то мгновение, и он полностью скрылся под водой. Оставшиеся два танка остановились перед мостом. Жерла их орудий стали искать цель, чтобы подавить ее своим огнем. Один из танков направился влево от моста, другойвправо, пытаясь, по всей вероятности, нащупать брод через эту небольшую заболоченную речку. Танк, который обходил взорванный мост слева, завяз в болотистой пойме реки и остановился. Чем больше он предпринимал попыток вылезти из этой болотной жижи, тем глубже уходил в эту черную, как смола, воду. Наконец он заглушил свой двигатель. Из башни вылезли танкисты и, прикрываясь кустарником, исчезли где-то за поворотом дороги. Третий танк не стал рисковать и, развернувшись, направился в обратную сторону.
Пехота противника, лишившись танковой поддержки, сбавила темп. Теперь между ней и позициями роты было не более трехсот метров. Высота молчала, и это молчание, похоже, вселяло в гитлеровцев страх. По команде офицера, немцы бегом понеслись к нашим окопам. Что произошло дальше, трудно объяснить словами. Атакующая волна немцев, словно наткнулась на гранитный мол. Залп огня винтовок, автоматов и пулеметов смел первые ряды наступающих. Вторая немецкая волна, словно не заметив гибели первой цепи, неслась на позиции роты, пока не исчезла в дыму и огне разрывов гранат. Однако некоторым удалось ворваться в траншеи роты, и там началась настоящая мясорубка. Немцы, не выдержав этой схватки, стали по одному выскакивать из наших траншей. Они бежали назад по пристрелянному полю, неся большие потери. Потеряв десятки убитых и раненых, наступающая волна немецкой пехоты отхлынула с высотки и укрылась в небольшом лесочке. Когда немцы отошли, по высотке снова ударили минометы и тяжелая артиллерия, которую немцы успели подтянуть на этот участок дороги. Поняв, что в лоб высоту им не взять, он стали концентрировать свою пехоту за лесопосадкой, которая шла вдоль дороги. Снова над полем боя повисла тишина, разрываемая лишь криками умирающих немецких и русских солдат.
Прикрываясь лесопосадкой, немцы стали быстро переправляться через речку вброд. Вскоре они снова пошли в атаку. В этот раз они двигались в сторону отделения Тарасова, стараясь обойти оборону роты с фланга.
Приготовиться к бою! отдал Тарасов команду. Без моей команды не стрелять!
В этот раз они уже не шли в полный рост, а передвигались вперед короткими перебежками, стараясь под прикрытием кустов подобраться как можно ближе к позициям батальона. Когда до первой группы немцев осталось метров восемьдесят, Тарасов отдал команду. Огонь двух станковых пулеметов оказался столь неожиданным, что вызвал замешательство среди немцев. Пока они приходили в себя, отделению удалось уничтожить около двадцати гитлеровцев. Но этот огонь не смог остановить их. Они падали на землю, но вместо только что уничтоженной группы немецких солдат появлялись все новые и новые.
В какой-то момент Тарасов понял, что их огонь не в состоянии остановить атакующий порыв немецкой пехоты. Но вдруг немцы остановились и стали отходить назад.
«Что-то у них сломалось в этой отработанной до автоматизма машине», подумал Александр, наблюдая за противником. За эти две недели, что он находился на фронте, Тарасов впервые увидел убегающих немцев, и радостная волна захлестнула его изнутри. Это чувство, похоже, испытывал не он один. Вдруг на вершине высоты появилась фигура лейтенанта Липатова. Он поднялся из окопа и, сжимая в руке наган, закричал:
Вперед! За Родину! За Сталина! Вперед!
Вслед за ним бросились и другие бойцы. Они расстреливали в спины бегущих немцев, рубили им спины саперными лопатками. Неожиданно с фланга по атакующей группе ударил крупнокалиберный пулемет. Тарасов видел, как эта огненная струя косила наших бойцов, не оставляя им ни одного шанса на спасение. Вскоре вся поляна покрылась телами убитых немецких и наших солдат. Что произошло дальше, Тарасов уже не помнил, так как его накрыл взрыв мины. Последнее, что он запомнил, была зеленая поляна, покрытая огненными столбами взрывов.
***
Павел Лабутин сидел за столом. Взяв в руки бутылку водки, он стал разливать ее в четыре граненых стакана. Стаканы были немытые, но на это никто не обращал внимания. В последнее время Лабутин жил один в этом большом доме, когда-то принадлежавшем настоятелю монастыря, который впоследствии был арестован. Он впервые за последнее время собрал у себя бывших товарищей и сейчас угощал их водкой и закуской, которая вызывала у них определенное чувство зависти. Посмотрев на дно пустой бутылки, Павел нагнулся и поставил ее под стол, откуда снова извлек бутылку с водкой.