Ну и, понятное дело, за жизнь поговорили, но Кореец от вопросов ушел, сказал только, что живет с американкой в Лос-Анджелесе, что бизнесом с Яшей занимается и с Москвой. Ленчик достаточно сдержан был в разговоре о себе, что неудивительно. Ты мне еще говорил, что в криминальном мире отношения своеобразныеи любой из тех, кому ты руку жмешь, кто первый лезет к тебе обниматься, может через пять минут заказ на тебя сделать. И что раньше тебе жутко не нравилась популярная для американских боевиков фраза: Ничего личногопросто бизнес,ибо был убежден, что если уж кто-то кого-то убивает, так именно сводя личные счеты. А потом у нас стало как в Америкевроде друзья, но бизнес важнее. Хороший был парень Вадик Ланский, но мешать началтакую эпитафию себе ты выдал, уверенный, что произнести ее может кто угодно, из тех, с кем ты общаешься ежедневно и занимаешься делами.
И Кореец Ленчику поверил, а урод тот больше Яше не звонил, но Юджин на всякий случай еще в первый день, только услышав все от Яши, с Москвой связался и попросил Лешего прилететь и, желательно, двух-трех очень профессиональных людей с собой захватить. Потом, после отъезда Лешего, люди его остались бы с Яшей на какое-то времячтобы всем спокойней было.
А так все и шло тихо-мирно, Юджин от Яши не отходил, и охрана все время была рядом, в нее Яша верил. А на второй день, к вечеру, появился тот, кто к Яше приходил, позвонил в офис, поинтересовался, что надумал господин Цейтлин, и услышал, что свой окончательный ответ господин Цейтлин уже дал. Но так как ему, господину Цейтлину, интересно, откуда возникли такие слухи о его причастности к аферамон свое имя в бизнесе бережет, то предлагает встретиться завтра в двенадцать в ресторане на Брайтоне, в русском Парадизе, и там за ланчем все обсудить. Звонивший поблагодарил вежливо, сказал, что будет рад общению: возможно, господин Цейтлин, узнав о имеющихся фактах, свое мнение изменити положил трубку.
В ресторан вместе поехалиЯша по совету Корейца специально такое место указал, где чужака сразу можно заметить, что важно на тот случай, если тот не один придет. Самое главное, что и координат визитера не осталосьон протягивал Яше визитку, а потом она исчезла куда-то, Яша помнит только, что на стол ее положил и вроде не отвлекался, и тот обратно ее забрать, кажется, не мог. А теперь ни визитки, ни имени: только запомнилось, что фамилия простая, типа Иванова или Петрова, что, в принципе, ничего не значит: визитку любую можно сделать, с любым логотипом и на любое имя.
Ничего плохого никто и не предполагал, естественно, даже подозрительный Юджин. Яша своим охранникам сообщил приметы визитера, в которых тоже ничего особенного не было, все такое среднее: и внешность и костюм. Те остались у входа, а Яша с Корейцем внутрь прошли. И Ленчик приехалутром сам позвонил Яше в офис, поинтересоваться, не появлялся ли этот урод из совка, и, когда услышал о встрече, сказал, что лично будет, чтобы тоже этого кое о чем поспрашивать по-своему. Приехали пораньше. Ленчик тоже пораньше заявился, и вместе поели, в ожидании запаздывающего. Яша предположил, что человек, наверное, с городом знаком не слишком, можно и подождать, тем более в хорошей компании. А Ленчик за едой все расспрашивал, что это за афера, в которой Яшу подозревают, и не правда ли все это: сумма уж больно сладкая. В шутку спрашивал, но уж больно настойчиво, словно история о Яшиной пятидесятимиллионной афере показалась ему реальной.
Юджин за Яшу отвечал, что все это бред чистой воды, хотя, возможно, какая-нибудь компания западная и вправду кого-то из русских кинула, в совке вечно куча авантюристов ошивается из Штатов и прочих заграниц, и все им верят, поскольку иностранцы. Напоследок, чтобы прекратить надоевший разговор (невежливым с Ленчиком тоже быть не хотелось, к чему обижать человека, да и вдруг понадобится), заключил, что даже если бы лично он, Кореец, такую аферу провернул, хрен бы он потом кому чего отдал. И что докапываться до Яши он бы никому не советовал, потому что и здесь у него поддержка есть, и в Москве, а завтра специально люди прилетают. С намеком сказал, на тот случай, что если Ленчик что-то утаил, так пусть теперь делает выводы.
Так до двух просидели, но никто не появился, и Ленчик заметил, дескать сдрейфил пидор, почуял, видно, что придется за слова отвечать, и решил пропасть. Тут Яше жена позвонила. Кореец говорит, что чувствовалось, что она волновалась, поэтому Яша ее заверял, что все нормально, и в доказательство своих слов сказал, что сегодня же они все вместе в Парадизе поужинают, часов в семь. Тут Ленчик сразу прощаться начал, заторопился, сказав, что дел море. На том и расстались. И Яша вроде вздохнул облегченно. На следующий день Леший должен был прилететь, он все равно к Новому году к Яше планировал выбраться по бизнесу, а заодно и людей с собой привезти обещал. Юджин Яше посоветовал ресторан на сегодня отменить, на работу пока не ездитьдела, в конце концов, и из дома можно делать, телефон-то под рукой, а через недельку-две вообще в отпуск смотать на Гавайи или Багамы на месячишко. Просто на всякий случай: береженого Бог бережет.
Яша сказал, что мысль неплохая, но сегодня, в любом случае, вечером надо куда-нибудь выбраться, чтобы жена не подумала чего: и так она напугана тем, что охрана все время рядом, а теперь и Юджин внезапно появился. Яша признался Корейцу, что растерялся немного, когда все случилось, наверное, даже запаниковал слегкавсе же неожиданными были этот визит и тема разговора. Кореец, знавший, что Яша трусом никогда не был (вместе с тобой долго каратэ занимался, да бывал и в более опасных ситуациях, когда его жизни угрожали напрямую, но и тогда вел себя молодцом, спокойно дожидался твоего приезда и разрешения конфликта, не прячась и не убегая), напомнил ему, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Пусть в Америке и говорят, что нельзя быть слишком богатым или слишком толстым, но следует добавить еще, как минимум, две мысли: нельзя быть слишком осторожным или слишком живым.
Посмеялись, короче. Кореец, доехав с Яшей до офиса, оставил у него ствол, взял свой джип прокатный и поехал потренироваться в один зальчик, чтобы не застаиваться зря, а к шести вернулся обратно. Мне он позвонил с дороги, заверил, что все нормально, что есть дела и завтра знакомый наш общий прилетает. Я поняла, о ком речь, но ничему не удивилась, потому что зналабизнес у них с Яшей. Передала еще Яше привет, услышала в очередной раз, как Юджин меня хочет, и ответила тем же, думая, что, в принципе, он мог бы с кем угодно этим там занятьсяэто здесь, в Лос-Анджелесе, он может стесняется, тем более что все время у меня на виду, а уж в Нью-Йорке мог бы поразвлечься: все-таки разнообразие. Я бы и не узнала ничего, а если бы узнала, отреагировала бы абсолютно спокойно и с должным пониманием.
В половине седьмого их понесло на Брайтон, ведь Соня уже в офисе сидела: Яша за ней машину посылал. Яша даже сказал Юджину, что магнум он может вернутьи так это излишняя мера предосторожности была, а теперь-то и подавно: вдруг полиция тормознет, и все такое. Так долго придется объясняться, что весь вечер можно испортить. Но тот отказался наотрезхотя и не было никаких предчувствий.
Брайтон, как и утром, выбрали просто потому, что неместного там заметить можно молниеносновроде и не должно быть сюрпризов, но вдруг тот, кто не появился, решит наехать, и уже не один, а с кем-то в компании, думая, что так будет легче и проще. Посидели часа два с лишним, поели от души. Я так поняла, что мистер Кан, здесь звереющий от мексиканской кухни, там отошел на кухне русско-еврейско-грузинской: ведь в Лос-Анджелесе в русские рестораны я ходить отказываюсь, а он уже давно не предлагает. С Ленчиком там опять столкнулись, сидевшим в окружении мрачных быков, подручных своих, судя по всемумир тесен, а нью-йоркский мир русских эмигрантов тем более, если они, конечно, не желают от других эмигрантов отрываться, полностью там американизироваться, так сказать. Юджин говорит, что с Ленчиком переговорил минут пять, если завтра тот пидор из России Яше позвонит, то Ленчика тут же поставят в известность. Яша начал прощаться, уверяя тихо, чтобы жена не услышала, что доедут сами, что сегодня ни от кого звонков ждать не приходится: у того урода только телефон офиса есть, ну и раньше утра ничего не будет, да и, вообще, вряд ли он еще этот голос услышит.
И пистолет попросил отдатьутром, мол, вернет, а так и ему спокойней будет, и Юджину. Не то заметет полиция, и поспать не дадут: придется в участке давать объяснения, что забыл, мол, магнум под ковриком в Корейцевой машине, и вызывать адвоката, потому что столь по-детски наивной версии ни один полицейский без адвоката не поверит. Но Кореец отшутился: чем спать после такой еды и килограммы во сне прибавлять, лучше жирок растрясти. И добавил, что завтра в восемь будет у Яшиного домапоедет сзади, проводит до работы, но тот все отнекивался, и тогда Кореец решил сделать это сегодня, и втихую, проверить, не утратил ли мастерство слежки, которое когда-то мне демонстрировал, провожая меня по ночной Москве от Кронина до квартиры в Олимпийской деревне и сообщая мне на мобильный, что едет за моей Вольво-440 тоже Вольво, но девятьсот сороковаянепрошеный эскорт.
Вот и расстались до утратолько что-то подтолкнуло Юджина, и он, уже проехав несколько метров в другую сторону, развернулся. А дальшедальше я все уже знаю, а по десятому разу рассказывать не хочется
Кореец пошел собираться, а я сидела, вспоминая, как в первый раз увидела Яшу. Примерно три года назад это было, в ноябре девяносто четвертого, только не помню точной даты. Мы тогда с тобой прилетели в Нью-Йорк из Москвы, а я еще всю дорогу не верила, что лечу за границу, где не была никогда, и не просто за границув Америку, и не просто лечу, а первым классом. А тут вышли, такие деловые, в пальто и костюмах, и к тебе мужчина кинулся, высокий такой, здоровый, показавшийся мне итальянцем благодаря густым черным усам и не менее густой шевелюре на груди, выглядывающей из-под расстегнутой яркой расцветки рубашки. Я сразу массивную золотую цепь отметила, и несколько колец на пальцах, и ярко-красный тонкий пиджаки по говору тут же поняла, что он еврей: чувствовалось это.
После нашего трехнедельного пребывания в Нью-Йорке я его видела еще трижды: когда мы с Корейцем улетали из Штатов в Россию, когда вернулись из Москвы и перед нашим отпуском в Европе. Он всякий раз называл меня Оливией, делая вид, что не знает, как звали меня прежнюю, хотя именно он помог Корейцу оформить мой вывоз на лечение в Америку, когда я в коме была после ранения, именно он своего человека дал, когда Кореец летал ко мне в клинику, и его же люди нам все документы недостающие сделали, вплоть до моих водительских прав, и помогли на переговорах с Мартеном. Помощник его ближайший, Виктор, везде с нами был. Кстати, Яша же нам и человека нашел, который занялся нашим стриптиз-клубом. Идею с Крониным тоже он подкинул, и вместо того, чтобы киллеру платить, мы хитроумную комбинацию разыграли, а полученные деньги пустили на фильм, потому что Яша тоже хотел память твою увековечить, хотя и знал, что у нас тридцать с лишним твоих миллионов есть, мог бы сам и не вкладывать денег в наше кино. Но вот ведь не пожалел своей доли от той суммы, на которую кинули Кронина.
И Соню вспоминала, его жену, которую с осени 93-го не видела, потому что она, как и все прочие, кроме Яши и Корейца, уверена была, что я погибла через год после тебя. Яша мне сам сообщил, что ей ничего не сказал, я тогда, перед Москвой, спросила, как его жена, и он ответил, что прекрасно, и передал бы ей привет от меня, но мы ведь с ней незнакомы. У меня не раз возникала мысль, что могли бы вчетвером пообедать спокойноЯша с Соней и мы с Корейцем, потому что вряд ли она меня узнает: лицо другое, и волосы другие, и контактные линзы в глазах, и сейчас я кажусь старше, а раньше казалась моложе, и фигура даже изменилась. Но, на всякий случай, сама этого не предлагала.
Я вспоминала, как она в Нью-Йорке заезжала со мной в гостиницу, пока ты с Яшей занимался делами, и моталась, показывая мне город, лет тридцать ей тогда было, наверное, тоже еврейка, в теле, грозящем расплыться через пару лет, плотно обтянутом дорогой одеждой. Красивая южной такой или восточной, недолговечной красотой. Как-то она зашла ко мне неожиданно, а я душ принимала, и выскочила к ней в халате на мыльное тело, и ушла домываться, так сказать, а она наблюдала, и потом акт любви был между нами, который она сама вела не слишком умело, но страстно. Грудь у нее была пышная и крепкая, еще не опавшая, и все терпкое внизу, и страстные объятия, в которых мне казалось, что вот-вот хрустнет что-то у меня или дыхание остановится.
И вот теперь их нети все из-за кронинских денег. Сначала тебя не стало, а теперь вот их
Кореец меня от воспоминаний оторвал, сказал, что поедет уже и вернется вечером. Я ему было предложила их к нам привезти, но он отказалсяобъяснил, что ни к чему им видеть, как он живет, зачем смущать людей, и даже версию про богатую любовницу-американку выкладывать не хочет. Стесняется собственного богатства, что у бандитов и новых русских не принято. Странно, но Юджин не раз меня поражали сейчас ему это удалось. И нежеланием демонстрировать, как и где он живет, и тем, как спокойно рассказывает про то, что убил троих человек, притом вооруженных автоматами, как бы между прочим, на себе и своем деянии внимания не акцентируя. Для него это и в самом деле неважноважно то, что с Яшей случилось, а он, Кореец, как бы и ни при чем. Потребовала ситуацияубил троих, и ничего в этом особенного нет, так получилось.
А может, он просто не хочет, чтобы я их разговор слышала? Глупо, конечно: они и до этого могли обо всем переговоритьЮджин мог предугадать, что я скажу, что поеду с ним. Но почему-то показалось мне, что именно в этом дело, что в Нью-Йорке, возможно, не удалось что-то обсудить, потому что там Кореец каждый день в полицию ездил, и похороны опять же, и с Яшиными партнерами надо было обговорить, как бизнес вести дальше.
Ты от меня что-то скрываешь, Гена?
Громко спросила, как бы в пустоту, не видя его, но зная, что он неподалеку и услышит. Специально по-русски спросила, впервые с того момента, как вернулись из Москвы, думая, что на него это подействует, и он от неожиданности скажет то, что мне надо услышать.
Он появился тут жепосмотрел на меня внимательно, снова сел напротив. Прекрасно пряча удивление, проводя отличный встречный удар:
Что вы спросили, мисс Лански? Что за странный языкпольский?
Не ете мне мозги, мистер Кан, отвечаю опять же по-русски, на ощупь выбирая направление для атаки. Лучше скажите правду
Какую правду вы имеете в виду, мисс Лански? изумляется он по-английски, делая невинные глаза, но понимает, кажется, что я что-то чувствую, и еле заметно пожимает плечами, переходя на русский:Завтра документы в посольство отошлю. В Москву мне надо. Леший сказал, что летом еще кто-то копал вокруг Кронина и тех бабок, братву тормошил, обещая солидную долю за возврат. Через тюменских пацанов это шло, так что, думаю, это те тюменцы и есть, которые в Кронина деньги вложили. Оттуда это прилетелоне отсюда. Оттуда был заказ, и оттуда люди прибыли. Где они здесь стволы взяли и кто им Яшу показалтоже вопрос, но думаю, тот пидор и показал, который к Яше приходил. Он и привез их с собойи отмашку дал. А стволыстволы, в конце концов, купить можно: и в Нью-Йорке, так же как в России, бардак
Для меня это тоже удар: одно дело, когда он рядом, а другоекогда на другом конце света, в двенадцати часах лета. И я вдруг понимаю еще раз, что боюсь за негокак тогда, в Москве, когда Кронин пригрозил мне, что с ним разберется, но только сейчас, после полутора лет, что живем вместе, чувства стали острее, сильнее. Понимаю, что не хочу его потерять, и не знаю, что буду делать, если с ним что-то случится. Нет, я выживу, конечно, и тех ощущений, которые у меня были после твоей смерти, уже не будетпотому что я уже пережила твою смерть, опыт у меня есть, да и Кореец не ты и я другая, совсем другая. Но даже думать об этом я не хочу.
Это не страх, это что-то другоеу столько пережившей Оливии Лански страха быть не может, нечего ей бояться. Это осознание того, что онединственный и самый близкий мне человек. Я не люблю его так, как любила тебя. Так сильно я никого уже любить не будуда и вряд ли буду любить вообще. Но и лишаться близкого человека
Затыкаю себе ротвернее, сознание, потому что я ведь не говорю, а думаю. И успокаиваю себя усилием воли, и знаю, что на лице у меня все равно ничего не отразилось, а чтобы и в словах ничего не прозвучало, перехожу на английский.