Елена АнаньеваКод любви
Посвящаю дочерям Инге Лебёде и Анне Ананьевой, сыну Ярославу Калугину и Наташе, их детям, моим дорогим внукам, Нике и Рафаэлю, любимому физику и лирику Олегу Савуну
«И шли они в ту сторону, которая пред лицем его; куда дух хотел идти, туда и шли; во время шествия своего не оборачивались».
Бог хранит всё!
Пролог
Лера посмотрела в маленькое окошко антресолей, переделанных в мансарду. Не сдержала восхищения: как все удивительно. Высокий четвертый этаж открывает панораму. Старый, до боли любимый и родной город Одессана ладони. С птицами готова вот-вот улетать в необъятную даль. В окне виднеются купола трех церквей. Готической немецкой кирхи, совсем близко, отреставрированного Преображенского собора на площади и далеко вдали Успенского собора. Всмотрелась вдаль. Пробормотала «спаси и сохрани»
Резко повернулась от окна и спустилась по винтовой маленькой лестнице в гостиную. Сегодня у нее в галерее выставка перед вылетом на всемирную выставку в Мюнхен.
Телевизионные Новости сообщили: «Замироточила икона Донской Богоматери в Свято-Иверском монастыре» В какое время мы живем необыкновенно! Всё настолько обострено и непредсказуемо. Каждый крутится, как может.
Никогда не думала, что пополню списки выехавших людей на постоянное место жительства. Ведь все раньше было так хорошо. Они не были диссидентами. Мирились с заметно протухшей системой, и находили своё, приемлемое канонам чести, заложенным в прошлых столетиях, место. Но в одночасье всё разметалось и былому спокойствию, и минимальному чувству надежности пришел конец. А следом тоска, страх и одиночество со всеми вместе свалившимися проблемами. Вроде сорок сороков!.. Это ли освобождение или наоборотнагнетание тоски, мгновенно накатившей? Будто кинулись в холодный омут с головой. Да, кинулись и этому были еще большие предпосылки. Как у других, да не так! Беженцы, так официально стали именоваться выехавшие на постоянное место жительства в документах тысячи людей, выданных посольством Германии. У каждого своя причина отъезда. У Леры она была очень основательна. Всё надежное, что было раньше, испарилось. Всё, чем жила раньше, улетучилось. Это затронуло интересы детей. Самого дорогого в жизни. Старшая дочь вышла замуж за немца, переселенца в Германию из Польши. Но жизнь с ним не задалась. Так и её Самое страшное, что казалось раньше, случилось. Сума!.. Еще хуже только тюрьма. Бог упас. И то приходилось взывать несколько раз к его помощи. Восстановить справедливость, столь хрупкую вещь в тоталитарной системе.
Валерия Вершинина, моя героиня, поехала вслед за мной. «Наш» сын остался в родной стране. Как это возможно пережить?! Иногда казалось совершенно невозможно. Такая тоска брала за душу. И если, как определил классик Лев Толстой, один из немногих известный и почитаемый за рубежом, особенно после показа четырехсерийного фильма «Война и мир» в Германии: «Все счастливые семьи счастливы одинаково», а метущаяся, страдающая из-за любви Анна Каренина, разделённая с сыном, столь современна! Интересно проследить и последовать за теми, кто явно в определённый момент почувствовали свое несчастье. Бес-перспективность. Бес-про-будный страх перед будущим! И ладно бы своим, а своих кровиночек, деточек драгоценных и со всей степенью ответственности, какая у кого была, принялись эту ситуацию исправлять. Из чувства долга. Заодно. Идеи воссоединения семьи. Спасения. Кто-то попал под такую раздачу, что-только предположи, что так может случиться, остался бы на своем месте, таком приятном, тепленьком, насиженном. А они понеслись куда? Зачем? Большинству это было совершенно не столь необходимо. Многие попали, как и она, в параллельный мир. Новый, достойный, создать уже поздно, а свой терять невозможно. Так и носим за собой свой домик, тащимся улиткой, взбираемся на дерево осенью, чтобы поспеть к сбору урожая следующего года.
Холокост, проникший страхом в кровь евреев, заставил кого раньше, кого позже паковать свои вещи. И не только Холокост, а уничижающее отношение в обществе к инородным. Неприятие и разогреваемая национальная рознь. Обыкновенный фашизм, поднимающей забрало и открывающий с равнодушного попустительства правительств, и нейтральных, интеллигентных наблюдателей, свой уродливый, звериный оскал.
Художники, лакмусовая бумага общества, меняя цвета привязанностей, привыкшие к переменам, лишениям и неизбалованные системой, порой отбывая в другие страны, чаще возвращались домой. Они, как перелетные птицы, более преданы своей стране. Носители духовности и идеалов нации, возвращались домой чаще. Но не переставали страдать. И менять свой уклад.
Почему Валерия тоже упаковала свой скромный багаж? Что этому предшествовало? Шаг за шагом шла молодая женщина к столь решительным переменам, не всегда отдавая себе отчет. Она была женщина! Возможно более уязвимая в некотором смысле. Тонко и остро чувствующая.
Обременённая семейными обязанностями и финансовыми трудностями. Обижаемая безответственностью жизненных попутчиков, к которым можно причислить даже родителей, одинокая вначале вдвоем, а потом одна. Оказывающаяся не с теми партнерами. Безответственность! Это ли не порок времени! Куда с таким багажом! Но она боролась за свои простые женские права, женское, такое выстраданное счастье. Порой, она становилась в доме и папой, и мамой, переняв на свои не очень уж хрупкие плечи мужские обязанности. Восполняла все пробелы безответственности других сама.
Нашей общей огромной страны давно нет. Союз распался. Тайна этого акта еще не разглашается. Но в сердце до сих пор саднит червоточина. Только Аннушка, дочка, рожденная в Москве, ровесница независимости, растет и соединяет всё в памяти. А может и наяву.
Одна из многих историй современного времени.
В самое трудное время Валерия, пройдя как на войне медсанбаты, операции и объяснения в следственных органах, принялась писать, чтобы упорядочить всё, хотя бы понять: что же это было. Что предшествовало тому, что они, конкретно они, тоже стали беженцами в мирное время? Но разве это время мирное?!..
«Я выросла в том доме, где, правда после нашего отъезда, в одной из квартир нашли отрезанную голову. Представляете! А, домик! Даже Аннушка масло не разливала.
Я ее, свою дочь, знаете, увезла оттуда подальше. Вроде как предчувствовала что-то ужасное.
Казалось, тень нашего хозяина Щербакова, теперь уже из Канады, как тень отца Гамлета, постоянно летала по двору. Периодически уносила с собой слабых».
«Самое страшное происходит тогда, когда тупицы перестают слушаться гениев». Гений всегда опирается на мечту, на желание преобразовать реальность. И сделать это возможно только посредством любви. Таков герой романа«человек фантазирующий», который стремится выстраивать отношения с людьми, поддерживая их мечтыто, во что они верят. Но есть и другие, для которых любая мечта кажется вредным сумасбродством, любая фантазияпопыткой «нарушения устоев», любое проявление любвипостыдной слабостью, неуместной в «конкретном» мире.
Это и есть Интернационал дураковзаговор, направленный не только против гениев, но и против всех нормальных людей, и этот заговор вполне может сложиться (или уже давно сложился) среди нас «Александр Мелихов. Из романа «Интернационал дураков». Каким интернационалом окружены мы?
А может это не так? А что есть истина? Где она? Как говорили мудрецы «в вине» Так получается, что-только нетрезвый человек может дойти до истины?
Свободаесть ли она? Где она? В чем она?
Получив визу в Киеве в четверг, проворачиваясь после прохождения анкеты, полгода в разных «змеях»-очередях по записи, по десяткам впускаемых потом в здание посольства, с процедурой в три приема, напоминая вызов на «заклание», заполнением новых анкет, переводом документов и прочей дребеденью, вынимающей и силы, и деньги, наконец, конец мучениямпаспорта и визы в руках. Времени на радость и осмысление пройденного не было. Десятилетней дочке нужно скорее определяться в школу.
На следующий день в пятницу побросала в открытые, почти упакованные сумки самое необходимое, в пять утра в субботу вместе с «Крафтом» (в переводе сила), собрав последние силы, отправилась из дома. Устала так и, думалось, вот там, уже на месте, всё пойдет в нужном направлении. Там отдохнем Как сказали в фирме: «Вас ждут в любое время и всё готово к приезду». Ага
Так ли это оказалось?!
Зашумели шины по автотрассе, сокращая расстояния между Украиной и Германией. Но до этого еще лежит не одна страница жизни.
А начиналось это «броуновское» движение настроений гораздо раньше.
1
Штрих, штрих, пробел.
В кафе «Взлет» на привокзальной площади аэропорта прогремел взрыв террористов. Этоконец девяностых. В тот же час в самолете Австрийские авиалинии, вот- вот последующий через Вену в Мюнхен, прозвучало требование о выдаче миллиона долларов, иначе самолет будет взорван. Но все это по страшному умыслу и раскладу состоится несколькими часами позже.
Валерия Георгиевна, хотя чаще называли ее просто по имени, да и вообще Лера, встревожилась. Ещё молода и даже немного легкомысленна. Но это была кажущаяся, напускная легкомысленность, чтобы не усложнять. Быть проще, как советовали раньше. Может поэтому некоторые путали и называли ее Александровна, как другую ее коллегу. Вроде здесь на режимной территории все на одно лицо с блестящим беджем на груди. Пластиковой визиткой с фотографией и только именем «Валерия». С замиранием сердца стремительно открыла двери выставочного зала, предвкушая встречу с дорогими ей по духу людьми. Художниками, прибывшими на выставку их произведений в аэропорт, в уютный зальчик между небом и землей. Сегодня открытие новой выставки с юбилейной программой. Интересный проект, как принято в последнее время говорить, совместно с Австрийскими аэровоздушными линиями. Сейчас воздушные коммерсанты охотно начинают совместную творческую деятельность с различными шоу группами, галереями, театрами в рекламных целях. Ей удалось уговорить руководство, чтобы осуществить свой давно задуманный проект. Сбор от продажи картин отправят в помощь реабилитационным центрам детей-инвалидов. Так по крайней мере планируется. После этого её ждет уникальное путешествиеавиавояж на Всемирную выставку в Мюнхен.
Перед отъездом Лера сделала все необходимое: отпечатала афиши, буклеты, пригласительные билеты. Даже при наличии спонсоров это оказалось не просто. Бесконечные переговоры, перенос сроков, ремонт зала, перемена руководства. Тысячу раз все это могло просто сорваться, но пробуксовывая на месте, добрело до какой то сути.
В предвкушении встречи Лера, как добрая хозяйка, позаботилась о фуршете. На сей раз можно приготовить угощение на широкую ногуне всегда столь завидный спонсор, как само авиапредприятие попадется!
На фуршетуникальные лакомства с красной рыбой, креветками, бочонками пива, марочного вина, коньяка на разлив лучших заводов округи, фрукты и конфетыкак стало традиционно для господ гостей. Будто бы иначе обиделись и не пришли?! А детям что? Для детей тоже кое-что оказалось припасено. Многие приходят совместно со своими чадами, приобщая их заранее к искусству. А детям-инвалидам что? А это покажет сам вернисаж. На нем можно продать больше картин или поставить пока красные метки. Привлекающие внимание и раздразнивающие любителей прекрасного.
Бросив взгляд в зеркало и увидев непривычное еще отражение только перекрашенных волос цвета баклажан, эффектный цвет модный в сезоне, обрамляющих белую кожу с васильковыми глазами, она толкнула тяжелую дверь.
Сердце упалов зале никого не было. А ведь уже пора. Иначе всё сдвинется так, что уже будет поздно. Это же аэропорт. Место уникальное для таких проектов. Но этот был здесь не первым. И вот сейчас- никого. Да и на стенах нет отобранных по мастерским картин, нет обещанного плаката перед входом, нет толпящихся гурьбой художников перед входом с фужерами шампанского. Ио, ужас, ни одного телемена. Что-то странное произошло. Хотя интуиция подсказывала, что она и на сей раз слишком доверилась обещаниям близкой подруги, её мужу-художнику. Он пообещал всё устроить лучшим образом. Помочь. Оповестить. Развесить в дополнительных местах плакаты, которыми не занимается бюро по расклейке афиш. Он же сам в этом должен быть заинтересован тоже: его имя впереди всех. Но видно, это осталось только на словах. У них своя галерея намечается. Более перспективная за счет выгодного спонсора. А его нужно беречь
Как она страдает от такой необязательности других! Всё, что от нее зависит, разобьется в доску, но выполнит. Это ее негласный закон. Иначе, как двигаться дальше. А стоять или топтаться на месте?
Лера прошлась вдоль пустых стен, где недавно висели еще картины с предыдущей выставки. Старая красота исчезла, а новой как не бывало. Будто кто-то специально позаботился и хорошо подготовил её фиаско. О, подумалось, так значит, кто-то в самом деле опасается её деятельности. Кому-то она значит, как кость, поперек горла. Уже это чувствовала раньше. Приятно!
Спасибо и за это! Язвила она в душе. То ли успокаивая себя, то ли действительно чувствуя легкое шокирующее удовлетворение. Отсутствие результата, говорят, тоже результат. Здесь результат, о-ля-ля, ошеломляющий! Вот так неделька началась! Да, ей не привыкать! По легкой дорожке, проторённой никогда не ходила.
Лера тяжело опустилась на бархатный диванчик. Будто оцепенела. Какие-то тексты всплывали в мозгу. «У каждого есть свой Версаль, свой Париж, своя Москва, часто слышится в выступлениях на вернисажах, у нас есть свой. У нас есть свой Пушкин, Шевченко, Остап Вишня. А у нас есть свой аэропорт. Не тот, о котором писал Артур Хейли. А наш, настоящий аэропорт «Одесса». Он имеет свое имя собственное, гордо используя имя нашего любимого города. А достоин ли? Аэропорт не только взлетные полосы, которые давно требуют реконструкции. Урчание моторов, также требующие ремонтов и обновления. Старая резина шасси. Низкие зарплаты. Огромный в три тысячи сотрудников взлетный состав требует решения своих насущных жизненных проблем. Постепенно этот состав тает и тает. Один знакомый летчик уехал с семьей в Аргентину. Другой в Прибалтику. Здесь уже не было никакой надежды на лучшее. Конец девяностых Годы неустойчивости, испытаний всем.
В «нашем» салоне аэропорта особый мир. Здесь царствует мир души художника, думалось. Он приподнят над землей в свободном полете и открыт всем. Но только в том случае, если хотят к этой душе прикоснуться своей трепетной, не заскорузлой душой. Прикоснись! Оглянись на мгновение. Здесь наш миростровок возвышенных душ. Познай их, как самого себя. Достань рукой до облаков. Смотри, как они низко нависли над нами! Не успокаивайся, несмотря ни на что! Иди. Лети. Делай. Прорвемся!
Врываются голоса объявлений:
Рейс «Люфтганза»: ОдессаФранкфурт на Майнерегистрация в главном зале.
Рейс 610, «Австрийские авиалинии»: ОдессаВена. Отправление в 15 часов. Металлическая информация. Вышла вся в красном служащая с раскладным щитом «красным по белому» венских авиалиний.
«Здесь все Европой дышит, веет,» как сказал поэт. Вот и на гравюрах Давида Беккера вплетены чуткие строки в ткань графического листа. Как хочется, чтобы об этом узнало как можно больше людей. Прониклись поэтическими строками. Зарядились радужной энергией. Она излучается от собранных вместе, подобранных по духу, колориту, напряжению полотен. И это уже «наш» аэропорт «Одесса». Маленький островок искусстваарт-салон у самого синего неба говорит за себя своим живым, невымученным языком.
«О творчестве художников пишут многие искусствоведы и журналисты, писатели и поэты. Солидные заказные публикации нынче дорого стоят. Они в моде. На них делают деньги, как на творчестве уже маститых выступлениях артистов, вокалистов. Раскручивать не нужно. У нее иные принципы. Главное, художественная ценность. Многие молодые художники ищут покровительства. Вырастают на глазах. Главное чутье и хороший вкус. Ее он не подводил. Подводило другое. Заметила со временем: важно, где картины будут висеть. Если в музее, к ним уже иное отношение. Музейщики держат монополию. Разве это правильно? На проходном месте гораздо лучше. Но к этому пришли спустя десятилетие. Важен каждый момент не стандартного напоминания об искусстве. Об этом нужно говорить да, чтобы каждый квадрат окружающего пространства нес энергетику прекрасного, заставлял задуматься, размышлять, наслаждаться. Вот именно, наслаждаться что произошло сегодня? Лера пыталась сообразить, что нужно срочно предпринять, чтобы изменить положение.