Исключение в какой-то степени составила женщина, возле которой старался находиться поближе высокий светловолосый парень с косичкой в волосах. Но, судя по всему, здесь присутствовала не забота о качестве стрельбы, а что-то из области любовной лирики.
Ну, и как они вам на первый взгляд?поинтересовался Вениамин Витальевич.
Ни должности своей, ни звания, ни даже фамилии он не назвал при знакомстве. Это из чекистских замашек, а когда он беспрепятственномилиция и руководство полигона взяли под козырекпроехал на закрытый участок «Вымпела», Заремба утвердился окончательно: звания и должности сегодняерунда. Главноеот чьего имени ты действуешь.
От чьего имени действовал Вениамин Витальевич, оставалось секретом. Его фраза: «Я из Кремля»слишком общая. Тот пижон, из-за которого подполковник расстался с погонами, тоже приезжал в Грозный от имени Кремля. На прощальном ужине, обращаясь к офицерам бригады, Заремба с грустью предугадал:
Генералов и начальников снимают и назначают, а воевать будем мы. Теперь ужевы
В Чечне он сам уже перестал не то что запоминать в лицо все новых и новых начальников, а и фамилии их не записывал. Они менялись как носовые платочки у экзальтированных, слезливых дам. Чтобы спасти лицо в чеченской авантюре, Москва делала отчаянные попытки найти среди военных симбиоз волка и овцы. Хотели спихнуть весь позор на армию, да еще так, чтобы она не взбунтовалась. И одновременно закрыть вспенившиеся рты правозащитников, робко, но уже повякивающих на власть за Чечню. Кремлю требовалось учитывать и мрачные лица тех, кто жаждал быстрого успеха хоть в чем-нибудь.
В итоге получалось совсем ни к черту, совсем плохо: ни боевых действий, ни мира, одни подлости. С обеих сторон. В такой ситуации на войнах народа гибнет всегда больше.
Ну, так что?напомнил о себе Вениамин Витальевич, увидев, что спецназовец ушел в воспоминания.
Женщина-то зачем?
Марина? Жила в Грозном, знает язык. И ко всемучемпионка МВД по пулевой стрельбе.
Остальные?
Ее светлый ухажерИван Волонихин,не мог не заметить отношений парочки и кремлевский посланник.Альпинист, мастер по выживанию в экстремальных условиях. А главноеврач. Тот, который снаряжает магазин патронами,Семен Дождевик. Прапорщик, десантник. Или, как вы нас поправляетесначала десантник, а потом все остальное,польстил Зарембе Вениамин Витальевич, увидев на груди у подполковника десантную тельняшку.
Дальше,постарался остаться равнодушным спецназовец: ему надо сколачивать команду для боя, а не для пьянки.
Мишени пинает, недовольный,капитан Василий Туманов. Пограничник. Всю жизнь на заставах, прекрасно знает горы.
Горы знают многие,не удовлетворился кандидатурой Заремба.
Немногословен,вытерев пот со лба, добавил плюс Вениамин Витальевич.
Заремба отметил, что он мгновенно потел при малейшей нестыковке с его отработанными планами. Нет, товарищ не из КГБ, там таких не держат. Он в самом деле из Кремля.
Меня это не касается,снова не согласился подполковник с методом, по которому отбирали кандидатов.Может, кому-то и нужны молчуны, а мнепрофессионалы. А там пусть хоть арии поют, хоть «Лебединое озеро» танцуют.
Отчаянный. Говорит и делает,выдал последний аргумент собеседник.
Ладно, посмотрим. Эти двое?указал спецназовец взглядом на оставшихся парней.
Левыйкапитан Юра Работяжев. Минер: ставит, снимает, подрывает. Был контужен в Таджикистане. ВторойИгорь Чачух, бывший летчик. Ноопередил он новое недовольство спецназовца,кандидат по всем немыслимым видам спорта. После увольнения в запас сам обивал пороги военкомата: призовите хоть куда-нибудь. Свой человек.
Меня представите вы?
Да, пойдемте.
Группа встретила их внешне равнодушно, хотя взоры подчиненных сошлись на Зарембе еще до того, как его представили. Командирон и щит твой, и меч. Награда и взыскание. Будущее. Кучер твоих нервов. С кем поведешься, от того и наберешься. Пословица старинная, наверняка по другому поводу придуманная, но для армии более всего подходящая. Единственная оговоркакомандира не выбирают, его всучивают как конфетку в неизвестной обертке: что-то есть, а вкус и сорт пока неизвестны
Ну вот вы и все вместе,произнес Вениамин Витальевич, давая понять и командиру, что замен в группе не предполагается.Задание в общих чертах вам известно: в отряде Одинокого Волка имеются документы, которые могут пролить свет на многие моменты войны в Чечне. В Кремле очень заинтересованы их получить. Надеемся на вас.
У Зарембы множество вопросов, на которые,он не был наивен,ответов не получить. Кому именно в Кремле потребовались документы? Эти документыкомпромат на Чечню или на Москву? Чем обернется их добычамиром или новыми боями? Кому подыгрывает его группаинтересам страны или мафиозной кучке дельцов, от которых Кремль совершенно не застрахован?
Задал два вопроса рангом поменьше и значимостью пожиже:
Почему не посылают кадровых офицеров и как нас выведут на отряд Волка?
С ним иногда переговаривается по спутниковой связи один из влиятельных российских бизнесменов. Так что в нужный момент точка переговоров будет зафиксирована с точностью до метра. А насчет армейского спецназа Наверное, не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: официальная информация мгновенно становится известна чеченцам. А мы не должны дать им ни одного шанса перепрятать документы. Это пока все, что я могу вам сообщить.
Помолчал, посмотрел на часы, словно именно они отмеряли время на подготовку:
У вас одна неделя. Все, что необходимопитание, снаряжение, оружие,будет выделено по первому требованию. Желаю успехов.
Поднял, прощаясь, руку, засучил ножками к оставленной на обочине дороги машине. Спецназовцы молча проводили его взглядами. Когда БМВ скрылась за створками полигонных ворот, все повернулись к командиру: давай, пробуй командовать. А мы посмотрим.
Что смотреть,прекрасно понял их Заремба. Хуже всего, когда командир приходит в группу последним и невольно чувствует себя новичком.Времени мало, а то, что увидел со стороны, ниже всякой критики. Извините, но буду говорить жестко. Если хотим вернуться живыми
И что же у нас ниже критики?поинтересовался ухажер Марины.
Сегодняшняя ваша подготовка позволит бороться с неплохо обученной группой противника, но оставляет мало шансов выйти победителями. Меня же волнует конечный результат.
Чувствуя, что подчиненным неприятно с первой минуты слушать его замечания, тем не менее сказал и о медлительности, и о разобщенности.
А сами вы откуда, позвольте поинтересоваться?продолжал допытываться Волонихин.
Спецназ ГРУ, Главного разведуправления Генерального штаба.
А-а,протянул Иван, и непонятно осталось, удовлетворен он ответом или взыграла-таки ревность, что над ним, «кагэбешником», начальником встал конкурент по разведке.
Продолжим тренировку. А с завтрашнего дня переходим на казарменное положение. Состав группы буду утверждать накануне вылета в Чечню.
Здесь Заремба чувствовал себя уверенно. Пусть Вениамин Витальевич хоть весь Кремль привезет на смотрины, он согласится пойти на операцию только с теми, кого сам посчитает нужным взять.
* * *
В этом не сомневался и я, успевший узнать Зарембу во время своих предыдущих командировок в его бригаду спецназа. Собирал я материал для женского журнала, которому, если честно, побоку были армейские проблемы. Но читательницы затеяли на его страницах дешевенький, сентиментальный спор: может ли быть настоящая любовь у военных? Редактор почувствовала жилу и уйму новых подписчиц и бросилась на разработку шельфа с восторженными глазами гимназистки. Я баловался лирическими заметками в военных газетах, там меня и разыскали.
Надо помочь женщинам.Давая согласие на командировку от чужого журнала, главный редактор не забыл подмигнуть:Только ты смотри, держи марку. А если надо, то и покажи, как любят военные.
А с просьбой женского журнала поехал в спецназ ГРУк этим разведзверям, вдоволь помотавшимся по всем горячим точкам бывшего Союза. Дня два или три лазил вместе со взводами и ротами по чащам и оврагам, пил спирт и болотную воду, ел галеты и мокриц, спал на деревьях привязанным к стволам и не спал вообще. Про душевные россказни, нужные журналу, временно не заикался, и меня, как говорится, спецназовцы по полной программе водили мордой по стиральной доске, показывая боевое мастерство и умение. Думали, готовлю материал для «Красной звезды». А мне нужны были душа, лирика
Попался сам комбриг Заремба, и то в последний день. Не усмотрел подвоха в «женском вопросе». После окончания учений и кружки спирта разбередилне без моей помощисвою душу. Начал с шуточек, ухмылочек,как о чем-то давнем и несуразном, несущественном для армейской печати. И которое, если уж забывается им самим, наверняка забудется корреспондентом, утром уезжающим из рязанских лесов в благополучненькую столицу.
Только корреспондентом ничего не забывается. Тем более в руки шло как раз то, ради чего затевался весь сыр-бор. И лишь комбриг ушел спать, я вместо своей «спокойной ночи» принялся записывать в блокнот только что услышанноеот имени самого Зарембы, дабы придать материалу большую достоверность.
Глава 4Женский пляж
Мы появились на берегу Черного моря старшими лейтенантамитри «афганца», три холостяка, познакомившиеся еще в поезде. Эх, гульнем!
Слава Богу, что хоть мужской топот перед увольнением услышала,сияла дежурная тетя Нина, когда мы, не дожидаясь лифта, скатывались вниз по лестнице. Наверное, она знавала другие времена, потому что улыбаться нам начала, едва мы переступили порог санатория в первый раз.
А зачем увольняться, раз появились мы?почуяв в ней родственную душу, спросили напрямую.
Кончается моя холостяцкая жизнь, ребятки. Муж объявился, зовет к себе в Киев.
Про мужа нам не понравилось, и мы потопали к себе в номер. Однако через несколько часов, отметив прибытие, жаловались ей сами:
Скучновато у вас, теть Нина.
Так ведь одни «лыжники»,горестно провожала она взглядами шаркающий тапочками по коридору генералитет.Какое им веселье, не рассыпались бы.
А вы подскажите, где не скучно.
Э-э, сами найдете. Для этого ума не надо, были бы глаза да желание. Еще потом и меня пригласите.
Лукавила тетя Нина: уж ей-то, до сих пор симпатичной и общительной, да еще проработавшей в санатории полтора десятка лет, не знать каждый кустик и каждую девицу, согласную скоротать под ним вечерок с отпускником. Ведь ясно, куда разговор клонится.
Ничего, ничего, не последний день,понимая, что мы хотим большего, чем просто соучастия во вздохах, успокоила она. Но заброшенную нами наживку не спешила вытаскивать.Придите сначала в себя после дороги, оглядитесь.
Послушались. Два дня пили, не спускаясь даже в столовую. Благо, что в компании всегда найдется тот, кто пьет меньше остальных. У нас реаниматором стал Олег. Пиво холодное, огурчики с базара по утрам, свежая банка вина к обедутут он не подводил, ставил нас на ноги в момент. Ответственнейший товарищ.
Гуляете, молодые люди?когда с завистью, когда с осуждением по-армейски не забывали останавливать нас близлежащие «лыжники», если кто из нас выползал в коридор.
Приходим в себя,вытягивались мы перед генералами, но тут же спешили на очередной тост из очередной банки, заочно посылая блюстителей нашей нравственности на все тридцать три буквы, включая «ы» и твердый знак.
Мы могли себе это позволить, потому что оказались первыми офицерами, приехавшими в отпуск из Афганистана. Он еще только-только начинался, и мы еще не были ни героями, ни оккупантами: нас окружал лишь ореол таинственности и загадочности. Как же, вернулись из неведомой, страшной издалека страны, где стреляют и, говорят, даже убивают. К тому же никто из нас пока не заикался ни про какие льготы, никто ничего не требовал и ни на что не жаловался. А значит, были мы пока для чиновничьего люда и окружающих если и не желанными, то во всяком случае необременительными.
Единственные, кто подсуетился по собственной инициативеэто медики. Взяли и отсекли от штабов и управлений, а значит, высшего начальствующего состава часть путевок в санатории и рассыпали веером перед «афганцами»: вам необходимо, берите.
Не отказались. Жизнь вдруг увиделась нам в Афганистане хрупкой чашей в чьих-то неуверенных руках. А тут нам, пропахшим порохом, потом, консервами, гарью, толом, ружейной смазкой, соляркой; нам, пережившим на первых порах после ввода войск поносы, язвы, вшей; нам, бредившим женщинами, вдруг ни с того ни с сего! летом! на Черное море! при «медвежьем» отпуске в сорок пять суток! бесплатная путевка.
По густо загоревшим лицам и спокойствию к чинам, кишевшим уже в вагоне южного поезда, мы, «афганцы», сразу вычислили друг друга и стали плечом к плечу у ресторанной стойки.
А потом и перед тетей Ниной. Трое. По первым афганским временамцелый ограниченный контингент.
Вот за это и пилиза свое возвращение, за оставшихся за Гиндукушем друзей. Впрочем, это пили не мыгуляли наши бесшабашность и молодость. Назад мы еще не оглядывались, но и совершенно не боялись того, что ждет впереди. Ха-а-рошее время. К тому же бесшабашность воспринималась как искренность, поэтому в собственных глазах гуляли мы честно.
Ребятки, можно к вам?постучались в одну из таких пирушек в дверь.
О, тетя Нина!Реаниматор отреагировал первым и обнял дежурную прямо на пороге.
Ох, ребятки, сдается мне, что пора бы остановиться,она кивнула на стол с трехдневным бардаком.
Господа офицеры,Виктор, как самый разухабистый, потому что десантник, расплескивая из банки красные брызги «Изабеллы», наполнил четыре стакана.Господа офицеры, перед нами наш друг и прекрасная дама, чье слово для нас отныне закон. Тетя Нина, последний бокалза вас. Остальноев раковину. Заремба,приказал он мне.
Я взял банку, вылил вино в умывальник, и мы гордо встали перед дежурной.
Нет, на колени,поддержала тон нежданная гостья и подняла нос кверху.
Мы рухнули на коврик, отставили локти под девяносто градусоввзяли уголок, поместили стаканы на тыльной стороне ладоней и, сдерживая дрожь, понесли их к губам. С облегчением впились в стекло, запрокинули головы. Опустошенные стаканы одновременно подбросили, переворачивая, вверх, под тревожное «ой» дежурной поймали и поставили у ее ног.
Тетя Нина, для вас, для васВиктор искал возможность выразить еще большую симпатию, но на глаза ничего не попадалось, а на ум ничего не приходило, и тогда он рывком снял с себя тельняшку.Тетя Нина, вот они, пехота с солярой, мабута несчастная, просили ее у меняне дал. Вамдарю.
Ой.
Тетя Нина,остановил ее радость Реаниматор, выпростав руку.Секунду.
Он ногой распахнул дверцу шкафа, подтащил к себе сумку. Звонко вжикнул замком, покопался внутри и извлек хрустящий пакет с набором женских трусиков «Неделька».
Тетя Нина, чисто афганский бакшиш, то есть подарок.
И без стеснений.
Ой!
Тетя Нина,к этому времени я уже выдвинул тумбочку и держал на вытянутых руках шикарнейшие по тем временам солнцезащитные очки с дужками-выкрутасами.
Наша дама по-детски шмыгнула миниатюрным носиком, захлопала ресницами, стараясь остановить слезы. Да что онамы сами готовы были зарыдать от умиления собой. От сознания, что вот так, спонтанно и запросто, обрушили на человека удовольствие. Воистину дарить приятнее, чем принимать подарки самому.
Мальчики,прошептала растроганная гостья, притянула нас к себе, принялась целовать. Затем в глазах ее взбрыкнулись и замерли, как перед стартом, бесенята:Не заходить,шмыгнула она в ванную.
Гордые друг другом, мы переглянулись и уставились на закрывшуюся дверь. Как водится, всякая женщина прекрасна, надо лишь чуть выпить, дабы понять это. А поскольку выпито нами было не «чуть», а значительно больше, то и тетя Нина показалась нам не только единомышленницей и другом, но и женщиной, с которой недурно оказаться рядом и провести вечерок. Не сомневаюсь, подобное же блуждало в головах Реаниматора и Десантника, потому что, когда отворилась дверь, мы замерли с открытыми ртами.
Тетя Нина вышла к нам в одной тельняшке. Не знаю, вскрыла ли она комплект реаниматорской «недельки», потому что тельняшка опускалась почти до колен, но лифчика, по крайней мере, не было: грудки свободно колыхались под материей, заставляя волноваться бело-голубые полосы и нас. Надев очки, тетя Нина замерла перед нами в позе манекенщицы, картинно подняв руку и отставив ножку.
В нееаккуратную, сильную, загорелую, и впились мы жадными, протрезвевшими взглядами. Кошмар: почти неделю ходим с дежурной запанибрата, а она вон какая