Горячая волна ударяет Лав-Лаву в грудь, он парит над столом:
А вы, Петрович, защитили диссертацию сто лет тому назад на тему «Марксизм и свобода творчества». Вы раскромсали Ионеско и Беккета, не читая и не видя на сцене ни одной их пьесы! Теперь театры наперегонки их ставят!..
А вы, Кирилл Янович и Ольга Прокофьевна, забыли, что мы набираем режиссеров, а не попугайчиков. И чем оригинальней прочитана вещь, тем нужнее нам этот абитуриент!..
В общем, крик учинился изрядный. В дверях давно стоит незнакомый молодой или моложавый мужчина в столичном костюме, причесан-припудренну просто видение, призрак, фантом. И асмодейски улыбается, по Булгакову.
Комиссия проголосовала за принятие Тамары Сойки на режиссерский курс.
Татьяна на экзамен не пришла.
Десять дней спустя со студенческим билетом в руке Тамара принимала у себя в «семнадцатой» репетитора и соседа Лавра Лавровича. Был еще Леонтий Алексеевич. «Младшей» сестры не было.
Она всегда мне перечила. Тихоня, а для меняантипод, поясняет Тома как можно деликатней.
Выпили, поздравили будущего режиссера. Деньги брать Корешков категорически отказался:
Татьяна ведь не прошла. А я работал только с ней.
На меня вы сработали на экзамене! это Тамара.
Я даже не голосовал!
Ха-ха-ха! Заместитель министра в дверях стоялвидел все!
Гонорар я не возьму! Это уже в дверях, гость.
Но ведь Галина Адамовна что сказала?!
До свидания!
Тамара двумя прыжками оказалась вплотную к Корешкову:
Не берете. Заклинило вас И крикнула шепотом: Я найду Я изобрету способ отблагодарить вас
Вот таким скандальчиком заканчивается первая глава.
И начинается романтическая история.
Глава II
Третье утро начинается с вопроса Галины Адамовны, прямо с ванной:
На службу идешь?
А что там сегодня делать?
Может, гонорарчик принесут?
Замирает Корешков перед дверью в совмещенку:
Я дважды тебе докладывал: та, которую я готовил, не прошла.
Да! усиливается звук из-под душа. Но другая-то прямо влетела!
Извини, мне надо идти
Никуда тебе не надо идти. Просто дома заскучал!
О, если бы ненаглядная сознавала, насколько она ударила в точку. Даже не заскучал. Истомился, помаленьку понял, что означает психическая несовместимость. В последние дни думает: а ведь бывают биотоки, деморализующие индивидуума. Галина скажет слово ничтожное, а оно вызывает в Корешкове комплекс вины, неполноценности, что там еще есть у старика Фрейда!
Позавтракал бы! еще звучит в прихожей.
Лав-Лав уже топает между этажами. Можно бы лифтом, но нужно ждать. А это еще минута у своей двери. Выходит во двор, шлепается вялым, чужим задом на скамейку, едва просохшую от остатков жвачки и сладкой ватыследы перекуров школьников, упирается взглядом в две недопитые пластиковые бутылки под ногами, считает воображаемых верблюдов: успокаивается.
Что, Иванушка, не весел? Что головушку повесил?
Тамара Сойка сегодня в другом образе. В жилетке, кажется, на голом теле, в бриджах, в обтяжку и до колен, и с тросточкой. Из «Конька-горбунка».
Здравствуйте, говорит. Нескладуха?
Из Корешкова хлынула нелепица:
Да вот Через пару дней начало занятий. Что принести студенту? В искусстве запустение, сам не в форме
В ответ смешок из той же сказки и хлескание по бедру тросточкой:
А я-то, грешница и простачка, подумала: утренние разборки. «А что ты в клюве ни черта не приносишь?» «А я не добыл!» «А ты и добудешь, так чужой птах отнимет!» Ха-ха-ха!
Ну и молодежь пошла!
Пошла, да не пошла. В смыслене пошлая.
И уходит под аркуон, как на магните, поднимается и за ней ступает. Такими и плывут в уличном мареве под редеющими кленами. Даже красиво. Он держится прямо, тощенький, милый; онапобедительница из стихотворной сказки далекого, увлекательного века, царевна.
А между тем цепь случайностей ведет Корешкова к закономерности. То есть девушка с тростью вдруг притормаживаету известного подвальчика на углу; он едва не натыкается на нее.
Не это ли способ отблагодарить репетитора? упрекает загодя он.