Служивые! негромко окликнул их молодой безногий мужчина на костылях.
Чего тебе? дружно обернулись солдаты.
Папироской не угостите?
С превеликим удовольствием Где ногу-то потерял? участливо спросил белокурый, доставая из кармана галифе пачку «Казбека».
Ах, это, отмахнулся калека, на Волховском фронте оставил. Осколком зацепило. Можно было ногу спасти, но как-то не до того было, немец на нас напирал со страшной силой, не было даже возможности голову поднять. Потом гангрена пошла, вот и оттяпали Эскулапы! Ладно, что хоть живой остался.
Тоже верно Держи, протянул сержант две папиросы.
О, благодарствую! А вторую за что?
За героизм и за то, что живой остался.
Вот оно что Первую папироску я сразу искурю, а вторую припрячуне каждый день меня «Казбеком» угощают. Но я вижу, что ты сам парень геройский. Где медаль «За отвагу» получил? чиркнул мужичок трофейной зажигалкой.
Еще в начале войны дело было, не сразу ответил тот.
Видно, было за что, тогда не очень-то наградами разбрасывались, подытожил безногий.
Под Оршей дело было, в сорок первом, уточнил сержант, на Западном фронте. Против танкового взвода выстояли. Даже сам не знаю, как уцелел.
Под Оршей? удивленно протянул мужичок на костылях. Уж не под командованием ли маршала Тимошенко?
Точно так. Мы тогда предприняли наступление в Лепельском направлении, потом под Витебск отступили.
И мы туда же! Я тогда в первой Московской мотострелковой дивизии служил. Там же и контузию получил Инвалид показал на две красные полоски на кителе. Это потом меня на Волховский направили. Так вы из госпиталя?
Из госпиталя. А как догадался? удивился брюнет, стоявший прежде молчком.
Ну-у, как вам сказать, глаз-то у меня уже наметан. Те, кто с фронта, выглядят по-другому.
Это как же по-другому?
Взгляд у них дерзкий, отвечают раздражительно, а вы вот даже папиросками угостили. А потом, они все худые, а вы, как я посмотрю, даже сальцо на щеках наели. Видно, долго лежать пришлось.
Да уж пришлось! Половину желудка вырезали.
А сейчас куда?
В комендатуру. Нужно отметиться по прибытии, а дальше опять на фронт.
Ну, ладно, служивые, потопаю я. Спасибо за табачок.
Кивнув на прощание, инвалид заковылял в сторону привокзальной площади. Уже отступив на достаточно большое расстояние, он обернулся. Красноармейцы неторопливо шагали по улице, мало чем отличаясь от таких же солдат, как и они сами. С интересом посматривали на девушек, шедших им навстречу, несколько лениво, как и следовало фронтовикам, отдавали честь тыловым офицерам, одетым в до неприличия отглаженную форму. Один из красноармейцев что-то сказал проходившим мимо барышням, и те громко и заливисто рассмеялись, привлекая к себе внимание прохожих.
Дождавшись, когда красноармейцы свернут за угол, безногий заковылял в сторону трехэтажного здания с массивными белыми колоннами.
Старший лейтенант военной контрразведки Тимофей Романцев занимал небольшой кабинет на втором этаже. Единственное преимущество от прочих комнат заключалось в том, что окна выходили на центральную улицу, особенно многолюдную по вечерам, и он, имея привычку выкуривать сигарету у окна, всегда с интересом наблюдал за прохожими. О том, что в войне наметился перелом, чувствовалось в настроении людей, в их разговорах, даже в том, как они одевались, в некоторой расслабленности, чего не было еще с год назад. И это не могло не радовать.
Сейчас старший лейтенант выкурил две сигареты подряд, но желаемое успокоение так и не пришло. А все потому, что накануне вечером ему позвонил полковник Утехин и сообщил о том, что в залесенном массиве близ поселка Томилино, в квадрате двадцать четыре, должен быть выброшен немецкий десант, который следовало «принять» живым. Времени, чтобы основательно подготовиться к предстоящей операции, не оставалось: взяв с собой взвод автоматчиков, он немедленно выехал на место. Однако самолет так и не появился, данные оказались недостоверными.
Так или иначе, день считался провальным. Целую ночь Романцев со взводом автоматчиков рыскал по лесу в надежде отыскать следы ожидаемых диверсантов и, не обнаружив таковых, не возвращаясь домой, явился утром на службу. Самое время, чтобы завалиться на постель и поспать хотя бы пару часиков, но такой возможности ему не представилось. Уже минут через сорок позвонил рассерженный полковник и спросил, почему он не докладывает о результатах задержания диверсантов. И когда Романцев поведал о своих злоключениях близ поселка Томилино, тот малость пообмяк и велел, чтобы в дальнейшем немедленно докладывал о малейших ЧП. Не исключено, что десантирование произошло на соседней площади.
Потом подходили начальники подразделений и докладывали об обстановке в районе. Собственно, город и прилегающие территории поживали спокойной тыловой жизнью, мало отличающейся от других провинциальных городов России. И все-таки не следовало забывать, что Люберцыкрупный железнодорожный узел, и противник вряд ли откажется от затеи внедрить в его персонал своего человека.
Докурив сигарету, Тимофей потушил огненный ободок о донышко стеклянной пепельницы и отошел от окна.
Дверь после короткого стука приоткрылась, и Романцев увидел в узком проеме молодого безногого мужчину в гимнастерке и галифе, уверенно опиравшегося на костыли.
Можно? осторожно поинтересовался неожиданный гость, выжидательно посмотрев на старшего лейтенанта.
У вас какое-то дело?
Да.
Проходите.
Это ведь военная контрразведка? с некоторым недоверием посмотрел безногий на эмблему танковых войск в петлицах Романцева.
Именно так. Или вас что-то смущает?
На петлицах у вас танки.
Ах, это, понимающе кивнул Тимофей. В прошлом году у меня на петлицах были пропеллеры Однако это не меняет сути дела, мы все равно остаемся военной контрразведкой. Просто носим знаки различия той части, к которой прикреплены.
Ну да, конечно
Садитесь. Посетитель, поставив рядышком костыли, послушно сел. Так что там у вас? Только представьтесь сначала.
Меня зовут Степан Пахомович Селиверстов. Еще полгода назад рядовой пехоты.
Два ранения? посочувствовал Романцев, увидев знаки за ранение.
Да, тяжелые
Где живете?
На Пархоменко, четырнадцать.
Итак, что вы хотели сообщить?
Селиверстов неуютно поерзал на стуле, после чего уверенно заговорил:
Минут пятнадцать назад мне повстречались двое красноармейцев
И что?
Вели они себя как-то очень странно Мне кажется, что онинемецкие диверсанты.
Вот как? И в чем заключается эта странность?
Ну, например, пока я за ними наблюдал, они прошли мимо двух пивных и ни в одну не заглянули.
Может, там очередь была? нерешительно предположил старший лейтенант.
Да не было там никакой очереди, в сердцах отмахнулся Селиверстов. А если бы даже и была? Что тогда? Мы фронтовиков без очереди пропускаем. Да со всем почтением! А эти двое как будто бы избегали людных мест.
Может, они просто покоя хотели? Знаете, все-таки фронт, передовая, мало ли, что на душе у человека творится
Не так это! Фронтовик хочет наболевшим поделиться, просто среди людей постоять. Гражданской жизни немного похлебать, по себе знаю. А уж там можно и на фронт! Только ведь они и на фронтовиков-то не похожи. Морды так раскормили, как будто каждый день калачи с салом жрали! У нас даже в больничках таких рож не наедают! Не наш это харч!
Та-ак, интересное наблюдение, согласился старший лейтенант. Что еще заметили?
Я тогда к ним поближе подошел и папироску у них стрельнул.
И что?
Двумя папиросками «Казбек» угостили Не пожадничали. А только когда он коробочку-то с папиросами достал, я увидел на ней печать минского ресторана «Нива». Вот только откуда у них эта пачка взялась, если сейчас Белоруссия под немцами? слегка прищурился Селиверстов.
Неужели это те самые диверсанты, которых Тимофей пытался отыскать?
А ты глазастый, уважительно протянул он.
Не без того.
Как они выглядели? стараясь сохранять хладнокровие, спросил Романцев.
Один высокий такой, чернявый. Жилистый очень, принялся вспоминать Селиверстов. На физкультурника похож. Как-то он нехорошо все по сторонам посматривал. А другой поменьше росточком, стрижка у него короткая, сам белобрысый весь, даже брови у него белесые. Такие волосы бывают, когда на солнце выгорают. На носу веснушки крупные, лыбился все время, будто бы понравиться хотел. В основном я с ним говорил, а второй все больше помалкивал. И еще тут один момент имеется
Что за момент? насторожился Романцев.
У белобрысого медаль «За отвагу» на груди висела. Говорил, что под Оршей получил в сорок первом А только медалька-то у него не с красной лентой, как раньше давали, а на пятиугольной колодке. Новая совсем! С нее даже серебристый блеск не сошел. В сорок первом году таких не было.
Куда они пошли?
Куда-то к центру подались.
Узнать их сумеешь?
Конечно! охотно откликнулся Селиверстов.
Дежурный! громко выкрикнул Романцев. На его зов, громко стуча каблуками, заторопился старшина с кобурой на поясе. Вот что, Сидорчук, возьмешь с собой двух автоматчикови жди меня у входа.
Есть, товарищ старший лейтенант, только я хотел доложить, что к вам посетитель пришел.
Что еще за посетитель? слегка нахмурился Романцев. Не самое подходящее время заниматься посетителями.
Говорит, что по поводу диверсантов. Звать его?
Пусть заходит, распорядился старший лейтенант. Вот что, Сидорчук, бери машину и автоматчиков и с товарищем Селиверстовым покружи по району, пока я тут буду разговаривать. Может, отыщете этих диверсантов. Если найдете, без меня ничего не предпринимать! Крепко пожав руку Селиверстову, добавил: Ну а вам, Степан Пахомович, персональное спасибо.
Кивнув, Селиверстов бойко застучал костылями, направляясь к двери. Ему навстречу вошел уже немолодой человек, лет пятидесяти, сухой, как выжженная на солнце древесина, лицо тощее, покрытое мелкими морщинами, дряблые щеки уныло обвисли.
Можно? спросил он, перешагнув через невысокий порожек.
Проходите. Представьтесь, пожалуйста, попросил Романцев, указав на свободный стул по правую сторону от себя.
Тихон Валентинович Гаврилов. Работаю обходчиком на Люберецкой станции. Работа несложная, обхожу участок, смотрю, чтобы все было в порядке, принялся перечислять посетитель. Мало ли чего бывает Может, рельс где лопнул, а может, обвал какой-нибудь произошел. Еще смотрю, чтобы все узлы в порядке были. За линией связи слежу, а то, бывает, провода обрываются Чтобы шпалы на дрова не растаскали. А то в нашем хозяйстве и такое случается
Так что вы хотели сообщить?
Ну так вот, когда я в очередной раз обход совершал, уже за полночь было, в небе самолет увидел.
Что за самолет?
«Ли-2».
Откуда такая уверенность? засомневался Тимофей.
А как тут не узнать? искренне удивился обходчик. Я его по звуку среди тысяч других узнаю! На фронте я целый год механиком на аэродроме работал. Потом пришлось уйти, контузию тяжелую получил, до сих пор не могу восстановиться. Вот пришлось обходчиком устроиться. Спасибо, что взяли, не отказали «Ли-2» даже гудит как-то по-особенному, басовито что ли, мы его на аэродроме «Дугласом» называли.
Хорошо, кивнул старший лейтенант. Что там дальше было?
Присмотрелся я к самолету, а на крыльях никаких опознавательных знаков: не то наш, не то немецкий, не то еще какой поди разбери! Я еще тогда подумал, если самолет немецкий, чего он тогда не бомбит? А он вдруг снизился над самым лесом и стал как-то непонятно кружить.
И что вы думаете по этому поводу?
Это ведь военно-транспортный самолет, а не истребитель какой-нибудь. На нем ведь десант сбрасывают! Вот он за лесок улетел и кого-то там сбросил. Только я уже не рассмотрел, далековато было.
А еще что-нибудь подозрительное обнаружили?
Кажись, ничего более. Я потом еще раза три на обход выходил, время-то тревожное, но ничего такого не заприметил.
Спасибо за бдительность, Тихон Валентинович, поднялся старший лейтенант. Когда гость ушел, он позвонил в оперативную часть: В городе два диверсанта, сколько у нас бойцов сейчас свободно?
Семнадцать человек, уверенно ответил дежурный. Прибыли на комплектование.
Хорошо, больше не нужно, пусть подойдут в Красный уголок, я сейчас спущусь.
Еще через несколько минут в небольшой комнате, используемой под Красный уголок, собралось пятнадцать красноармейцев. Его встретили внимательные понимающие взгляды.
Разбиться на три группы по пять человек. Старшими назначаются сержанты Анисимов, Круглов и Муртазин. Ищем двух сержантов-красноармейцев. Одинвысокий брюнет, стриженный очень коротко, другойпоменьше ростом, белобрысый. По предварительным данным, немецкие диверсанты. Проявляйте бдительность и будьте начеку, враг вооружен и может выкинуть все, что угодно. Первая группа возьмет площадь и прилегающие улицы. Втораявыезд из города. Третьяцементный завод с улицами, а я с остальными бойцами, как комендантский патруль, посмотрю в центре. Ну, чего сидим? Выполнять! прикрикнул старший лейтенант.
В сопровождении двух красноармейцев Романцев шел по центральной улице, цепляя строгим взглядом каждую военную форму, оказывавшуюся в пределах видимости.
Первых трех красноармейцев они увидели около пивного павильона с кружками в руках. Прибыли явно с фронта, что было видно по их усталым осунувшимся лицам. Самый рослый из них, стоявший в центре, был гладко выбрит, а вот на щеках остальных отчетливо просматривалась трехдневная щетина. Выбравшись из-под опеки командиров в местечко, где не свистят пули и не разрываются снаряды, они чувствовали себя в относительной безопасности, посматривая на мужиков в гражданской одежде с откровенной неприязнью. На лицах так и было написано: почему мы воюем, жизни кладем, а ты за бабий подол прячешься?
Не отставляя в сторону кружки с пивом, они проводили хмурыми взглядами комендантский патруль, прекрасно осознавая, что дальше фронта их все равно не отправят. Старший лейтенант невольно отвел взгляд, встретившись с их сумрачными глазами. У парней всего-то пару дней, чтобы дождаться нового назначения, а дальшеопять передовая. Красноармейцы, закаленные боями, даже на комендантский патруль смотрят как на манекены с винтовками, годные только для того, чтобы стоять в карауле у административных зданий. И потому проверка документов не вызовет у них ничего, кроме кривых улыбок и ядовитого скепсиса. Он и сам был таковым всего-то полгода назад, пока не определили в военную контрразведку.
Уважительно козырнув, Романцев прошел мимо: пусть бойцы отдыхают. Заслужили!
Свернув на улицу Луговую, небольшую, как выдернутый из туловища аппендикс, упиравшуюся в железнодорожное полотно, старший лейтенант вдруг увидел молодых красноармейцев, стоявших у серого, промытого непогодой деревянного заборчика, и о чем-то между собой разговаривающих. Романцев даже не успел рассмотреть их лица, но каким-то чутьем вдруг сразу сообразил, что это именно те, кого они ищут.
Будьте наготове, не поворачиваясь, негромко произнес он. Кажется, это диверсанты.
Бойцы не повернулись в сторону комендантского патруляроскошь, которую могут позволить себе только фронтовики, недавно пришедшие из окопов.
Комендантский патруль, старший лейтенант Романцев, козырнув, представился Тимофей. Предъявите документы.
Брюнет слегка повернулся. Мускулы на его шее напряглись, жилы натянулись до предела и грозились лопнуть, как это случается с плохо настроенным струнным инструментом. Белобрысый взирал безучастно, вот только пальцы нервно и без особой нужды отряхивали с папиросы воображаемый пепел. Он понимающе кивнул, всем своим видом демонстрируя, что подобная процедура для него привычная: прежде чем добраться в подмосковный городок, не однажды пришлось подвергнуться подобной проверке. В карман полез без особой спешки, как сделал бы на его месте всякий фронтовик, с некоторым пренебрежением ко всякому тыловому. Вытащил военный билет с вложенной в него справкой и протянул старшему лейтенанту.
Брюнет, напротив, охотно расстегнул верхнюю пуговицу накладного кармана гимнастерки и извлек из него военный билет с выпиской из госпиталя.
На первый взгляд проверяемая парочка походила на тысячи других бойцов, у которых по долгу службы приходилось проверять документы. Вот только разве что гимнастерка на них была чуток поновее, сапоги не столь разношенные, даже пилоткане новая и не старая, но смотрелась так, будто никогда не знала пыли.
Старший лейтенант открыл военный билет белобрысого. Обложка выглядела невероятно свежо, да и сама бумага была немного иной, более качественная, что ли