Авторитет - Ильченко Юрий 17 стр.


 А вот слушай. Самый свежий. Пришли пидоры в церковь, венчаться. И кучу гостей пригласили. Таких же пидоров, как они сами. Выходит поп и начинает махать кадилом, читая молитву. И тут вдруг голос из толпы: «Мужчина в черном платье! У вас сумочка дымится!»

 Ну и хули?  после короткого молчания буркнул Годзила.  Че смешного-то? Лажа.

 Ничего,  вздохнул, отвернувшись к стеклу, Витек.  Рули давай, Шумахер.

Асфальт закончился. Свернули на уходящую в лес, почти неприметную, но, как оказалось, хорошо укатанную грунтовку, местами сохранившую остатки высыпанного много лет назад щебня. Деревню Соловьи и дом фермеров Сапрыкиных нашли без проблем. Промахнуться было невозможно, дальше дорога заканчивалась. Тупик. Что ни говори, а армейские полевые карты, на которых обозначено каждое строение, включая баню и дровяной сарай, и каждая более-менее проходимая для военной техники лесная дорогавещь безусловно ценная в определенных ситуациях. Сразу тормозить у калитки не стали, прокатились вдоль всей деревни, из конца в конец, ловя на себе любопытные взгляды прильнувших к окнам местных аборигенов. Оценили обстановку. Всего Соловьи насчитывали двадцать восемь дворов, треть из которых казались явно нежилыми и покинутыми. Деревня находилась на пространстве, ограниченном с двух сторон подступающим к самой воде лесом. Семь дворов располагались слева от грунтовки, на узкой полоске между дорогой и озером, остальные дома стояли на противоположной стороне единственной улицы. За ними простиралось большое, разделенное на участки дренажными канавами поле, опять-таки упирающееся в лес. Таким образом место, на котором стояла деревня, с высоты птичьего полета напоминало каплю чистого пространства на фоне окружающего со всех сторон леса, обращенную более узкой частью к озеру.

 А местечко-тоэксклюзив,  со знанием дела оценил Витек.  Было бы оно поближе к Питеру, хотя бы в радиусе ста километров, как Мшинская, и цена каждой сотки здесь была бы доступна только таким, как папа Рэмбо. Усекаешь тему, Ручечник?

 Не глупее тебя,  буркнул Годзила, медленно ведя джип по раскисшей от сырости дороге.  За тутошнюю землю и так можно капусты немеряно срубить, если грамотно к делу подойти. Выгнать всех чертей, снести их развалюхи, разбить поле на зоны и продать через Питер. Чем ближе к водетем дороже. Барыги приедут, как миленькие, и строить будутаж щепки по сторонам. Лимонов пять корячится, как с куста. Как думаешь?

 Пятьне пять, но хапнуть хорошо можно,  кивнул Витек. Показал пальцем на добротный одноэтажный сруб с резными ставнями, мимо которого они проезжали второй раз.  Вот он, бывший дом сестры отца Иоанна. Тормозни-ка. Выйдем, прогуляемся по тропинке к озеру. Лохи голимые нас в окошко своей хибары увидят, сами савраской прибегут. На батюшкиной земле и потолкуем.

 Не понимаю,  вылезая из «ниссана», проворчал Годзила.

 Что тебе не понятно?

 На хрена этим чертям понадобилось покупать землю и дом старика, если в деревне каждый третий дом стоит пустой? Причем два из нихтоже возле воды.

 Не понимаешь,  Витек задумчиво сдвинул брови к переносице. Толкнул жалобно скрипнувшую, не запертую калитку.  А вот я, кажется, понимаю. Ты на дома эти внимательно смотрел, где никто не живет?

 Вроде,  не нашелся с точным ответом Годзила.  Ты это к чему?

 А к тому, наблюдательный ты наш. Глаза разуй. Все пустые дома покинуты хозяевами совсем недавно. Год, от силы два года назад. Смекаешь расклад? Ну, давай, шевели мозгами, Эйнштейн!

 Ты хочешь сказать, что варку насчет будущей застройки уже замутили? Процесс типа пошел?

 Пять баллов, возьми с полки пирожок. Вот тебе и ответ. Теперь догадываешься, кто именно из местных занимается скупкой домов и участков?

 Сапрыкины. Кто же еще,  в глазах Годзилы блеснул огонь внезапного озарения.  Ушлые, черти! Непонятно только, откуда они бабла столько надыбали, чтобы всю деревню расселить. Не на говне же коровьем заработали. Неужели всех, как попа нашего, на лавэ развели? Уговорили продать, сунули бабки, а потомпо башке, и в дамки. Не, вряд ли. Не прокатит такая туфта. Даже в этой дыре. Мусора хоть псы, но точно не лохи. Давно бы чухнули. Тут по ходу другой новгородский гамбит.

 Кто знает, сир, кто знает. Как там было у Гамлета? Есть много в этом мире, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам,  задумчиво продек-ламировал Витек, в пору своей беззаботной юности успевший аж два полных курса проучиться в театральном училище, в знаменитой столичной «Щуке», откуда и угодил прямиком на нары за учиненный по пьянке в общежитии кровавый мордобой с поножовщиной. Остановился, обернулся к напарнику. Достал сигарету, закурил. Глянул на Год-зилу через плечо, сказал тихо:Вот мы сейчас поляну-то и пробьем. Заметили нас, братан. Уже скачет, с лопатой в руке. Как я понимаюсам товарищ Сапрыкин, собственной персоной. Ты пока молчи, я буду разговаривать

Местный деревенский олигарх оказался крепким мужиком лет шестидесяти. Совершенно не похожим на одичавшего вдали от цивилизации коренного оборванца. Одет он был в линялые джинсы, свитер, кожаную куртку и добротные, ярко-зеленые резиновые сапоги, явно импортного производства. К незваным гостям подошел решительно, без страха, окинул обоих цепким взглядом с ног до головы, бросил холодно-сдержанно:

 Здорово. Что надо, мужики?

 Да вот, интересуемся,  Витек кивнул на дом.  Хотим участок под дачку прикупить, у озера. Место уж больно красивое здесь у вас. Не знаешь, дом продает кто-нибудь?

 Нет,  мотнул головой Сапрыкин.  Ничего вы здесь не купите. Так что ищите в другом месте. Ильмень-он большой. Деревень вокруг много. Думаю, сговоритесь.

 Как же нет, если почти половина дворов пустует?!  очень натурально удивился Витек. И тут же прищурился хитро. Пробормотал, пристально глядя фермеру в глаза:Что-то ты, мужик, темнишь.

Сам-то ты кто такой? Бывший колхозный председатель?

 В гробу я видал ваших красных председателей. Их сучье время, слава богу, закончилось. Я здешний староста. Зовут меня Сапрыкин, Иван Кузьмич. И я говорю, что ни один двор в Соловьях не продается.  Сапрыкин оказался мужиком не робкого десятка. Переложив лопату из одной руки в другую, он резким движением воткнул ее в землю. Смысл агрессивного жеста был понятен без слов: «Убирались бы вы отсель, хлопцы залетные, подобру-поздорову».

 Все в этом мире продается и покупается,  усмехнулся Витек.  Вопрос цены. Вот, взять, к примеру, этот участок,  он сделал широкий мах рукой.  Хорошее место, у озера. Я бы его купил прямо сейчас, не сходя с этого места. Деньги у меня с собой. Кстати, кто тут хозяин?

 Я,  фыркнул Сапрыкин.  И я тебе, мил человек, еще раз говорюв Соловьях ни один дом не продается. Пустая трата времени. Уезжали бы вы, парни. Не будет у нас разговора.

 Не торопись, Кузьмич,  покачал головой Витек.  Выслушай вначале, что тебе предлагают. Я готов дать за этот дом пятьдесят штук зеленых. Это больше, чем полтора миллиона рублей. Больше тебе никто и никогда не даст. За такие деньги в Новгороде можно купить шикарную квартиру с евроремонтом, в самом центре.

 Сколько стоят квартиры в Новгороде, я и без тебя знаю,  отрезал явно начинающий нервничать фермер.  Я сказалнет. Значит, нет. Все.

Витек и Годзила переглянулись. С первой частью марлезонского балета пора было заканчивать и переходить к более доходчивым методам дознания.

 Ладно,  вздохнул Витек.  Мы пошутили, мужик. Не нужен нам этот участок. Даже даром. Мы за другим приехали.  Витек достал из кармана куртки красное удостоверение и, раскрыв, сунул под нос Сапрыкину. Сказал, веско чеканя слова:Федеральная служба безопасности, коз-зел! Капитан Владимирский. Разговор к тебе есть, Сапрыкин. И будет лучше, если мы пройдем в дом.

 А  оторопел застигнутый врасплох фермер. Как и рассчитывал Витек, магическая аббревиатура самой грозной спецслужбы России подействовала на Кузьмича как удар обухом по затылку.  Да я конечно пожалуйста, товарищи.

Получив от Годзилы легкий удар в печень, Сапрыкин враз утратил спесь и обреченно двинулся по тропинке к дому, расположенному на другой стороне улицы. Староста то и дело оглядывался на дышащих в затылок питерских гостей и кусал губы. Так волноваться мог лишь человек, которому было что скрывать и чего бояться.

 Кто в доме?  спросил Витек.

 Никого,  ответил Сапрыкин, поднимаясь по скрипящим ступенькам на высокое крыльцо.  Мы вдвоем с женой живем, но она у подруги гостит, в Дубках. Это пять километров отсюда. К вечеру обещалась быть. Сын, Саша, у вас в Питере учится. В школе милиции.

 В школе милиции, говоришь? И давно?  Витек снова поймал взгляд Годзилы. Кивнул молча, ухмыльнулся. Кажется, кое-что начинало проясняться. Если так пойдет и дальше, через полчаса они будут готовы звонить Фролу и докладывать об успешном завершении расследования.

 Нет, только с сентября,  покачал головой деревенский староста.  Первый курс.

 Приезжает часто?

 Какое там,  пробурчал Иван Кузьмич. Распахнул дверь, вошел в дом.  Только один раз за два месяца и был. Па прошлой неделе. С другом Лешкой приезжал. Учатся они вместе. В одной съемной квартире с третьим дружком живут. Уж лучше, чем в общаге тараканов и клопов кормить.

 Это в пятницу было, тринадцатого числа?  сопоставив факты, мгновенно догадался Витек.

 Да. В пятницу,  подтвердил явно нервничающий фермер.

 А что? Он Сашка натворил что-то?  Сапрыкин присел на табурет в кухне и со страхом посмотрел на «чекистов».

 Вот именно это мы и хотим узнать,  бесстрастным казенным голосом произнес Витек, присаживаясь рядом за стол и кивком указывая Годзиле на третий свободный табурет.  Для начала расскажите, кто через вас скупает землю в деревне?

 Ч-что?  дернулся фермер.

 Кончай ломать комедию, мудила старый!  не удержавшись, грозно рявкнул вмешавшийся в диалог Годзила.  Мы все знаем!!! Колись, сука, пока башку тебе не свинтили!!!

 Хорошо, я все расскажу,  оттаяв после двухсекундного ступора, быстро потек Сапрыкин.  Они приехали три месяца назад. В августе. На двух джипах. Представились менеджерами, из строительной фирмы. Документы показали. Закрытое акционерное общество «Росстройинвест». Аж из самой Москвы. Я, как староста, знаю в деревне каждую собаку. Вот они мне и предложили пособить в покупке домов. За десять процентов комиссионных. Все дворы хотят забрать, до единого. Чтобы, значит, снести деревню подчистую и начать строить здесь коттеджный поселок для богатеев. Деньги, правда, предлагают хорошие, не скупятся. Им несколько тысяч долларов туда-сюдачто семечки. Главноебыстрее закончить. Свое поле и дом я им уж продал. И сейчас уговариваю наших стариков молодежи-то в Соловьях уже не осталось, сбежали все в город. Разве что Нинка Еремина, страшило огородное Уговариваю подписать дарственные на дом и переехать в Новгород. Тут ведь как? Можно получить деньгами, а можно сразу квартирой. По желанию. За участок двухкомнатную в Новгороде предлагают. Да еще с подъемными, на переезд.

 Щедрые у тебя компаньоны, Кузьмич,  понимающе хмыкнул Витек, мысленно уже прикинувший размер навара, который получат столичные волки после освобождения территории.  И как продвигается выкуп? Многие уже согласились?

 Да большинство, почитай. Что здесь делать? Летом еще ничего, а зимойхоть волком вой. Автобус два раза в неделю. Как колхоз развалился, мужики запили по-черному. Работать не хотят. Я сто раз предлагал, и все зря. Только с живности и огородов кормились, плюс грошовая колхозная пенсия. И тут вдруг такая халява. Хватит на дом в другой деревне, в нашем же районе, и еще останется на пять лет бухалова, не просыхая. Кто уже уехал, кто только собирается. Только три дома из двадцати восьмини в какую,  махнул рукой Иван Кузьмич.  В одном старуха живет, семьдесят девятый год. Ведьма. Помирать здесь собралась. Во втором егерь местный, Палыч. С женой и дочкой Нинкой. Дурой и уродиной, каких мало. А третий племяннице Комарихи-покойницы достался. Она в Старой Руссе живет. Магазином мебельным хозяйствует, денег до жопы. Сюда с дружками раз в месяц приезжает. Целым табором. Машин пять. Шашлыки жарят, в бане моются, в озеро голышом бегают, никого не стесняясь, музыка ночь-полночь, вопли на пять верст, пьянки-гулянки. Потом очухаются, отойдут и уезжают. До следующего раза. С этими тремя пусть москвичи сами договариваются. Я у же и так, и эдак, все без толку. Я свою работу сделал. Трактор, ульи с пчелами и скот продал. Через десять дней перевожу барахлишко в Новгород, в новый дом, и пусть дальше сами разбираются. Мне до звезды.

 А батюшка Иоанн? Его долго уговаривал?

 Гришка Малахов, поп? Не. Этот сразу согласился,  Сапрыкин закурил папиросу.  С сестрой его старшей наверняка пришлось бы повозиться, упрямая была баба. Но, слава богу, вовремя отошла. Царство ей небесное. А Гришке здесь дом на фиг не нужен. Слишком далеко ездить, да и ни к чему. Он уж лет пятнадцать, как в Питере в храме служит. На берегу Финского залива живет, в Стрельне. Там-то покрасивше, всяко.

 Кому как,  философски заметил Витек.  Сколько ты ему заплатил?

 Не я. Московские. Пятьсот тысяч рублей,  назвал сумму староста.  Самый лучший участок в деревне. А что? Почему вы спрашиваете? Что-то не так?

 А ты, можно подумать, не знаешь?!  снова влез в допрос Годзила, рывком подлетев к Сапрыкину, схватил его за грудки огромной лапищей и рванул, так что затрещала ткань.  Что молчишь, гнида?!

 Лейтенант, отпусти его. И сядь,  повысил голос Витек.  Я сам разберусь.

Годзила нехотя разжал пальцы и вернулся на место, продолжая испепелять фермера уничтожающим взглядом.

 Неужели не в курсе, а, Кузьмич?  уточнил Витек.  Подумай хорошенько, пока я добрый. И пока даю тебе шанс самому во всем признаться.

 Да Христом Богом клянусь, не знаю я ничего!  взмолился староста.  Ни сном ни духом!

 Ни сном, говоришь? Тогда слушай,  холодный тон Витька не предвещал фермеру ничего хорошего.  Замочили батюшку Иоанна,  нарочно сгустив краски, зловеще произнес он, не подозревая, что именно эти слова окажутся для Сапрыкина роковыми.  Аккурат в день продажи дома. Когда он домой с деньгами возвращался. Остановили машину неподалеку от Питера, вроде бы как милиция. В форме. Дали по голове. Ивсе. Пи денег, ни новенькой «шевроле-нивы», ни человека. И сделать это мог только тот, кто точно знал, когда, на какой машине и с каким грузом будет возвращаться в Санкт-Петербург из Новгорода продавший дом за пол-лимона рублей священник. Как думаешь, Сапрыкин, много людей было в курсе вашей сделки? А?! Чего молчишь, ур-род?!

 Я я никому не говорил,  дрожащим голосом ответил староста.  Ни одной душе! Христом Богом

 А тебе и не надо было говорить,  брезгливо усмехнулся Витек.  Твой сыночек с дружком Лешей, мусора будущие, в это время находились в доме и сами все слышали. Вот и решили сыграть на опережение. Благо форма милицейская есть, маршрут известен. Священникклиент законопослушный, на требование представителя правоохранительных органов обязательно остановится. Делов-тодать кирпичом по голове и забрать деньги. Так? Так, я спрашиваю?! На чем они приезжали? На машине?

 Да,  уронил лицо в ладони Сапрыкин.  На Лешкиной развалюхе, «копейке». Ему старший брат подарил, на убой.

 И уехали в Питер гораздо раньше, чем отец Иоанн? Пока вы у нотариуса купчую оформляли.

 Да Часа на три раньше.

 Что и требовалось доказать,  кивнул Витек. Повернулся к Годзиле:Усекаешь, лейтенант? Все сходится.

 Брать надо щенков,  хмуро буркнул Годзила.  Ехать в Питер и брать. Прямо сейчас.

 Одно только меня смущает,  помолчав, сказал Витек, очень естественно играющий роль чекиста.  Священник знал и твоего сына, Сапрыкин, и его дружка. И наверняка очень бы удивился, вновь увидев одного из них на трассе, в форме, тормозящими его машину. Что получается? А получается, что эти двое взяли в подельники третьего и выставили его на дороге. А сами затаились рядом.

 Не губите, братцы!  взмолился резко встрепенувшийся фермер, до которого, видимо, только сейчас окончательно дошло, что ждет его сына за убийство и грабеж.  Не как людям служивым, а просто как мужикам говорю! Я на все согласен! Я верну! И деньги, и дом! И вас не обижу! Только не сажайте маво Сашку в тюрьму! Христом Богом

 Не трожь Бога, ирод,  проскрипел зубами Годзила.  Еще раз ляпнешьпеняй на себя, черт немытый.

 Прошу, не губите,  продолжал молить староста, с надеждой глядя в глаза Витька.  Я все отдам. Все, что есть. Умоляю.

 И сколько же ты готов замаксать?  скептически наморщил лоб Годзила.  Чтобы мы змееныша твоего на свободе оставили и блудняк замяли.

Назад Дальше